Лес

      «Я знаю одну старую-старую историю, она кажется слишком старой, чтобы пугать, но поверьте, совсем скоро вы заскулите как щенки!»       Томас Блана пощёлкал фонариком, изображая молнию и торжественно улыбнулся, словно уже напугал скучающих друзей до стука зубов. Фукс переглянулись и синхронно фыркнули, отводя взгляд каждый в свою сторону, Кирса подпёрла голову коленями, а Пайпер только оглянулась на действительно встревоженную Сашу, оказавшуюся здесь самой младшей. Шотенка виновато сложила брови и чуть наклонилась к подруге, когда та обняла рукзак до предела. Кажется, она бы с радостью сейчас достала бы из него своего лёву, но боялась потерять его в темноте ночного леса. Костёр не жгли, чтобы мрак и холод дополняли атмосферу. — Эй… — Нойманн начала тихо, едва слышным шёпотом. — Прости, я не хотела пугать тебя настолько сильно той историей с домом… Я не специально… Я попрошу их помолчать, если тебе слишком плохо. — Нет… — Кауц качает головой и улыбается, слегка выпрямляясь. — П-п-просто холодно… — Я продолжу? — Рыжий мальчик спрашивает более громко и довольно щурит глаза, когда ему дают добро. — Так вот… Давным-давно, ещё когда Бенсхайм был малюсенькой деревней, а ручей бурной рекой… Этот лес тоже был невелик, всего-то полоса из рощиц, да ещё несколько в травянистом поле… Жила здесь одна семья… Отец в ней был охотником и часто по промыслу ходил на этот берег, но однажды не вернулся… — Эй, я знаю эту сказку! — Старший Фукс рассмеялся и толкнул брата в спину. — Она же про Кауц! — Заткнись! Ты свою историю без помех рассказывал!       Блана успокоил его шлепком прутика и продолжил, едва-едва отдышавшись от возмущения. Пайпер же с радостью заметила, что паника и страх кудрявой блондинки сменились интересом и каким-то неясным трепетом. «История… Про мою семью?» — Кхм, чёрт возьми, я сбился… Ах, да-а-а… Была у охотника дочь, во всём она на отца была похожа и в упрямстве тоже. Семья говорила ей не ходить в лес, в котором даже опытный охотник сгинул, а она всё равно пошла искать своего папу…       «И встретилась ей ведьма. Белая-белая, как снег, и сказала, что уж очень ей девочка понравилась, что та очень красивая и, мол, пусть останется. Дочь охотника ни в какую, всё отворачивается, отходит, отнекивается, да про отца спрашивает. Где мой папа? Ведьма разозлилась, нахмурилась и руками развела, тут же ветер завыл, да закачал деревья, да застонали те, как живые люди. Здесь он, отгадай, какой из клёнов и дубов. А их десятки, сотни, если не тысячи. Ходила она год, к зиме мёрзнуть начала. Колдунья сжалилась и подарила волчью шкуру. Наденешь — зверем обернёшься, вроде и не холодно уже». — Ходит она так до сих пор, за века сердце её озверело, почерствело, остыло… Высокая-высокая, худая как скелет, волосы до босых пят, когтищи, клычищи и глаза огнём недобрым горят, как два жёлтых ядовитых светляка… Как известно… Люди-одна из простеших целей в охоте… Ей нет дела, плохой ты человек или ангел воплоти… Она не судья. Она новый охотник и потому… Будь осторожен!       Все немного вздрогнули от неожиданности, но никто не крикнул и в ужасе не сжался, только Саша в волнении покосилась на братьев Фукс, что опять придумали «весёлую» игру. — Эй, волчонок, хорошая сказка? — Эй, волчонок, а твой папка родственным кровосмешением не занимался, а? Это бы объяснило, почему ты такая тупи-…       Мальчишка замер. Его братец ещё хихикал, когда он шикнул и закрыл младшему рот. Все из чистого интереса прислушались. Шорох. Тихий-тихий, словно маленькая мышка пытается залезть на куст, но сердце от этого шороха уходит в пятки. Пайпер чувствует, как что-то слегка колючее скребёт кожу шеи. Легонько, аккуратно, как бы с нежностью и лаской.       Похоже, Саша чувствует нечто такое же, хлопает себя по шее, надеясь, что это насекомые и тихо ойкает, обращая свет общего фонарика в свою сторону. Нойманн панически оглядывается и… Ничего. Ни куста, ни ветки дерева, да и вообще, деревья слишком далеко, чтобы это была шишка или лист, да даже иголка. — Ладно… — Том передаёт фонарик Кирсе, а та поднимается с ним в руке и накидывает рюкзак на плечо. — Хватит с нас сегодня страшилок.       