Лес

      Этот человек не казался живым: опустошённый взгляд, разлохмаченные отросшие волосы неясного цвета, такие же неясные лохмотья, запылённая грубая кожа на иссыхающем теле и просто отвратительный запах, заставивший зажать себе нос, чтобы только не начать плеваться или убегать. Незнакомец блекло-мятными глазами осмотрел поляну и повернул голову, когда заметил ребёнка. Прищурился. — Наконец-то… — Голос хриплый, впавший куда-то в горло и едва выходящий наружу вместе с дыханием. — Ты… Где… Целое лето?..       Младшая вздрагивает и чувствует целый табун мурашек по телу, когда понимает, что говорят с ней, сжимает букетик, который успела набрать до этого, и отходит на несколько шагов, настораживаясь только больше, когда незваный гость сдвигается следом, не давая изменить расстояние. — Ты понимаешь, вообще, что я-…       Мужчина кашляет и закрывает глаза, прикладывая руку ко лбу, явно борясь с болью внутри висков или глубже. Каждое действие определённо даётся ему с великим трудом, но он продолжает двигаться и даже оказывается достаточно близко, чтобы поймать убегающую девочку за руку, заставляя вскрикнуть от испуга. — Шляешься… Где попадя, а мне… — Пусти! — Дитя Леса не выдерживает и начинает дёргаться, вскоре издавая скулящий звук от боли, с которой человек сжимает её запястье почти до скрежета или хруста. — Чё орёшь?.. — Пусти! Пусти меня! — Она кричит громче и накидывает на лицо маску. Силуэт аккуратно вырезанной из дерева морды ровно примыкает к контурам лица и уже не покачивается, не смещается от каждого движения. Мужчина вскоре отпускает когтистую кисть и отшагивает, наблюдая за светлым волчонком, спешно скрывающимся от него в кустах и призывно скулящего где-то в тени.       Мама говорила позвать в таких случаях и не смотреть назад, только отправляясь поближе к дому, а желательно и вовсе спрятаться за дверью, но детское любопытство оказалось сильнее послушания и, отбежав немного, детёныш остановился, повернув носом к поляне и навострив пушистые треугольники ушей. Явственно там, за деревьями слышался голос озлобленной старшей. Сначала, как из колодца, неясная человеческая речь и только после всё с нарастанием зазвучало рычание, вслед за которым послышался мужской крик, обрываемый в самом своём начале. Тишина.       Дитя покачивает головой, наклоняя её то налево, то направо, шмыгает розовой кнопкой носа и несмело, едва перебирая лапами, сдвигается вперёд, практически на животе подбираясь к брошенному месту своей игры. Волчица осуждающе фыркает, замечая в траве беловатый флажок хвоста, отряхивает шерсть, мягко подходит ближе и совсем трепетно поднимает с земли своего пушистика, боясь раздавить крохотное создание в огромных челюстях, но малышка даже не скулит и только расстроенно свешивается, принюхиваясь к жестяному запаху вокруг и с интересом пытаясь рассмотреть, от чего такого необычного её уносит мама.       Зря люди говорят, что она злая, что не родитель и заботиться не умеет. Всё это при ней и в достатке, даже в переизбытке. Младшая это на себе знает и помнит. Жалко только, что из-за занятости они совсем с ней перестали видеться, а если и так, то только потому, что она помешалась им. Лес это понимала. Отлично понимала, что она зря куда-то лезет или откуда-то не уходит, было стыдно, но в тоже время и хорошо. Легко. Встрепинёшь их, вот они объявятся, пошумят и опять по делам, а тебе теперь известно, где это они от тебя прятались, что не исчезали они никуда и теперь есть. Это как проверка.        