Не по понятиям

Молчание в комнате почему-то резко начало давить на Накахару. С момента, как он проснулся, прошло уже минут двадцать, наверное. Те двое ещё не пришли, а Дазай всё также молчит. Чуя уже было хотел подействовать на этого дебила телепатией, потому что, ну, не хочет он первый начинать с ним разговор, а поговорить хочется. Просто со скуки. Изливать душу он тут никому не собирается, а чисто поделиться достаточно яркими впечатлениями от первого дня вполне можно. Не всеми, конечно: некоторые эпизоды он бы и сам не против забыть, но если уж жизнь подкинула тебе столько сюрпризов, то, будь добр, прими их и пережуй с разбитым стеклом. Потому что вот она — реальность, сучка. Чуя не понимал природу такой странной для себя тяги поговорить с кем-нибудь. Обычно он не зацикливался на общении с людьми, а разговоры чаще всего были именно по работе и о ней. Когда ты в прямом смысле привязан к ней сердцем и почками, у тебя мало какая жизнь может быть за её пределами. На это просто не было времени, да и для тебя это не является чем-то важным, на самом деле, — забот и без этого по горло. Возможно, и правда, сегодняшний день был преисполнен разными событиями, и, вкупе с этим, чувства уныния и злости не покидали его достаточно долго, с самого зала суда. В конце концов, Чуя устал. Он уже стёр свой язык, каждый раз повторяя, что он невиновен. И что? Его кто-нибудь послушал? Конечно, кто будет слушать того, на кого указывают абсолютно все улики? «Почему?» да «за что?» — вопросы, которые теперь постоянно крутятся у него в голове, а задать их некому. Остается вторить это самому себе и ждать непонятно чего. Что, наверное, твоё второе «я» тебе когда-нибудь да ответит. Ладно, вообще насрать, Дазай это или кто-то другой. Самое главное, что у него с ним есть какой-то контакт, и он с чего-то вдруг чувствует себя виноватым. Ну раз так, он может искупить свою вину. В идеале, конечно, можно было бы напялить ему пакет на голову, но уж ладно. Обойдётся без лишних прелюдий. Делать нечего — забинтованный говорить не собирается. Чуя встал, косясь на парня, наигранно потянулся назад и сказал: — Ужас, стога сена и то мягче, чем эти шконки. Вся спина затекла! Дазай молчал. Казалось, он вообще ничего не слышал: как сидел, опустив голову, так и сидит. Тогда Накахара вновь проявил инициативу, спросив: — Мне кажется, или мы потеряли двух бойцов? Их забрали? Ответа не послышалось, что Накахару невероятно взбесило. Как не надо, так его не заткнуть, а сейчас молчит, будто язык отрезали. Слишком много чести. Конечно, возможно, пока он спал, в тюрьмах успели ввести пытки, и что-то там и правда отрезали, но верилось в это с трудом. Парень уже готов был плеснуть ядом в сторону Осаму, как тот резко выдал то, от чего Чуя немного выпал в осадок: — Прости меня. Я не должен был оставлять тебя с ними одного. Не знаю, что на меня нашло. Он… этот Фёдор… не такой простой. — Ты испугался? — Пока я здесь, попасть под его крыло будет просто отлично. Не буду врать. Я знал, как ты себя поведёшь, и решил… Не портить первое впечатление. Мне стыдно, правда. Не злись на меня, окей? Дазая можно понять. Накахара осознаёт, что и сам бы так поступил, но натура мешает. Обижаться и устраивать громкие сцены бессмысленно. Дазай странный? Или это Накахара — чёртов параноик? В любом случае, искренний ли это порыв к общению со стороны Осаму, или Чуя ему понадобился в каких-то корыстных целях, сказать довольно сложно. По манере общения совсем не скажешь, что он пытается извлечь какую-то выгоду. Нет тех самых фальшивых ноток в голосе, коих Чуе пришлось достаточно наслушаться на работе. Либо Дазай Осаму просто отменный актёр. К тому же, у него нет ничего: абсолютно никаких полезных связей, ни на воле, ни, тем более, в тюрьме. Осталась одна только ужасно-позорная статья, которая с лёгкостью ставит крест на все будущие годы жизни. Но, даже