Кристаллиец

      До трех часов пополудни было еще полно времени, а поскольку срочных дел у меня не имелось, то поболтав еще немного с Грозноперым, Креолом и Крэбсом о всякой ничего не значащей ерунде, я поднялся на лифте на этаж, где располагались мои апартаменты. Отперев ключом дверь, я прошел сразу в спальню и завалился на кровать, не раздеваясь. Достал мобильник и набрал номер Амионы.              — Привет, Макс, рановато звонишь, — раздался пару гудков спустя сонный голос молодой кобылы в трубке.       — Возможно. Мой день начался вообще среди ночи, так что… Но звоню я не поэтому. Ничего такого не происходило за последние сутки?       — Нет, всё в порядке.       — Это хорошо. Извини, что разбудил. Не знаю, как скоро буду дома, но если будет возможность, обязательно заскочу, предупредив заранее. Фастфуд такая себе штука. До встречи.       — Я знаю, Макс. Я знаю… Пока, — и Амиона положила трубку.              Вот теперь я мог себе позволить с чистой совестью поспать хотя бы пять часов, компенсировав ночные блуждания. Повертевшись с боку на бок, спустя некоторое время всё же заснул.       И лучше бы я этого не делал. Мои сны оказались кошмарами похлеще тех, где меня неизменно убивали Барли и Пикл Баррелы из своих пистолетов-пулеметов. Стрельба, кровь, расчлененка и прочие жестокости из того же разряда. По отношению ко всем подряд. И ко мне тоже. Я проснулся и вскочил с кровати, заорав во весь голос, просто потому что меня во сне разрубили пополам огромным пожарным топором.       Несколько минут мне потребовалось, чтобы окончательно прийти в себя, причем ледяная вода из лейки в душевой, куда я отправился на совершенно деревянных ногах нелепой походкой, против ожидания не сильно помогла стряхнуть с себя остатки крайне реалистичного кошмара. Я еще потом долго щупал свои задние ноги и живот, желая точно убедиться, что они еще при мне. Меня передернуло в очередной раз, стоило только вспомнить исполинских размеров инструмент расчленения из последнего кошмара.       На часах была половина второго, когда я вновь встретился с боевыми товарищами в нашей забегаловке на первом этаже.              — Воу, да на тебе морды нет! — воскликнул Креол.       — Остальное вроде при мне, — вяло попытался отшутиться я, даже не пытаясь изобразить дежурную улыбку на морде. Слишком тошно мне было в тот момент.              И во всех красках рассказал о порции своих крайне интересных кошмаров. Привычные к такому грифон и чейнджлинг лишь периодически шевелили бровями в вежливом удивлении, а вот земнопони к концу моего рассказа стал напоминать белое полотно, но к его чести, удержал себя в копытах как эмоционально, так и физически. Я имею в виду, не наблевал прямо на стол, на себя или на пол.              — Больше ни слова, — буркнул он так, будто тошнота уже почти достигла точки невозврата, и совсем небольшое расстояние отделяло её от фонтанирования наружу.       — Тебя хоть только блевать потянуло, а я долго не мог успокоиться, без конца проверяя, всё ли у меня на месте. И какого чёрта мне вообще эта дичь приснилась, не пойму, — фыркнул я без особого удовольствия.       — У всех нас такое бывает с той или иной периодичностью, — подняв палец на передней лапе, мудро изрёк Грозноперый.              На самом деле, он был прав. За годы нашего знакомства мне тоже доводилось слышать от него раза два или три про кошмары. И они, уж поверьте, мало чем отличались от чьих-либо еще по своему содержанию. Крэбс же о своих снах не рассказывал вообще никогда. Это вовсе не значило, что ему ничего и не снится никогда. А если даже и снится, то он не помнит, что именно привиделось. Вот ведь чёртов везунчик. Не то что мы, вынужденные иногда испытывать нешуточный стресс просто потому что приснилось нечто, напоминающее дурной фильм с безвкусными спецэффектами и приправленное элементами ужастика. А куда деваться?       В нашей, так сказать, столовой всегда можно было встретить солдат нашей семьи, потому что она принадлежала Семье. Здесь можно было не опасаться ни прослушки, что могли установить настырные полицейские, ни каких-либо посторонних морд, включая так доставших вездесущих журналистов. Это просто бесценно, на мой взгляд.       