Никакого страха. Место назначения — темнота. (The Rasmus — No Fear)
Подол простенького серого платья прилип к бархатной обивке кресла, и Вивьен всю беседу с молодой хозяйкой пыталась незаметно его разгладить, чтобы выглядеть хоть чуточку приличнее. Хотя едва ли её попытки имели хоть какой-то смысл, ведь в этой комнате с ярдами бордовых штор, десятками серебряных канделябров и темной мебелью из мореного дуба она выглядела невзрачным пятном нищенской грязи. Асакура Анна, кажется, видела её насквозь, смеривая стальным тёмным взглядом, но Вивьен не могла понять, довольна она увиденным или нет. — Мисс… Нил, — Анна подглядела фамилию в рекомендации, что она сжимала в руке, и сдержанно заправила за ухо выбившуюся из прически пшеничную прядь волос. — Вы должны понимать, что к подбору прислуги мы подходим со всей ответственностью, и если бы не письмо от мистера Тао, вас бы здесь не было. Поэтому я очень надеюсь, что вы нас не разочаруете и будете выполнять свои обязанности тщательно и неукоснительно. — Да, мэм, — Вивьен легко приняла на веру её слова, ведь то, что собеседование проводила не экономка, а сама хозяйка имения, уже говорило об очень многом. В том числе и о том, что лишних людей в эти стены впускать не любят. — Также я надеюсь, что вы будете жить здесь. Как вы могли заметить, живём мы удаленно, встаем рано и даже не подумаем каждый день отправлять за вами экипаж за несколько миль ради вашего желания спать в другом месте. — Да, мэм. Как будто горничные могут себе позволить жизнь на два дома. Родители были только рады избавиться от лишнего рта, отправив Вивьен сюда. Отцовская мясная лавка терпела убытки, а пятеро растущих детей ели всё больше и больше. Вивьен не была расстроена, нет. Устроиться в особняк к такой многоуважаемой в этих краях в семье — это невиданная удача. И Рен Тао, чью пустующую резиденцию она помогала прибирать к его приезду в прошлом месяце, был весьма любезен, когда решил помочь ей устроиться в лучшее место. — Могу я задать вам вопрос? Анна поднялась с кресла и изящным жестом руки попросила Вивьен последовать её примеру. — Безусловно, но я предпочитаю совместить нашу беседу с экскурсией по дому. А экскурсия обещала быть длинной. Девушка еще на подходе, глядя через массивные кованые ворота, оценила масштабы трехэтажного особняка из темно-серого камня с высокой башней посередине. Едва ли ей покажут каждую комнату, но объемы предстоящих работ Вивьен боялась даже представить. — Сколько здесь проживает человек? — вопрос разлетелся эхом по длинному темному коридору, как только дверь за спиной захлопнулась. Анна ответила не сразу. Вытянувшись, как струна, она шла немного впереди, шурша длинными кружевными юбками, и даже не оборачивалась, чтобы взглянуть на новую горничную. Казалось, её вообще не волновало, следует она за ней или нет. — Восемь. Я, мой муж и шестеро слуг вместе с вами: дворецкий, повар, конюх и три горничные — по одной на каждый этаж. Иногда сюда приезжают родственники мужа, но об этом они всегда предупреждают заранее. Двое хозяев — мечта любой прислуги. Чем их меньше, тем лучше. К тому же, мистер Тао говорил, что Асакура Йо — добрейшей души человек, а значит, достаточно производить безукоризненное впечатление только на его жену и не раздражать дворецкого. Вивьен не могла точно определить возраст Анны на глаз, но выглядела она как её ровесница, лет на двадцать, хоть и вела себя так, будто разменяла пятый десяток. Интересно, хозяин так же молод, или он гораздо старше? Неравные браки в таких богатых семьях далеко не редкость. Интерьеры комнат пестрили богатствами прошлых веков, тяжелыми балдахинами, массивными зеркалами и наполерованными до блеска паркетами, но неизменно оставались мрачными, и сам особняк казался холодным, нелюдимым. Словно он был живым, и все эти шкафы, кровати, столы и стулья впихнули в него насильно. — Это господин Йо? — в коридоре на третьем этаже Вивьен остановилась возле портрета молодого