Chapter 13
3 апреля 2022 г. в 12:00
Энн резко стало плохо, и Дживону на краткую секунду показалось, что она сейчас оставит всю еду, что съела за последние несколько дней, на коврике в его машине, потому мужчина спешно остановился, отстегнул себя и спутницу от ремней безопасности и быстро выбежал на улицу, открывая перед девушкой дверцу и вынимая её из салона. Слегка убрав передние пряди с её лица, Ким достаточно серьёзно наблюдал за тем, как желудок девушки избавлялся от токсинов; она дрожала, хваталась за его крепкие предплечья, а потом безвольно привалилась к его плечу, хлюпая носом и чувствуя мерзкий привкус во рту. На заднем сиденье оказалась бутылка воды, и Энн достаточно долго полоскала горло и ротовую полость, затем сплёвывая и вытирая пот со лба — даже волосы уже были мокрыми, знобило, а короткое платье совершенно не спасало от пронизывающего холода.
Дживон решил пока не начинать разговор — в то время как девушка сидела и дышала на капоте его автомобиля с накинутой на плечи тёплой курткой мужчины, он сам набирал сообщение Донхёку, в котором говорилось, что он нашёл Энн, а деньги вышлет уже завтра. Лихорадило от странного ощущения, что девушка сейчас испарится, но Ким взял себя в руки и подошёл к проститутке, что наблюдала за поднимающейся Луной и старалась ни о чём не думать. До сих пор страшно мутило, глаза закрывались, а потом она и вовсе упала на единственного знакомого мужчину, которого знала, будто он был её старшим братом или другом детства, что ангелом защищал её от всего. Пускай она смотрела на всех на той вечеринке равнодушно, она видела, каким перед ней предстал мужчина, от которого сейчас не пахло дорогим одеколоном и богатствами, деньгами: он за неё переволновался, взгляд изменился, стоило увидеть кого-то постороннего с ней. Работа у неё такая — социальная, как бы иронично это не звучало, рядом всегда находятся люди, а она должна показывать всей своей фигурой, одеждой, взглядом, что она — лучший вариант из всех, она достойна обладания телом в туалете и побоев на боках и руках из-за того, что не может издать ни звука.
Сколько раз было такое за это время, что её просто насиловали, раздвигали ноги, почти выбивая их из суставов, и брали, вдалбливая в матрас, такой же жёсткий, как и пол под ним. Её сотни раз хватали за подбородок, били по щекам, душили, зажимали нос, когда засовывали член в рот и приказывали сосать, а у неё на глазах стыли слёзы, а всё внутри хотело заорать «пожалуйста, не надо!» Только эти уроды не останавливались, заставляли проходить девушку все девять кругов ада вновь и вновь, практически изорвали и снова втоптали в грязь, зажимая потом вены и вкалывая героин. Выработка зависимости никогда не была добровольной, зачастую коллеги Энн по цеху просто умирали от передозировки, когда доза была слишком большой, или от повреждения изношенных вен — девушка боролась, не хотела такого конца, но даже перед этой богатой вечеринкой ей что-то вкололи, возможно, героин, когда она отключилась от боли после очередного изнасилования.
Порой ей хотелось просто умереть, но зачем-то каждый раз её воскрешали, лицом вдавливали в грязь и говорили, что только там её место.
— Поехали в «Полую покрышку», — лишь дождавшись кивка головой, Дживон, осторожно приобняв спутницу за талию, усадил её в машину, не зная, звонить ли Ханбину по поводу этой новости. Энн сейчас с ним, в тепле, в безопасности, далеко от людей, что её убивали изнутри и снаружи, измывались, плевали в лицо и делали с ней всё, что хотели. Дживон, однако, делал то же самое: царапал нежную кожу своими прикосновениями, заставлял влюбляться за свою галантность, терять голову от ощущения безопасности и защищённости. — Ханбин тоже искал тебя.
