Джастин, пожалуйста, возвращайся домой

«Джастин». Каждый раз, услышав голос матери в небольшом экране телевизора, на этот раз висящего на стене кафе, я с трудом удерживался, чтобы не вздрогнуть. Голос матери, словно голос призрака из прошлого, отбрасывал назад и придавливал пластом воспоминаний. Не самых светлых воспоминаний, уж это точно. «Джастин, — вещал экран голосом дамы, нет, непременно леди, даже в своем горе помнящей о сотне-другой поколений аристократов, обязывающих ее даже скорбеть по-королевски спокойно и сдержанно. — Пожалуйста, возвращайся домой. Уже два долгих года прошло с тех пор, как мы видели твое дорогое лицо последний раз. Поверь мне, Джастин, все будет хорошо. Мы все ждем тебя. Нам всем тебя очень и очень не хватает. Джастин, пожалуйста, возвращайся домой.» — А ведь этого парнишку уже давненько ищут, — официантка кафе, в которое я зашел, едва не валясь с ног от усталости. Все же целые сутки без сна и постоянные нервы дадут о себе знать в любом возрасте, хоть бы и в самом юном. — Давно… — Официантка — невысокая, полноватая, с целой копной задорных рыжих кудряшек на голове под залихватски сдвинутой набок здоровенной алой розой из искусственного шелка, — Вот кем это нужно быть, чтобы вот так просто взять и сбежать из такого роскошного дома? Официантка недоуменно покачала головой, вместе с ней удивленно пошевелила своими тонкими лепестками роза над ее ухом, а я прочитал на ее бейдже — «Дебби». — Подумаешь, — ответил Дебби мужчина, сидящий на краю стойки и потягивающий молочный коктейль из высокого стакана. — Мало их что ли, этих ненормальных тинейджеров? Бегут и из богатых домов и из бедных… — А причины, Тед? — Все никак не переставала говорить об этом Дебби, видимо, ее здорово впечатлила речь моей матери, даже если она и была ей совершенно незнакома. И я не торопился бы со своими советами узнать эту леди, которая по совершенно невероятному стечению обстоятельств оказалась моей матерью, поближе, так сказать. — Причины же все равно должны быть, хоть какие? — Может, ему круассаны к завтраку подали остывшими? Прислуга недостаточно подогрела простыни, или нет, — вместо индийского шелка подсунули египетский хлопок, как для плебеев, — Предположил тот, которого официантка называла Тедом. — Или папа вместо Maserati Levante Trofeo подарил на День Труда банальный Porsche Panamera? — Или просто не смог там жить, — неожиданно в разговор вступил еще один собеседник, на которого я сперва не заметил. Он, видимо, подошел чуть позднее, но уловил суть на лету. — Брайан! — Воодушевленно подскочила к нему с кофейником наперевес, Дебби. — Просто так даже чирей на заднице… Прости, не за завтраком, но тем не менее, не выскочит! — Она налила кофе в чашку Брайана и так и осталась стоять в полной задумчивости, потирая нос кончиком указательного пальца. — Просто не мог жить там, где его любили? — С чего это ты взяла, что его там любили? — Я невольно заслушался бархатный вкрадчивый баритон говорящего. Потом искоса взглянул на него самого, аккуратно, чтобы не очень заметно привлекать к себе внимание посетителей этого маленького кафе. Конечно, я понимал, что совсем незамеченным я тут не останусь, как и любой чужак, но пока пытался не отсвечивать. — А разве так бывает, что вон — мамаша просто убита горем, — Дебби кивнула на телевизор, к счастью, уже не взывающий ко мне фальшивым голосом моей родительницы. — Оплачивает рекламу, никаких денег не жалеет, умоляет сына своего шалопутного одуматься и в семью вернуться. А ты сомневаешься, что его там любили и до сих пор любят? — Она его просит вернуться домой. — Четко и раздельно произнес Брайан, и мне даже показалось, что он говорит это, обращаясь непосредственно ко мне. — Домой, а не в семью. Это — две огромные разницы, Деб. Я проводил взглядом высокую стройную фигуру Брайана, допившего свой кофе и направившегося к