несмотря на всё это, доверять Дазаю было опасно. Чуя не знал его от слова совсем. За все годы работы он может и научился видеть людей насквозь, но именно Осаму был в глазах Чуи закрытой книгой, закрытой на замочек, как личный дневник какой-нибудь одиннадцатилетней девочки: открыть и прочитать вроде легко, но перед этим нужно сто раз подумать, стоит ли тебе это делать или лучше не надо. Тем более, когда знаешь, что, если всё вскроется, добра не жди. Единственное что, Дазай выглядел очень непредсказуемым и совсем не глупым, ну и немного (много, блять) странным. Это, на самом деле, всё, что Чуя пока мог сказать о нём, но было понятно — в голове у забинтованного гораздо больше тараканов, чем кажется. Неожиданно и неосознанно в голове начал зарождаться интерес к шатену — весь из себя такой загадочный, что б тебя. Хотя, наверное, это легко объяснить: когда вокруг тебя одни посредственности, у которых просто всё на лице написано, да даже взять того же самого Фёдора, который весь из себя крутой злодей, холодный, как сосулька, и тоже вроде загадочный, правда, на деле нихрена не загадочный, такой же, как и все, такая же посредственность; но вдруг появляется та самая головоломка с самым высоким уровнем сложности — интересно, и можно размять мозги. Хочется узнать, за что же он всё-таки попал за решетку. Чуя спросит, но уже не сегодня — время наговориться ещё будет. А Дазай, кстати, оказался не таким уж и плохим собеседником. Разговор сейчас во многом отличался от разговора Дазая и притворяющегося глухонемым Чуей во время обеда. Он, оказывается, умеет не только говорить, перескакивая с темы на тему, а ещё и слушать, и вести вполне внятный диалог. Ни о чём личном разговора, конечно, не велось, да и видно было, что оба не хотят затрагивать все эти темы, и каждый по своим собственным причинам. Потом, где-то через час, пришли Тачихара и Джон, которых, как и сказал Дазай, отвели на свободное время. Он же сам не пошёл туда, так как притворился, что у него голова болит, и, вообще, магнитные бури — всё в этом духе. В общем, уговорил охранников оставить его в камере. Вообще, когда ты только-только начал отбывать срок, ты обязан посещать все такие будничные мероприятия. Как минимум, чтобы потом не задавать глупых вопросов. Ознакомиться с порядками, прижиться. А те, кто уже просидели своё за решётками, вполне могут остаться в камере на всё свободное время. В десять объявили отбой, и вся тюрьма час за часом начала стихать. Не спалось, кажется, одному только Чуе — он прекрасно помнил свой дневной сон и боялся его повторения. Сомкнуть глаза получилось только часам к четырём утра, когда ночной мрак тюрьмы постепенно начали заполнять прозрачные лучи рассвета. Помните то чувство, когда ложишься спать, только закрываешь глаза, а через секунду уже утро, и такое ощущение, что ты и не спал вовсе? То же самое Чуе пришлось испытать и сегодня. Неудивительно, ведь он успел поспать от силы часа два. Ещё и разбудили не самым ласковым способом. Как прожить весь этот день, теперь было загадкой. Кофе ему тут никто не нальёт, прохладный освежающий душ ему тут тоже вряд ли кто предоставит. Придётся довольствоваться маленькой раковиной в камере. «Спасибо, что хоть умыться можно», — подумал Чуя, встал со своей койки и подошёл к маленькому умывальнику, что находился у самой стены за углом. Горячей воды не было. Бог знает, есть ли она тут когда-нибудь вообще, но сейчас она и не нужна — куда лучше плеснуть в лицо холодными струями, разбивающимися в капли. Это и взбодрит немного, и сделает тебя чуть более похожим на человека. Стало грустно. Чуя подумал, что, если всё пойдёт по плохому сценарию, то ему изо дня в день придется выполнять одну и ту же рутину. Все двадцать восемь лет делать одно и то же без возможности разнообразить свою жизнь. Ужасно; хотелось просто смыть с себя эти удручающие мысли холодной и жёсткой