Лес

      Грэй дала добро. Уайт улыбнулась, открыв свою личную шкатулку и из особого потайного отсека извлекла крохотный бурый кристаллик. Пропустила разряд чар… Нет, не задерживаются. За долгие двенадцать лет в идеальном, по теории, окружении душа так и не зародилась. — Ничего, малыш… — Адепт целует заготовку и прикрывает глаза, вслушиваясь в тишину. В последнее время они провели перепланировку: теперь на первом этаже только взаимодействие с людьми и новичками: жилые комнаты, столовая, кладовые, поставили по две ванные комнаты в каждое крыло. В правом люди, в левом новички… На втором рабочие помещения, на третьем их личные жилые комнаты. Всё сделано так чтобы подчинённые могли сами разбираться со своими проблемами и не отвлекать их, да и они сами не тратили время в попытках не столкнуться с необразованными малолетками. Сейчас Белая стояла в своей спальне с всегда наполовину зашторенным окном. Держала маленький камень над рабочим столом с инструментами и улыбалась. — Ничего, малыш… Мы всё наконец решим.       Предмет падает в ступку и скоро растирается в совмсем мелкий порошок, точно тёмный песок, который пересыпается во флакон, в тот ещё досыпается красная пыль философского камня и капает частичка темнейшей субстанции, что в свою очередь сразу очерняет всё содержимое и при перемешивании превращает в густоватую, чуть блестящую микстуру.       Хотелось приступить прямо сейчас, но по плану сначала общее собрание в большом зале третьего этажа. Такие проводились раз в месяц и включали в себя не только саму их семью, но и глав подвидов. Когда число подчиненных приблизилось к населению небольшого города, понадобилось разбить его на «рода» и в каждом поставить главного. — …-повторюсь, что изначально потребуется человеческая станция. — Худощавая девушка в крупных круглых очках и стереотипном докторском наряде поправила оправу, заканчивая доклад об возможном энергоснабжении будущего поселения и со смущенным трепетом осмотрела присутствующую толпу. — Желательно, ТЭС, ведь мы сможем использовать её механизм и элементальные способности Рубинов с наименьшим затруднением для адаптации. В тоже время можно будет заняться постройкой более совершенной и незавимимой от человеческих технологий конструкции. Рода Строителей и Солдат уже согласны оказать роду Учёных поддержку, требуется только ваше одобрение и указание территории. — Делите шкуру неубитого медведя. — Рэд нахмурилась и с досадой звонко стукнула пальцем по подлокотнику. — Присвоение Бенсхайма ещё даже не началось. Я полагаю, мы обязаны одобрить проект, но территорией мы ещё не владеем и вы должны это понимать. — Мы понимаем. Все документы будут оставлены в камере хранения с другими замороженными проектами. — Очень хорошо. — К слову о медведях. — Грэй со своего места осматривает длинный овальный стол и с хмурым выражением концентрируется на стуле с цифрой три, вышитой на внутренней стороне его спинки. — Где Блэк? — Учительница помогает семье Нойманн с документами. — Блу начинает спокойно, но потом вздрагивает и оглядывается на приглушенное рычание Еллоу с четвертого места. — Это как? Нормально по-вашему, миледи? Мы же все знаем, что их дочь из кандидатов на последнее место. Если с ней что-то случится вне нашей территории, наследника придётся ждать очень долго, если он вообще будет. — Это происходит, потому что вы с Уайт поставили свои цели выше моих. — Старшая хмурится и Волк на своём месте переходит на скуление, сжав ноги вместе и чуть пригнувшись к столу. — Эта Кауц… По-хорошему должна была умереть, чтобы снова разделить их и отсеить наследницу Розового Алмаза, но что вы устроили? Ненужную трату ресурсов. Приходится стратегически отступать. — Не говорите так, учительница. — Уайт подаёт голос и складывает руки под подбородком, раскрывая веер, от покрытия которого и света из окна по комнате разбегаются круглые солнечные зайчики, чей танец завораживает толпу присуствующих и заставляет их успокоить гомон. — Наше Дитя в расходный материал не годится… Вот увидите, воплощенный союз сил весьма полезен, когда речь идёт о развитии… А глупышка Нойманн очень уж мягкосердечна и к Саше обязательно вернётся… Только дайте нашей милой мелькать в городе. Результат не задержится.       