Когда часы двенадцать бьют

      Когда Драко, краснея и заикаясь, как девица на выданье, умчался из зала, Гарри растерялся. Впервые в жизни он решительно не знал, что делать с тем, что только что услышал.       Нет, конечно, он знал.       Как не знать, если сердце рвётся из груди при одной мысли о Малфое. А тело горит в предвкушении, стоит только представить, как сильно воздастся слизеринцу за трусливый побег.       Однако Поттер был настолько обескуражен, что потерял несколько драгоценных секунд в погоне за любовью всей жизни.       — Грёбаный Малфой! Почему Бог наградил тебя такими быстрыми ногами, но такими маленькими мозгами! — ругался Гарри, наворачивая чёрт знает какой круг по Хогвартсу.       Как ни старался, отыскать беглеца ему было не под силу.       Запыхавшись, гриффиндорец сел на ступеньку одной из лестниц и схватился за голову. Дементор знает, что мог подумать Драко, когда брюнет смотрел на него полными неверия глазами. Прошло уже несколько часов, а от Малфоя так ничего и не слышно. В груди неприятно тянуло, когда в голову закрадывались мысли о том, что сейчас он вот так же сидит на одной из лестниц и мучается от снедающей сердце боли.       Мерлин, только бы Драко не подумал, что его отвергли!       Знал бы этот задиристый хорёк, как много ночей Гарри провёл в мечтах о нём, о его прикосновениях. Поттер считал себя полным мазохистом, наслаждаясь звуком голоса Драко, когда тот пытался задеть его.       Как давно поведение Малфоя ушло на второй план, уступая место внезапной влюблённости? Чёрт его знает.       За что именно Гарри полюбил блондина? Ответа нет. Есть только заходящееся в истоме сердце при одном взгляде на блондина. Часы, минуты, секунды — всё время мира становилось невыносимым без Драко.       И сейчас садовая голова гриффиндорца несла ответственность за то, что их ещё несостоявшиеся отношения могли накрыться медным тазом.       Кто же знал, что Новый год принесёт ему настолько огромный и желанный сюрприз?       Гарри протяжно завыл, а потом пнул ногой перила.       — Твою мать, — сорвалось с губ.       Поднявшись на ноги, Поттер отправился в единственное место на территории школы, не подвергшееся тщательному осмотру.       Ноги понесли в совятню.