Стивен странный. Он попросился в одной комнате спать и всё никак не мог уняться: вспоминал день, что-то воображал, о чём-то бормотал на будущее и во всём ему требовалось неподдельное прямое участие девочки, о каком пустяке не шла бы речь. — Лес… — М? — Она отозвалась уже сонно и шумно зевнула, поёрзав немного на своей половине постели. — А ты страшилки знаешь? — Допустим, а ты любишь слушать выдумки? Ты сегодня с русалками плавал… Настоящими! — Вот и я про то! Вроде, они тоже как выдумка считаются, а тут настоящие. Может, страшилки тоже настоящие? Интересно же! — Ну, слушай: давным-давно, когда люди верили во всё подряд, жил один учёный муж. И был у этого учёного большой-большой дом в самом центре маленькой столицы, и был у этого дома холодный-холодный подвал, и в этом подвале дверь, а за ней тёмное-тёмное тайное подземелье…       Происходили там жуткие вещи. Умирали и воскресали животные, сращивались друг с другом или наоборот одно должно было жить по частям. Там всегда была какая-то суматоха, шумы, запахи. Зелья бурлили и клокотали, что-то вываривалось, настаивалось, концентрировалось, но никогда не останавливалось. Не было и дня, чтобы он остановился в своём познании, в своём желании не только понять мир, но и научиться им командовать. Создавать, разрушать, переделывать, совмещать. Всё обязано было подчиниться ему, потому как обещанного Бога в его мире не было. Был только человеческий разум. Разум выдумал религию, мораль, законы. Разум научился пользоваться миром и только Разум должен этим миром управлять. Человек не совершенен, его тело — ограничитель, тюрьма для сознания. Необходимо такое существо, чьё естество никак не будет мешать обучению, будет только помогать ему. — И только Разум обязан был… — Она прерывает свой шепчущий рассказ, когда слышит, что Стивену не до того. Юнивёрс, может, и хотел вникнуть в историю о древнем безумце, но так устал за день, что крепко уснул где-то на середине, теперь подобрав ладони под голову. — Оу…       Девочка не расстроилась. Только ухмыльнулась над их с человеком разницей и устроилась поудобнее, тоже собираясь отдохнуть ночью. Всё равно эта старая присказка Старших ей не особо нравилась. Слишком страшная. Конечно, хотелось впечатлить этим ужасом нового друга, но без энтузиазма.       У многих эта повесть так хранится — чтобы пересказать, напугать и забыть, потому что теперь помнит кто-то другой. В целом получалось. Однако, не у Грэй. И сейчас Ведьма не спит. Дневное происшествие выбило её из привычного уклада. Как так? Простой человек, в котором и крупица магии едва теплится, а победил. Выиграл битву, но не войну, так она себя успокаивала, но раньше такого не случалось. Младшие не противились ей. Их человеческие тела дёргались, вились петлями как напуганные крысы, взрывая покров на полу клетки, но их души, их истинная суть всегда шла к ней, помогала воссоединиться и вместе окрепнуть. Что случилось? Неужели, Она потеряна? Невозможно! Раньше она всегда знала, что следует делать, но не сейчас. Сейчас она была растеряна. Пайпер оглушительным фейерверком разрывала полотна вычислений, сбивала последовательность и уравнения рассыпались в прах. Невозможно рассчитать будущее этого человека. — Немыслимо… — Женщина отошла от затуманенного хрустального шара и приложила пальцы к губам, не пошла ли снова кровь, шепча в каком-то сонном безумии. — Немыслимо… Я было всё не потеряла… Почти семь столетий… Семь столетий труда… В один день могло… Немыслимо, чтобы после семи пропала удача. Что-то случилось. Что-то изменилось… Проглядели!       Отчаяние охватило Серую и она схватилась за волосы, впервые показавшиеся ей не пепельными, а просто седыми. Баланс мира сдвинулся незаметно от неё, быть может, всего на несколько градусных секунд, но вот теперь у неё нет былого контроля и это вводило всё тело в лихорадку. Адаптация — вот что отличало её от прочих коллег и конкурентов. Всегда она старалась обновлять всё: социальный образ, технологии, знания, возможно даже пересматривала какие-то убеждения, найдя им более рациональную замену. А это изменение она просто пропустила! Что делать? Что делать? — Принесите мне хронику. — Говорит с хриплым придыханием, когда на шум явилась секретарша. — За последние… Два столетия… Быстро.       