Энн чувствовала себя плохо: лихорадка бурлила в крови, она думала, что ненароком умрёт здесь, в этой машине, пускай водитель включил отопление и подогрев кресла на максимум, руки были холодными, как лёд, а лицо бледным. Дживон гнал к мотелю, забыв обо всём: о звонящем телефоне, потому что Джунэ решил вновь над ним «прикольнуться», позвонив, как он думал, «в самый неподходящий момент», о своём собственном состоянии, когда слишком трясло, а когда припарковался, то вообще потерял голову, видя, насколько плохо было девушке, что привалилась к окну и практически не дышала. Энн вскоре оказалась на руках, машина закрытой, и буквально со скоростью света Дживон вбежал в холл мотеля, замечая Ханбина, который копался в интернете и отчаянно зевал, пока не заметив новых постояльцев. Лишь окрик Кима дал понять, что что-то случилось, и Бин заметил на руках перепуганного до смерти мужчины бледное тело Энн, которую искали практически всем микрорайоном.
— Господи, что с ней?! — крик Ханбина переполошил всех работников, что стали стекаться, смотреть, что произошло, но владелец мотеля всех разогнал, возвращая к работе — никому не нужны лишние глаза и уши, ещё мешаться под ногами будут. — Дживон, твою мать, просто ответь мне, где ты её нашёл и что с ней?!
Пускай Ханбин назвал мужчину по его настоящему имени, хотя было оговорено, что это табу, Энн не могла уже ничего слышать и не соображала, что вообще вокруг неё происходило; никто из Кимов не обладал медицинским образованием, потому пришлось без оформления, чисто с пометкой в журнале, затащить на своих руках девушку в номер и положить на кровать. Ханбин управлял на кухне, позвонил одному из своих друзей, рассказал все симптомы, что творилось с девушкой, и вскоре обратная связь была получена вместе с припиской «надеюсь, ты понимаешь, что, если что, я прикрывать вас с трупом в мотеле не буду». У Энн случилась передозировка, что неудивительно, её зрачки никак не реагировали на свет, губы синели, но она дышала, пускай как-то сбивчиво, нервно, и у Бобби тряслись руки, он держал девушку в сознании и не давал ей падать в обморок. Подъехала неприметная маленькая машина, из которой вышел друг Ханбина, Сон Юнхён, что практически бесшумно проник внутрь номера, где на постели лежала девушка, а рядом сидел раскачивающийся от нервов молодой человек.
— Выведи его отсюда, — проговорил врач, кивая Бину на Дживона, — срочно.
Энн еле отвечала знаками и кивками головы на вопросы внезапно возникшего рядом человека, и, если честно, очень сильно хотела умереть на месте и больше не мучиться; сейчас передозировка ощущалась как спасение от всего пиздеца, но налоксон пришёл спасти юную девушку. Кажется, уже после обследования, после многих вопросов действительно полегчало: зрачки пришли в норму, всё тело согрелось, ногти и губы перестали синеть, да и само тело перестало напрягаться. Дживон, сидя под дверью и вцепившись в волосы, ничего не слышал, Ханбин давал ответы на интересующие вопросы, а потом сердечно поблагодарил друга, который как нельзя вовремя оказался поблизости. Наверно, ехал с вызова домой, а так как шоссе здесь одно, то заехал чисто по пути.
— Всё прошло, — сказал Бин, присаживаясь рядом с Бобби, чьи руки тянулись к сигаретам. — Побудь с ней.
Так привычно было видеть Энн спящую под этим самым одеялом, в этом самом номере, и внутри головы взорвалась мысль, что Дживон мог её потерять сегодня же, если бы не администратор мотеля, что среагировал незамедлительно и имел необходимые связи. Мужчина присел на кровать, убирая короткие волосы с лица девушки, и жаль, не слышал, что Юнхён говорил другу, что у того точно будут проблемы, потому что, во-первых, эта девка — проститутка, во-вторых, она наркозависимая, в-третьих, она запросто может завтра умереть. Об этом Ким не рассказал Бобби, что с трепетом гладил девушку на протяжении практически часа, пока она не очнулась и не посмотрела на мужчину более-менее ясным взором, осмысленным.