Блана всегда отличался тем, что его решения принимались всеми почти всегда. Такой он был… Располагающий что ли. Курносый, рыжий, всегда загоревший, с торчащими красноватыми ушами и добрым прищуром клеверных глаз. Никогда от него плохого не ждали, вот и тогда спокойно закивали, собирая лагерь и медленно готовясь к прогулке домой. Полночь они всё равно уже пересидели, а значит, с ритуалом справились.       Сейчас ему бы было довериться гораздо сложнее: на треть седой, обросший мелкой «тараканьей» щетиной, угрюмый, в трещинах морщин и только с одним, левым, блеклым глазом. Второй был небрежно закрыт бинтами, от которых разбежались два широких и глубоких шрама. Однако его добрый прищур всё равно вернулся, когда он пожал старой подруге руку. Узнал сразу. — Мальчонка пропал? — Да, семилетка… Маленький, брюнет… Примерно такой. — Пайпер показала рукой уровень роста Стивена, а потом ответила ещё на несколько уточняющих вопросов. — Ну, помоги, а? Лучше тебя в подобном никого не знаю. — Льстить правдоподобно у тебя никогда не получалось. — Он смеётся достаточно громко, а потом хлопает девушку по плечу. — Значит, последний раз в музее был… А что ему больше понравилось? — Не помню… Сказки про рыцарей, кажется. — Рыцари… — Мужчина отошёл в свой кабинет, чтобы вернуться к гостям с чертежами города, зданий. В конце концов развернул план музея и карандашом написал в залах примерное содержание для себя. — Из рыцарей у нас только семья Рихтер… Но зал относительно маленький, он бы скорее прошёл его насквозь и встретил бы вас в зале Ув или Мюллер… — А этот? — Тёрнер тыкает пальцем в один из наиболее крупных залов с надписями об оружии, гравюрах и даже макетах. — На рыцарей отдалённо похоже. — Кауц. Называли себя охотниками на монстров. Да, вполне возможно… Но даже так он точно покинул здание, раз вы не пересеклись с ним. Где вы были?.. — Кажется, медовары какие-то. — Мюллер, полагаю… — Джина наконец вышла из ступора, а потом показала траекторию своего движения. — Мы… Были, оказывается, рядом, но я не слышала, как он ходил там. — Верно. Нет никакого способа пройти из этого зала даже к пожарному ходу, при этом оставаясь незаметным. — Блана почесал висок ластиком карандаша и немного помедлил с продолжением цепочки мыслей. — Только, если магией пользоваться. — Магией? — Нойманн прихлопывает себя по коленям и чуть наклоняется вперёд. — Э, братец, шутка, может, смешная, только нам совсем не до смеха, понимаешь? Серьёзнее давай. — Я серьёзно.       Пайпер чуть хмурится на это заявление и получает такой же жест в ответ, от чего злится только больше. Воздух сам, как дерево, скрепит и старые друзья яростно смотрят друг другу в глаза, стараясь не моргать. — Приятель, дело серьёзное. Если помогать не хотел, так бы и сказал, чего время наше тратишь? — Тебе, как никому другому известно, что я серьёзно. — Хватит дурить. — Себе скажи, мы вместе с тобой это видели, не понимаю, во что ты играешь такое, но мне эта игра не нравится.       Нойманн поднимается со своего места и медленно направляется к выходу. — Не помнишь, где Саша живёт? У неё спрошу… Может, она про семейный зал больше знает. — Может, знает, но не скажет. — Он вздыхает и поднимается следом, выходя вперёд. — Мертвецы секретов не рассказывают.       Остановка и медленный, заторможенный поворот, в котором словно бы даже шея хрустнула, а сердце вдруг заколотилось. Снова этот неприятный визг где-то в затылке и от него расползается по всей голове. На секунду комната мерцает и в ней словно бы сама Кауц появляется в самом углу, но исчезает, как только возвращается свет. — А… Как давно, она?..       Том удивлённо моргает и выпрямляется, а потом вздыхает и расслабляется немного, опускает взгляд. — Теперь понятно… Ты не помнишь тот поход… Поэтому и вернулась. — Опять дуришь?! — Пайпер. — Он говорит более серьезно и хмуро смотрит ей в глаза снова, делая свой голос как можно более слышемым. Однако собеседница неясно пошатнулась от этого тона и от чего-то вздрогнула по пути. — Тогда Саша и умерла. Мы…

Мы её не вытащили.