Грэй молча слушает своего первого Адепта и улыбается. Ведь сама научила её говорить подобным образом, ей ли теперь удивляться острому языку выросшей ученицы? Вырастила провокатора на свою голову. Пришлось дать свое разрешение кивком головы и наблюдать за самодовольной улыбкой, словно внутреннего превосходства было недостаточно. — Теперь, если позволите, я займусь ею.       Очередное немое согласие и каблуки туфель с тихим пристуком уносят её к лестнице, там далеко вниз и в затемнённое правое крыло с заветной золотой табличкой. — Сашенька, уже проснулась? — Женщина подходит к кровати и ощупывает лоб ошарашенного подростка. Кажется, Кауц наконец начинает видеть её более чётко и определённая деталь бледного лица слишком явно привлекает детское внимание. — Что такое? — Тётушка, а… — Саша удивлённо моргает несколько раз и тыкает себя пальцем выше бровей, которые сводит в полном непонимании. — А это что? — Это? — Уайт и сама теряется, а потом нащупывает свой кристалл и улыбается. — О, не волнуйся, это мой… Волшебный камень. — И сама посмеивается с формулировки, вышедшей случайно и получившейся как-то нарочито детской. — Волшебный? — Угу. — Она кивает и для демонстрации хлопает в ладони. Ребенок застывает вместе с ходом времени, а она спокойно отходит в угол комнаты и снова хлопает, возвращая движение. — Вот так. — Вау!       Не боится магии. Это хорошо, значит и капризничать если что будет меньше. Старшая подходит к ней уже обычным способом, по пути захватив расческу и принимается к осторожному и почти безболезненному распутыванию нежных кудрей цвета сливочного масла. После расчесывает их и целует Сашу в затылок, оглаживая по плечам. Уже держится лучше и почти не дрожит, идёт на поправку. — Тётушка… А он у тебя болит? — Совсем нет. Если, конечно, по нему целенаправленно не бить. — Тётушка, а он тебе не мешает? — Не знаю. Я к нему привыкла… Такая же часть меня, как и сердце или лёгкие. — Тётушка… — Бабушка-бабушка, а зачем тебе такие большие уши? — Передразнивает её Адепт и целует покрасневшие от смущения щёки. — Это чтобы лучше тебя слышать, солнце моё… — Ладно-ладно. Я поняла… Прости… — Кауц отводит взгляд и цепляется руками за одеяло, стараясь сдержать в себе вопросы. — Просто очень любопытно! — Я понимаю. Не каждый раз увидишь человека с каким-то камнем в голове, я права? — Угу-угу! — Саша активно и забавно кивает, а потом немного мнёт пальцами одеяло. — А потрогать можно? — Конечно. — Белая и сама не знает, почему от этой просьбы у неё так розовеют щёки, но она наклоняется к своей ненаглядной девчонке и доверчиво прикрывает глаза, тихо посмеиваясь, когда худенькие тёплые пальцы бережно касаются её граней своими мягкими маленькими подушечками. — Щекотно… — Настоящая фея… — Феи —достаточно пугающие создания, малыш… — Ой, правда? А я только красивых видела. Высоких таких утонченных, спокойных… Добрых. — Нимфы… Или эльфы, но не феи. Феи гипперактивные и кусачие. — Надо же! — Кауц затихает, боясь дышать на столь странную и непривычную часть тела. Ей словно здесь не место и в тоже время, без неё уже трудно представить поверхность кожи. Наконец девочка решается и наклоняется к ней, бережно касаясь тонкими губами прохладной поверхности камня, наконец отстраняясь от удивленной няни. — Тогда ты не похожа… Ты гораздо лучше. Красивая