***
Поздний осенний вечер. Слегка прохладно, и ветер задувает под расстёгнутую кожанку. На входе в метрополитен он не один. Прохожих с каждой минутой становится всё меньше, и местность постепенно пустеет. Снизу за руку его кто-то тянет. Девочка. Такая миленькая. Ангельские голубые глаза с огромными, как щётки, ресницами, белокурая копна волос с дурацкой детской чёлочкой. Куколка. Она ведёт Чую вниз по лестнице, вокруг ни души. Чуя моргает — она не дышит. Смотрит вниз. Там лужица крови, по которой волнами расходятся круги. Чуя громко плачет, но себя не слышит, и ничего вокруг тоже. Чувствует только, как слёзы бегут по горящим щекам, скапливаются на подбородке и огромными тяжёлыми каплями падают то на кафель, то в алую лужицу. Чуя хочет посмотреть на девочку, но глаза застелены слезной пеленой, не давая рассмотреть ничего вокруг. Пытается нащупать бездыханное тельце, но тщетно. Вокруг абсолютная пустота. Паника. Кислорода не хватает. Всё вокруг темнеет.***
Чуя проснулся в холодном поту, жадно ловя воздух ртом. Сон. Просто, мать его, очень реалистичный сон. Когда снятся такие кошмары, хочется укутаться в одеяло и сидеть, ожидая, что мама придёт и успокоит, скажет, что монстров на самом деле не существует, и всё это — выдумки твоего воображения. На деле же Чуя при пробуждении получает холодную камеру и удивлённый взгляд забинтованного соседа. Оставалось только притвориться, что ничего не произошло. — М, который час? — прочистив горло, выдал Накахара уже вполне бодрым голосом. — Часов восемь вечера наверное. Чуя, ты кричал во сне, что-то случилось? — Не твоё собачье дело, почему я кричал. Прекрати делать вид, что тебе на меня не насрать, и не разговаривай со мной. Дазай отвечать не спешил, напротив, только опустил голову вниз, как-то по-детски переминая пальцы. Поняв, что собеседник не намерен продолжать диалог (довольно странно, учитывая, кто по натуре этот собеседник), Чуя просто отвернулся к стене и начал корябать понятные только ему рисунки на стене. Довольно скучно. Чуя не помнит, кто именно, но кто-то сообщил ему, что здесь есть библиотека и спортивный зал. Довольно неплохо для тюрьмы, но делать поспешные выводы ещё рано. К сожалению, пока он не успел заглянуть ни туда, ни туда, и поэтому Накахара не знал, в каком они состоянии. Но какая-нибудь книжка сейчас явно не помешала бы, просто чтобы абстрагироваться от всего, что навалилось. Коротать время, пафосно уткнувшись в книгу, и делать вид, что в камере сейчас один, и нет никаких соседов-суицидников по имени Осаму Дазай. Интересно, кстати, почему они до сих пор вдвоём. Куда делись те два парня? «Тачихара, и… Как там звали этого иностранца… А, точно, Джон. — они были довольно тихие, не раздражали, поэтому он их пока не запомнил. — Дазай наверняка знает, где они, но говорить с ним так не хочется… Может, сам решит всё рассказать, он же болтливый, а я просто сделаю вид, что не слушаю, получив своё». Дазай ведёт себя довольно странно, и Накахара озадачился: «Он что, реально спросил, как я себя чувствую и что меня потревожило? Ещё и вид такой виноватый. Он сожалеет, что слился тогда в столовой и оставил на растерзание этим блатным?». Чуе не нужны были эти сожаления и раскаяния, и друзья ему тоже не нужны. Опыт показал, что любой, даже самый близкий человек может воткнуть тебе нож в спину, и то, что он сейчас здесь сидит, самый живой и натуральный пример. Дазай Осаму всегда проявлял себя в качестве лидера. Начиная с садика, он был очень активным и сообразительным ребёнком, у которого остро развито чувство справедливости. Нередко он выступал судьёй в дележе игрушечного самосвала или места в песочнице, заступался за ребят, которых обижали, мирил детей, сплочал их. Его беззаботная, искренняя улыбка, всегда восторженные