— Прости, что я не отреагировал на твою просьбу, — проговорил Дживон сразу, как только Энн коснулась его запястья и слегка провела пальцем вниз, к кисти и пальцам. — Прости, что сразу не помчался к тебе, а до этого прервал общение. Прости, Энн, прошу, прости…
Энн присела на кровати, затем поднося палец к мужским губам и заставляя его замолчать; каким же нежным было это прикосновение, в нём смешался трепет, благоговение и забота, которой обоим так не хватало. До сих пор кружилась голова, но девушка потянулась к молнии платья на боку, расстёгивая её, а потом спуская с плеч ткань — надо же, у неё не было бюстгальтера, но вся эта ситуация настолько тошнотворно повлияла на Дживона, что он разозлился. Энн всё ещё воспринимала его как клиента? Это странно, мерзко, отвратительно и вызывало приступ бешенства, когда хотелось орать, рвать всё вокруг и кидаться на ни в чём не повинную девушку. Бобби вскочил с кровати, будто бы до этого не был в предистеричном состоянии, готовый размазать в лепёшку всех, кто причастен к передозировке.
— Да ты заебала! — ноздри раздулись, требовалось срочно взять себя в руки, но Дживон не смог — смотрел на беззащитную, скукожившуюся под его взглядом девушку, что чуть ли не плакала, и понимал, что да, он для неё клиент, он же мужчина, он набросится, растерзает, а она и слова не вставит поперёк. — Почему ты каждый раз так поступаешь? — появились новые эмоции: смятение, мольба, желание как можно скорее добиться правды, чтобы Энн не сидела полураздетой, а прикрылась, легла и снова заснула. — Я не ради этого тебя спасал, зачем же ты это делаешь…
Трясущаяся девушка нашарила руками новый телефон, что теперь был при ней всегда, и, плача, стала что-то быстро печатать; она стирала с лица слёзы, глубоко дышала, и пускай голова кружилась, но она вывалила в заметки всё, что чувствовала. Дживон со всей серьёзностью прочитал текст, и его сердце вмиг разболелось, будто перед ним была не проститутка, уличная девка, от которой непонятно что подцепить можно, а маленькая девочка, потерянная в этом мире, забытая всеми, кто её любил в прошлом. «Потому что я больше ни на что не способна и только так могу отплатить за спасение» ударило по голове, заставило схватиться за волосы и возненавидеть себя. Она ведь действительно не могла и не умела больше ничего, кроме как терпеть мужчину на себе и внутри себя, лежать бревном и не издавать ни звука, ожидая, пока эта пытка наконец-то закончится, уступая место пустоте там. Они оба плакали, Энн — беззвучно, Дживон — с надрывом, потому что не знал, как вывалить все свои эмоции, сделать так, чтобы в процессе самому не сломаться.
Все принципы сломлены, мужчины тоже безобразно плачут, кривя лицо и задыхаясь от всех эмоций, что сжимают глотку и грудную клетку.
Мягкие, слегка дрожащие руки Энн коснулись плеч Бобби, прижимая его к себе и поглаживая по волосам, успокаивая и заставляя прильнуть к себе, к практически обнажённой груди, от которой шёл тёплый аромат духов. Если бы она была обычной девушкой, просто немой и нуждающейся в помощи, всё было бы в разы легче, но нет, угораздило сейчас сидеть в объятиях проститутки, которая являлась самым настоящим, пускай и странным, утешением. Дживон обнял её за плечи, сжимая нежную кожу, покрытую шрамами, и, будто в припадке, коснулся губами тонкой ключицы, чувствуя дрожь, что полностью прошила его тело и женские руки. Он не мог удержаться — покрывал поцелуями грудь, будто делая попытки залечить душу, прижимался к девушке, что не делала попыток убежать, а потом стал подниматься выше, целуя уже шею и чувствуя, что если бы у Энн был голос, она бы бесстыдно застонала. Гладя её щёки, заглядывая прямиком в тёмные бездонные глаза, Бобби ломал всё и в себе, и в девушке, и в положенных правилах: не целоваться с проститутками и никогда в них не влюбляться, ведь не знаешь, когда ночная бабочка вылетит из цепких ладоней.