водой, которая ещё и хлоркой воняет. Как ни крути, начинался этап привыкания к тюремной рутине. Проснулся, разминая спину после сна на каменной койке. Если ванная комната, которая, на деле, была коморкой с туалетом, раковиной и зеркалом, где развернуться нормально нельзя, свободна, то идёшь приводить себя в порядок. Справить нужду, почистить зубы, умыться, причесаться. У заключённых, кстати, есть одно очень интересное правило: нельзя идти на водные процедуры, если кто-то занял белого друга. Некультурно, можешь в угол попасть. Странные люди, эти зэки. Напридумывали себе запретов и законов — ходи и трясись теперь, что можно делать, а что нельзя. После, обычно, идёшь заправлять кровать. Чуя — педант. Для него расставить всё по своим местам, держать комнату в порядке, сразу убирать за собой посуду, не скапливая все на столе, — обыденность. Сложности никакой, ему даже приятно. В тюрьме, каким бы ты неряхой не был, придётся переучиваться. Не по понятиям это — грязнулей быть. Когда всё прибрано, можно заниматься своими делами, ожидая конвоя, который поведёт тебя, как первоклассника, в колонне на завтрак. Если кушать очень уж хочется, у многих заключённых с собой есть электрический чайничек. Вскипятил водичку, закинул пакетик, достал конфетки, которые иногда обзывают смешным словом «барбитульки», и сиди отдыхай. Можно, в прочем, заварить чифирь и вообще улететь далеко и надолго. Жмыхнет нормально, как говорится. Но это на любителя. Чуя не особо любит чай. На свободе его больше интересовали кофе и дорогой алкоголь. Работа с большим количеством документаций и отчётов, а также выезды на опасные задания пристрастили парня к кофеину. Выбора нет, а бодрым надо оставаться. Он не жаловался на условия, привык давно. Служба мафии хоть и требовала большой отдачи, но и вознаграждение за неё было очень приличным — на роскошную жизнь хватало. Огай Мори любил своих подчинённых и заботился об их благополучии. Но Чуя, видимо, стал исключением. Из князи в грязи — спасибо, босс! Воспоминания о хорошей жизни должны были ещё больше омрачить настроение Накахары, но нет, ностальгическая улыбка поползла по его лицу. Несмотря на все козни, которые строила работа в мафии, он с теплотой вспоминал её. Он вышел в камеру, вытиравшийся полотенцем. Все парни были у своих коек. Тачихара копошился в тумбочке, видимо, складывая предметы личной гигиены. Джон заправил кровать и плюхнулся на неё, положив руки за голову и вытянув ноги. А Дазай сидел, оперевшись спиной о стену, и читал тоненькую книгу в мягком глянцевом переплёте. — Что читаешь? — спросил Чуя, присев на край своей койки, и корпусом вытянулся вперёд. — Дазай! Тачихара и Джон тоже обратили внимание на забинтованного. — А? Ой, прости, я не услышал. Да так, фантастика. Детская книжка про супергероев. Очень интересная, раз сто перечитывал, — последнее предложение он произнёс с грустным вздохом, но Чуя решил не заострять внимание на этом. — Не думал, что ты любишь такое, — вдруг отметил Джон, вставая с кровати и подходя к столу. Он взял конфетку, положил её в рот и сел на табуретку, закинув ногу на ногу. — Я тоже раньше увлекался супергероями. Знаете, в деревне особо делать нечего. Вот и воображаешь от скуки себя то повелителем растений, то телепатом, кормящим кур силой мыслей. — Вау, а откуда ты? И чем же ты так провинился? — спросил Дазай. — Незаконный бизнес и мошенничество, — блондин пожал плечами. — Наш округ славился своим виноградом. Вино делал, подпольно продавал, организовывал массовые подмены товара, и так далее. Неважно… — Да уж… неприятно. О! — Осаму отложил свою книгу и встал. — Предлагаю инициативу. Давайте придумаем друг другу прозвища. Погоды особо не сделает, но будет прикольно. Ты, — он указал на Джона, — будешь «Виноград», в честь твоей истории. Ты, Тачихара, будешь… Хм… — Пластырь, — Чуя, подавив смешок, всё же вставил свои пять