Spider in the Iron Cage

Периодически частью их с мистером Старком игры являлось ношение пробки. Нет, оно не было долгим — просто нечто вроде подготовки к сессии или же приказа «быть готовым для секса в любой момент». Питер не считал это каким-то извращением, как раз напротив — это разжигало в нем спортивный интерес и желание угодить, хотя иногда перетекало в нечто совершенно иное. Сегодня была суббота, а значит, Старк ждал его у себя в башне где-то к шести-семи вечера. С самого утра и до этого момента Питер должен был носить пробку, чтобы прибыть чистым, растянутым и подготовленным. Он не был уверен, будет ли сегодня сессия или просто очередной крышесносный секс, но предвкушение душило его глотку независимо от того, чем закончится вечер. Питер как раз сел за стол, чтобы успеть набросать пару черновиков к понедельнику (потому что домой он вернется только в воскресенье после обеда, мистер Старк не любил отпускать его утром), когда пробка среднего размера особенно хорошо уперлась в область совсем рядом с простатой.  — Вот черт, — прошипел Питер, аккуратно перекатываясь с одной ягодицы на другую, чтобы сместить пробку. Однако он сделал только хуже, и притупленная округлая вершинка сначала ласково соприкоснулась, а потом и вовсе вжалась в «то самое» место. И, черт возьми, это было невыносимо больно и приятно одновременно. Питер вновь заелозил, на этот раз менее аккуратно, из-за чего пробка начала нестабильно двигаться туда-сюда, даруя сомнительное удовольствие, смешанное с жжением.  — Черт, мистер Старк, — Питер закрыл глаза, и его фантазия не стала долго ждать: подкинула под сомкнутые веки несколько очень соблазнительных картин. Например, именно сейчас он представил, будто сидел верхом на мистере Старке, пока тот пожирал его глазами. Питер даже почти почувствовал теплые руки на своих бедрах, но это фантомное ощущение очень скоро растворилось: он никогда не удерживал тактильные фантазии слишком долго. Что не было «тактильной фантазией» — так это пробка, которая дразнила и одновременно с тем дарила какое-то извращенное наслаждение. Она не удовлетворяла его до конца, потому что была слишком компактной для этого, и по-хорошему ему бы пересесть на дилдо или нечто такое, что помогло бы удовлетворить себя, но Питер попросту не хотел: фантазия поглотила его. Пальцы крепко ухватились за край столешницы, и Питер даже не подумал о том, что может как-то повредить мебель. Он все не размыкал век, представляя под собой мистера Старка и то, как похотливо и собственнически он на него смотрит. Питер хотел принадлежать ему, хотел, чтобы Старк обладал только им и никем больше; в конце концов, его крыша съехала окончательно и, едва не подпрыгивая на несчастном стуле, Питер выдал простое, но красноречивое:  — Черт, папочка… Он тут же распахнул глаза и захлопнул рот, стирая с губ слюну тыльной стороной ладони. Член, натянувший легкую ткань домашних спортивных штанов, почти ныл, но страх, вспыхнувший в теле, слегка согнал возбуждение. Питер воровато оглянулся, проверяя, что никто не слышит, хотя помнил, что тетя должна была остаться в смену. Старк не любил, когда его звали «папочкой», и, хотя Питер предполагал, что подсознательно он этого хотел, была пара проблем, связанных с возрастом. Будучи едва-едва подобравшимся к совершеннолетию, но все еще подростком, Питер подвергал себя некому риску, вступая в подобные отношения. И Старк предпочитал не думать об этом, а Питер — не напоминать лишний раз. У них было нечто вроде негласного уговора: Питер не произносит слово «папочка», пока ему не исполнится двадцать один, а Старк не переживает насчет осознанности и добровольности вступления Питера в БДСМ-отношения. Но ведь фантазии — это то пространство, где можно позволить себе даже самые темные дела, разве нет? Просто… Просто Питер почему-то не был уверен, что он действительно наедине с собой. А еще он не знал, можно ли ему кончить до сессии. Он был уверен, что если спросит об этом в сообщениях, Старк обязательно запретит. Прислушавшись к своему параноидальному рассудку, Питер вообще выключил мобильный. Он скажет мистеру Старку, что не хотел отвлекаться от домашней работы, и отчасти это не будет враньем… Рука легла на пах, мягко погладив окончательно затвердевший член, и от одного этого движения по телу прошлась мелкая судорога, заставившая поерзать на стуле, из-за чего пробка снова начала проходиться по чувствительным точкам, да так неуловимо, что Питер чувствовал, будто его дразнят. А ведь мистер Старк мог бы… Мог бы специально оттягивать момент эякуляции, чтобы поддразнить его.  — М-м-м, папочка, дай мне кончить, — протянул Питер, сдавшись перед своим телом окончательно и откинувшись на спинку стула. Он чувствовал себя достаточно взрослым, чтобы немного стыдиться этого обращения, но почему-то ему нравилось называть Старка именно так. Его первым желанием на совершеннолетие будет сессия, где он безнаказанно будет называть мистера Старка «папочкой». Вновь закрыв глаза, Питер представил нечто другое: на этот раз он сидел на коленях у Старка, пока член последнего приятно скользил внутри, растягивая стенки. Конечно, размер пробки не давал прочувствовать это в полной мере, но Питеру казалось, что в этом и была своя магия. Он кончил в руку, когда пробка врезалась слишком плотно в простату, и в его фантазиях мистер Старк начал кусать его за плечо, укладывая свою широкую ладонь поверх его, чтобы провести по члену в последний раз. Все еще часто дыша, расфокусированным взглядом Питер смотрел прямо в тетрадь, где посреди бумаги подсыхало небольшое пятно от его собственной слюны. Он смущенно улыбнулся, предпочитая закрыть тетрадь совсем и бросить ее в рюкзак: решение этой проблемы он придумает потом, а пока… Пока ему нужно было включить телефон и проверить, не звонил ли мистер Старк, иначе придется решать парочку других проблем.