тёмно-карие глаза, в которых днём растекались лучики солнца, восхищали и умиляли всех. Воспитатели питали к нему любовь, хвалили, уверяли родителей в том, что он вырастет успешным, хорошим человеком. В том же возрасте Дазай встретил Оду Сакуноске — мальчика с большими лазурными голубыми глазами и копной взъерошенных тёмно-красных волос. Мальчишки медленно привыкали друг к другу, потом сошлись и стали самыми близкими друзьями. Они были очень похожи: добрые, честные, преданные, прекрасно понимали друг друга. Им шесть. Мальчики пошли в школу, столкнувшись с большим количеством незнакомых детей. Дазаю не составило труда заразить всех одноклассников своим задором и жизнерадостностью — дети потянулись к нему. Ода не был настолько притягательным, да он и не нуждался в таком внимании. Мальчик всегда был рядом с другом, наблюдал, радуясь его успехам, и никогда не завидовал, не ревновал. Хотя и Осаму поводов не давал — для него Сакуноске был самым лучшим и близкими человеком. Предложи ему целый мир — он откажется, если в нём не будет этого голубоглазого паренька. Они были горой друг за друга. Защищали в драках, которые часто случались у ребят их возраста, вместе отвечали за свои мелкие шалости, покрывали перед учителями. Июльской ночью Дазай лежал у себя в комнате, переписываясь с другом. Родители на весь день утащили Оду за город в гости к коллегам по работе, и сейчас они возвращались домой. Было уже десять часов, но парень спать не хотел, поэтому он решил скрасить скучную поездку друга, ведь дорога неблизкая. Они шутили, обсуждали одноклассниц, Осаму жаловался на то, как в шестом классе скучно и неохота учиться, рассказывал о книжке про супергероев, которую он недавно прочитал. — Какую бы ты выбрал сверхсилу? — Хм. — Сакуноске задумался. — Хочу предсказывать будущее. Прикинь, ты знаешь все ходы злодея наперёд, считай, непобедим. — Интере-есно, но это же можно развить и без суперсилы. Тренируй мозги, читай книжки. Будет, конечно, не так точно, но что-то точно предвидишь. Можно ещё… — Да-да-да, мистер гений, я понял. Дай помечтать. Сам-то что хотел бы? Летать? Стрелять лазерами из глаз? — Не-е, — Дазай не удержался и сладко зевнул прямо в трубку, — я бы хотел… Я бы хотел деактивировать чужие способности. — Серьёзно? А как тебе это силы придаст? — Никак. Дело не в силе, дурачок. А в том, как её правильно применить. — Ну-у, может, ты и прав, — Ода запомнил тот бессовестный зевок, и его начало клонить в сон. — Спать хочется. Ехать ещё час где-то. — Так ложись, время скоротаешь. Завтра пойдем гулять? — Да, давай в одиннадцать на нашем месте, — мальчик говорил про шалашик, который они месяц назад построили в небольшом лесу недалеко от школы. — Если ещё раз опоздаешь, Осаму, я тебя прибью. — Хорошо, командир, буду на месте ровно к одиннадцати часам утра, — в трубке раздался детский хохот. — Спокойной ночи. — Спокойной ночи. Мальчики попрощались, и теперь Дазай был один в комнате, в которую только на половину проникал свет от уличного фонаря. Парень лежал, смотря в потолок, и думал, как завтра пройдёт его день. Он проснётся, умоется, позавтракает, мама, наверное, пошлёт его в магазин за яйцами или молоком. Потом он собрётся и побежит к шалашу, захватив собой книжку, о которой он только что рассказывал. Мальчику стало так тепло и приятно от того, что он проведёт время с другом на улице. Неделю назад Дазай, пребывая в плохом настроении, нагрубил родителям, за что его наказали. Из-за этого ребята не виделись, а только созванивались по телефону. Время прошло, теперь он свободен и готов посвятить всего себя другу. С этими светлыми размышлениями Осаму не заметил, как уснул. Прогноз погоды передал небольшой ветер и облачность, поэтому, накинув на себя легкую ветровочку, Дазай