копеек. — Ха-ха, оригинально, — язвительно прокомментировал Тачихара, насупился и невольно потёр пальцем пластырь, прилепленный к носу. Раньше он выполнял свою непосредственную функцию, но сейчас парень клеил его просто для красоты. — Ты тогда «Рыжик», хуле. — Этот Рыжик может и по ебалу дать. — Я вчера видел ваши бои ММА, спасибо. — Так, парни, — Дазай поспешил прекратить их перепалку, — спокойно. Можете вместе придумать что-нибудь для меня. Я же, как-никак, инициатор. Чуя и Тачихара переглянулись, ухмыльнулись и одновременно произнесли: — «Забинтованный придурок». — Решено! Свободное время в тюрьме можно проводить либо в специально отведённом помещении, либо у себя в камере. Сегодня Чуя пошёл в общую, так как вчера он всё успешно проспал. Некая, назовем её, гостиная, была большим помещением с серыми стенами и уже тёмно-серым заляпанным ковролином. Заключённые читали, развалившись на диванах, кто-то что-то активно рисовал в маленьких блокнотиках, кто-то просто общался и смотрел телевизор, а кто-то занимался в спортивном зале, который был отдельным помещением, дверь которого находилась по левую сторону. Ничего впечатляющего, но тоже неплохо. Чуя чувствовал, будто все зэки презрительно смотрят ему в спину. Ему неуютно. Как щенок, попавший в клетку к взрослым псам. Все лезут обнюхивать, некоторые скалят зубы и лают, а он дрожит без возможности двинуться с места и ждёт. Либо отпустят, либо сожрут. Но заключённые хоть и злые, но пока люди. Накахара проводил взглядом своих соседей, которые разбрелись кто куда, и прошёл в спортзал. Он взял с собой форму, кроссовки и бутылку воды. «Эх еще бы наушники с телефоном… — думал парень. — А потом покатить в ресторан, заказать жаренных креветок и сидеть, попивая вино, наблюдать закат. Так, дорогой, что-то ты размечтался». Смущаясь, как девчонка, он переоделся и, прежде чем выйти в зал, остановился около зеркала. Маленький рост шёл вразрез с накачанным телом. Из-за того, что Чуя был по природе худым, все мускулы были отчётливо видны и при каждом движении они плавно, красиво перетекали под кожей. У Накахары было очень много поклонниц и даже поклонников — мало кто отказался бы от такого сексуального, подтянутого тела. Чуе тоже, вообще-то, всё нравилось; правда, иногда он всё же чертыхался из-за роста. Уж слишком много проблем, когда ты порой до полки на кухне не достаёшь. Но он привык. Собравшись, парень вышел в зал и встал на беговую дорожку. Разминка нужна обязательно. Выставив скорость на семёрку, он быстро вошёл в темп и постепенно набирал скорость. На самом деле, само слово «тюрьма» является синонимом к плохим условиям, всему мерзкому и отвратительному. Когда его дело уже дошло до суда, и вероятность не сесть перевалила за ноль в минусовом направлении, Чуя уже тогда пытался представить все эти голые каменные стены и небо сквозь решётку, но в действительности же он получил то, что полностью шло врознь с его представлением. Серьёзно, ему удалась побывать в отелях, где условия проживания куда хуже, чем тут. Находится здесь было странно и некомфортно именно от того, что ты понимаешь, — это тюрьма, но с подозрительно хорошими условиями, за исключением еды из столовой, разумеется. Спортзал так вообще шикарный. Не турник да 2 гантели, а прямо полноценный спортивный комплекс. Сразу понятно, что начальник тюрьмы хорошенько так вкладывается в своё заведение, да и внешний вид, и убранство кабинета его сообщали, что у мужчины далеко не маленькое состояние. Но он не как большинство важных шишек — кладёт весь доход себе в карман, а, видно, выделяет средства на благоустройство тюрьмы. С одной стороны молодец мужик, ничего не скажешь, а с другой — правильно ли это? В смысле, обеспечивать убийцам и ворам такой комфорт? Как всегда думал Чуя, заключённые в тюрьме должны были мучиться, их место заключения должно быть для них своеобразной пыткой, но, видимо, у