и добрая… — Благодарю, дитя… — А… Это от твоей магии у меня зуб вырос, тётушка? — Зуб? — Уайт снова удивляется и только ухмыляется, когда девочка широко и ярко улыбается, демонстрируя, что на месте потерянного в детских шалостях коренного зуба красуется совершенно новый. — Да… Думаю, это из-за лекарства. Оно и ногу твою в порядок приведёт… Хотя врачи скорее бы ампутировали. — Да мне её изначально этот волк чуть не ампа… Амплу… — Ампутировал. — Угу. Чуть не оторвал, скорее. Жуть ещё та…       Старшая осторожно приобнимает напуганного воспоминаниями домашнего пациента и едва ерошит волосы поцелуем в макушку, после чего укрывает одеялом и ненадолго отвлекается, чтобы набрать лекарство в ложку. Благо заставлять его принимать не нужно. Девочка и сама хочет лечиться, а потому ведёт себя более, чем спокойно и послушно. Впрочем, это может быть и результатом того, что она слишком долго не получала ласки, теперь отчаянно цепляясь за каждую возможность стать «умницей» и «молодцом» для нежных рук, наверное, даже немного боится выздоравливать, но что поделать? — О, поверь, она не со зла… Всё только от неосторожности. — О… Она? — Саша удивлённо моргает пару раз и пытается вспомнить что-то кроме ужасной боли во всём теле, чтобы хотя бы самой себе доказать, что там была именно волчица, но от одной мысли ногу засаднило и на глаза навернулись слёзы. — В… В любом случае… Она… Или он… Мне было очень больно и страшно. Снова видеть это существо я не хочу. — Мы понимаем, малыш… И ей очень стыдно. Она хотела бы извиниться. Ты послушаешь? — Волки того… Не разговаривают. — Правда? — Дверь слегка скрипит и младшая Кауц застывает на месте, парализованная горящим взглядом в тёмном проёме, пока женщина плавно приближается к ней, словно подкрадываясь, едва-едва постукивая подошвами сапогов. — А мне казалось… Что мой голос тебе понравился, Сашенька.       Еллоу садится на край кровати, руку ставит так, чтобы тело было над ногами подростка, что в случае чего не дало бы убежать или отстраниться. — Милая, я так горжусь твоей выносливостью…       Саша хмурится, отклоняясь дальше к подушке и шуршит рукой по постели, карие глаза цепляются за блеск под рубашкой и… — Ух! — Женщина теряет театрально-нежное выражение лица вместе с воздухом, когда хрупкий кулак правой руки со всей доступной силой влетает ровно в центральную фронтальную грань жёлтого камня, пронзая грудь, в основном ребра и лёгкие всплеском боли. — Иди к чёрту! — Нет… Нет-нет… — Её уши чуть подрагивают, словно Волк хочет их прижать, а после она с поскуливанием падает на кровать спиной, чуть поодаль, держась за пульсирующие от мигрени виски. — Не кричи, прошу… Кошмар… Пальцы не сломала?       Кауц слегка поддаётся отдышке, а потом тихо рычит с детской злобой и второй рукой ударяет по подбородку женщины, когда та пытается подняться, продолжая шум из остатков воздуха в лёгких: — Ненавижу! Убийца! Монстр! Мерзкий монстр! Я… Я убью тебя!       Саша срывается со своего места и пытается приблизиться, но старшая ловит её за воротник и держит от себя на расстоянии вытянутой руки, свободной ладонью ощупывая нижнюю губу, которую во время второго удара не повезло прикусить. — Сколько грубых слов… Это ты так со старшими разговариваешь?       Уайт бережно перенимает в свои объятия взбешенного ребенка и после шепота на ухо, та буквально теряет сознание в середине очередной дистанционной взбучки недосигаемого противника. — По-моему… Это просто семейное. — Ха-ха. Очень смешно. — Она фыркает, но всё же улыбается, замечая такие знакомые ссадины на детских костяшках. — Лучше обработай эти ранки… А мне лучше заглянуть, когда начнут распадаться воспоминания.       Снова ощупывает челюсть и немного двигает, вправляя чуть слетевшее положение. — А то правда убьёт.