человека в полный рост, и Анна кивнула. — Да, это он. Длинные волосы, связанные оранжевой лентой в низкий хвост, добрый взгляд темных глаз, белая рубашка с воланами на рукавах и черный приталенный жилет, подчеркивающий хорошо сложенное тело. Если этот портрет не приукрашивает истину, то Йо Асакура должен быть очень привлекательным мужчиной, хотя Вивьен никогда не считала себя человеком, падким на внешность. Безусловно, Анна и Йо, должно быть, самая красивая пара из всех, что ей приходилось видеть. — Это мать Йо, графиня Кейко, — Анна шагнула к следующему портрету, — а это дедушка, граф Йомей, — и к следующему. — Он уже стар и слаб на слух, но всё ещё жив и бодр. — Далее она двинулась по коридору, минуя еще несколько посеребренных рам. — Всё это — прямые потомки рода Асакура, проживавшие в этом замке. — А это, — она указала на портрет, выполненный в стиле раннего ренессанса, — Йокен Асакура. Вы слышали о нём, мисс Нил? Вивьен кивнула. Конечно, кто не слышал о Йокене? Герой, истребивший последних вампиров в графстве в начале шестнадцатого века. Кажется, за упокоение его души до сих пор молятся на каждой утренней мессе в местной часовне. Если бы не он, людей бы сейчас держали в живых лишь как свиней на убой, а миром бы управляли кровожадные чудовища. Верхнее звено пищевой цепочки, совершенные хищники. — Для меня честь служить потомку такого великого рода, миссис Асакура. — В этом доме принято обращаться друг к другу по имени. Зовите меня Анна, — и, судя по лицу молодой госпожи, это правило было именно правилом, а не проявлением дружелюбия. — А вас зовут?.. — Вивьен. — Вивьен. Вы скоро привыкните к здешним порядкам. А пока просто берите пример с остальной прислуги. — Да, мэм. Был ли у Вивьен опыт работы прислугой? Безусловно. Ещё девочкой её отдали в большой дом на кухню. «Принеси», «подай», «помой» и «помалкивай» — вот четыре слова, которые чаще всего вылетали из уст худой и злой, как ведьма, поварихи. Ещё она то и дело таскала маленькую помощницу за волосы, оставляя на каштановых косах белые следы муки, и кричала, что ее родинка за ухом — это метка дьявола. Может, боялась подрастающей конкуренции на местном шабаше — кто знает? В пятнадцать девушку перевели из кухонных помощников в младшие горничные, и три года она прожила в главном доме, по ночам зачитываясь в хозяйской библиотеке. Уволили Вивьен с первой же разбитой чайной парой. Даже шанс отработать свою оплошность не дали. Разглядывание предков нового господина, по правде говоря, не слишком-то занимало Вивьен. Очень уж они были похожи между собой: все, как один, ходячие черноглазые совершенства. Менялись лишь позы, одежда, возраст и ухудшалось мастерство художников, отступая от эпохи возрождения. Однако стоило взгляду упасть на последний портрет, девушка замерла на месте помимо воли. — В чем дело? — заметив её заминку, Анна обернулась. — А это кто? Лицо молодой госпожи исказила странная смесь эмоций, выразившая крайнюю степень недовольства. — Основатель рода. Асакура Хао. Одиннадцатый век, если не ошибаюсь. И, может, Вивьен остановилась бы на этом ответе, видя, как неприятно Анне даже произносить его имя, но… — Почему его лицо выжжено? Портрет выглядел так, будто кто-то ткнул в холст тлеющим факелом, скрывая черты стройного мужчины в черном с очень длинными, свободно падающими на плечи, волосами. Написан он был определенно позже рядом висящих картин. Вивьен видела это по искусно сглаженным пропорциям, чётко следующим анатомии. Строго говоря, в одиннадцатом веке портреты почти исчезли как жанр искусства. Так зачем кому-то понадобилось заказывать изображение давным-давно почившего предка? Каприз человека, не знающего, куда деть деньги? — В каждой семье с такой длинной историей есть те, о ком предпочитают не вспоминать, — с не слишком деликатным нажимом отчеканила Анна и отвернулась, продолжив свой путь. — Может, позже вы узнаете, почему картина испорчена, но не от меня и не сегодня.***
