Кукла плачет.
У неё перебиты кости, превратились в пыль вечных звёзд, её глаза вздулись и лопнули, как шарики. Они расстеклись лужами и высохли твёрдым мрамором на холодной молочной коже. Её волосы сожжены, изорваны и изрезаны, кукла уродлива, предана своим родителем.
Несчастна, мучительна несчастна.
Она не виновата, что непослушна. Она неисправна, но делала все, что от неё требовали, она правильное дитя. Просто бракованная. Она не ела слишком много и не мочилась под себя, она не ломала игрушки и не капризничала по ночам. Её живот не вздувался от коликов, а лицо не краснело от слёз. Она не была обузой, но механизмы работали неправильно. Она разочаровала создателя, а мать сгнила в кишечнике своей дочери.
Кукла была идеальна, но слишком оплошала.
***
Митико смотрела на сломанный карандаш и подпорченную тетрадку с домашним заданием. Сочинение по литературе никак не выходила, а завтра нужно читать его перед остальными. Это странно. Зачем? Это непонятно. Это выглядит смешно. Митико с каждым днём все больше ощущает отдалённость от других, хотя это и не было изначальным планом.А какой у неё был план?
Она хотела выжить? Может, хотела узнать больше тайн академии и возможности завербовать кого-нибудь в свои ряды? А надо ли ей этого…вернее.а выгодно ли ей такое? Она не получит ничего с этого, только с того, что опять будет слышать крикливые писки радости Томуры, хотя так и хочется запихнуть его пищалку в глотку, а потом. Митико открыла глаза. Странное чувство ярости нахлынула на неё, как волна на сухой берег. Это не то, о чём она на самом деле думала. Она просто хочет выполнить домашнее задание, но та ситуация на практике не отпускала её, голова болела от рук Бакуго и всеобщего презрения, которого, может, и не было вовсе, но она его чувствовала через кончики пальцев и покалывания в груди. Девочка поняла, что совсем потеряла контроль над ситуацией. Ей нужно думать, что делать дальше. Должен быть план и рассмотрение различных вариаций исхода. За все то время, что прошло после происшествия, Митико опять закрыли в кубике, из которого она выходила лишь на уроки и на обед под присмотром Айзавы и Мика, последний же пытался её разговорить, но выходил лишь туманный и расплывчатый диалог без определённых ответов. Чего он ждал? Чего добивался? Может, ответов, но у Митико их не было. Её никогда не посвящали в планы, она всего лишь их выполняла. Её никогда не спрашивали. НИКТО НЕ СТАВИЛ ЕЁ НИ ВО ЧТО. Хруст и Митико заметила новый сломанный карандаш и размазанный серый грифель по ладони. Руки выглядели ужасно, черно-серые, чуть липкие и грязные, надо бы их помыть перед уроками. Отвратительно. Девушка сложила тетрадку и упала на принесённую директором мягкую подушку. За последнее время комната обновилась: появился матрас с постельным бельём, маленький столик посередине и канцелярские принадлежности с учебниками. Маленькие скомканные бумажки на полу и не застеленная кровать. Митико и не считала должным сейчас это всё убирать. Где-то в голове она ощущала тяжёлый груз, тканевый мешок, что постепенно разрывается от количества содержимого. Острые камушки разрывали переплетения, дырявили мозг и оставляли царапины на пульсирующих стенках, полных крови. Кровь лилась из носа, ушей и рта, она захлёбывалась и плескалась с громкими брызгами, пока её легочные альвеолы лопались маленькими пузырьками и с хлюпаньем сокращались. Кубик наполнялся жидкостью, мышцы конечностей разрывались, натягивались и трещали по швам, пальцы сгибались до треска фалангов, волосы разлетелись на локоны, а слёзы продолжали течь.…это невыносимо.
Надо продолжить писать сочинение.
***
Мидория только через три минуты понял, что всё это время щёлкал палочками для еды, не прикасаясь к самой еде, пока мисочка риса остывала вместе с карри. Изуку задёргался и помотал головой, на всеобщее удивление друзей, и принялся запихивать в рот пищу, не успевая жевать, мясо комками прилипало к горлу, неприятная текстура мясных нитей запутывалась в зубах и дёснах. Однако, через несколько секунд, парень стал кашлять и выплёвывать со слюной недожованные комки. — И-и-изуку! — Урарака чуть похлопала ладонью по спине Мидории и с опущенными вниз бровями, выражающими искренне беспокойство, стала внимательно наблюдать за состоянием друга. Мидория будто снова научился дышать, в лёгких стало тяжело, все наполнилось кровью и приобрело кислород, каждая клетка тела насыщена свободой и душевным спокойствием. Парень слишком резко пришёл в себя и перед глазами стало темно, словно кто-то сдавил ему глазные яблоки, сильно, но не до конца, чтобы хрусталик лопнул и кровь излилась из глазниц, достаточно, чтобы размыть зрение, но не так, чтобы белоснежный белок слился с сосудами и лопнул как шарик из жвачки. — простите, я просто… Он так и не ответил. Не смог, просто не нашёл ответа. Чёрные густые волосы окутывали его шею и душили, маленькие пальчики сдавливали глаза и вытягивали глазные яблоки наружу, пока крохотные, уродливые, кристаллики, разрезали его пасть и отрывали челюсть. Большие глаза смотрели на него и рыдали. Они молили о помощи, искали защиту и отпор в действиях Изуку. Глаза хотели вернуть себе зрение, ведь ужас бытия давно ослепил их, сейчас они кристально-чистые, как камни, как неправильные жемчужины, плавающие на дне красного океана. Изуку слабо почесал затылок и отложил палочки для еды. Глаза тревожат его.Он не голоден.
***
‐ мы сбились со следу, — Цементос положил пару листков бумаги на стол Незу и медленно сел на кресло, — мы пришли на место возможного пребывания штаба лиги злодеев, но.их нет, словно они переместились или сбежали. Когда мы приходили на адрес, указанный классом 1-А, там было лишь пустое, голое здание. Незу задумчиво повернул голову к окну и отпил немного чая из небольшой керамической чашки, нарушая тишину помещения громкими постукиваниями стекла об тарелочку и звуками глотков напитка. — значит, они узнали, что мы отправляем отряд героев к ним и сбежали? Получается, у них есть информатор. Ветки деревьев бились об стекло окна и царапали поверхность материала. Ветер гнал листья сакуры по небу и создавал лёгкие вихри, танцующие вокруг здания и опадающие на землю длинной тропинкой. — может… — нет, — голос директора стал на мгновенье слишком холодным, достаточно жёстким, будто об него можно порезаться, — я пока не предуматриваю подобного, мы лишили её всех возможностей связи. Кровавый король прокашлялся в кулак и опустил голову вниз, словно стараясь отгородиться от всего этого, от неприятной темы и вероятности того, что сам Юуэй держит у себя персональную опасность. — …но я не говорил, что такого не может быть, мы усилим охрану. Незу поставил чашку на стол и медленно выдохнул.Её глаза не ищут помощи. В её глазах сверкает его образ.