Elastic heart

*** Прошлое Гермиона сидела на собрании рядом с Блейзом. Еще немного, и ей надо было выступить со своим предложением, и она действительно нервничала. Это был первый ее опыт работы над таким интересным, и по-настоящему сложным проектом, и она должна была доказать, в первую очередь самой себе, что она может. И может не потому, что она подруга великого Поттера, а потому что она…может. Неожиданно зачарованный пергамент, который был у каждого сотрудника для связи с другими отделами загорелся, оповещая о сообщении. Блейз опустил глаза на пергамент, и вздернул брови, увидев «Драко Малфой». Гермиона нахмурилась, и жестом попросила у Кингсли разрешения удалиться. Тот кивнул, и спустя микросекунду, Гермиона под насмешливый взгляд Блейза вылетела из помещения. — Можем вечером сходить перекусить. — Просто сказал он, опираясь на перила со скучающим видом. Он всегда словно делал одолжение предлагая провести с ним время. — Ты для этого попросил меня выйти с, на секундочку, довольно серьезного совещания? - Она очень хотела разозлиться на него, но почему-то не выходило. Он делал с ней что-то, что она никак не могла контролировать, как бы ни пыталась, следуя их договоренностям. — Ты все равно там просто сидишь, уставившись в пергамент. — Спасибо за высокую оценку моей работы, Малфой. — Гермиона усиленно пыталась изобразить злость, и даже отошла от него, собираясь вернуться на совещание, но все равно была не в силах не произнести простое: — Можем. — Знаешь, а мы поспорили. — Тихо произнес Блейз, когда она вернулась на свое место в конференц-зале. — Что, прости? — Гермиона искренне надеялась, что он шутит, но Забини был как никогда серьезен. — Мы поспорили, выйдешь ли ты с собрания, чтобы ответить ему. — И что это доказывает? — Ее щеки краснели от стыда и злости, радовало лишь то, что Блейз упорно смотрел на Дэвида Спенсера, делающего доклад. — Это доказывает, что вы оба не понимаете, в каком вы дерьме. — Он перевел на нее взгляд, и,заметив ее недоумение добавил — Малфой спорил, что ты не выйдешь. *** Начало Малфой с Блейзом уже не скрывая смеха наблюдали за тем, как их полупьяные коллеги выплясывают, а вернее пытаются выплясывать ирландский танец, совершенно не попадая в ритм. Для Драко, человека с идеальным музыкальным слухом это было невыносимо, и он даже пытался громко хлопать, надеясь, что они прислушаются хотя бы к этому такту. Его мучения стали невыносимыми, когда на танцпол вышла Греинджер, и он, тяжело вздохнув перебил ее у ее партнера. У Гермионы совершенно не было слуха, танцевала она отвратно, но почему-то он был немного расстроен, когда стоило ему появиться на танцполе и станцевать с Грейнджер жалких тридцать секунд, девушки повскакивали со своих стульев, наперебой пытаясь потанцевать с ним. — Ты ужасно танцуешь, знаешь? — Спросил он, позже, когда они снова сели за стол и в очередной раз просто пригубил вино. — Знаю, и довольно давно. Почему ты не пьешь? — С удивлением спросила девушка. — Во-первых ты сама просила приглядеть за тобой, а вряд ли я смогу присматривать за тобой, будучи пьяным. — С каких пор ты стремишься так рьяно выполнять мои просьбы? — В своем стиле, Драко предпочел просто проигнорировать вопрос, на который не имел ни малейшего желания отвечать. — Ладно, а во вторых? — Во-вторых, совершенно не хочется. — Знаешь, я думала, что после расставания с Паркинсон ты уйдешь в запой лет так на пять. — Уже в начале предложения Гермиона поняла, что говорит что-то не то. — С каких пор ты интересуешься моей личной жизнью, Грейнджер? — С усмешкой спросил он. — Узнаю, против своей воли. Никогда не задумывался, откуда я столько всего знаю, особенно о вас с Паркинсон, учитывая, что вы особо не распространялись? — Драко снова не отвечал, и она посчитала нужным ответить на него сама. — Макгонагал. — В смысле? — Первая сплетница магического мира, если не знал. Они искренне рассмеялись, не совсем понимая всю странность ситуации, а вот сидячие рядом, напротив, ее отметили. *** Начало — На следующей неделе тебе надо заплатить аренду за квартиру. — Сделаю. — Нужно еще заплатить за пользование волшебным камином. — Можешь сходить, пожалуйста? — Малфой, я даже не живу в этой квартире! — Я буду немного занят ближайшие два дня. — Он устало указал на кипу бумаг, лежащих перед ним. — По твоей милости, между прочим. — Но право пользования истекает завтра. — Устало выдохнула