Из чувства долга.

Открывать глаза женщине не хотелось совершенно. Все тело было будто ватное, голова словно готова была на кусочки разлететься. С трудом удалось ей поднять отяжелевшие веки и посмотреть хотя бы, где она находится. В том, что это не тот сарай, в котором она пряталась, борясь с волей существа, напавшего на Воронцова, было очевидно: не было ни запаха сырости, ни валявшейся вокруг рухляди. - Ну наконец-то, душа моя! Я уж думал, что сегодня Вы проснуться не изволите. Мужа Вашего должны были известить, так что Ваш благоверный скоро сюда приедет. А пока мы ожидаем, Вы, быть может, снизойдёте и объясните, что Вы делали в том сарае, и почему я нашёл Вас почти бездыханной, - Гуро, до этого момента стоящий где-то вне ее поля зрения, подошёл ближе к дивану, на котором она лежала. Выглядел следователь неважно: под глазами залегли тёмные круги, особенно заметные на бледном лице и сейчас только подчеркивающие уже немолодой возраст мужчины. В движениях, хоть с виду и привычно-энергичных, угадывалась усталость. Лениво он присел на стул, что стоял рядом, и со странным участием посмотрел на неё. - Я не обязана Вам ничего объяснять. Если бы не Ваша самонадеянность, ничего этого бы не было! - голос ее звучал безжизненно. Она не злилась. Она играла роль. В темных глазах напротив блеснул знакомый ей задорный огонёк. - Да неужели? Хотите сказать, что Ваш дрожайший супруг и другие... недоброжелатели оставили бы графа Воронцова в покое? Она непроизвольно вздрогнула. - С чего Вы взяли, что... Усталая усмешка появилась на губах следователя. Она понимала, что он догадывался всегда, но ясно было и другое: без доказательств невозможно сделать ничего против этих людей. Поднимется только ненужная шумиха, которая сейчас была никому не нужна. - А ведь Вы не хотели в это вмешиваться, - он сделал небольшую паузу и неожиданно продолжил. - А я не хотел в очередной раз быть у Вас в долгу. Удивительнейшая ситуация. Марина Фёдоровна не удержала улыбку. - А с чего же Вы взяли, что я Вам помогала, а не наоборот? - Душа моя, я, быть может, и самонадеянный человек, но не дурак. Без постороннего вмешательства это... существо нас всех бы на тот свет отправило. - Да, отправило бы..., - задумчиво протянула Марина, смотря куда-то в сторону на каминную полку. - В прочем, Вы успели отвести удар. - Сиё действо навряд ли бы помогло, если бы Вы не вмешались. - Знаете, я давно задаюсь вопросом, как человек, что ищет секрет бессмертия, может одновременно с этим постоянно подвергать свою жизнь смертельной же опасности, - она перевела взгляд на Гуро и успела заметить, как он чуть скривился, когда попытался переменить позу. - Ещё одна тема для размышлений, - лукаво улыбнувшись, ответствовал мужчина. - Что Вы велели передать моему мужу? - внезапно и обеспокоено спросила она, едва заслышав за окном стук копыт, и приподнялась на подушках. - Что Вы упали в обморок во время прогулки вдоль набережной. А Городовой позаботился о том, чтобы Вас принесли сюда. Ну-с, теперь мне тут делать нечего. Гуро резко поднялся и быстро двинулся в сторону заднего выхода. - До встречи, душа моя! - сказал он уже у самой двери. - До свидания, Яков Петрович, - тихо ответила она уже в спину следователю. Улыбка снова появилась на ее лице. Ее муж не мог знать, с чем связан ее обморок, а Гуро позаботился о том, чтобы не осталось ни намёка на его собственное присутствие. Приняв как можно более несчастный вид, женщина поудобнее улеглась на подушках. Лишние вопросы от мужа были ей ни к чему.