Фицджеральда было другое мнение на этот счёт. От этого было даже противно как-то. Ладно Накахара, он то ничего не сделал, и, возможно, сама судьба послала ему такой подарок. Бог с ними, со всякими мошенниками и подобными, но вот другие заключённые? Те кто убил, посмел посягнуть на чужое тело — они заслужили намного более жестокого наказания. Чуя помнит, что сам убивал и далеко не раз. Расправиться с предателем, отомстить, явиться в лице вершителя судеб, и вообще неважно, что делал он это не по своей прихоти, а под давлением Мафии, страха не подчиниться и самому быть наказанным. Неважно, это всё равно не оправдание. Да и Чуя никогда не держал себя за хорошего парня, но при всём этом, у него были чётко расставлены границы между, что делать он себе может позволить и чего никогда сам себе не простит. Разогретые мышцы вводили в кайф. Чуе нравился спорт, и то, что ему предоставилась возможность размять косточки после такого долгого перерыва, не могло не радовать. После беговой дорожки он сделал небольшую разминку, потянулся и пошёл на силовые. Заключённые удивлённо смотрели на коротышку с идеальным телосложением, который ловко тягает грузы наравне со здоровыми мужиками ростом под сто восемьдесят. Накахара хоть и чувствовал, что можно отдохнуть, но бдительности не сбавлял. На этом крысином корабле полностью расслабиться нельзя. Почувствуешь себя в безопасности, не уследишь, как на тебя накинутся, выгрызая все внутренности. Поэтому, занимаясь, он всё ещё отмечал взгляды окружающих. Но всё, вроде, спокойно: никто не докапывается, и то хорошо. Стоило только подумать, что тренировка пройдёт без происшествий, как боковым зрением Чуя заметил приближающуюся к нему фигуру. Это был взрослый мужик на две головы выше и гораздо массивнее парня. На его лице, помимо кривого, ранее сломанного носа, красовалась самодовольная ухмылка. — Эй, рыжий, неплохо держишься. Чуя раздражённо выдохнул. Почему всем обязательно нужно до него докопаться?! Отвечать он не намерен. — Приём! Слух пропал? Или язык отсох? — мужчина сел на корточки прямо перед тренажёром, издевательским прищуром смотря снизу вверх. — Что надо? — недовольно буркнул парень, не обращая голову на собеседника. — О! А я уж думал, не дождусь. Как тебе предложение устроить спарринг? Предложение Чую удивило. Серьёзно, приглашение на бой? Он задумался, а потом резко остановился. А почему бы и нет? Вчера он оплошал, и сейчас есть возможность подточить навыки. Лишним не будет. — А давай, — согласился он и, встав, пошёл в отделённую красной лентой зону. Чуя любил спарринги. В отличие от настоящих боёв, которые уничтожают и выматывают тебя, спарринг помогает улучшить свои навыки и выявить слабые места. Хорошая тренировка с достойным соперникам всегда придавала сил двигаться дальше. Спарринг уходит куда дальше, чем нанесение ударов и защита. Он помогает разобраться и понять, где ты профи, а что тебе следует хорошенько так потренировать. Многие почему-то не понимают всю прелесть этого тренировочного процесса, ведь для некоторых это всего лишь способ выяснить, крут ты или полный тюфяк. Потом комплексуют, что кто-то сильнее тебя, и далее по списку. В основном, так ведут себя новички в борьбе. Чуя видел таких много раз, а когда-то и сам таковым являлся, но со временем он стал видеть в опытных соперниках кумиров, на которых стоит равняться, а дальше и вовсе превосходить. В спарринге нет ни победителей, ни проигравших, как и в любом учении. Кто как, а Чуя придерживался теории того, что искусство боя, — это такая же наука, и, чтобы стать профессионалом, нужно упорно трудиться, только уже в прямом смысле через пот, кровь и слёзы. Заключённый, которого судьба подкинула Чуе в качестве напарника сейчас, оказался ничуть не хуже его самого. Профессионализм Чуи ему конечно не получилось затмить, но всё же. Соперник использовал в основном грязные техники