Гермиона. — Именно поэтому, я прошу сходить тебя, Грейнджер. — Как ты вообще решился жить один, если не можешь спланировать даже такие элементарные вещи? Драко жутко не любил все возможные пресс-конференции, интервью и прочие публичные мероприятия, на которые его вечно таскала Грейнджер, а ей было приятно думать, что возможно, хотя бы на одну сотую, именно она удерживает его от того, чтобы послать все к чертям. И именно поэтому глядя на него, хмурого, сосредоточенного и явно не выспавшегося Гермиона удовлетворенно улыбалась, зная, что он здесь, потому что она попросила. Ругаясь с ним в очередной раз по поводу мелких дел, связанных с его проживанием, Гермиона вспомнила тот раз, когда она, наконец, решилась спросить его, почему он переехал и оказался от наследства. *** Прошлое Они были в очередной командировке, и Гермиона, вместо того, чтобы пойти веселиться с другими девушками, осталась в номере. Ей очень не хотелось признаваться в этом даже самой себе, но она осталась, потому что надеялась, что проведет этот вечер с ним. Признавать это было нелегко, и даже немного унизительно, поэтому она убеждала себя, что осталась, просто потому что он испортил ей настроение, вдобавок к тому, что она потеряла деньги, которые ей доверили для оплаты непредвиденных расходов. На тот момент они были вместе около четырех месяцев, но он еще с первого дня проявлял немного тиранские наклонности по отношению к ней. Зачарованный пергамент засветился, давая знать о полученном сообщении «Что делаешь?» «Ищу деньги, которые потеряла.» «Останешься в номере?» «Нет» «А где?» «В магазин чуть позже поеду.» «Никуда ты не поедешь в такое время.» Гермиона практически задохнулась от возмущения. Ей никто и никогда ничего не указывал, а Драко даже не попросил, он приказал. С ним было сложно. По-настоящему сложно, и она никак не могла понять, почему так боится его разозлить или обидеть, словно он хрустальный. В голове крутилось много гневных и язвительных комментариев, но она смогла написать только: «Хорошо» И очень сильно пыталась заставить себя не писать следующее: «А ты поедешь развлекаться?» «Я поеду в магазин и обратно» Это она постаралась проигнорировать, зная, что он врет. «Можно выйти на улицу, покурить? «Можно» Когда? Когда она стала той, кто спрашивает разрешения? Даже во времена поисков крестражей и в самые опасные послевоенные времена она ни у кого не спрашивала разрешения, я сейчас спрашивает разрешения выйти покурить? Он приехал через несколько часов, написал ей, сообщив, что приехал, и купил расческу, которую она хотела. Это был милый поступок, особенно, если учесть, что это Драко Малфой, но Гермиона была не в состоянии оценить его, потому что все время, что его не было, она просто рыдала, и теперь злилась на него за все на свете. Гермиона не была дурой, но иногда делала идиотские вещи. Она так искренне надеялась провести с ним этот вечер вдвоем, что удавалось им крайне редко. Надела самое красивое белье, обмазалась всеми кремами, накрасилась, уложила волосы и ждала. И сейчас когда от Блейза она знала, что они собираются в их номере выпить пиво и поиграть в карты, она чувствовала себя брошенной и ненужной, и ничего не могла сделать с этим давящим чувством, которое заставляло ее растрепать волосы, и размазывать слезами макияж по белоснежной подушке гостиничного номера. Она так всепоглощающе злилась на него, злилась на него за то, что он не нуждается в ней так же, как она нуждается в нем, злилась на него за то, что у него были силы предпочесть вечер с ней компании своих коллег и ненавидела себя за то, что чувствовала такую острую необходимость просто быть рядом с ним. Они могли часами сидеть, и не разговаривать, будучи поглащенными каждый в свои мысли. Сначала, Гермиону это настораживало. Она боялась, что он не может найти общих тем, или попросту не хочет с ней разговаривать, особенно, наблюдая за тем, каким общительным и веселым он становился в общих компаниях. Он был душой любой компании, легко нашел общий язык с Гарри, Джинни, даже Рон смог общаться с ним, не желая его убить. А потом она поняла. Поняла, в один из дней, когда ей пришлось разговаривать и изображать вежливую заинтересованность на протяжении всего дня с людьми, которые ей не нравятся.