выбежал из дома, завернул за угол и направился вдоль по улице прямо к месту встречи. Дорога до школы занимала минут двадцать, да ещё надо было спуститься в лесок, добраться до шалаша, что выходило еще в десять. Мальчик был в предвкушении, и старался идти быстрее, иногда переходя на лёгкий бег. Сильный ветрище дул прямо против движения, чуть ли не сбивая с ног и вознося в небо мусор и пыль с дороги. «Синоптики наврали, черти!» — ругнулся он про себя и уже пожалел, что не послушал мать и не надел куртку потеплее. Холодно до жути. Очень нетипично для лета, которое каждый день предлагало температуру не меньше двадцати семи градусов. С востока нещадно быстро неслись тяжёлые грозовые тучи, и Дазай немного переживал, что дождь настигнет их в самый разгар веселья, а мама как всегда позвонит и загонит домой. «Если ливень всё-таки начнется, скажу ей, что пойду к Оде. Думаю, госпожа Сакуноске будет не против», — он не хотел проводить ещё один день без друга и начал придумывать различные планы действий на все ситуации, лишь бы остаться с ним. Пройдя задний двор школы, парень увидел перед собой тёмный лес. В пасмурную погоду он был похож на зачарованный, со всеми своими обитателями. Эльфами, гномами, феечками, маленькими, как светлячки. Казалось, вход в него теперь знают только мальчишки. Это их лес, их крепость — островок, такой родной и безопасный, как второй дом. Мальчик оглянулся, посмотрел на небо. Тучи приближаются. Поёжившись от дующего ветра, Дазай поспешил зайти вглубь таинственного леса. Спрыгнув с небольшого обрывчика, он окончательно оказался в окружении зелёных лиственных деревьев и кустиков. От ветра они поскрипывали и сильно шуршали листвой, низко наклоняясь к земле. Дорогу до шалаша он мог найти закрытыми глазами — знал каждый поворот, каждый корешок, торчащий из земли, каждый пенёчек, так что добраться дотуда ему удалось даже быстрее, чем предполагалось. Время ровно одиннадцать, но Оды не наблюдалось. «Хах, а ещё что-то на меня говорил. Ладно, подожду его внутри», — подумал Осаму и забрался в их лесной дом. Шалаш не представлял из себя что-то необычное. Из кучи натыканных по форме палатки веток они возвели стены, утеплённые листовой. Внутрь мальчики натащили покрывал, подушек, некоторые игрушки, книги, немного еды. Дазай, зайдя внутрь, сразу почувствовал родной уют. Шалашик обволакивал своей атмосферой и воспоминаниями, согревая, укрывая от всех проблем и переживаний. Мальчик забрался под клетчатый плед, достал старую упаковку печенья и стал ждать друга. Время шло — его нет. Звонить не хотелось: если у Оды что-то случается, он всегда предупреждает, поэтому надо дожидаться его прихода. Становилось скучно, и Дазай начал перелистывать принесённую книжку. Вот герой в бежевом костюме узнает об опасности, надвигающейся на город. Вот он встречается с лучшим другом, у которого тоже есть суперсилы, а сейчас они уже побеждают в схватке с суперзлодеем. «Как примитивно…» — мальчик уже не восхищался сюжетом, как раньше. Ожидание удручало. В маленькой душе зарождалось чувство ненужности, как будто про тебя забыли. Он вдруг услышал шум снаружи. Ритмичный, приглушенный. Дождь. Капельки разбивались об крышу, упавшую траву, набирая темп всё быстрее. В шалаше похолодало так резко, словно кто-то с лёгкостью задул вовсю разгоревшуюся свечу. Стены хорошо защищали от воды, но Дазай чувствовал себя промокшим до нитки. Он сидел здесь второй час, а Ода так и не появился. Мальчик звонил, ответа не было. «Может, он уснул? Или забыл? Всякое ведь может быть. Пойду зайду к нему», — Осаму принял решение и, выбравшись из шалашика, быстрее побежал к дому друга, чтобы не простудиться, то и дело поскальзываясь на размокшей, грязной земле. Дом Сакуноске был частный и находился недалеко от