***
— Ты точно уверен, что осложнений не будет? Всё-таки хорошо, что ему дали разобраться с братом по-свойски, без лишних свидетелей, но этот серьёзный взгляд в упор… Не дежурный вопрос, Иван никогда такими не пользовался. Яо улыбнулся и мотнул головой: — Медмод выразился яснее некуда. Да и я понял, как справляться с этими… присоединениями территорий. Не беспокойся, даже если плоть окажется злокачественной, до дня отлёта я всё равно успею оклематься. Всё произошло быстро, и теперь главное — успокоить, показать, что нет поводов для паники. Это удалось: Иван кивнул и положил обезболивающее обратно в карман: — Как знаешь. Хоть один из нас, но должен быть всё это время на ногах, иначе сроки полетят к чертям. Яо проследил взглядом за блестящей пачкой таблеток и успокоился: нескольких не хватает. Иван мало об этом говорил, но принимал их с пугающей частотой. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Яо подвинулся ближе и положил ему руку на плечо: — Волноваться не о чем. Время вылечит все раны, — но вдруг, заметив грустный взгляд, сразу же перевёл тему: — Уже придумал название новой жизни? Корабль без имени не расправит паруса. Вместо ответа Иван достал голограмму. Активированное изображение оказалось масштабным, тщательно прорисованным планом, на котором было много русских букв и ровных линей. Иногда где-то угадывался рельеф местности, но большую часть заполняли многоугольники, большие и поменьше. Иван ткнул куда-то в левый верхний край: — На этот раз не стану церемониться. Пускай называют «Зарёй» и склоняют по-нормальному, а если не могут, то индекс планеты никто не отменял. А, длинная строчка цифр под словом в кавычках. Яо поперхнулся смехом, представив ару, который до сих пор не мог освоить специфического произношения. Планета — это одна большая база, база — это целая планета. Далеко идущие планы — признак правильного ума. — Мне кажется, ты стал беспощаднее. Ещё немного — и тебя не узнаешь. В хорошем смысле этой фразы. — Посмотрим, как ты запоёшь, если решишься на меня напасть. Подумать только, прошло так много времени с того, как они решили устроить тот шуточный бой. Самбо и карате казались одинаково эффективными… пока ликующий Яо не понял, что лежащий под ним Иван даже не скрывает того, что гримасничает. Он поддался и победил, проиграв. Франциск уже давно во всех красках поведал, каким неожиданным стало для него поражение, когда он уже стлал чистые простыни для «священного боя за страсть во славу победы». И Яо просто махнул рукой: — Уж на кого, на тебя не стану. Но ару ничего не спущу. Пусть знает своё место. Надо, кстати, на днях подарить карту и показать, где оно. Кукушка степенно вышла из своего домика и пару раз ударила клювом по электронному табло. Полночь нового дня ознаменовалась тем, что до отлёта осталось всего двести пятьдесят шесть дней. Время ползло медленно и неотвратимо.По-свойски
11 апреля 2020 г. в 12:00
Комната вообще без мебели. Только циновка с небольшой подушкой. Именно на ней расположился предатель. Он сидел в медитативной позе и как будто ждал его. Ждал, как побитый, необузданный пёс ждёт того, кто решил приютить его. Яо без труда — как хорошо снова стать стройным! — опустился напротив и пододвинул поднос. Простой чай, простая лапша — он потратил слишком много чужих денег и нервов, чтобы рассчитывать на нечто большее.
— Можешь считать, что я пришёл попрощаться. — Нужные слова находились быстро. — Как-никак, когда-то ты был мне братом. Ты остался бы им и поныне, если бы не начал совершать глупостей. Кажется, ты всем своим существованием добивался того, чтобы я желал твоей смерти, и вот скоро тебя не станет. Хочешь завещать на прощание, кто должен будет приходить на твою могилу?
Хонда молчал какое-то время, потом неожиданно, опрокинув поднос, подскочил и попытался задушить. И тотчас скорчился, взвыв от боли и неожиданности. Яо с улыбкой вынул руку из рукава чёрного кимоно и продемонстрировал админ-систем-защиту. Тонкие, почти невидимые волокна переплетались в непробиваемую сеть, видимая часть которой сейчас покрывала руки серебристой перчаткой. Осёл, решивший отпугнуть тигра от сладких фруктов, стал чьим-то обедом.
— Я рад, что ты не проявляешь признаков благоразумия. Поверь, мне было бы от всей души жаль, если бы пришлось казнить того, кто искренне раскаялся, — как бы отстранённо начал Яо и тут же поправил себя: — Хотя, что я говорю, жалеть крыс не в моих правилах. Их, переносчиков опасных болезней, следует морить, чтобы потом сжечь их покрытые болезнями тела во всеочищающем огне. Отличие Ивана от тех, кто пытается показаться любезным, в том, что он деликатно не замечает того, что я творю в моих владениях.
