*
Впервые я встретил её два года назад…
— Хосок, перестань дуться. Мы ведь едем в деревню на две недели, а не на всю жизнь. Хосок на это фыркает и, насупившись, скрещивает руки на груди, отворачивается к окну. Минхёк, его отец, будучи за рулём, пытается разговорить вредного сына, но тот только теребит свой ремень безопасности и от скуки считает быстро мелькающие деревья. Когда они переезжают маленькую речку, кажущуюся потерянной атласной лентой в поле, Хосок отстёгивается и вытягивается на заднем сидении, упершись ногами в стекло. — Скоро мы приедем? — наконец сдаётся младший. — Всего через полчаса. Минхёк смотрит на Хосока через зеркало заднего вида и улыбается. Тот же вымученно вздыхает. Через целых полчаса. Кажется, будто он умрёт со скуки за столько времени, но однообразные лесные пейзажи сменяются засеянными полями, пастбищами с пасущимися стадами, и Чон-младший прилипает носом к стеклу, впитывая новые впечатления. За свои тринадцать лет Хосок впервые покидает город и отправляется в деревню. Не то чтобы он настолько не рад предстоящей встрече с бабушкой, просто эта поездка для него слишком неожиданна. Он думал, что проведёт лето со своими друзьями, сходит куда-нибудь, съест тонну мороженого. А теперь он едет в какую-то глушь, где, скорее всего, даже вай-фая нет. Когда солнце греет настолько сильно, что взмокшая толстовка прилипает к спине Хосока, машина останавливается возле забора, за которым виднелся маленький, но достаточно крепкий и уютный на вид домик. Их ждёт бабушка Инсан, о которой Чон много слышал, и видел фотографии, но в жизни она немного другая. То ли морщин у глаз стало больше, то ли выглядит она добрее, он не понимает точно. — Здравствуйте, аджума.* — Здравствуй, Хоби, как вы доехали? Старушка наклоняется и притягивает мальчишку в объятия. От неё пахнет хлебом и молоком. Как Хосок себе и представлял. Он обнимает её в ответ, улыбается и хочет было сказать, что поездка была ужасная, но его перебивает отец. — Мы доехали хорошо, только было жарковато в дороге, — Минхёк достаёт из багажника небольшой чемодан и подносит к калитке. — Задержишься? Хотя бы покушать, — выпрямляется старушка и с надеждой смотрит на сына. — Мне нужно поторопиться в город, завтра на работу, но пообедать не откажусь. Инсан улыбается и приглашает внутрь. Их тут давно ждут, — это Хосок понимает по вкусному запаху, витающему в домике. Он проходит в маленькую кухню и опускается на колени перед столом напротив отца. Перед ними появляются разные блюда, Чон дожидается, пока Инсан сядет рядом, тянется к своей тарелке и кладёт в рот лапшу. Кажется, он знает, чем будет заниматься все каникулы в деревне: есть. Минхёк уезжает в седьмом часу вечера, а Хосок помогает бабушке убрать со стола. Ему явно тут нравится. Когда он протирает стол, его окликают: — Хоби? — Да, аджума? — Можно тебя кое о чём попросить? Хосок убирает тряпку и оборачивается, кивая в знак согласия. — Сходи завтра в лес за ягодой. Мне уже возраст не позволяет, а ты мне окажешь огромную услугу. — В лес? — Чон выглядывает в окно, где стройные деревья утопают в лучах солнца, — я ведь заблужусь. — Ты никогда до этого не ходил в лес? — Хосок отрицательно качает головой, — там ничего сложного, ты не заблудишься. Главное, далеко не уходи и всегда держись реки. По ней ты легко вернёшься домой.*
Хосока поднимают в шестом часу утра, он успевает возненавидеть весь белый свет и пожалеть, что согласился, пока лениво выползает из постели. Перекусив, Хосок кладёт в корзину завёрнутые в полотенце рисовые лепёшки и выходит из дома, попрощавшись с бабушкой. Чон следует указаниям и постоянно оглядывается, чтобы в его поле зрения блестела река. С утра ещё прохладно, трава прячется в тумане. Хосок всё время поправляет толстовку, он не рассчитывал на такую погоду летом. Наконец он сворачивает в лес и тут же видит кусты малины, наполовину без ягод. На всякий случай Чон оглядывается, но не найдя того, кто мог бы собрать остальные ягоды, он кладёт корзину на землю и собирает малину. Спустя полчаса из корзины, наполненной наполовину, начинают пропадать ягоды. Сначала Хосок думает, что ему показалось, гонит тревогу, зарождающуюся в груди. Он отходит подальше, в кусты, и делает вид, что дальше собирает малину. А потом резко оборачивается и видит, как из его корзины достаёт малину какая-то девочка. Нет, это уже ни в какие ворота. — Эй! Это моё! — вскрикивает Хосок и выскакивает перед ней. Девочка