Она просто пришла к нему, легла рядом, обняла, и просто молчала весь вечер, будучи не в состоянии вымолвить ни слова. Примерив на себе то, с чем приходиться сталкиваться ему ежедневно, она осознала то, насколько ценно иметь рядом человека, с которым можно было просто молчать, и чувствовать себя при этом абсолютно комфортно. Она искренне не хотела становиться одной из тех девиц, которые закатывают истерики своим бойфрендам, не в силах объяснить нормально, что их не устраивает, но она стала такой. Драко, чувствуя её плохое настроение, упорно просил ее пойти в номер к девочкам, где уже была запланирована вечеринка, но она не соглашалась. Сказал, что спустится чуть позже, на что Гермиона ответила нечто нечленораздельное, которое он счёл за отказ. Видимо, его терпение было не безграничным. — Какого черта, Грейнджер! — С силой распахнутая дверь ее номера ударилась о стену, что заставило ее вздрогнуть. — Я прошу тебя пойти к остальным, ты не идёшь, прошу подождать меня, ты отказываешься. Что за черт? Чего ты хочешь? Гермиона сидела на кровати, стараясь не поднимать на него взгляд, боясь, что этот взгляд выдаст то, что у неё на душе. Было так глупо признавать, что заставило ее так расстроится. Уж кто кто, а Драко точно не понял бы, да и что скрывать, она сама не понимала себя, не понимала, когда разрушенные планы вечера с Малфоем стали трагедией жизни, не понимала, почему он стал так важен. — Малфой, я сказала, что просто хочу побыть одна, в чем проблема? — В том, что я не хочу, чтобы ты чахла тут одна, без настроения, и явно чем-то расстроенная. — Господи, да какая разница! Если бы я была тебе важна, ты был бы тут уже час назад! — Лицо Драко на секунду озарила вспышка понимания, и он подсел к ней на кровать, медленно успокаиваясь. — Гермиона, я трансгресировал двадцать минут назад, а в моем номере уже собрались ребята, вместе с твоим драгоценным Поттером и Королем Уизли. Как думаешь, сколько минут, даже у таких тупоголовых как они, займет сложить два и два, и понять, что нет только тебя и меня? Он был до отвратительного прав. Все знали, что несмотря на ненависть в школьные годы они стали нормально общаться, и их даже можно было назвать друзьями, но последнее, что им было нужно, это разговоры о их возможных отношениях. Гермионе было совершенно нечего ответить на его столь разумное замечание, и от бессилия, она просто заплакала еще больше. — Ты можешь сказать, что случилось? — Мягко спросил он, положив руки ей на колени. — У меня кое-какие проблемы в семье. — Только и удалось выдавить из себя ей, что было откровенной ложью. Она просто надеялась, что он не захочет копаться в этом. — Ты же знаешь, ты можешь рассказать мне, я помогу, тебе станет легче. — После того, как ты расскажешь, почему ты съехал и отказался от наследства. — Гермиона наконец оторвала взгляд от своих коленей, и посмотрела ему в глаза. По его лицу всегда было трудно понять, о чем он думает, и она убеждала себя, что эта безграничная нежность, которая так явственно читалась в его серых глазах ей просто показалась. — Я не обсуждаю это ни с кем. Грейнджер, я такой. Я все всегда переживаю в себе, я не обсуждаю это ни с друзьями, ни с кем бы то ни было еще. — У меня всегда первой мыслью — поделиться тем, что произошло с тобой. — Сквозь слезы произнесла Гермиона. — Потому что ты близкий мне человек, ты…ты мой друг и я… — Ты можешь сказать мне все, и я выслушаю, но если не хочешь говорить, я все так же рядом. Драко осторожно заправил прядь еще час назад аккуратно уложенных, а теперь растрепанных и мокрых волос ей за ухо, и смотрел на нее так, словно она… Словно она была всем. И у Гермионы невыносимо, до звона в ушах защемило внутри. От невозможности сказать ему, как сильно она его любит, от стыда за то, что заставила его так сильно переживать из-за вещи, которая была ложью, от того, сколько нежности и беспокойства было в его взгляде. Он слегка притянул ее к себе, сидя так же как она по-турецки, и каждое его прикосновение к ней заставляло ее прижиматься к нему все ближе, словно боясь, что он вот-вот исчезнет. Она не помнила уже, почему плакала, обнимая его и пачкая идеально выглаженную рубашку: то ли от того, что она осознала, что любит его, любит по-настоящему, как бы ни пыталась уберечь себя от этого, то ли с сожалением отмечая, что, вероятно, он ее тоже, то ли понимая, что эти редкие минуты не могут длиться вечно, и вот-вот закончатся. Ведь они договорились. Это была их вечная игра, она убегала, он догонял. Она переставала бежать, он убегал. И она бы отдала все, чтобы остановить время.