уличного боя, но адаптироваться получилось, иначе он бы не считал себя достойным бойцом. Не драка — самый настоящий тренировочный бой, без грубой силы и резких ударов. Почти так же, как он когда-то тренировался в Мафии с её лучшими бойцами. Крепкое рукопожатие, хлопок по спине, и заключённый удалился восвояси, оставив Чуя одного в пустом спортивном зале. За ним наблюдал только одинокий охранник, стоящий в дверях. Видимо, это помещение не пользовалось особым успехом среди зэков. За последние время это был наверное единственный момент, когда он не думал ни о чём. Спарринг помог забыться и немного отключиться от реальности. Одежда взмокла и неприятно липла к телу, всё-таки тренировка заставила его изрядно попотеть, поэтому душ сейчас был просто крайне необходим. Хорошо, что раздевалка была оснащена душевой, только вот, опять же — излишний комфорт. Чуя накинул на плечо полотенце, одним концом которого вытер капельки пота со лба, и направился к входу в раздевалку. Из дверного проёма плавно вылетела чёрная тень и неприятно задела его плечом — Эй! Тебя по сторонам смотреть не учили, барана кусок? — Чуя выкрикнул это через спину, но оборачиваться не стал, так же как и не стал ждать, что ему крикнут подобное в ответ. — А тебя, видимо, не учили хорошим манерам? — этот голос, слишком надменный и слишком плавный для среднестатистического заключённого, чтобы его не запомнить. Фёдор. Ну почему так не везёт-то? Он ведь не отпустит его теперь… Хорошо, что с ним не было его свиты — Накахаре и в прошлый раз хватило встречи с ними. Ну ладно, Чуя — умный мальчик и не будет вестись на провокации этого блатного, не сейчас уж точно. Куда там он хотел? Правильно, в душ, вот туда он и пойдёт. Но пройти и со второго раза нормально не получилось: на этот раз из прохода вышел Дазай и как-то странно стрельнул в рыжего глазами, а что ещё более странно, направился он именно к Фёдору. Чуя конечно помнил, что Дазай ему говорил о том, как круто было бы наладить с ним контакт, и всё в таком духе, но как он это сделал так быстро? Со стороны — прямо старые-добрые приятели. Вот ведь прохвост, решил прямиком на сближение с авторитетом пойти, без каких-либо посредников. Ни осуждать, ни хвалить Чуя его не будет — пусть делает что хочет, наверное. Но внутри всё равно присутствовало какое-то странное чувство от появление такого, с одной стороны, ожидаемого, но с другой — такого неожиданного дуэта. Почему вообще ему не наплевать, и почему его это волнует? Ужасное чувство, ужасное и странное. Чуя врёт даже сам себе по поводу того, что не будет думать об этом целый день и сжирать себя изнутри. А ведь всё было более чем хорошо, по крайней мере, по настроению. Проходя в душ, он уже гадал, какие условия будут его поджидать. Краник, торчащий из стены, и отсутствие перегородок или, может быть, отдельные, полноценные душевые кабины? Открыв дверь, сквозь пар, наполнивший всю комнату, он разглядел вполне скромненькое помещение. Кафельный пол, крючки для полотенец и, собственно, сам душ. Да — неподвижный и прикреплённый к стенке, да — не шикарно, но это же не отель люкс, спустись с небес, Накахара. Скажи спасибо, что твою голую задницу соседи по бокам не видят. Перегородки есть, и того достаточно. В комнате, помимо него, было ещё трое заключённых. Кто-то без стеснения намывал свои потные тела, а кто-то уже закончил и обтирался полотенцем, не прикрывая всех своих прелестей. Чуя почему-то почувствовал смущение. Вроде, что он там не видел, а вроде и странно как-то. Эти люди — огромные, по сравнению с ним, пузатые дядечки, которые, наверное, убивали или обкрадывали невинных, будут в такой опасном положении сейчас. Чуя невольно поёжился, представляя, какая атмосфера царит в обычной общей душевой и что там запросто могут с тобой сделать. Кошмар. Ловя на себе провожающий взгляд, он скрылся за перегородкой и включил воду потеплее. Так