вскидывает голову и пугается, отшатывается назад и прячется за деревом, несмело выглядывая из-за него. — Ненормальный, — фыркает та. Я и не мог подумать, что вор может оказаться такой красивой девушкой. Она чуть старше меня — лет пятнадцати. Мне хотелось накричать на неё, но я не смог открыть рта, зависший на добрую минуту. — Ты чего? — девушка хмурит тонкие брови. — Почему ты воруешь мою малину? — вспоминает Хосок и поднимает корзину, выставляя её перед собой, как главную улику преступления. — Почему это твоя малина? Это мои кусты, а ты собираешь её без моего разрешения. Воришка. Хосок открывает рот, шокированный обвинением. Почему он чувствует эту странную вину? И откуда он мог знать, что заросшие кустарники в лесу могут кому-то принадлежать? Не зная, что и сказать, он опускает голову. — Как тебя зовут? — спустя какое-то время, показавшееся вечностью, вновь выглядывает эта девчушка. Даже осмеливается выйти из своего укрытия, — я ни разу тебя тут не видела. — Так ты живёшь в этой деревне? — Я первая спросила. — Хосок, — он протягивает руку, но девчушка не делает ответного жеста. — Шухуа. А тебе не пора домой? Хосок пожимает плечами и оглядывается, его тут же прошибает пот. Вот тут кусты малины, тот тоже, там лес, тут лес, деревья уходят ввысь и смотрят оттуда, будто насмехаясь. — Что-то случилось? — вкрадчиво интересуется Шухуа и вновь прячется за ветвистым деревом, стоит Хосоку сделать шаг ближе. — Кажется… я заблудился, — Чон безвозвратно краснеет, ему стыдно. — Заблудился в этом лесу? — усмехается Шухуа и выходит из-за дерева, манит рукой к себе и идёт куда-то, Хосок торопится за ней. Остаться одному в неизвестном лесу — последнее, чего ему хочется. Чон задаёт кучу пустых вопросов, но Шухуа не отвечает ни на один из них. Вскоре она выходит на поляну, где прямо перед ними течёт река. Хосок примечает одинокую иву, склонившуюся к воде, и вспоминает, что тут проходил, а это дерево бросилось ему в глаза. — Дальше сам выберешься? — Чего? — Дальше дорогу найдёшь? Твоя деревня вверх по течению, — щёлкает языком Шухуа, заставляет Хосока чувствовать себя ребёнком. Хотя, так ведь и есть. Чон согласно кивает. — Мы сможем увидеться вновь? — робко спрашивает Хосок, когда Шухуа разворачивается обратно к лесу. — А ты хочешь? — Да. — Тогда приходи завтра с утра к этой иве, в лес не стоит, а то опять заблудишься. Не хочу тебя искать. Хосок дуется, но соглашается с её словами, потому что они отчасти правда. Шухуа уходит, Чон возвращается в деревню, где его уже заждалась бабушка. Он вручает ей корзину, а сам будто в тумане. Эта девушка слишком плотно засела в его голове, занимает много места и вызывает слишком много вопросов. Мои воспоминания об этой встрече были туманными. Я даже не мог восстановить в памяти её черты лица и захотел увидеть её вновь. Хосок приходит к иве немного раньше, чем планировал. За ночь он так и не смог уснуть, бабушка Инсан была очень удивлена его рвению вновь вернуться в лес, но препятствовать не стала. Чон сидит у дерева и пускает камни по воде, как позади него шелестит трава. Она опускается рядом, даже не смотря на него. Ветер бросает её спутанные копны волос на лицо, но даже это не мешает Хосоку увидеть, что она улыбается. — Ты так спешил ко мне? Влюбился? Шухуа хохочет, стоит Хосоку покраснеть от негодования и подскочить на ноги. Он открывает и закрывает рот, будто рыба, пока Ё не успокаивается. — Сядь, я пошутила. Чон вздыхает и опускается в траву. Теперь он никуда не торопится и может детально рассмотреть её, сохранить в своей памяти. Есть в ней что-то такое, что цепляет, что-то необычное. Они долго смотрят друг на друга, знакомятся взглядами, слова тут излишни. Хосок пытается понять не только внешнее, но и внутреннее. Но в глазах напротив темнота и ещё что-то странное. Чон впервые видит такое. Будто его сканируют. — Я странная? — вдруг прерывает тишину Шухуа. Её голос звучит мягко и нараспев, будто кто-то перебирает струны. — Нет, — выдавливает Хосок. А что он может ещё ответить? — Тогда почему ты пялишься? — Я не пялюсь. Просто я не понимаю, твои глаза, нос… Он не как у всех, у девочек в городе они очень маленькие и приплюснутые, а твой… — Хосок не может связать слова и водит пальцами у своего носа. — Большой? — Да нет же. — Просто огромный? Хосок цокает и утыкается лицом в колени. И вовсе он не большой, чего он начал? Шухуа только улыбается и отворачивается, вновь сама себе на уме. Она перебирает