школы. Двухэтажный, непримечательный, но по-своему особенный. В гостиной горел свет, и мальчика это очень воодушевило. Возможно, родители Оды увидели надвигающейся тучи и решили оставить сына дома. Дазай поспешил к входной двери. Звонок, и после небольшого ожидания послышались шаги. Дверь открыла бабушка. — Здравствуйте, я к Оде зашёл, позовите его пожал… — он посмотрел на неё. Лицо её было абсолютно пустое, не выражало никаких эмоций, только опухшие от слёз голубые глаза, наполненные глубоким горем. Старушка неожиданно разрыдалась. От её горького, душераздирающего плача Дазай содрогнулся. — Ох, мальчик мой, — она крепко прижала его к себе, уткнулась в темноволосую макушку и плакала, поглаживая мальчика за волосы. — Ода… — слезы подкатывали к горлу, прерывали дыхание; она говорила, прерываясь на всхлипы. — Оды… его больше нет. Женщина всхлипнула, молча отодвинула мальчика и провела в дом. Дазай ничего не понимал: он отключился. Его сердце как будто проткнули толстым, тупым — чтобы было побольнее — ножом, потёрли и перемешали всю эту кашу. Нет, нет, нет, такого не может быть. Они же хотели погулять сегодня, посидеть в шалашике, поиграть в лесных рыцарей. В голове столько мыслей, и он не хочет верить. Но глядя на воющую от горя бабушку, ничего другого не остаётся. Ей было невыносимо больно, но через силу она рассказала, что ночью, возвращаясь домой от гостей, машина попала в дтп. Столкнулись с фурой — автомобиль был в смятку. Они погибли на месте. Дазай плакал. Долго, сильно. Он кричал от боли, которая пришла вместе с осознанием случившегося, и разрывала его изнутри. Он разбит, потерян и чувствует, как ужасное ощущение холодного одиночества поглотило его, заковало в свои ледяные цепи, и сколько бы он не звал на помощь — никто не приходил. Парень не знал, не представлял, что ему теперь делать. Как просыпаться каждое утро, понимая, что некому позвонить, в шутку поныть о том, как тяжело вставать из тёплой постели, что чистые лазурные глаза больше не посмотрят на тебя, не прищурятся от звонкого детского смеха. От него как будто отрезали кусок тела — это невосполнимая пустота. У Осаму началась истерика, а бабушка старалась его успокаивать, как могла. Вскоре мальчик растратил последние силы и уснул. Старушка позвонила его родителям, которые сразу же примчались к дому семьи Сакуноске. — Господи, какой ужас, — никто не мог поверить в случившееся. — Примите наши искренние соболезнования. — Как же ваш сынок это переживёт… Такой удар. — Мы будем рядом и поддержим его. Вы тоже можете рассчитывать на нашу помощь. — Прошу, помогите только с организацией похорон. После смерти друга Дазай изменился. Сначала похолодел, перестал проявлять эмоции. В обществе он вёл себя излишне дружелюбно, легкомысленно, но сквозь фальшивую улыбку и пустые глаза просачивались совсем противоположные настроения. В школе он начал грубить всем, ругаться матом прямо в классе, бить и обзывать одноклассников и учеников других классов. Его вызывали к директору, пытались поговорить, приглашали психолога. А мальчик молча сидел с улыбкой безумца и вопросительно смотрел на старших. Мурашки пробегали по спине от его взгляда. Можно сказать, он обезумел от горя. Приходя домой, Дазай закрывался в комнате, не обращая внимание на крики родителей, и рыдал, громя и перевррачивая всю комнату вверх дном. «Он хотел, чтобы я был добрым. Хотел, чтобы всем было хорошо. Но я не могу… не могу пересилить себя. Я подвёл тебя, прости…» — повторял он каждый раз, когда совершал очередной проступок. Вскоре мальчик начал проявлять всё больше жестокости, хладнокровия и безжалостности. Стал пропадать на несколько суток, связался с местными хулиганами. Потащил в рот алкоголь, сигареты. За два года он заметно вытянулся, приобрел