приятно ощущать, как липкий пот смывается с твоего тела, как натренированные мышцы расслабляются под горячими струями воды, которые, стекая, уносят с собой и моральное напряжение. Чуя не заметил, как, наслаждаясь, задержался в душе уже минут на двадцать, поэтому, опомнившись, поспешил закончить и, покрываясь мурашками, вошёл обратно в общий зал. Обстановка не поменялась. Накахара решил глазами отыскать своих соседей. Тачихара и Джон общались с каким-то парнями примерно их возраста, а Осаму… Парень стоял в окружении блатных, рассказывая им, по видимости, какую-то увлекательную историю, раз сам Фёдор его так внимательно слушает. Чуя не знает, почему, но чувство обиды неприятно кольнуло внутри. Быстро он заимел уважение, ничего не скажешь. Скользкий всё-таки тип, этот Дазай. Накахара взял книжку с первой попавшейся полки и присел на приличном расстоянии от них, но с возможностью слышать чужой разговор. — Да-а, а ты парень смышленый, — прохрипел Хиротцу, похлопав Осаму по лопаткам. — Мне кажется, — говорит Фёдор, — что ты не должен отказываться от нашей опеки. Союз с твоим рыженьким соседом, как там его… — Чуя Накахара… — помог Лавкрафт. — Да, точно! Так вот, водясь с Чуей Накахарой, ты далеко не уедешь. Понимаешь, да? — Я не вожусь с ним, — ответил Дазай. Его голос звучал довольно уверенно. — Я не настолько глуп, чтобы так играть со своей репутацией. Характер подставит как его, так и его окружение, если такое появится. — Это его проблемы. Мы не любим таких, как он. Слишком дерзкие, а, на деле, обычно вообще никто, — слова Готорна были последними, что Чуя захотел слышать. Он, мягко сказать, в ахуе. Так вот ты какой, Осаму. Парень закрыл книгу, встал и поспешил на выход, обращаясь к охраннику, чтобы тот довёл его до камеры. Он упал на койку, и ярость вдруг впрыснулась в тело. Какая же Дазай грязная крыса! Не он ли тут вчера извинялся, заливал сладкие речи о дружбе?! — Подонок! Я, блять, уебу его, как он вернётся. А хотя… Может, не показывать, что я всё слышал? Зачем тратить нервы на долбоёбов, Чуя. Это место и так убивает каждый день миллиарды твоих нервных клеток, да? Ну, блять, это просто беспредел, как можно быть таким лицемерным подсосом; он мужик или кто? Пидорас. Так… так, так, так. Все, спокойно. Он тебе никто и звать его никак. Иди умойся, Накахара, — он вскочил и пошёл в коморку, называемую ванной, — остудись. Холодная вода остудила голову. Чуя вдруг посмотрел на себя в зеркало. На него смотрел парень, грудь которого часто вздымалась. Глубокие круги под потускневшими голубыми глазами залегли на бледном лице, ярко контрастирующем с уже загрязнившимися рыжими волосами. На губе красовалась ссадина, и невольно он слегка прикусил её зубами. Болит. Чуя походил на зомби из какого-нибудь фильма. Только слюны изо рта не хватает. Рассматривая себя, он понял, как на самом деле заебался. Просто до невозможного. Нервотрёпка с полицией, здесь — всё это так вымотало. Господи, он думал, что вообще никогда не влипнет в этот капкан судейских разбирательств, думал, что семья Мафии защитит его. Плохо думал. Идиот. «Идиот, идиот, идиот, какой же я идиот!» — доносилось у него в голове. Он прислонился лбом к холодному зеркалу. Почему нельзя войти в него, поменяться со своим отражающимся близнецом и просто наблюдать, как тот выживает, погрязший в твоих проблемах? «Я не хочу проходить через это… Я… я устал…» — думал Чуя и не заметил, как по щеке прокатилась предательская слезинка, очерчивая мокрую дорожку, и, добравшись до подборка, упала вниз, после чего разбилась о раковину. Накахара зажмурился и протёр глаза тыльной стороной ладони. Да, надо вернуться на кровать и полежать до обеда. Успокоиться. Его вдруг отвлёк звук открывающейся двери. В проходе стояла высокая фигура Осаму Дазая. — Чуя, все окей? — Пошел нахуй. Парень с силой оттолкнул соседа, и прошёл к своей койке. Дазай не