Молодая девушка испуганно кивнула и спешно скрылась из кабинета, по пути предупреждая других, что главная, видимо не в духе и в случае чего лучше не рисковать в общении с ней. Нужно быть осторожными. Уж если кого-то равного себе она спокойно превращает в медведя, то что произойдёт со слугами?       Два толстых тома содержали информацию с восемнадцатого по девятнадцатый век, а не менее толстая кипа свежей белой бумаги рассказывала уже о самом двадцатом. Женщина засела с ними в своей комнате, заперев дверь, внимательно вчитывалась в каждое отмеченное событие, нервно отпивая из маленького пузырька лекарство. — Наполеон… Нет, войны были и до этого… И если так, те две в двадцатом были бы эффективнее, но и не в них дело… Проклятое столетие… Ещё не закончилось, а информации как лет на шестьсот… Государственный переворот… Нет-нет-нет. Это всё не то, совершенно не то…       Нашла. Это было нетрудно. Конечно, сама же подталкивала к этой идее и теперь возмущается, ну не смешно ли? Грэй рассмеялась сама над собой тихо, рвано, немного ненормально, с какой-то истеричной ноткой на каждом вдохе. Космос. Круговорот не был нарушен, он просто расширился, вышел за пределы атмосферы. Площадь увеличилась, а масса осталась та же, вот силы и ослабли. Радовало только то, что ослабли они, должно быть, у всего живого и неживого, поэтому нет мага сильнее неё, как и не было, а вот с людьми теперь будут проблемы. Их иммунитет остался прежним, а в сравнении с силами… Можно сказать, окреп. — Проклятье… Нужно что-то придумать… — Быстро в руке оказывается перо и вот уже рука выводит знакомый адрес коллегии, заседающей глубоко в штормовых далях родины, где редко бывает тепло, где заунывно поют ещё древние баллады. За адресом текст:

«Прошу обратить внимание на ослабление энергетического поля, с многими благодарностями… И уважением, дорогие друзья, жду ответа о возможных стратегиях по восстановлению прежнего состояния. Учтите всю важность вопроса, ибо он подвергает опасности существование всех «магических» существ и растений, которым, как мне известно, вы оказываете всяческое покровительство»

      Серебристая печать, по которой её послания всегда можно отличить от других, что в свою очередь предоставляет право экстренного рассмотрения. Разумеется, отправки вместе с Цыганкой недостаточно и сама она зарывается в книги, о накопителях, чтобы укрепить мощности хотя бы на подконтрольной ей территории. — Уайт. — Старшая отлично знает номер их внутренней телефонной связи. Изобретение людей оказалось очень удобным и достаточно было локализовать его от всеобщей цепи, чтобы оно было ещё и более безопасным, чем пресловутый оригинал. — Мх… — Адепт сонно зевает на том конце провода и потягивается, разминая шею. — Доброй ночи… Добрых два часа ночи… — Действительно добрых. Останови-ка их, пожалуйста, на всей территории. — Предлагаешь ночную смену? Ну уж нет… В прошлый раз она заняла пять суток. — Отпуск дам. — Ты и в прошлый раз так говорила.       Один резкий удар по столу изменил сонливо-шутящий тон на более серьёзный, сговорчивый. Всё же, раз Серая так волнуется, значит, это вопрос всеобщей безопасности и неподчинение навредит в том числе и самой Уайт. — И так… Сколько это займёт? — Чем больше, тем лучше… Необходимо, чтобы время внутри и снаружи отличалось значительно и чем это «значительно» увесистей, тем будет выгоднее нам. — Но- — Я знаю. Я дам тебе стимуляторы. А теперь собирайся, жду в своём кабинете. — Так… — Белая вымучено и неохотно вздыхает, покидая нагретую постель. — Так точно.