свои волосы и собирает их в хвост. Они болтают о всяких пустяках. Несмотря на странность собеседницы, Хосок совсем её не опасается, напротив, чувствует себя легко и свободно в общении. Чон учит Шухуа пускать блинчики по воде. Странно, он вообще не думал, что есть люди, которые этого не умеют. Солнце поднимается выше, припекает макушки. Только тогда Хосок вспоминает, что ему нужно возвращаться, иначе его уход вызовет ещё больше подозрений. Не дай бог бабушка расскажет родителям, ой, как ему попадёт. — Наверное, мне пора, — поднимается Хосок и кланяется, чувствуя неприятные ощущения в затёкших мышцах. Сколько они так сидели? Час? — Да, надеюсь, ты придёшь сюда ещё. Шухуа поднимается следом, поправляя смятые полы платья. — Почему мы не можем встретиться в деревне? — раздосадованно произносит Хосок. Он не найдёт предлога каждый день ходить в лес. Почему-то Шухуа меняется в лице. В её глазах столько боли и тоски, что ранимое сердце Чона сжимается. Он понимает, что сказал что-то не то, но вот что? Хочется загладить свою вину. Хосок делает шаг вперёд и протягивает руки, как Ё отшатывается назад, как от огня, и путается в ногах, падая в воду. Тут мелко, у берега вода доходит до лодыжек, дальше — до колена, так что Шухуа больше пачкается в иле, чем мочится. — Ты чего? — Хосок подбегает, хочет подать руку, но вовремя одергивает себя. Шухуа не нравятся прикосновения. — Не обращай внимания. Уходи. Откуда эта серьёзность? Шухуа даже не выбирается на берег, наоборот, заходит глубже. Тут бьют ключи, вода наверняка очень холодная. Хосок поджимает нижнюю губу и, бросив короткое «не замёрзни», убегает в деревню.*
На этом их общение, как ни удивительно, не закончилось. Хосок, когда мог, приходил к иве ранним утром, а Шухуа ждала его там. Он не понимал, как так происходит. Либо его ждали каждый день, либо между ними появилась какая-то особенная связь. Хосока это не особо волнует, он живёт и наслаждается настоящим моментом. Когда пришло время уезжать, Хосок был просто разбит. Сама мысль, что эти встречи прекратятся, селили в его юном сердце такую тоску, что хотелось плакать. Папа должен приехать после обеда. Ранним утром Хосок в последний раз навестил Шухуа и взял обещание ждать его в следующем году. Она поклялась прийти. Отец никогда не видел Хосока настолько расстроенным, волнуется за него, но на все вопросы мальчишка отнекивается и просит не волноваться о себе. К середине пути Чона-младшего и вправду оставляют в покое, тогда он позволяет себе вытянуться в привычное положение — вдоль сиденья, и уснуть. Время тянется мучительно медленно. Год проходит как десять. Иногда он звонит бабушке и разговаривает с ней, очень скучает. Ему понравилось жить с ней в деревне. Так тепло, по-домашнему уютно. А ещё он скучает по таинственной девушке в белом платьице до колена. За несколько встреч Шухуа не рассказывала о себе ничего, кроме имени. Хосок не давил. Возможно, Ё из бедной семьи и хочет это скрыть. В школе Хосок влюбляется в красивую девочку из параллели, Наён. Староста класса, отличница, густые чёрные волосы, милые оленьи глазки, пухлые губы и невысокий рост. Кажется, Чон был как минимум сотым мальчиком, которому непосчастливилось влюбиться в Наён. Это навевает мысль, а может ли Хосок любить Шухуа? Что такое любовь? Вот Чон смотрит на Наён, сидящую за соседним столиком в столовой и оживлённо беседующую с подружками. Что он чувствует? Ему определённо нравится её внешность, рассматривать девочку, как куклу. Он чувствует только интерес. Шухуа тоже красивая. Она даже в чём-то похожа на Наён, только изгиб губ у неё мягче, почти детский. А взгляд глубокий, пронизывающий, пытающийся отчаянно что-то найти. Когда он смотрел на неё, то чувствовал дом, тепло. Несмотря на то, каким Хосок был взвинченным рядом с Шухуа, он может с уверенностью сказать, что чувствовал себя в своей тарелке.— Ты так спешил ко мне. Влюбился?
Шутка Ё тут же всплывает в голове, заставляет щёки вспыхнуть алым, а Хосока быстро уйти из столовой. Он точно не любит Наён, как и Шухуа, скорее всего. Ему только четырнадцать, ей где-то столько же. Это пройдёт со временем, не оставив и следа. Я убеждал себя каждый день, что пройдёт. Но воображение, словно смеясь надо мной, подкидывало мне воспоминания наших встреч и улыбок. А моё сердце стучало как полоумное. Наён забывается через пару недель. Шухуа — настойчиво держится в сознании, только воспоминания тускнеют под гнётом времени.