До трех часов дня было еще полно времени, а сидеть всё это время здесь мои боевые товарищи с разной степенью взаимного доверия (если оно вообще существовало, потому что я опять забыл главное напутствие Винченцо Кунеотти — «доверяй только себе») явно не планировали.       Первым ушел грифон, за ним последовали чейнджлинг и земнопони, а я остался, решив выпить чашечку кофе, дабы попробовать взбодриться ещё разок. Приснившиеся кошмары вымотали меня не меньше, чем похождения сегодня во второй половине ночи, так что мне всё равно требовалась подзарядка.       Кофе я потягивал не спеша, ведь до встречи оставался час, а куда-то еще ехать сейчас не имело большого смысла. Поэтому я постарался придать себе максимально беззаботный вид. И не думать об ошибках прошлого, не думать, не думать… Как говорил тролль в одной компьютерной игре: «Меньше думать — меньше грустный». И в последнее время я всё чаще был склонен согласиться с этим персонажем, не обладавшим большой гибкостью ума, но сумевшим выдать довольно глубокую мысль, спасибо за это сценаристам, придумавшим для него такую реплику.       Опустошив пластиковый стакан, в котором совсем недавно был кофе, я отставил его в сторону, встал из-за стола и расплатился (да, обедающие здесь мафиози из нашей Семьи всё равно платили, невзирая на содержание этого заведения практически целиком нами, можно было считать подобное просто очень щедрыми чаевыми), но затем вернулся и забрал этот стакан с собой только для того, чтобы смять и выкинуть в урну у выхода. Мне показалось несолидным столь показательно мусорить, всячески демонстрируя этим полное незнание самых простых правил приличия в обществе.       Далее мой путь пролегал обратно в нашу высотку, из гаража я сразу поднялся на лифте к кабинету Брасс. Если бы кто-то спросил меня, почему мы не используем парадный вход, предпочтя ему, можно сказать, черный, то я ответил бы очень просто — а зачем? Вовсе необязательно палить нашу штаб-квартиру лишний раз, а буквы на фасаде здания, складывающиеся в название фирмы, якобы здесь находящейся, пускай обманывают всех, кто не в силах уразуметь всю прелесть такого тактического хода.       У кабинета нашего босса я обнаружил всю честную компанию, переминавшуюся с ноги на ногу. То ли ждать они уже устали, то ли нервничают и не могут сдержать в себе свою нервозность, не знаю. И не успел я занять свободный участок коридора у стены рядом с грифоном, как открылась дверь в кабинет. Это являлось знаком, чтобы мы заходили.              — Итак, господа, — дождавшись, когда зашедший последним Креол закроет за собой дверь, и когда мы все рассядемся перед ней, начала Брасс, выглядевшая довольно мрачной. Похоже, ничего хорошего нам ждать точно не стоило. — Кто такой этот дискордов Каркхуф, я выяснила. Эх, вечно мы в такое говно влезаем, что потом отмыться никак до конца не можем. Если кто не понял, поясню, — открыв папку, лежавшую перед ней на столе, фестралка начала читать:       — Каркхуф, будучи известен как радикальный селестианец, неоднократно оскорбительно отзывался о Принцессе Луне и всех тех, кто так или иначе связан с ней. Особенно невзлюбил расу фестралов, считая их ошибкой природы. Так, бла-бла-бла… — прервалась Брасс, выискивая что-то в тексте. — Вот, нашла. В две тысячи двадцать шестом году, его, помощника мэра Мэйнхэттена, чьим уроженцем является наш антагонист, на ковер вызвала сама Селестия.       — Судя по всему, её вошедшее в легенды долготерпение всё же лопнуло, не выдержав грязи не только в адрес сестры, но и в свой собственный, — хмыкнул грифон, правильно истолковав фразу «так или иначе связан с ней».       — Верно. Каркхуфу был поставлен ультиматум, его условия доподлинно остались неизвестными широким массам. Тем не менее, после этой аудиенции бывший помощник мэра испарился из поля зрения как принцесс, так и вездесущих журналистов на долгие восемь лет. А вот дальше становится уже интереснее. В этом году в сиэддльских газетах начали появляться статьи от некоего «Правдоруба» о том, что принцессы не так уж и всесильны, раз протеже одной из них оказалось так легко уничтожить. Чуете, господа, откуда завоняло?              Мы переглянулись и кивнули, давая понять, что ответ на этот вопрос произносить не требуется.              — А дальше интереснее — целая статья на пять газетных страниц о происхождении фестралов, только чтобы в самом конце в очень завуалированной форме заявить, что их не должно было быть вовсе. Похоже, Каркхуф сумел вытерпеть без «обличающих» всё и вся высказываний лишь восемь лет, а дальше его понесло. И вот теперь он здесь, в Мэйнхэттене. Вместе с сиэддльцами. Снюхался с этими недоносками, очевидно, — закончила Брасс.       — Если он так не любит фестралов, то ты в опасности, босс, — высказался Крэбс, выразив наши совместные опасения, пришедшие в головы практически одновременно. — Нам нужен кто-то, кто мог бы взять на себя представительские функции Семьи, покуда ты управляешь всем из тени.              Все четверо переглянулись и дружно уставились на меня, от чего мне тут же сделалось не по себе.              — Нет, только не я, даже не думайте об этом! — запротестовал я, глядя в нетипичные для фестралов синие глаза.       — Именно ты, Кристаллиец. В конце концов, с бандой GS-29 мы успешно сотрудничаем только лишь благодаря установленному тобой контакту с ними, — кивнула мышекрылая кобыла, коварно улыбнувшись.       — Не выставляй это за мою собственную инициативу, ты же знаешь, что я выполнял приказ, — я вскочил на ноги.       — Хорошо, на ближайшем Собрании я официально подниму этот вопрос и твою кандидатуру, уговорил, — поморщилась Брасс, явно не одобряя моего упорства. — Но учти, если мой заместитель, консильери и большинство капо утвердят её, не найдя ничего, что могло бы позволить мне помешать залечь на дно, а тебе стать мишенью, то придется подчиниться, учти это. В данный же момент меня заботит не только это.       — Кстати, откуда досье на этого парня? — взяв папку в лапы, грифон вклинился в негодующую речь кобылы, сбивая её с мысли.       — Клиент раздобыл, использовав свои связи. Оказалось, что зуб на Каркхуфа в этом городе до сих пор много кто точит, включая даже мэрию, чего уж там про обычных пони говорить. И Дискорд побери, дайте уже договорить, — оскалилась Брасс. — Короче, не будем спешить. Всё будем делать в срок, по графику. Сейчас же у меня для вас четверых другая работа есть. Езжайте к мэрии и встретьтесь там с нашим клиентом.       — И что ему от нас надо? — поинтересовался Крэбс.       — Не тот вопрос задаешь. Вернее, прямо сейчас не совсем тот. Гораздо интереснее следующее — почему именно мы? — перехватил инициативу Грозноперый.              Кобыла молча указала на меня глазами, чем вынудила прошипеть что-то не очень приятное в адрес всяких кобыл, раздающих мои услуги в аренду налево и направо.              — Я всё слышала, Кристаллиец, — ухмыльнулась она. — Клиент попросил меня прислать к нему именно тебя и твоих товарищей. Не в последнюю очередь благодаря делам прошлого. Того самого, которое ты никак не можешь забыть, до сих пор виня себя за случившееся.       — А фотографии этого Каркхуфа нет, случаем? — полистав папку, обратил внимание грифон.       — Конкретно в этом досье на него почему-то не оказалось искомого. Слушай, Макс, как встретишь своего знакомого, ты понял, о ком я, попроси его помочь с этим. И заодно, постарайтесь там разузнать, кто является главным у сиэддльцев, потому что мои разведданные оказались недостаточно точны, чтобы появилась возможность составить план и действовать, хорошо? — мне не очень-то понравилась перспектива вновь контактировать с тем розовоглазым фестралом по прозвищу Журналист, но иного пути, по всей видимости, не существовало. Либо же Брасс просто ничего в обход не смогла придумать, чего я тоже исключать не стал, в ответ на слова мышекрылой кобылы просто склонив голову и дав таким образом понять, что её слова мной были услышаны.              Всю дорогу до гаража я был задумчив, игнорируя все попытки грифона, земнопони и чейнджлинга растормошить меня. Первое же, что пришло в голову насчёт моей самой огромной ошибки в жизни — это воспоминания о Небуле и её безвременной кончине. Однако причем тут наш клиент, так сильно, по словам Брасс, осерчавший на Каркхуфа, мне было решительно неясно. Родственники? Или лаймовая единорожка в свое время оказала ему большую услугу? Та еще загадка. Все попытки приоткрыть мысленно завесу тайны своими домыслами я оставил, усевшись за руль. Обо всём можно подумать и позже, ведь мои мысли от меня никуда не убегут. Ведь так?       