Дживон никогда не целовался с такой отдачей, даже в годы своей бурной юности, когда кровь была горячее, а девочки моложе, и Энн, глотая слёзы, ощущала тот самый «нужный» вкус поцелуя, когда любовь смешивалась со страхом, а желание со стремлением оставить эту девушку чистой перед самим собой. Одеяло отогнулось, платье стянули с тонкого тела, что напоминало тень, оставляя лишь трусики и практически прозрачные чулки, а сам Ким не спешил, лишь скинул футболку, позволяя Энн прикоснуться к его животу и ощутить тяжесть мужского тела на себе, которое её любило, не трахало. Всё это было как-то неторопливо: ласки, поцелуи, избавление от оставшейся одежды, и пускай у девушки спирало дыхание, кружилась голова и состояние было не из лучших, она отдавалась на все двести процентов, так, как она умела, но никогда не применяла эти знания на практике. Мужчина разрабатывал её пальцами, чувствуя, как тело дрожало и готово было уйти в нирвану, но не позволял себе отвлекаться даже на то, чтобы самому насладиться чем-либо. В ушах заложило, когда Дживон, достаточно сконфуженный, спросил, нет ли у неё защиты, и Энн с готовностью отодвинула чехол телефона, доставая важный пакетик и дрожащими руками протягивая его мужчине.
Они оба были готовы, оба хотели этого, и пускай в первые секунды руки не могли нормально раскатать презерватив, вскоре это получилось, и без чувства, что он делал что-то неправильно, Дживон проник в женское лоно, чувствуя ноги, заброшенные на его спину. Первое проникновение будто бы стало болезненным для обоих, но с новым поцелуем, таким нежным, участливым, всё показалось намного лучше: они двигались в одном такте, и пускай Энн задыхалась, не в силах попросить даже знаком быть немного грубее, потому что она к этому привыкла, но Ким чувствовал её. Поменяв немного угол, он ускорил темп, внезапно слыша под собой тихий скулёж, от которого на затылке волосы встали дыбом, а всё тело прошило повторное желание с новым наплывом энергии.
Неужели она…
— Ан Минхи, — её голос. Господи боже. Её голос, её имя. Это самое сладостное, что слышал в жизни Дживон, потому и уткнулся в её ключицу, дыша и краснея всем лицом и шеей. Казалось, даже сама Энн была шокирована, что произнесла своё собственное имя, зажала рот ладонью и вдруг дёрнулась, будто прошитая стрелой. Бобби излился в презерватив, до сих пор лёжа на девушке, а потом отстранился, снимая с члена контрацепцию и завязывая её.
Девушка лежала перед ним такой трогательной, нежной, хрупкой, что без слёз было невозможно взглянуть, но теперь, чёрт побери, теперь он узнал её имя, узнал маленькую тайну, которую она хранила, потому что нельзя привязывать всех к себе, представляясь Ан Минхи, а не Энн. Дживон понял, что пора и самому раскрыться, тем более что сейчас, обняв его за торс, проститутка, искренне желавшая вырваться из земного ада и воспарить к самим небесам, заслуживала всю правду о том, кто он такой, кто по жизни, чем маялся. Бобби поцеловал её вновь, дождавшись ответа, и только потом улыбнулся, натягивая на разгорячённые тела одеяло; они не знали, было ли их слышно за пределами душной комнаты, но надеялись, что никто ничего не уловил.
— Моё настоящее имя — Ким Дживон, — проговорил мужчина, — я наследник «JiMinHol Ent.», к сожалению, единственный. Надеюсь, ты не сбежишь от меня, узнав об этом.
Нет, Минхи не сбежит, ей проще гланды себе вырвать без анестезии, чем позорно уйти, поджав хвост и похоронив все надежды на собственное спасение. Эту ночь они провели вместе, в объятиях друг друга, и кажется, Дживон проснулся впервые в одной постели с девушкой, которую любил по-настоящему.