— Не ободряйся, онорэ, он просто ушёл в работу, пытаясь преодолеть горе, связанное с тяжёлой утратой. Ему сейчас плевать не только на тебя — на всех, — впервые в этот день заговорил брат. Горе, тяжёлая утрата… Яо моментально отозвался:
— Для тебя это новость? Наташа была его любимой сестрой. Ровно как и Софи, хотя та долго металась в поисках богатства и известности и однажды чуть не предала его. Иван — не тот, кому легко расставаться с близкими людьми, и знай, он злопамятней, чем даже я.
Хонда ликующе прищурился и упрямо мотнул головой:
— Главного я добился. О проекте теперь знают. Знает Людвиг, а он не смолчит и…
— Ты так в этом уверен? — перебил Яо. Настал его черёд ликовать, потому он не стал сдерживать злой улыбки. — Он взялся обсуждать его на днях, получил исчерпывающие ответы и остался доволен. Всё-таки власть, к которой он только стремился столетия назад, иногда может вскружить голову и довольно прагматичным членам общества.
Он вздрогнул. Не ожидал? Верно. Сейчас же его лицо приобрело по-крысиному противное выражение:
— Всё равно, Иван-сама…
Сущность помогали определить слова. Для него Иван был почти что богом… богом, которого можно было просить о чём угодно и обвинять в том, в чём надо. Яо поднял брови. Голос остался спокойным, хотя и стал звучать немного нараспев.
— Ты настолько жалок, братец, что не можешь усвоить одну простую истину: в этом мире выживают лишь те, кто может о себе позаботиться без помощи других. Кормить всех прочих — всё равно что давать пищу шелкопрядам и не требовать взамен шёлка. Вспомни-ка, почему Альфред уже три года как разлагается в могиле? Он пытался сесть на шею мне, Ивану и всем прочим, думая, что за зеленую бумагу можно будет купить всё и всегда. Кёркланд-ару просчитался, когда прочил этого ребёнка себе в преемники. Он правил, как король, а королевские дети порой такие избалованные…
Брат вскочил, однако оружие было у Яо, и он не посмел приблизиться ни на сантиметр.
— Вы просто боитесь ответственности. Вы… вы оба трусы! Эта планета — наша Родина. Мы все в ответе за то, чтобы распоряжаться ею. Нельзя просто так найти новую планету, чтобы заменить ею изгаженную старую!
— Всякий враг, попавший в ловушку, может скатиться к животным оскорблениям. Нет, всё-таки очень трогательная забота о нашей Земле, но не от твоих ли заботливых объятий погибла Арловская? — тут же напомнил Яо, и Хонда быстро сбавил обороты:
— Я… не ожидал, что Иван-сама среагирует, когда она будет в захвате! Это был несчастный случай!
Но песнь стара, как кости почившего в могиле мудреца. И в беседу быстро полетели документы. Хонда молча оскалился, и за него пришлось говорить Яо:
— Несчастным случаем называлось бы это преступление, только если бы Наташа умерла сама, по своей глупости. Но захват активировали не с её полномочий, а с твоих. Ты хотел шантажировать Ивана, но что-то пошло не так, почему бы тебе просто не признать этого?
Он садится и снова молчит. Молчание стало их религией с тех пор, как он начал слушать Альфреда. Они не говорили, не обсуждали, просто обменивались любезными выпадами… и молчали. В душе Яо он умер как брат уже тогда, в две тысячи восемьдесят пятом году, когда его одним из первых подкосил ужасный вирус, но почему-то продолжал жить в физическом плане до сего дня. Настало время исправлять ошибки прошлого.
— Знаешь, на самом деле я в какой-то степени рад, что сестра Ивана умерла. Если бы она выжила, Иван бы на радостях простил тебе измену и ограничился бы пожизненной ссылкой на один из далёких островов. Но она разбилась насмерть, а с тебя в это время спала маска доброжелательности, и теперь ни у кого не останется иллюзий по поводу того, кто ты есть на самом деле. И линг-чи будет для тебя самым мягким наказанием.
Он вздрогнул и поднял на него взгляд. Ничего, кроме страха, но в голосе слышится «праведное» раздражение:
— Я думал, ты, бакаяро, как всякий гуманный европеец, отменил эту казнь ещё в начале двадцатого века!
— Да, отменил, но это не помешает наказать таким способом тебя, — отрезал Яо. — Ты будешь не меньше, чем три дня, мучиться под палящим солнцем, а в это время в случайных местах автоматическая дрель будет сверлить твою плоть. Ну, или же ты можешь сделать то, что сделал бы каждый самурай.
Когда Яо положил катану на циновку, Хонда сжал губы. Взгляд метался с блестящей в неярком свете стали на брата, а кожа как будто стала белее. Больше здесь делать нечего, и Яо поднялся и пошёл к выходу, чтобы остановиться у самого порога. Он не оборачивался — просто не хотел видеть эту трусливую крысу снова и снова осознавать, что когда-то она была его братом. Он с удовольствием бы посмотрел, как он мучается… если бы сроки не поджимали. Может, Альфред всё-таки оставил ему что-то из зачатков славных традиций?
— У тебя есть время до рассвета. Никто на этот раз не спасёт, держи это в голове, когда будешь принимать решение.