серьёзный вид. Вступал в уличные драки, участвовал в мелких грабежах. Благодаря немалому уму, он просчитывал все действия наперёд, составлял план, который практически всегда был успешен. Собранная коллекция ножей, кастетов, а вскоре и пушек постепенно пополнялась, и в вместе с ней и коллекция порезов на высоком, худом теле. Когда Дазай приходил домой после какой-нибудь вылазки или очередной драки, он иногда доставал хорошо заточенный нож и оставлял на руках, ногах, груди глубокие раны. Он хотел закончить свою жизнь, но каждый раз что-то останавливало его, заставляя резать недостаточно глубоко. Места становилось всё меньше, а площадь забинтованного тела всё больше. Осаму начал относиться к своей жизни, как к глупой игре. Проиграет — неплохо, выиграет — отлично. Он больше не корит себя за сделанные злодеяния — привык, ему всё равно. В восемнадцать он переехал в крупный портовый город, решая, с чем же ему связать свою жизнь. Там юноша решил не отходить от криминальных дел, а, наоборот, примкнул к одной из авторитетных преступных организаций. О том, что эта организация именно преступная, сразу нельзя было сказать. Притворяясь Детективным Агентством, которому доверяет и власть, и народ города, людей там вовсе не назовёшь святыми борцами за справедливость или даже близко хорошими. Различные махинации с деньгами, контрабанда оружия, огромный штаб хакеров, помощь нелегалам — это всё было лишь некоторыми пунктами из перечня всех услуг, которое предоставляло Агентство. Бесчинствовать под маской хорошего и быть абсолютно чистыми перед законом показалось Дазаю самым прекрасным, что ему могла подкинуть судьба. У организации было много принципов и правил, придерживаясь которых, считалось, что ты не очень-то и плохой. Это просто работа, за которую платят деньги. А деньги, как известно, не пахнут. Осаму жил по всем этим правилам, и, хоть он считал их очень скучными и, с какой-то стороны, немного бредовыми, ему очень нравилось работать на Агентство. Но по истечению двух лет следовать им становилось всё более и более нудно. Хотелось испытывать больше эмоций, чувствовать адреналин в крови, а работа всего этого ему не давала. Совсем не интересно совершать злодейства, просто получая за это деньги. О тебе никто не знает, ты не у всех на слуху, как величайший преступник. По стечению всех обстоятельств в его голову, словно червь-паразит, прогрызался план, как заявить о себе народу, чтобы все знали, кто такой Дазай Осаму и почему его стоит бояться. Конечно же, первым и главным пунктом было нарушение всех принципов Агентства: не заметать за собой следы, попадаться всем подряд на глаза, не соблюдая какой-либо маскировки в общественных местах. Агентство в свою очередь видело все нарушения Дазая, но увольнять ценного сотрудника не хотелось. Он слишком умный, сообразительный, искусен в бою, да и вообще всех качеств характера, которые важны для этой работы, было у парня хоть отбавляй. Поэтому ему прощали все проступки и были готовы вступиться за него в любых делах. Дазай около трёх раз переходил к черту дозволенного, и всегда коллеги отмазывали его перед властями, давая взятки, подделывая документы, стирая ненужные файлы с камер наблюдения. Каждый раз он выходил из полицейского участка под крики и нравоучения своего напарника Куникиды. Осаму принял твёрдое решение, которое обычному человеку покажется сумасшедшим и странным, — ему просто необходимо попасть в тюрьму. Другого выбора, как прославиться в криминальном мире, он не нашёл, хотя, честно сказать, он и не искал особо. Всю свою сознательную жизнь Дазай считал, что тюрьма, — это этап жизни любого преступника, и, если ты хочешь таковым называться, обязательно надо его пройти. В голове моментально созрела идея, и в её надёжности он не