***

      Голова шла кругом, кислород отказывался поступать в лёгкие, а Драко не мог придумать, какие такие силы всея Вселенной дадут ему храбрости для возвращения в стены Хогвартса. Хотелось не просто провалиться сквозь землю, а вообще исчезнуть с лица земли.       Мерлин знает, сколь многое бы отдал сейчас Малфой, лишь бы разговор в большом зале оказался сном. Миражом. Галлюцинацией. Чем угодно. На деле же он ничего не мог сделать, кроме как пустым взглядом следить за тем, как снежинки кружат на фоне ночного неба и улетают за горизонт.       Драко никогда не думал, что можно убить человека один взглядом. Но Поттер не переставал удивлять. В ту злополучную секунду он посмотрел на блондина так, словно тот начал во все горло орать: «Shut up and sleep with me, come on, why don't you sleep with me?»*       Малфоя мутило, и гуляющий в совятне ветер не спасал.       Не догадываясь, что когда-то ему будет настолько паршиво, Драко никогда не готовился к такому повороту событий. А потому боль, поселившаяся в груди в мгновение ока, застала его врасплох. Он тонул в ней, петлял, словно в лабиринте, и не находил выхода.       Но как говорится в одной маггловской пословице: «Если гора не идёт к Магомеду, то Магомед пойдёт к горе». Поэтому уже спустя несколько секунд невыносимых терзаний на пороге появился Магомед. Вернее, Гарри Поттер — гроза дементоров и плосконосых волшебников.       Поднявшись в совятню, гриффиндорец застыл, не в силах поверить своему счастью. Драко оказался прямо здесь, перед ним! Конечно, вид немного портили округлившиеся от страха голубые глаза, но это поправимо.       Лучезарно улыбнувшись, Гарри сделал несколько шагов вперед, но остановился, как вкопанный, когда Малфой попятился назад.       Боится? Меня?!       — Не вздумай подходить ближе! — воскликнул Драко, пряча глаза. — Я не знаю, зачем ты пришёл, но насмехаться над собой не дам.       Воспользовавшись полной дезориентацией Поттера, он попытался улизнуть, но не тут-то было. Очнувшись, Гарри схватил слизеринца за руку как раз в тот момент, когда тот протискивался мимо него.       — Погоди, ты не так…       — Мне не плевать, ясно? — взорвался Драко, забыв о своей новой фишке. И тут же сжался под пытливым взглядом зелёных глаз.       Даже смотреть на Поттера стало невыносимо больно. Он дёрнулся вперёд.       — Да постой же ты! — попросил Гарри и с силой развернул блондина к себе. — Мы должны поговорить. Когда ты убежал…       — Да, убежал, — не стал юлить слизеринец. — Но на меня наложил заклятье домовик. Сегодня я несу полную околесицу.       Не совсем ложь, но тот единственный манёвр, что Малфой мог себе позволить.       — Не напрягайся. Ровно в полночь действие заклятия закончится, и всё вернётся на круги своя.       Ты, если сможешь, забудешь о моей слабости, а я и дальше буду сгорать от чувств к тебе, не смея дотронуться.       Гарри замер.       — Ты врешь сейчас? — прошептал он.       Малфой закусил губу, не собираясь отвечать. Нельзя. Ни в коем случае нельзя пасть ещё ниже.       Гриффиндорец нахмурился, а потом…       — К чёрту всё! — выдохнул Гарри и, схватив Драко за рубашку, притянул к себе.       Губы брюнета тут же отыскали рот Малфоя. Слизеринец пораженно выдохнул и невольно открыл рот. Язык Гарри скользнул вперёд, не встретив сопротивления, и сплёлся с Малфоевским в причудливом танце. Сознание упустило, когда Поттер успел прижать его к стене. Мозг, честно говоря, оказался вообще не приглашен на вечеринку. Только два бешено колотящихся сердца, только два рваных дыхания и неописуемое счастье. Одно на двоих.       Окончательно начав задыхаться, Драко разорвал поцелуй и упёрся ладонями в грудь брюнету. Облизнувшись, встретился взглядом с помутневшими зелёными глазами. Что-то в груди довольно затрепетало, когда Малфой понял, что же оказало подобный эффект на парня.       Но некоторые вещи оставались невыясненными.       — Что?..       Но Гарри его наглым образом перебил, приставив палец к чуть припухшим губам.       — Тш-ш, — шепнул он. — Я не позволю тебе сделать неверные выводы во второй раз. Поэтому ты сейчас меня выслушаешь.       Не просьба, приказ. И Драко повинуется, смутно осознавая, что палец брюнет не убрал, а начал неспешно очерчивать контур его губ. В общем-то Малфой ничего не имел против.       — Я люблю тебя, — сказал Поттер так просто, что Драко невольно им восхитился. — Уже очень, очень, о-о-очень — мурлыкнул Гарри и потерся своим носом о нос слизеринца, — давно. И я не знаю, каких богов мне нужно благодарить за то, каким правдолюбом ты стал в канун Нового года.       Гриффиндорец хихикнул, а Драко даже не смог возмутится, ибо сердце защемило в груди о того, каким же очаровательным Гарри был в тот момент.       — Я схожу по тебе с ума с начала учебного года. Мерлин, ты бы знал, как сложно было удирать от тебя с каменным стояком в штанах.       И снова тихий смех, а Малфой нахмурился. Неприятная мысль закралась в голову.       — Так я интересую тебя только в плане секса?       Лицо Гарри вмиг приобрело недовольное выражение, но тут же сменилось снисходительным и по уши влюблённым.       — Дурачок, — выдохнул он и украл у Драко ещё один поцелуй. — Какой же ты у меня дурачок. Я же сказал: люблю. Конечно, я хотел бы любить тебя во всех смыслах этого поистине восхитительного слова, но это потом. Сейчас же я тебе признаюсь в высоких, греющих сердце чувствах и очень-преочень надеюсь на взаимность.       Слова гриффиндорца поселили покой в душе Драко, и теперь к нему крупица за крупицей возвращалась былая спесь.       — Значит, во всех смыслах, да, Поттер? — почти пропел он и, не дав тому и секунды на осознание ситуации, поменялся с ним местами.       Теперь уже Малфой вдавливал Гарри в стену, упиваясь ощущением твёрдых мышц под пальцами.       — А что, если я скажу, что хочу тебя прямо здесь и сейчас? Согласишься? Или трусливо сбежишь? М, Поттер?       Драко издевался, пока его пальцы нарочито медленно скользили вдоль тела гриффиндорца к вырезу мантии. Рваный выдох. Бесенята в голубых глазах и стон наслаждения, готовый сорваться с губ Гарри. Вот такого Малфоя он прекрасно помнил и обожал.       Однако правила игры есть правила.       — Только в случае ответного признания, — отозвался Поттер будто скучающим голосом, хотя на деле внутренности перемешались, а кровь шумела в ушах.       Малфой хмыкнул.       — Значит, не готов отдать себя в безвозмездное пользование?       — А ты? — ухмыльнулся Гарри и, рванувшись вперёд, слегка прикусил кожу аристократичной шеи.       Прерывистый вдох стал усладой для ушей. И последующий за ним ответ едва не лишил остатков самообладания и рассудка.       — Готов, — серьезно ответил слизеринец и запечатлел на губах Поттера долгий сладких поцелуй, словно подкрепляя им дальнейшие слова: — Сказал, любишь меня с начала учебного года? Я обогнал тебя на несколько лет, Поттер. Раз за разом я с ужасом прислушивался к собственному сердцу и не мог понять, как так случилось, что ты стал притягивать моё внимание. Я так извёлся, пытаясь понять причину, что начал изучать тебя ещё тщательнее. Все мои конспекты были исписаны заклинаниями вперемешку с твоим именем. Я настолько увлёкся поиском причин, что не заметил, как влюбился в тебя по уши. А потом отступать было уже поздно, — губы расплылись в доброй улыбке, от которой замирало само естество. — Я провёл несколько лет, наблюдая за тобой и гадая, как сильно упаду в твоих глазах, если признаюсь. Я изводился, сотни раз собираясь сказать тебе правду, но каждый раз отступал, боясь получить отказ. Отступал, отступал и отступал. И Мерлин знает, сколько бы ещё это продлилось, если бы не взбалмошный эльф, попавшийся мне на пути.       Блондин прервался, чтобы перевести дух, а потом уверенно заключил:       — Мы с тобой — два идиота, которые потратили слишком много времени на собственные сомнения. Я люблю тебя и больше не собираюсь упустить ни секунды.       И два человека, казалось бы, слишком разные для каких-либо отношений, слились в отчаянном поцелуе, пока где-то в школе куранты начали бить бой.        Они разные. Невероятно, неописуемо, невозможно разные.        Но… кто знает?        Может, именно в этом они похожи?