      Дальше как в тумане. Всё плывёт и почему-то голос отзывается в голове эхом, а комната мерцает всё чаще, вместе с оглушающим пульсом в веках. Темнее и темнее, как же темно…       Пайпер никогда не боялась темноты. Она вообще привыкла считать, что ничего не боится: высота, глубина, темнота, врачи с уколами, большие собаки, пауки, змеи, жуки, монстр из шкафа или из-под кровати — всё ерунда. Поэтому она и шла впереди, крепко держа общий мощный фонарик, выхватывая в ночных зарослях тонкую тропинку, по которой «отряд гномов Бенсхайма» сюда пришёл. Сразу же следом за ней идёт Саша, крепко держа за свободную руку. Она темноты боится до потери пульса, вот и сейчас отрывисто дышит подруге между лопаток, буквально задыхаясь. Дальше светлого круга на земле ничего не видно, лишь иногда он освещает соседние деревья-гиганты и кусты, но легче от этого не становится, потому что за ними всё такая же плотная тьма. Кажется, дойди, коснись и почувствуешь вязкую ледяную и липкую стену. — Я читал… — Начинает младший Фукс, идущий предпоследним и вздыхает рвано, явно успев выбиться из сил.- Что нет ничего темнее космоса… И что космонавтов тренируют справляться со страхом темноты, а ещё с полной тишиной…       Чуть спотыкается. Точно устал. Пыхтит, но не останавливается, хотя даже старший брат уже понемногу сдаёт позиции. — И я вот подумал… А если мы сейчас в космосе? — Ты чего несёшь? — Кирса оборачивается на него и крепче сжимает руки Саши и Тома. — Не трать силы на болтовню, тебе и так кислорода не хватает, Вим. — Ну, не буквально… Но послушай… Ни звука и темень и… Воздух плотный, считай нет почти… Почти как в космосе. Там правда холоднее в несколько тысяч раз, но и мы легко одеты. — Опять глоток воздуха и он почти падает, но Том подхватывает его свободной рукой и так идти становится легче. — Может, нам письмо в правительство написать, а? Они тут… И из других стран… Тренировать новичков будут, а нашей стране деньги, а?.. — Сначала выйдем. — Выйдем, конечно! Даже если не там, где надо, но выйдем. Лес большой, но не бесконечный.       Опять замолкают, слышно только как весь отряд пыхтит и топочет по мелким камешкам, песку… От долгой дороги ноги становятся ватными, а от усталости и сонливости голова болит, кружится и всё вокруг плавает. Пайпер щурится, когда видит силуэт впереди, окликает и немного ускоряется, увлекая отряд за собой, касается незнакомого плеча со знакомым рюкзаком и в непонимании смотрит себе же в глаза, со спины кто-то трогает, приходится обернуться и снова увидеть себя. Смотрит назад — никого, а за спиной только Саша с влажными от страха глазами. Тут старший Фукс спотыкается обо что-то крупное и падает, сначала вскрикивая от удивления, а потом от яркого света в свою сторону. — Чего там, Иво? — Брат окликает его и наклоняется к предмету. — Эй, ребят, тут кто-то есть. Смотрите, нашивки школьные, кто-то из ребят…       Мальчик радостно поднимает рюкзак и демонстрирует вышитый герб школы. — Надо же, совсем как мой. — Он и есть твой, Вим. — Старшый фыркает и разворачивает сумку так, чтобы было видно маленькие инициалы белыми нитками. — Ты его в лагере забыл, а мы кругами ходим.       Кауц шмыгает носом и прячется подруге в плечо, сжимая рукав футболки, а потом жмурится и тихонько начинает хныкать. Этого ещё не хватало! Потеряться в такой темноте! Уж лучше домой… Лучше к отцу, пускай наругает и оставит без ужина, пусть… Пусть, заставит драить посуду и полы. Зато дома и при свете. — Я… Я… — Малявка заикается и всхлипывает, вызывая жалость даже у своих заклятых мучителей. — Я домой хочу… — Эй… — Вим чуть выходит вперёд и роется в своей сумке по пути. — Саш, ну ты чего?.. Ну… Мы все хотим, но не бойся, мы обязательно дойдём. Р-раз уж мы вернулись в лагерь, то значит, мы сейчас в удобном месте для ночлега! Ляжем спать, а с утра… Дорогу домой найти даже легче, чем обыграть Иво в карты! Уж поверь, та ещё легкотня! — Хорошая логика. — Блана внушает всем уверенность в плане своим одобрением и улыбкой, а Саша медленно успокаивается и согласно угукает. — Во-о-о… Нечего плакать, Саш! Я тебе сейчас вкусного найду…       Младший Фукс смеётся и продолжает рыться в сумке, но ненадолго замирает и с каким-то растерянным страхом смотрит на содержимое прежде, чем достать всё же немного подтаявшие конфеты. Кауц принимает их с благодарностью, но делит со всеми, когда те садятся в круг, найдя старое место. Том установил вахты подвое и сам вызвался стоять первую. На его удивление, Вим тоже согласился быть первым. — Том? — Сказано тихо и робко, ведь не хотелось кого-то будить и Сашу в особенности. — Да? — Всё так же тихо. — А мясо за сколько портится? — Ну, в нынешнюю жару… Мясо, например, котлеты, испортятся за день-два… А чего? — Вот чего. — Вим достал из рюкзака пирожки, какие-то из них он в первую свою опытку найти «вкусное» случайно открыл и мясная начинка в них пахла не просто кисло, а… — Гниль. — Констатирует Томас и его плечи начинают дрожать. — Для этого… Нужна неделя… А я ведь сам видел… — Как их мама утром готовила. Даже если мясо не свежее, оно должно было продержаться три дня минимум… Не чисто что-то. — Молодец… Что Саше не показал… — Сам знаю. Она когда плачет… Мне жутко становится.