сомневался. Хотелось произвести фурор, о нём должны были говорить, освещать в СМИ, преступление должно было быть такое, чтобы оправдать его уже никаким образом не получилось. Когда он обзавёлся необходимыми ресурсами, дело сразу же дало ход. Полицейский участок находился в самом центре оживлённой улицы. Дазай стоял прямо перед каменным крыльцом, собираясь с мыслями. Макушки коснулась капля дождя, заставив его посмотреть наверх. Тёмные тучи сгустились над городом, начинался дождь. Невольно парень вспомнил тот роковой день. «Может, стоит пойти домой? Ода не одобрил бы», — парень вдруг засомневался в своих действиях. — Блять, я уже столько натворил — отступать некуда». Он уверенными шагами зашёл в здание, а дождь тем временем разгорался все сильнее. За стойкой сидел дежурный полицейский. — Здравствуйте, у вас что-то случилось? — он был дружелюбен, но усталость в голосе была слышна. — По-моему, в вашем здании заложена бомба. Я видел, как какой-то подозрительный человек крутился за углом участка с чёрной сумкой. Дежурный засуетился, начал перебирать какие-то листки и, наконец-то, найдя нужный бланк, приготовился записывать показания. — Господин… Как вас зовут? — Дазай Осаму. — Ох, отлично. Господин Дазай, вы можете назвать время, когда вы заметили что-то подозрительное? — Буквально несколько минут назад. Я проходил мимо, когда заметил, что какой-то мужчина копошится в сумке около заднего крыльца вашего участка. — Вы можете описать этого мужчину? — спросил дежурный, и внутри Дазай заликовал. Именно этого он ждал. — Рост… Эм, примерно 180 сантиметров. Шатен. На глаза падала челка, поэтому я не сумел рассмотреть его лица. — Хорошо, продолжайте. Во что он был одет? — полицейский записывал показания Осаму, не поднимая взгляда от бланка. — Бежевый плащ, штаны чуть светлее… — парень остановился, заметив, что мужчина тихонько поднимает взгляд. Он опустил ручку, в глазах читалось замешательство и непонимание. Всё шло по плану. — Вы закончили? — медленно и более осторожным голосом сказал полицейский, нервно сглотнув под конец. — Ну, мне кажется, из-под рукавов плаща были видны бинты, но я могу ошибаться, — рыбка клюнула на крючок, поэтому Осаму, кося под дурачка, нанёс последний удар. Дежурный аккуратно нажал на красную кнопку под столом, не сводя пристальный взгляд с парня. Сейчас прибудет наряд. — Спасибо, ожидайте. Дазай сделал пару шагов назад и вальяжно расселся на кресле для ожидания, разглядывая ногти на правой руке и делая вид, что максимально непричастен к произошедшему. Ему не нужно было лишний раз смотреть на лицо полицейского, которого он только что напугал, — он и так знал, что блюститель закона сейчас весь на нервах и в руках паники. Осаму уже был очень горд собой. Ждать особо долго не пришлось — и уже минуты через три в участок залетела группа вооружённых и подготовленных людей в форме. К одному из них подошёл дежурный и что-то прошептал тому на ухо, косясь на Дазая, а потом быстро ретировался куда-то из поля зрения. Мужчина, который, очевидно, возглавлял этот наряд, медленно приблизился к Дазаю, но приличную, в два метра, дистанцию он всё же соблюдал. — Господин, у вас всё в порядке? — голос стража порядка был ровный и спокойный — профессионализм на высшем уровне. — У меня всё просто прекрасно, правда дождик за окном угнетает. А вот насчёт вас, увы, не уверен. Дазай встал со своего места, потянулся и распахнул своё пальто. Куча коробок, проводков и антеннок крепились на чёрный широкий пояс, который закрывал всю область живота. Реакция спецназа привела в абсолютный восторг, и хотелось подпрыгнуть на месте от счастья, но пока надо держать образ. Люди в форме хотели уже наброситься на Осаму, но главный не дал им и шагу сделать, расставив руки в стороны и при