***

Разговорить невозмутимое нечеловеческое создание оказалось на редкость по-человечески непросто. В прочем, сейчас пойманный ничем от простого человека-то и не отличался: обычные светло-голубые глаза, без той черноты с огоньком в глубине, о которой говорил Воронцов, когда в себя пришёл, тёмные волосы, брови и ресницы, тонкие губы и прямой нос. На все вопросы он отвечал решительным молчанием, чем успел вывести из себя уже не одного дознавателя. Когда Яков Петрович бодрым шагом вошёл в допросную, господин Мизинов только кивнул да руками развёл. - Понятно, - коротко бросил ему следователь, оборачиваясь к задержанному. - Ну-с, Павел Юрьевич, так и планируете молчать? Во взгляде сидящего напротив человека выражение удивления с огромной скоростью сменилось на выражение презрения. Яков Петрович торжествующе улыбнулся. - Что, думали, что спустя пятнадцать лет уже никто и не вспомнит? Всегда считал, что в той истории все, с позволения сказать, нечисто, но как-то возможности проверить не было. А тут Вы, голубчик, живой, здоровый и творите всякую пакость. Задержанный продолжал сидеть молча, только губы поджал, словно удерживая себя от ответа. - Помнится, Вы когда-то были большой шутник-с. А сейчас Вас прямо не узнать: сидите, молчите, словно воды в рот набрали. Рассказывать свою душещипательную историю тоже не спешите, а жаль. С удовольствием бы послушал, особенно про то, как Вы сестру свою от ведьмы спасали, да видно цена высоковатой оказалась. Вы ведь поэтому им служите, а, Павел Юрьевич? - сказал он, подойдя совсем близко и нагнувшись, чтобы оказаться наравне с лицом собеседника. Говорить тому ничего и не надо было. От природы подвижная мимика лица, до этого весьма успешно контролируемая, ответ выдавала. - Ну и как, спасли они вашу сестру, старания Ваши окупились? - со злой усмешкой продолжил следователь. Глаза Павла Юрьевича на секунду почернели, и Якову Петровичу показалось, что он видит в их глубине тот самый огонёк. Следователь на секунду взгляд отвёл, но продолжил невозмутимо. - Нет, не спасли. А Вы продолжаете служить им. Уж не заклинание ли какое вас с ними связывает? Или, быть может, угрозы или шантаж? Уголок губ задержанного непроизвольно дернулся. В вернувших натуральный цвет глазах явственно виднелись ненависть и всепоглощающая боль. Но он все также молчал. А Якову Петровичу было необходимо получить подтверждения своим предположениям. - Видимо, последнее. А пострадает скорее всего именно Ваш младший брат, которого вся семья бережёт как зеницу ока. Жаль только, помочь ему Вы теперь не в силах. Слух о том, что Вы оказали неоценимые услуги следствию быстро разнесется... Юношу жаль, конечно, он ведь не виноват, что его брат связался не с теми людьми... - Чертов мерзавец, - зло прошипел задержанный, резко дёрнувшись вперёд, благо, оковы не позволяли ему сделать лишнего шага. Гуро на это лишь слабо улыбнулся, почти снисходительно смотря на Павла Юрьевича. - Голубчик, я не больший мерзавец, чем те, с кем Вы изволили связать собственную жизнь. В прочем, все мы совершаем ошибки... Он повернулся спиной к задержанному и не мог видеть, как тот нахмурился ещё больше. - У меня есть для Вас предложение, Павел Юрьевич. И поверьте мне, не самое плохое, - следователь развернулся на каблуках и посмотрел сверху вниз на привязанного к стулу мужчину. - Вы рассказываете нам все, что знаете о ваших, с позволения сказать, нанимателях. Не отпирайтесь, знаете Вы предостаточно, поскольку навряд ли сидели без дела. Мы, в свою очередь, позволяем Вам и Вашей семье под шумок исчезнуть. - Вы думаете, я поверю Вам? Вы такой же, как и они. Быть может, даже хуже. Будет лучше, если все Вы просто перебьёте друг друга, - холодно бросил задержанный. Весь его тон, весь его вид выражали всю глубину презрения, которое несомненно он испытывал по отношению к Гуро. Яков Петрович взгляд опустил и усмехнулся. О том, какое мнение складывается о нем у большинства людей, он знал. И понимал прекрасно, почему так происходит. - Что ж, как знаете. Однако сами посудите, голубчик, как скоро они и без нашей помощи решат, что Вы раскололись? Как скоро решат избавиться либо от Вас самих, либо от Вашего же брата? - Если они захотят, то найдут меня где угодно. И ваше Общество не поможет скрыться от них, - почти шепотом произнёс он, улыбаясь отчаянно и зло. - Вы нас недооцениваете, Павел Юрьевич. - О, нет. Я трезво оцениваю ситуацию. - Вам всем в любом случае опасность грозить будет, так что же Вы теряете? - со вздохом спросил Яков Петрович и тут же произнёс, услышав стук в тяжелую дверь допросной. - Я дам Вам время подумать, Павел Юрьевич. И, резко развернувшись, покинул затхлое помещение.