Прошло две недели с тех пор, как Вивьен поселилась в холодном и неприветливом особняке Асакура. Ей выделили отдельную комнату с большой кроватью и вечно влажными простынями, в которой она ощущала себя как настоящая королевская особа. Впервые в жизни рядом никто не сопел и не пихался пяткой, как это всегда делали младшие в родительском доме, и такая мёртвая тишина в совокупности с простором поначалу невообразимо мешала засыпать. Вивьен выкладывала рядом с собой несколько подушек в ряд вдоль кровати, и только тогда проваливалась в сон. Господин Йо до сих пор не вернулся из поездки к родственникам, так что Вивьен ещё не имела чести с ним познакомиться. Впрочем, сожалеть об этом времени не было. Она и другие горничные то и дело выполняли нескончаемые поручения дворецкого Амидамару и по очереди помогали повару Рю на кухне. Амидамару, вроде, и не внушал особого страха, но Вивьен всегда ускорялась в работе, когда издали замечала его высокую фигуру в чёрном фраке. Бывший красный мундир, полностью седой в свои молодые годы и почти не улыбающийся, просто обязан быть строгим, и девушка была готова к проявлению его непростого нрава в любой момент. Горничные, Пирика и Тамао, были настолько разные, будто их отбирали на работу по признаку непохожести: громкая и тихая, вспыльчивая и спокойная, кокетливая и скромная, быстрая и медлительная… Вивьен смотрела на них и не могла понять, какое качество для найма должно быть ключевым для семьи Асакура? — Умение держать язык за зубами, — не раздумывая, выдала Пирика, встряхивая простынь и вывешивая её на верёвку под бледное, еле пробивающееся сквозь серую небесную дымку солнце. — Что случается в имении, остается в имении. Вивьен расправила мятый конец пододеяльника и бросила задумчивый взгляд в сторону особняка: — Но здесь ведь ничего не происходит! Тамао ойкнула, уронив тяжёлый таз с бельем, и пробормотала что-то несуразное, прикладывая ладони к болезненно бледным щекам. — Это ты так думаешь, — Пирика сдула спавшую на лоб прядь и заправила её в белый чепец. — Поработай с наше — захочешь бежать отсюда без оглядки. — И ты хочешь бежать? — Ну ещё бы. Но я Хоро-Хоро не оставлю. Этот дурень прилип к своим лошадям и ничего слышать об увольнении не хочет. Ему легко говорить, не в хозяйском особняке ведь живёт. — А ты, Тамао? — Вивьен повернулась ко второй девушке, и та, на глазах порозовев, отрицательно покачала головой. — Мне тоже есть ради кого оставаться. — Ой, да влюбилась она в нашего господина Йо, — хохотнула Пирика. — Бедняжка Тами. — Но он же… — девушка осеклась, видя, что Тамао вот-вот хлопнется в обморок от смущения. Разумеется, она в курсе, что он женат. Такой факт не так просто упустить из виду. Воронье карканье на черепице особняка приковало взгляд Вивьен к крыше, и он скользнул по возвышающейся, как чёрный коготь, башне. На секунду показалось, что за решеткой окна что-то шевельнулось, и мелкие волоски по всему телу стали дыбом. — Эй, — голос Пирики вырвал из оцепенения. — Ты что-то побелела вся. Может, в дом пойдешь? Мы с Тами сами закончим. — Я… — Вивьен тряхнула головой и насилу растянула губы в улыбке. — Всё нормально. Просто задумалась.***
Заснуть этой ночью оказалось ещё сложнее обычного. Сорочка липла к взмокшему телу, а чепец сжимал голову точно обруч, и Вивьен, не задумываясь, стянула его и швырнула в тёмный угол комнаты. Коса растрепалась и расплелась от бесконечного метания на подушке. Это было похоже на лихорадку, но сколько бы девушка не прикладывала прохладные ладони ко лбу, ей всё время казалось, что он так же холоден, как и мёртвые камни окружающих её стен. Вконец измучив себя попытками погрузиться в сон, Вивьен решилась спуститься на кухню, чтобы сделать себе чай из успокоительных трав и хоть немного проветрить голову. Зажгла небольшую свечу на медном подсвечнике с широким дном, набросила серый халат поверх сорочки, взглянула в зеркало и разочарованно вздохнула. Видела бы её сейчас