выходу из кафе. Он сказал многое, если не все. Раз в месяц, ровно в день, когда я ушел, где бы я ни был, куда бы я не ехал, с кем бы я не разговаривал, я знал, что меня настигнет этот голос из прошлого. За месяц я успевал отвлечься, даже немного забыть, как непривычно сейчас звучит голос матери — мягко и с какой-то даже просительной интонацией, но он догонял меня снова и снова. И я уже точно знал, как дорого мне обойдется следующая за этим днем ночь. С жесточайшей головной болью и бессонницей. И лекарств ни от первого, ни от второго — нет. — Малыш, еще что-нибудь будешь заказывать? — Заколыхались надо мной рыжие колечки мелко вьющихся волос. — Кофе, или еще порцию макарон с тунцом? — Нет, благодарю. Мне, пожалуйста, счет. Я подождал, пока Деб сосчитает наличные, которые я выудил из кармана куртки. Наличные деньги, и это я тоже отчетливо понимал, тоже наводили на размышления, но карту я пока еще не успел оформить. Еще одну новую карту в еще одном новом городе. — Простите, мэм, — Дебби уже собралась уходить обратно к стойке, но я умоляюще заглянул ей в лицо снизу вверх. Мое обаяние и образ вполне положительного молодого человека не подвели и на этот раз. Официантка улыбнулась мне с почти материнской теплотой. Материнской… Опять я думаю не о том. — Да, милый? — Она благосклонно обозначила премилые ямочки на своих округлых щеках. — Заблудился? — Не совсем. — Давай, Джастин, твоя ложь-спасительница вкупе с невинными голубыми глазами и опрятной одеждой, как всегда наготове. — Понимаете, я закончил колледж в Чандлере… — О, я знаю этот колледж! — Темпераментно перебила меня официантка. — Колледж для заумных ботаников! — Она засмеялась. — Ты, малыш, тоже из них, из этих… — Она задумалась на минуту и тряхнув весело кудряшками, вновь продолжила, — Из филологов? — Да, — я возрадовался, что ей не пришел в голову еще какой-нибудь термин, потому что, что там за колледж в Чандлере, хрен его знает, я видел его в навигаторе смартфона, пока проезжал в поезде. — Именно из филологов. Но я хочу продолжить учиться дальше, а у вас в Питтсбурге есть много университетов, куда бы я смог подать свои документы… — Ну, по правде говоря, достойный у нас всего один — Университет и есть Университет… А вот уж на кого там учат, ладно, это тебе, конечно, виднее… Так и что? Тебе надо объяснить, как пройти до студенческого кампуса? Я немного помолчал, собираясь с мыслями после ее такой эмоциональной лавины слов. — И я видел объявление на сайте вашей местной газеты, что вам сюда, в кафе, требуется помощник. — Наконец договорил я. Дебби немного подумала. — Помощник, да, это верно. — Она еще раз окинула меня критическим взглядом. — Работа у нас не для белоручек-филологов, как ты сам видишь. И уборка, и посуда грязная, она сама себя со столов не соберет. И народ, в основном, тоже не вот уж все подряд чистюли. — Деб! — Снова вмешался тот брюнетистый Тед с краю стойки. Он так и прислушивался к нашему разговору, покручивая пальцами уже пустой стакан из-под молочного коктейля. — Ты устраиваешь допрос с пристрастием! Мальчик только из колледжа, уже напуганный нашим большим городом, — Тед произнес это даже с некоей гордостью за свой родной Питтсбург. — А ты его еще больше шпыняешь! Он уже побледнел от ужаса! — Прекрати, Тедди! Делаешь из меня злую ведьму! — Дебби обернулась снова ко мне, сияя сразу и своими яркими глазами и своими ямочками на щеках. Улыбка ее была немного похожа на мою, — такая же располагающая, и не допускающая никаких темных мыслей. — Знаешь, солнышко, я просто предупредить, у нас тут работа не для принцев! — Да, — заторопился я сам, точно так же тепло улыбаясь ей в ответ. — Мне не нужно ничего эксклюзивного. Я уже подрабатывал в Старбаксе во время каникул, да и так приходилось, так что, работы я не боюсь. — Ты мне нравишься, — вынесла вердикт Дебби. — Тед, скажи, просто Солнышко, а?