понял, что произошло. Почему он так на него огрызнулся? С утра же всё было хорошо, нормально общались. Осаму буквально почувствовал ауру раздражения и неприязни, исходившую от парня. Он невольно потёр плечо, за которое его грубо подвинули. Да, силы в этом маленьком теле хоть отбавляй. Пройдя в комнату, шатен уселся у себя и посмотрел на соседа. — Что с тобой? — Ты оглох, блять? Рот заткни. — Я не огрызаюсь на тебя, может, тоже попробуешь? Чуя уже не мог сдерживаться. Но вдруг он понял, что на самом деле случилось, и у него будто рубильник переключили. Парень вскочил и выпалил: — Да как будто ты сам не понимаешь! Не строй из себя невинного барана, я знаю, какая ты гнида, оказывается. Когда ты говорил, что хочешь поиметь авторитет, я не думал, что ты опустишься до ебаного лицемерия и подсосов. Блять, ты сам втирал мне что-то про дружбу и прочую хуйню, не стыдно?! Дорожишь репутацией! Ну-ну, удачи! Блять, какой же ты жалкий! Смотри, бойся лишнее слово сказать, чтоб тебя вдруг в жопу твой же Фёдор не трахнул! — Накахара выдержал короткую паузу. — А мой характер позволит сейчас тебе въебать, пидор. — Чуя, — Дазай встал, ошарашено смотря на парня, — закрой рот и успокойс… — он не смог договорить, так как увидел кулак, который стремительно приближался к его лицу, но успел вовремя пересечь атаку. — А, так, значит. Тебе стоит и правда перестать вести себя, как дикая псина, и наверное, сходить к ветеринару — укол от бешенства выпишут. Видимо, я был прав, когда такое говорил. Жаль, думал, ты хороший парень Он резко скрутил Чую, лишая его возможности дать отпор, и ловко ударил по оглушающей точке в шее, отчего сосед упал на пол без чувств. Дазай небрежно перетащил парня на кровать и вернулся на своё место. Теперь, смотря на рыжую голову, он чувствовал только отвращение. Забинтованный сам не знает, почему, но слова Накахары задели. Он слушал его претензии, смотря в голубые глаза, прояснившиеся от гнева, и ему казалось, что перед ним Ода. Ода, который отчитывает Осаму за всё то, что тот натворил. Ода, который вместо любви и поддержки сейчас плюётся оскорблениями и искренне ненавидит его. Разочарованный Ода. Дазай снова почувствовал себя тем маленьким мальчиком, который оказался один в целом мире, и, отбившись от рук, попал в криминал. Мальчиком, который постоянно выслушивал разочарование родителей, учителей, который закрывал глаза на слёзы мамы, в очередной раз забиравшей его из отдела полиции; который бунтовал, считая, что может так поступать. Это его выбесило. Он больше не хочет держаться за Чую. То, что вдруг резко пришло в осознание Накахары, поразило его самого. Он в один момент ощутил себя таким потерянным и одиноким, из-за чего мгновенно вспышка гнева и обиды ударила по мозгам, и он сорвался. На одном дыхании он, даже не слыша себя, высказывал всё своё недовольство — не следил за оскорблениями, обвинениями. Чуя понял, что сейчас, когда он один в этом поганом месте, Дазай, проявляя своё дружелюбие и идя на встречу, волей не волей стал кем-то, кого можно было назвать другом. Да — парень не раз твердил себе, что никто ему не нужен, и он сам со всем справится. Но всё же на подкорке сознания задержался образ приветливого забинтованного соседа, к которому, если уже совсем тяжело, можно будет обратиться. Когда этот друг связывается с твоим врагом, предаёт тебя, говорит за спиной, чувство, что ты остался совсем один и что все в этом месте готовы в любой момент тебя сожрать, убивает изнутри, заставляя терять контроль над эмоциями. Поэтому Чуя сорвался на него. Когда парень придёт в себя, ему будет стыдно, он будет чувствовать себя виноватым. Но поганая, черт её возьми, гордость не даст извиниться. Рыжий будет продолжать строить из себя правого до последнего, лишь бы не идти на уступки и не принимать тот факт, что он поступил глупо. Куда же заведёт тебя твой поганый характер, Накахара?