та повариха — точно окрестила бы ведьмой за распущенные волосы и болезненно блестящие глаза. Хорошо, что за это уже лет сто как никого не сжигают. Ночной особняк наводил куда больше страху из-за всепоглощающей тишины, прерываемой завыванием ветра и хлопаньем ставней, которые кто-то забыл закрыть. Этим кем-то была точно не Вивьен — она обежала весь вверенный ей третий этаж прежде, чем отправиться на боковую. Из головы всё не шли слова Пирики о тайнах имения Фунбари. Что скрывают люди, живущие здесь? Как много пройдет времени прежде, чем и она узнает их мрачные секреты? Девушка дошла до «аллеи» портретов, как она сама окрестила коридор с одинаковыми предками господина Йо, и поёжилась. В свете маленького дрожащего огонька казалось, что они все смотрят на неё, следят немигающим взглядом и, наверняка, осуждают за неподобающий внешний вид. Вивьен шла, не поднимая глаз на достопочтенных аристократов. Может, если она не будет их видеть, они тоже предпочтут её не замечать? Пламя свечи внезапно покачнулось настолько, что его едва не сдуло. Девушка вскинула голову, так резко, что волосы подпрыгнули, и она прижала ладонь к губам, едва не вскрикнув от неожиданности. Господин «основатель рода», чьего имени так и не удалось вспомнить, глядел на неё зияющей чернотой выжженного лица. Вивьен даже показалось, что именно он пытался погасить её единственный источник света. Ветер сквозил прямиком со стороны портрета, и она чувствовала это тыльной стороной ладони, что прикрывала свечу. «Нужно сдвинуть картину» — мысль буквально прострелила голову своей ясностью. Вивьен не могла понять, откуда она взялась, такая пугающая и настойчивая. Будто кто-то нашептал её на ухо. Дрогнувшие пальцы сами потянулись к серебряной раме. Легкий поворот, щелчок, и стена с портретом чуть выступила вперед, образовав подобие двери. — Что за… Все инстинкты Вивьен кричали, что нужно вернуть раму в прежнее положение и бежать отсюда без оглядки, но в висках пульсировало «Открой. Открой. Открой». Девушка всмотрелась в мрак коридора впереди, затем обернулась… Никого. Только её спальня расположена на третьем этаже, а значит, никто не станет сюда подниматься. Госпожа Анна не узнает, если она всего одним глазком подсмотрит, что скрыто в тайнике. За дверью оказалась широкая лестница. Слишком чистая, чтобы допустить мысль, что здесь давно никого не было. Вивьен сделала шаг внутрь, затем ещё один и еще. Она старалась идти на цыпочках, но подошва всё равно стучала так, что звуки её шагов разносились эхом. «Должно быть, ход ведет в башню» — подумалось ей, и в подтверждение её слов впереди забрезжил голубоватый лунный свет с тенью от решетки. Подъем завершился небольшим коридором, ведущим к зарешеченному входу, сквозь широкие прутья которого Вивьен увидела арочное окно башни с сглаженным диском почти полной луны. По коже побежали мурашки от пробирающейся под одежду прохлады, и девушка уж было собралась уходить, но впереди раздался громкий скрежет, от которого кровь стыла в жилах. Сердце едва не пробило ребра от того, с каким трепетным ужасом оно заколотилось и, кажется, выпрыгнуло в то мгновение, как к прутьям решетки прижалась высокая человеческая фигура, держа чуть согнутые в локтях руки выше головы. Из глотки Вивьен вырвался истошный визг, и она пошатнулась, больно приложившись плечом о неотесанный камень стены. Дрожащее пламя свечи осветило бледное лицо с черными глазами и длинными волосами, темным водопадом выделяющимися на фоне белой распахнутой рубашки. Прямой, без намека на горбинку нос, длинные пушистые ресницы, очерченные скулы, волевой подбородок… Вивьен моргнула раз, другой, держа сжатую в кулак руку у беснующегося сердца, и, кажется, наконец признала молодого мужчину, стоящего перед ней: — Г-господин Йо? В чёрных глазах, глядящих на девушку исподлобья, мелькнуло подобие насмешки. Уголок рта пополз вверх, искривляя аристократические губы в едкой ухмылке. — Подумай ещё раз, девочка.