Все дороги ведут в Рим

Оказывается, дома никого не было до обеда, так как Луиджи ездил по делам, а больше никто его не навестил. Марсель обнаружил это задним числом, поскольку до обеда честно дрых без задних ног. Потом сделал два звонка по работе и один — отцу, отец одобрил ситуацию с римским филиалом и предложил провести заслуженный отдых там же, видимо, прекрасно зная, что этим наследник и занимается без лишних указаний. Короче, очередное приятное ленивое утро без подвоха, перетекающее в точно такой же день — пока не затрезвонил телефон. Стационарный, домашний, из-за чего Марсель и засомневался, а стоит ли ему вообще реагировать. Столько глупых фильмов начинались с того, что главный герой берёт трубку и… А может, фиг с ним? Ведь тогда телефону следовало зазвонить несколько дней назад.  — Добрый день, — вежливо сказал Марсель, и то, что он никак не являлся хозяином дома, волновало его в последнюю очередь.  — Марсель, это ты? Луиджи мне не отвечает, — встревоженный голосок Юлии звенел из трубки, как недавно вся трубка целиком. Кажется, она там взволновалась не на шутку.  — Не переживай, наверное, занят…  — Не в этом дело… Ты один?  — Да, а что?  — Я нашла кое-что, — диапазон эмоций собеседницы скакал от сухого напряжения до грани истерики, и это было не очень хорошо. — Не знаю, как… и знаете ли вы, но, конечно, ничего не знаете… Ты знаешь, где его компьютер стоит? Я отправлю на почту…  — Знаю. Пароль тоже. Это не может подождать до Луиджи? Всё-таки его личный ящик, а я иногда вспоминаю, что копаться в чужих документах…  — Это больше касается тебя, — сдавленно вздохнула Юлия. — Всё, мне пора бежать, а то отец узнает, что я узнала… Никуда лучше не выходи, хотя… хотя, если всё так, ничего не поможет… На этом она трубку бросила, оставив Марселя в полном замешательстве. Любопытство было сильнее, и он поднялся в рабочий кабинет Луиджи, без зазрения совести занимая его место за столом. Вряд ли там что-то серьёзное или личное, а Юлия наверняка преувеличивает, как это свойственно впечатлительным женщинам. Она, конечно, веселушка та ещё, но перенервничать тоже могла. Но что такое касается непременно его, и причём тут отец — то бишь Фома? А главное, как послушная дочурка забралась в его файлы? Это более свойственно её сестре… В свеженьком письме без заголовка и темы висел увесистый файл с текстом и изображениями, в котором Марсель без особого удивления обнаружил досье на самого себя. Никаких страшных подробностей в нём не было — дата рождения, фамилия да имя, контакты, сведения об образовании, о месте работы. Фотография не самая лучшая, но что ж поделаешь. Зачем-то приложены сканы билетов на поезда, судя по датам — прошлая весна, когда он больше ездил по восточноевропейской части… Вот, например, тот самый билет на поезд в Прагу. Подумаешь, кто-то сливает информацию о своих пассажирах богатому дяденьке, тоже мне — новость. Чего Юлии так волноваться? Или не знала, что такие, как её батюшка, могут собирать информацию про кого угодно, просто чтобы? Глядя на пару строк в конце документа, Марсель несколько раз перечитал их, не совсем понимая, что имеется в виду. А смысл был кристально ясен, просто он никак не ожидал этого увидеть. Да и никогда не доводилось читать письменные заказы на убийство. Видеть предполагаемую дату своей смерти, которая, к слову, должна была свершиться около года назад, это ещё ничего — рядом значилось имя Рокэ напротив недвусмысленной надписи «исполнитель». Не реагируя на вибрацию телефона в кармане, Марсель перечитывал всё это до тех пор, пока глаза не заболели; потом наконец перестал, откинулся на спинку кресла и уставился куда-то поверх крышки ноутбука. Ясно. Понятно. С самого начала Рокэ должен был его убить. Ну, а с чего б ему ещё соглашаться на назойливого попутчика, когда он вообще никаких попутчиков на дух не переносил? Телефон перестал, надо бы выяснить, кому он был нужен полчаса назад. Из коридора послышались шаги, и в комнату не спеша вошёл Луиджи, удивившись бесцеремонному вторжению, но ничего против не сказав.  — Юлия меня с работы сорвала, — немного разочарованно сообщил он, садясь на место гостя. — Что надо — непонятно. Кофе будешь? Кстати, мне компьютер нужен…  — Да. Кофе — да, — автоматически улыбнулся Марсель и непринуждённо потянулся к столу, надеясь успеть удалить письмо. — Тут ничего такого, она и меня попросила посмотреть…  — Давай уж. Я что, зря с корабля прыгал? Хоть и не в воду, — бедный ничего не подозревающий хозяин дома пересел за стол. Решив, что с этим уже ничего не поделать, Марсель пошёл на кухню, лихорадочно соображая, что к чему. С одной стороны, он должен был быть мёртв уже давно. Задолго до начала своих весёлых приключений. С другой, «если никого из нас завтра не убьют…» Не складывается, как ни крути. Луиджи был мрачнее тучи, а неподслащённый кофе хватил залпом, хотя слегка об этом пожалел. Какое-то время он метался перед столом, подбирая слова и никак не решаясь, потом выпалил:  — А я-то и поверил! Глупо было думать, что… всё и впрямь так хорошо складывалось… Я ничего не знал, — Марсель ждал, что он ещё умного скажет, но пока было понятно, что и для Луиджи письмецо оказалось сюрпризом. Притворялся он так себе, можно верить. — Наивный придурок. Я про себя, если что… Нет бы додуматься и тебя предостеречь… Вообще-то я обрадовался, когда вы впервые вместе приехали… Сразу хватили на брудершафт, весело было. Нда, очень весело… А он…  — Так, минуточку, — решительно вмешался Марсель. Интонация этого «а он» ему не понравилась совершенно. — Ты не в ту сторону думаешь. Я не…  — Юлия права, — Луиджи его совершенно не слушал. — Сиди дома и никуда не выходи. Она успела мне сказать, что обнаружила это всё то ли в недавно загруженных у отца, то ли где-то там на виду… Раз тебя и впрямь заказали, за тобой могут явиться в любую минуту…  — Луиджи, год прошёл! — пришлось немного поорать. — Это во-первых… Во-вторых, из всех ста с лишним подходящих моментов, чтобы меня убить…  — Вот ты и расслабился, — резко перебил собеседник, останавливаясь напротив стола. — Ты не думай, что заказное убийство — это всегда прийти и пальнуть в лоб. Иногда и впрямь приходится рассчитывать на десять шагов вперёд, чтобы закончить работу. Особенно когда мешают всякие… аварии…  — Я тебя сейчас тресну, — с улыбочкой пригрозил Марсель, и — о чудо — это подействовало. — Меня вот больше беспокоит, что этот файл нашёлся у Фомы. Я ему мешаю или кому-то из его сотрудничков?  — Одной из дочерних фирм, — сдавленно пояснил Луиджи. — Ваши конкуренты… Не знаю, в курсе ли ты, но открытие филиала в Риме пошло на пользу твоему отцу, но не закрытым…  — Да, да, кому-то там пришлось захлопнуть ставни, — теперь он припоминал, а ещё лучше — догадывался, зачем мог понадобиться мёртвым. Одно дело — торговать сырами в лавке, другое — разворачивать огромную пиар-кампанию по всей Европе, вытесняя всяких местных мастодонтов и вообще, грубо говоря, обнаглев. Марселя, как и его братьев, восхищал батюшкин напор. И в какой же момент он пересёк границу безопасности? — Хорошо, насчёт меня вопросов нет. Убить заразу и всякое такое. Почему я должен впадать в панику именно сейчас?  — Вчера вы были у Фомы. Договор, который ты видел, явно достали со дна ящика, стряхнули пыль и обновили. Понимаешь, — Луиджи снова заколебался, подбирая слова, — если бы Рокэ отказался, там стояло бы новое имя… Думай о нём, что хочешь, но он не отказался.  — Могу понять, я иногда весьма приставучий.  — Уже не до шуток, это ты понимаешь?  — Давай только без нотаций, — Марсель представил вчерашний вечер, постарался додумать каких-нибудь кровожадных деталей, но не вышло. Получалось, что — допустим — оставив его грустно выпивать на балкончике, Фома нашёл Рокэ и они заново договорились, а потом — чего потом? Трогательные бродилки по ночным улицам, разговоры про креветок в поездах, глупые воспоминания и ещё более глупая попытка сказать правду? Да в этот вечер креветки бы с большей вероятностью убили друг друга! Если, конечно, Рокэ не решил своеобразно попрощаться… Но каким же это казалось бредом. В роли коварного лжеца, способного целый год мастерски морочить голову и изо дня в день таскать маску, Марсель куда увереннее представлял себя. Если Рокэ решал убивать, он убивал… Удивительная прямота, особенно в связке с такой же удивительной скрытностью… И, говоря начистоту, врал он не очень. А передумывал — запросто.  — Ты прав, мне тоже не нравится это всё, — неожиданно признался Луиджи, как-то разом поникнув. — Что-то я… резко среагировал. Но всё-таки факты…  — Предлагаю засунуть эти факты…  — Нет, но твоё упрямство тебя в могилу сведёт…  — Воистину, его сведёт, — Рокэ появился так же неожиданно, как всегда, но Марсель с Луиджи подпрыгнули едва ли не до потолка. — Вы что, дверь не слышали?  — Нет, — пробормотал Луиджи, выпрямляясь в кресле и не сводя с него глаз. Марсель искренне надеялся, что этот горячий итальянский парень не держит под столом пистолет, а всё-таки оценивает ситуацию трезво. Хотя, с точки зрения Луиджи, он-то как раз думал правильно…  — Ну и зря. А то не дом, а проходной двор, одни убийцы шастают, — когда человек в приподнятом настроении, это всегда мило, но Рокэ, наверное, не догадывался, насколько это пришлось некстати. Марсель без особого волнения смотрел, как он неторопливо разбирает оружие — был тут у Луиджи выдвижной ящичек, в который никто, кроме узкого круга людей, старался не залезать. Стоило бы хоть понервничать. Стоило бы, если б он поверил.  — На дело? — поинтересовался Луиджи почти нормальным голосом.  — Да, есть одно. Лежит, пылится, меня ждёт, — пробормотал Рокэ, сосредоточенно рассматривая какой-то пистолет. — Верно говорят, что некоторые вещи нельзя откладывать в долгий ящик. К счастью, за это время мои намерения ни капли не изменились…  — Стабильность — залог успеха, — брякнул Марсель, не удержавшись. Если уж и впрямь о его смерти речь идёт, то хоть пошутит перед царствием небесным.  — И что же, прямо здесь? — Луиджи привстал, слава Богу, у него в руках оружия не было. Рокэ обернулся через плечо, посмотрев на него, как на ненормального.  — Перекрестись, Луиджи… Ты ж потом кровь с дивана не ототрёшь. Убивают здесь почти всегда в одном и том же месте, и это порт. Тебе разве не сказали?  — О чём? — растерялся тот. Впрочем, Марсель тоже ни хрена не понимал и понимать отказывался, но чувство, что он был прав, только усиливалось. — Да, там сегодня какая-то встреча, но о тебе речи не шло…  — Обо мне не шло, — ухмыльнулся Рокэ, — так я сам приду. Но вам не советую. Посидите дома, сварите глинтвейн, красное вроде оставалось… Он стремительно вышел, не реагируя на оклики — вялые, поскольку обалдевшие. Луиджи покачал головой и опустился обратно в кресло, а потом сразу же вскочил.  — Что бы там ни было, я должен это видеть.  — А больше ты ничего сказать не хочешь? — возмутился Марсель.  — Ты прав, я виноват, всё плохо, — вкратце обрисовал ситуацию Луиджи, быстро собираясь. — Мне, конечно, неловко так быстро менять мнение, но раз так… останься и впрямь здесь… Остаться? Всё поменялось — всё в порядке, его не убьют, во всяком случае — не сегодня, и, может быть, всё сложится хорошо… «Если никого из нас завтра не убьют, я, так и быть, подумаю над этим», сказал Рокэ. А ведь «завтра» — то есть, сегодня — убить могут и его.  — Я бы прогулялся, — решительно заявил Марсель, не обращая внимания на крепкое ругательство, прилетевшее со стороны Луиджи. — Не переживай, незаметно так… Меня вообще никто не заметит…  — Тебя-то?! Ты с ума сошёл! Ещё раз говорю, что, кажется, я был отвратительно неправ, но если Рокэ сказал остаться — может, послушаешься его наконец? Всё это убийственно логично, само собой. Марсель и сам не мог толком объяснить, на кой-чёрт ему этот дурацкий — прости, семейство Джильди — порт, какие-то чужие убийства… Казалось бы, не его — и ладно, но как-то не по-дружески. Совсем.  — Мы недалеко и ненадолго, — добавил он. — Если хочешь, даже из машины вылезать не будем. Я просто хочу, э… посмотреть на убийство. Как в тот раз, помнишь? Вы же меня с собой взяли.  — Тогда тебе ничего не угрожало. И мы ещё не знали, что ты можешь повредиться даже без угрозы, — проворчал Луиджи.  — Так и быть, за руль сядешь ты, — ослепительно улыбнувшись, Марсель двинул ему по плечу. — Ну, давай. Предчувствие хорошее. Предчувствие было гаже некуда, но это — про себя. Казалось, Луиджи не переспорить и придётся остаться дома, однако через пять минут друг вернулся с ключами от машины, виноватым лицом и чистосердечным признанием в том, что он свинья; с последним можно поспорить, но Марсель позлорадствовал и не стал. А то передумает ещё.  — Одного тебя оставлять нельзя, — распинался Луиджи, нетерпеливо постукивая пальцами по рулю. — Совсем нельзя. Но если мы даже вдвоём будем торчать дома, а дом окружат…  — Кому надо нас окружать?  — Не знаю, но тут что угодно может произойти, если помнишь. Ты только пообещай, что не будешь делать глупостей.  — Конечно-конечно. Я тут думаю о Фоме… Вчера он как будто пытался меня предупредить, и это теперь кажется странным.  — Может, передумал, а отозвать постеснялся — хрен его знает! Вообще он мог прощупывать почву, мол, не догадываешься ли ты, что давно должен быть трупом. Насколько я знаю от Юлии, это вполне в духе её отца. Мне больше интересно, на что Рокэ рассчитывал, — Луиджи продолжал думать вслух, выруливая на дорогу и постоянно проверяя зеркало заднего вида. — Хотя, знаешь… начинаю понимать, что он имел в виду… Вот ведь зараза! Нет бы прямо сказать!  — Сейчас ты не лучше, знаешь ли…  — Отстань… Мы же зачем всё это затеяли вокруг тебя? Никому не понравилось, что ты пострадал ни за что, и каждый вешал вину на себя, потому что — ну, понятно, почему… Ты ведь мог и умереть, а всё равно легко отделался. Решили, что раз уж тебе посчастливилось всё забыть, мы как-нибудь переживём, но сохраним твою несчастную голову.  — Я слышал разные версии, и в одной из последних выяснилось, что при желании мы могли бы общаться. Так?  — Так, — неохотно признал Луиджи и вздохнул. — Но мы ж понимали, что всё связано… Рокэ говорил, главное — чтоб не упоминали его, а как ты себе это представляешь? Зато теперь я понял, почему. Я очень долго верил в красивую версию, что, мол, он не хочет больше жертв вокруг себя… из-за себя. Как-то раз даже прямо так сказал. И ведь не соврал, обрати внимание! Какая разница — «убьют из-за меня» или «убью я»?  — И в самом деле. А что, треснуться головой — гарантия того, что по твою душу больше никто не явится?  — В каком-то смысле, знаешь, да. Ты понимаешь, все стороны наверняка цеплялись за то, что ты никогда не вернёшься — или вернёшься слишком поздно. На твоё место поставили бы кого-нибудь другого, бизнес бы вёлся, но не так блестяще. Ты всё-таки кого угодно уболтать можешь, вот и доболтался… Так вот, никому в голову не приходило, что…  — Что я вернусь, — нетерпеливо закончил Марсель. Дежа вю, не дежа вю, это ему уже говорили, причём не один человек и не так давно. Если вспомнить, что ему говорили ещё, ситуация становится кристально ясной. И даже немного неловко за собственную недогадливость. Рокэ столько раз намекал, едва ли не прямо говорил, что можно было понять — не всё так жизнерадостно, как хотелось бы… Да, все эти «я тебя и пристрелить могу» никак не выглядят как реальная угроза, но чёрт возьми. Чёрт возьми.  — Ты прав, — сказал он, обернувшись к Луиджи. — Нет бы прямо сказать!  — Ага, теперь понимаешь, — ухмыльнулся тот. — Иногда он просто невозможен. Ну, практически всегда.  — Нет, подожди, тут должна быть логика. Если бы я знал правду? Что бы я мог сделать?  — Много чего… Нанять кого-нибудь со стороны и, прошу прощения, убить убийцу. Сказать отцу, чтобы он тебя заменил на кого-нибудь.  — Да иди ты, — возмутился Марсель. Всё это казалось каким-то чужим, ему бы в голову не пришло так поступать. А что бы пришло? — Стой, а почему мы только обо мне говорим? Если бы ты узнал, Елена или Марианна, да кто угодно?  — Об этом я не подумал, — голос стал напряжённым. — Ну, я бы точно не пришёл в восторг. И мы бы не смогли тебя защитить, потому что стали бы соучастниками… Нет, не стали бы… Да будь оно всё проклято, ни черта не понимаю! Они то ли удачно, то ли нет застряли в пробке, и это давало форму для раздумий. Марсель попробовал и так, и эдак, с одной стороны прикинул, с другой — думать устал смертельно и решил оставить всё, как есть, но в голову тут же полезли непрошеные воспоминания, и они волоком тащили за собой новые вопросы. В поезде Рокэ говорил про ответственность и долг — свой, надо полагать, но за что? Да за спасённую жизнь… А отплатить такое можно лишь одним способом — абсолютно взаимным. Марсель уставился в окно, предполагая, что выражение лица у него сейчас провокационно-обладевшее. Господи, как же всё очевидно. И Рокэ вовсе не такой загадочный, как всем кажется — надо просто слушать, что он говорит, и не забывать думать своей головой… Жаль только, что эта голова думает только задним числом. Допустим, возвращение долга. Красивое, бесспорно. Греет душу мысль, что не убивать его было решено немного раньше — Марсель слегка надеялся, что он сумел произвести впечатление того, кого будет жалко сразу прикончить. О том, что в криминальной среде делают с теми, кто не выполняет свою работу, гадать не хотелось. Да и в конце-то концов, друзья они или нет? Хотя бы чуть-чуть? Вряд ли Рокэ сказал бы «да», но он и не сказал бы «нет»… То же самое с этим дурацким убийством. Ни да, ни нет. Вместо того, чтобы разглагольствовать о своём решении с совершенно не свойственной ему прямотой, взял и молча сделал по-своему, что, между прочим, говорило куда больше, чем сотни глупых трогательных слов. Марсель считал, что глупые трогательные слова — тоже очень даже ничего, но каждому своё.  — Я разобрался.  — М?  — Это личное, — брякнул Марсель, подразумевая, что не сможет повторить цепочку вслух. Да и вправду немного личное, и не только для него. — Лучше скажи, как у вас там с организационными моментами… Ты говорил, можно отказаться?  — Отказаться от дела можно, если ты очень крутой и тебе деньги не нужны. В большинстве случаев наёмники не отказываются, так как им плевать, кого резать — они всего лишь своими руками выполняют чужую грязную работу, и при этом вся кровь должна оставаться на совести заказчика. Как-то так это работает в идеале. Пока понятно?  — Пока да. Насколько я помню, по этой вашей смутной иерархии Рокэ скорее вверху, чем внизу?  — Ну, скорее вверху, — пробормотал Луиджи. Кажется, он уловил какую-то не очень приятную мысль, то ли ту же самую, то ли ещё какую. — Марсель, я, честно, не совсем разбираюсь — я чаще общался с мафиози… У всех свои правила… Дерьмо. Почему он не отказался? Фома бы пальцем о палец не ударил! А это демонстративный отказ прямо в лицо начальству и проблемы с репутацией для всей хреновой организации.  — Что-то такое я и хотел услышать. То есть, не хотел, — исправился Марсель. — Давай прямо, что с ним теперь сделают? Луиджи немного помолчал, вцепившись в руль обеими руками и буравя взглядом забитую дорогу, потом мрачно процедил сквозь зубы:  — Я в этом не специалист, но, кажется, кому-то пиздец. * Когда они наконец доползли до порта, стало совершенно непонятно, на кой они это сделали. Всё закрыто, никого нет, красивые кораблики тихонько качаются на воде. Закатное солнце бьёт по волнам, и ослепительно яркие блики заставляют слезиться глаза.  — Тут хоть кто-нибудь есть? — поинтересовался Марсель, плетясь за Луиджи по незнакомым (или знакомым?) местам и ища его любимые колонны. Нашлись, кстати, чуть поближе к воде.  — Без понятия… Дерра-Пьяве! — на оклик Луиджи из-за какого-то гаража непонятного Марселю назначения вышла фигура, то ли закоренелый моряк, то ли такой же мафиози, но при виде Джильди он обрадовался и зажестикулировал руками.  — Босс, тут такое было! Да вы всё знаете небось.  — Ничего не знаю, — рявкнул босс, вышло убедительно. — Рассказывай. Марсель зря понадеялся, что они сейчас всё узнают. Хороший человек, и лексика интересная, но толку — ноль. Начать с того, что Дерра-Пьяве изначально опустил имена всех действующих лиц, пользуясь определениями «те» и «эти». Самое обидное, что Луиджи, похоже, в пояснениях не нуждался. А Марсель вот нуждался, но что-то никто не спешил ему объяснять.  — Они, значит, так и стояли, — вещал Дерра-Пьяве, показывая на арку из колонн. В диком оранжевом освещении она была какой-то страшной. — Там и тут. Нам не то чтоб не велено вмешиваться, не совсем не велено, но свои тёрки есть свои тёрки, чужакам на советы не положено, как ни крути. Кабы мы разборки устроили, вы понимаете, эти бы тоже бровью не повели, глазом не моргнули. А босс-то ихний на днях на тот свет отправился, я вот совсем недавно узнал — значит, главаря нового выбирать надо, а кого? Ну понятно, кого, но это надо было видеть! Он им мало того что, считай, на ботинки плюнул, так ещё и этого пристрелил, с чётками, который при бывшем типа консильери был. Я так понял, за какое-то старое дело, они что-то очень умное при том сказали, я б захотел — не понял.  — А дальше что? — Луиджи, казалось, понимал каждое слово и вообще следил за ходом событий. Везёт ему.  — Дальше — стреляться, — охотно ответил Дерра-Пьяве и добавил пару смачных ругательств. — …туды их всех через качель, чтоб у нас так каждый капо умел! А вообще хитро, сначала назначиться, а потом всех на тот свет отправить. Было за что, судя по глазам. Так они и сделать ничего не могут — сначала обалдели, конечно, потом прочухались, всё ж таки надо как-то задницу спасать. Ну и драка всех со всеми. Дальше, звиняйте уж, отошёл, — виновато прервался он. — Нам же надо было никого не впускать да не выпускать, сами знаете. Местным-то совсем ни к чему всё это знать, не говорю уж про туристов всяких да и просто горожан.  — Понятно, — чего тебе, блин, понятно?! Марсель укоризненно посмотрел на Луиджи, Луиджи не среагировал и продолжил расспрашивать своего коллегу на каком-то неведомом языке — все слова знакомые, а суть потерялась; как всегда, придётся всё делать самому. Хотя что именно он собирался делать, тоже неясно. Если он правильно понял то, что понять априори невозможно, а именно — речь Дерра-Пьяве, ничего особенного в порту не случилось, просто Рокэ пришёл и всех поубивал. Звучит как-то нереально, с другой стороны — реальней некуда. Убедившись, что его никто не поймал за локоть, не схватил за шкирку и вообще не заметил, Марсель пошёл гулять на пристань. Пожалел об этом сразу же, поскольку кладка всюду была залита кровью. Не равномерно, само собой, это вам не компот на кухне проливать. Разномастными броскими пятнами, похожими на следы. Первый труп, попавшийся в прибрежной полосе, выглядел отвратительно, и Марсель убедил себя, что ничего не видел — и тем более не нюхал, а то бы прогулка совсем испортилась. Подумаешь, немножко мертвецов… Что ж он, в кино не ходил, что ли… И уж точно не зря напрашивался на это посмотреть. Видимо, уцелевшие уже удрали, поскольку стонущих раненых он тоже не нашёл. Либо непосредственно тела, либо остатки мозгов, которые уже никому не пригодятся. Ну и кровищи здесь, можно подумать, что огненное закатное солнце вытекло в море и теперь лижет пятки сухому берегу. Мысль о том, что он ведёт себя по-идиотски, пришла в голову слишком поздно. А вдруг ещё не все ушли?! Кто угодно может принять его за постороннего свидетеля и выстрелить из-за ближайшей колонны! Или даже в упор, что он сделать-то успеет? Но уходить пока рано, да и не уйдёт он, пока не убедится… Лучше не убеждаться… Они ещё не съездили в Вену, они вообще никуда не съездили… Марсель побрёл дальше вдоль яхт, прислушиваясь внимательнее. Если его всё-таки убьют, он хотел бы предварительно выругаться вслух. Стук и шорох, похожий на шаги, прямо за спиной — чуть с ума не сошёл, но развернулся в прыжке, не чтобы сдачи дать, а просто от испуга. Вот ведь дрянь! Толстая белая чайка шла за ним по пятам и клевала окрасившийся багряным песок в поисках жратвы. Задрав клюв, чайка посмотрела прямо на Марселя, придирчиво склонила голову, а потом оглушительно заорала. Один раз.  — Ах ты крылатая падла! — завопил Марсель громче чайки, не в силах больше сдерживать накопившееся напряжение. — Чтоб тебя кто-нибудь в задницу клюнул, тварь! Пожрать больше негде было? Падальщицей заделалась? Да я из-за тебя чуть от страха не помер, прожорливая курица!.. Пока он набирал воздух для продолжения тирады, из-за дальней колонны послышался смех. Выдохнув с облегчением, Марсель передумал орать и пошёл туда; чайка, кстати, улетела, тоже утратив интерес.  — И ты туда же, — он плюхнулся рядом на песок, надеясь, что это вышло укоризненно и вообще красноречиво. Если бы Рокэ не пошевелился, Марсель бы принял его за очередной труп. Впрочем, при ближайшем рассмотрении всё оказалось не так страшно — вновь приобретённый друг был ранен в руку и в ногу, но не умирал, да ещё и развлекался на полную катушку, судя по всему. — Вот если бы она не заорала, я бы мимо прошёл. А если бы заорала чуть раньше, я бы поскользнулся на чужих мозгах и не дошёл вообще. Хватит ржать! Ну что ты за человек такой? Можно хотя бы иногда смеяться, когда я смешно шучу, и НЕ смеяться, когда по жанру полагается плакать?!  — Не указывай мне, что делать, — заявил Рокэ, щурясь на солнце. — И подержи вот это. Я тут, на минуточку, кровью истекаю…  — Я вижу! — отчитывать всё, что движется, наконец-то расхотелось; притихнув, Марсель послушно держал какую-то белую тряпку, ранее бывшую рукавом. Ну и не такая уж она теперь и белая. — Помочь?  — Ни за что. Ты не умеешь…  — Ерунда, уж рану зажать… Поверь, я тебя не прикончу! Ты же меня не стал. Мы в курсе, кстати. У Юлии обострилось любопытство, и…  — Это я понял. У вас с Луиджи были такие забавные лица, когда я зашёл, — заметил Рокэ, зажимая другой тряпкой слабо кровоточащую рану чуть выше локтя. Одной рукой выходило не очень, но Марсель тактично промолчал. Господи, какая антисанитария, когда можно будет позвать врача? Или в таких случаях не зовут врача? В конце концов, перестрелка… — Спасибо, кстати, что не набросились с претензиями, потому что я опаздывал сюда.  — И что здесь было-то? Я пока ничего не понял.  — На днях скончался мой отец. Об этом я узнал от Фомы, хотя мог бы от семейства, но, кажется, больше никого и не осталось. При всех своих деяниях старик умудрился умереть в своей постели, поэтому все растерялись — он не назначил наследника, которому перейдут все эти трупы и прочие нерешённые дела. Решили, что это буду я, но, зная мой характер…  — Ни на что не надеялись, я так понимаю.  — Примерно так. Луиджи предысторию рассказывал? Долгое время все ждали, что я разозлюсь и прибью отца, предварительно закатив истерику, мол, всё из-за него. Не дождались… Что бы там между нами ни было, убивать собственного родителя мне не хотелось. Удивительно благородно для наёмника.  — И когда его не стало…  — Его не стало, а кое-кто остался в живых. До сегодняшнего дня, — голос стал жёстким и холодным, и Марселю пришлось напомнить себе, что он в этом не участвовал. — В это трудно поверить, но моя семья — когда они были живы, разумеется — была против некоторых радикальных мер. Я узнал об этом случайно и задним числом, но решение убить всех, кого я любил, принадлежало нашему «серому кардиналу». Он своего добился, всегда добивался.  — До сегодняшнего дня?  — Именно.  — Как так — всех? — растерялся Марсель, не подумав, насколько это бестактно. — Я думал, там была только девушка… Извини.  — Не помню уже, кому что рассказывал… Был ещё один человек, — Рокэ смотрел куда-то в одну точку на воде, и, наверное, не среагировал бы, если б у него перед лицом махнули рукой. — Его довели до суицида, но при других обстоятельствах. Мы случайно познакомились где-то на стороне, и дурак потащился за мной, мол — терять нечего, а все, кому терять нечего, идут убивать… Другие ясно дали понять, что это не так работает. Оказался не на своём месте, а из таких организаций уходят только на тот свет.  — Вот оно что, — пробормотал Марсель, невольно представляя восемнадцатилетнего себя на месте того парня. И ведь могло бы быть и такое. Наконец-то история собиралась в единое целое, только вот она ему совсем не понравилась. — Ну, главная сволочь убита, это хорошо… А дальше?  — Каждому своё, — Рокэ ответил не сразу, запрокинув голову и уткнувшись затылком в колонну; вообще-то, для раненого он слишком много трепался за последние пять минут. — Сволочам — могила, семейному бизнесу — крышка… Мне — потеря крови… и работы…  — Эй, не умирай тут… И что смешного опять? Ты с ума сошёл?  — А ты не видишь? — переспросил он, криво усмехаясь. Совсем, совсем невесело.  — Вижу, — Марсель придвинулся поближе, стараясь не задеть ни одной царапины, и крепко его обнял. Кажется, в первый раз, хотя чёрт знает… Рокэ не возражал, впрочем, пусть хоть вырывается — главное, что перестал смеяться, как ненормальный… Откровенно говоря, так не смеются, а рыдают, но он же всё делает наоборот. — Мне кажется, самое время для тупых вопросов. Тебе не кажется? Ну я всё равно спрошу. Почему ты меня не убил?  — Ты слишком любишь жизнь. Я тоже. А вообще… — Как же, оказывается, не хватало этих ноток сарказма. — Крайне затруднительно убить человека, который в первые же полчаса предлагает свою компанию, книгу, дружбу и креветок в вагоне-ресторане… Это было так настойчиво, что я, признаться, подумал, а не тебе ли заказали меня…  — Нет, ещё чего. Я просто коммуникабельный, — скромно сказал Марсель и подумал, что этими тремя словами можно описать вообще всё, что когда-либо с ним происходило. * Вагон поезда уютненько качался, за окнами медленно и величаво проплывали поля, провода и деревья. Вжавшись в стенку, чтобы пропустить спешащую проводницу с горячим чайником, Марсель убедился, что она отошла на безопасное расстояние, и пошёл дальше. Вещей было немного, всего одна сумка, но даже этой сумкой надо размахивать аккуратнее — однажды он так человека зашиб. Всякое случается, когда ты альтернативно осторожный — другими словами, слон в посудной лавке. Добравшись до нужного купе, Марсель вежливо стукнул кулаком, отодвинул дверцу и спросил:  — У вас тут не занято? Рокэ сделал вид, что тянется за пистолетом, не отрываясь от книги, и Марсель довольно доложил:  — Я специально задержался, чтобы это сделать. Тебе понравилось?  — Смертельно, — заверил его друг. — Тебе кто-нибудь говорил, что шутка в третий раз уже не смешная?  — А это не шутка! Я действительно спрашиваю разрешения.  — Вот это и впрямь смешно, Марсель. Ты-то спрашиваешь?  — Для разнообразия, — пояснил он, падая на сиденье и вытягивая ноги. — Ух, я жуть как устал, так спешил… опоздать, в смысле… Ты нашёл работу?  — Конечно, за полгода можно было её даже потерять и найти ещё одну. Век информации — полная ерунда. Самой информации полно, но пользоваться ей умеют единицы: никому даже в голову не пришло заподозрить меня в убийствах.  — Неужели никто не проверял, чем ты занимался раньше?  — Я сказал, что работал телохранителем, и на этом всё… Между прочим, — Рокэ укоризненно посмотрел на его недоверчивое лицо, — какое-то время я им и вправду был…  — Правда и ничего, кроме правды. Всё как я люблю, — не удержался Марсель и тут же сменил тему: — Остальные уже приехали? Мне кажется, Елена должна дневать и ночевать в местном оперном театре…  — Думаю, этим она сейчас и занята. Кстати, мы расстались, — то ли он уловил некоторую паузу перед заветным именем, то ли и так всё было очевидно. Прошло время с последней поездки в Рим, но Марсель поймал себя на том, что с кем бы ни гулял, не может выкинуть из головы одну грустную улыбку.  — Как так? Вы же были, прямо… очень, — слова куда-то делись, и он поспешил добавить: — Забудь. Я ничего не говорил. То есть, я спрашивал, но нормальным человеческим языком…  — Так и быть, никому не скажу… Но всё к тому шло. Она грустила, скучала по тебе и никак не могла это выразить, а у меня не было настроения отказывать, — Рокэ сообщил эти поразительные новости таким тоном, как будто зачитывал прогноз погоды. — Не то чтоб мы любили друг друга, но, наверное, хотели. Во всяком случае, она хотела.  — А ты нет? Неужели совсем? Может, мне всё-таки впервые в жизни немножко снесло голову, но она же чудо как хороша, — немного возмутился Марсель.  — Не знаю. Они всё-таки совсем не похожи. Поезд тряхнуло, и с выдвижного стола грохнулся стакан. Сначала показалось, что ничего ему и не было, однако посудина всё-таки разбилась — трещина дала о себе знать, когда вагон повело в другую сторону, и половина стакана осталась лежать, а вторая — поползла вбок.  — На счастье, — хмыкнул Марсель, потянувшись за осколком. — Хотя какой дурак придумал бить посуду на счастье?  — Философ какой-нибудь. Они все немного дураки, — предположил Рокэ, подбирая второй осколок. — Тебе не кажется, что равновесие восстановилось?  — Опять? Нет, не кажется…  — А по-моему, вполне. Ведь кто-то из нас всё-таки должен был умереть? Не знаю, как ты, а я не против, если этим кем-то окажется стакан.