этом не сводя с подрывника глаз. Его подопечные поняли приказ и отступили назад. — Господин, прошу, не делайте этого. Пожалуйста, без резких движений снимите с себя устройство и передайте его мне, — опять эта интонация. «Этот мужик мог бы хоть капельку усилий приложить, чтоб она не звучала так фальшиво? Дорогой, я же вижу, как тебе страшно. Порадуй меня — обнажи его», — думал парень, не сдерживая ухмылки. — Если у вас есть какие-то проблемы, мы поможем, — мужчина кинул взгляд на бинты. — Пожалуйста, подумайте о невинных жертвах! Дазай просто впал в экстаз от того, какой его план потрясающий! Слушать эти уговоры, смотреть на тревожное лицо стражей порядка было чертовски весело, особенно, когда вся взрывчатка на тебе — всего лишь муляж. В планах было ещё совсем немного поломаться и сдаться с раскаянием. «Так-с, ладненько, этот болван несёт чепуху уже минут десять, я устал, — Осаму готовился выложить все свои навыки актёрской игры напоказ. — Пора переходить к финалу спектакля!» — Боже мой, вы правы! Что же я делаю? Мне срочно нужно снять это себя. Так… вот, держите. Теперь это в надёжных руках. Господи, какой я ужасный! Сколько жертв могло бы быть! Спасибо, что помогли осознать всю глупость моего поступка. Мужчина, уже изрядно вымотанный, аккуратно передал пояс сапёрам. Вся эта трепетность выглядела уморительно только в глазах Дазая. Подождать нужно совсем немного, чтобы испортить своё раскаяние на лице довольной улыбкой. — Сэр, это муляж. Тут нет никакой взрывчатки — только пластмасса и железки. Глаза капитана в миг распахнулись и освирепели. Он набросился на парня и повалил его на пол. — СУКИН СЫН, ТЕБЕ КАЖЕТСЯ ЭТО СМЕШНЫМ?! — А Вам нет? — голову тут же приложили к холодному полу, и руки сзади заковали в наручники. — ШУТНИК ХРЕНОВ, ты думаешь, что тебе это просто так сойдёт с рук? О нет, ты поедешь с нами! И это место тебе точно не понравится! Вот и всё, остался последний шаг. Ох, это предвкушение. Чувство превосходства и абсолютной победы будоражат кровь. Он не может дать заднюю, потому что, как минимум, прослыть каким-то обычным шутником — такая себе перспектива. Шутом никому быть не хочется. Назовут дурачком и пошлют с богом на все четыре, штраф вдобавок припишут. Настоящая бомба была поставлена на таймер, но это так, на случай непредвиденных ситуации. Но всё шло как по маслу, словно мир тоже посчитал его план гениальным, и сам следил за сценарием. Концовка, разумеется, должна быть неожиданностью для всех. Ожидая развязки, Дазай не мог думать ни о чём другом. Вскользь только пронеслась мысль о репутации Агентства — такая выходка со стороны одного из сотрудников по-любому подорвёт её. Но сомнений в том, что она быстро восстановится, не было, да и место своё он не потеряет. Ценный сотрудник, как-никак. Отчитают, конечно, мама не горюй и припоминать это потом будут долго-долго, но это не так страшно. Почему Дазай так уверен в своем скором возвращении? А ничего не мешает ему в любой момент сбежать. Умные люди, как правило, в тюрьме не сидят, только если сами того не захотят. Хотя, наверное, Осаму один на весь свет такой особенный. Заломив руки, которые уже были закованы в наручники, Дазая ведут к машине. Не хватает только света софитов, музыки и ковровой дорожки, но и без того картина вполне себе прелестная. Заталкивая на заднее сидение, Дазая больно стукнули головой о верх машины. Скорее всего случайно, но был слышен смешок сзади. За это захотелось ударить полицейского промеж ног, но дверь машины уже захлопнулась. — Дошутился, паренёк? А мы ведь реально были готовы к жертвам. — Вы так уверены, что никто не пострадает? — Дазай незаметно извернулся и выудил кнопку, которая всё это время таилась у него под рукавом плаща и, кровожадно ухмыльнувшись, нажал на неё.