======== ПОЛЧАСА СПУСТЯ, У МЭРИИ ========

      — Ну и где клиент? — в пятый раз за пять минут пробурчал Креол, ёрзая на своем месте.       — У тебя, что, шило в крупе? Куда ты так спешишь-то всё? — удивился грифон, расположившийся на переднем пассажирском сидении. Свой автомат он оставил сзади так, чтобы его было удобно выхватить в случае опасности, но при этом сохранялась незаметность огнестрела, если пытаться рассмотреть его, стоя снаружи.       — Вот у тебя, может, и нет никаких дел, а у меня есть, — огрызнулся земнопони.       — Если босс нас посылает встретиться с кем-то, а в данном случае, ни много ни мало, с клиентом, проданный нами товар у которого спёрли, то о планах на день и вечер забудь. Неизвестно, к чему приведет эта встреча, и в какую жопу мы будем вынуждены влезть сверх того, куда мы уже попали, — наставительно подняв копыто с парой небольших отверстий, изрек чейнджлинг, сидевший рядом с непоседой Креолом.              Покуда они препирались меж собой, грифон ткнул меня в бок локтем и указал когтистым пальцем на какого-то земнопони в годах, что то и дело переходил с шага на нервный бег и обратно, оглядываясь на шедших по своим делам прохожих. Им-то до этого лысеющего жеребца не было никакого дела.              — А не нас ли он ищет часом? Пойду спрошу. Макс, помни про Каркхуфа. Если всё это ловушка, газуй отсюда. Обо мне не переживай, выкручусь уж как-нибудь. Понял? — предупредил меня Грозноперый, и дождавшись ответного кивка, открыл дверь и вылез наружу.       — Закончили там спорить? — удостоверился я. — Будьте готовы, что придется драпать и возьмите автомат, но не так открыто. Загребут же разом, стоит только копам узреть огнестрел.              Крэбс, уже начавший было доставать оружие из импровизированного тайника, остановился и вопросительно поглядел на меня, после покачал головой и всё-таки достал автомат. Подумав пару секунд, он определил его себе под ноги.       Тем временем, грифон, за которым я следил одним глазом, подошел к жеребцу и что-то спросил у него, получил ответ и спокойно направился обратно к машине. Земнопони же чуть ли не вприпрыжку ломанулся в нашу сторону. Глядя на всё это, я задался вопросом — кем же был этот таинственный клиент? Явно серьезной шишкой, раз этот немолодой уже пони так обрадовался, узнав, что присланные Семьей солдаты прибыли на место встречи.       Заранее опустив стекло в двери, я постарался хоть немного расслабиться. И потому совершенно не обратил внимания на первые две реплики подошедшего земнопони. Впрочем, брошенная Грозноперым реплика «Блин, что ты там лопочешь? Повтори сказанное еще раз, только внятно, а не так, будто у тебя полон рот каши» вынудила меня расплыться в широкой ухмылке.              — Л-ладно, ладно! – запнувшись, проговорил визитер. Он сделал пару глубоких вдохов и начал по новой:       — Меня зовут мистер Рэтл, я ждал вас четверых, чтобы проинформировать о следующем вашем шаге. Это ведь вас Кристаллийцем кличут? — обратился он ко мне.       — Меня, — коротко ответил я, с трудом поборов желание малость поиздеваться над жеребцом. В другой ситуации дал бы волю своему какому-никакому, но остроумию, да только не теперь.       — Отлично, просто отлично. Вам явно не составит труда изображать слежку вон за тем черным седаном, что стоит впереди, — копыто Рэтла указало на нашу цель. — Мой шеф надеется на отсутствие у наших врагов желания влезать во всё это, когда они увидят, что опоздали. Будьте готовы ко всему, ведь на самом деле многое может пойти не по плану. Удачи!              И земнопони пошел прочь.              — К чему всё это? — вопросительно буркнул я.       — Проверка наших сил? А зачем? — задумался над этим чейнджлинг. В его словах, определенно, крылся глубокий смысл. Неужели клиент думал, что я и мои товарищи абсолютные бездари? Такие в мэйнхэттенской преступной системе долго не живут.       

======== *** ========

      — С вашим клиентом работал мой брат, — обрывая меня практически на полуслове, сказал следователь.              Я нахмурился, будучи недовольным столь бесцеремонным сбиванием с мысли, а потом мой мозг уцепился за прозвучавшую ранее фамилию из моего рассказа и фразу самого единорога. С еле заметным лишь мне одному щелчком шестеренки в голове наконец сдвинулись с места, родив вопрос, который я и задал, абсолютно не задумываясь:              — Так вы тоже носите фамилию Рэтл?       — Неважно, — отрезал следователь.       — Ну нифига себе неважно, вы мою фамилию, значит, знаете, а мне вашу узнать нельзя? — удивился я.              Единорог лишь дернул щекой. Похоже, собственный длинный язык ему удержать за зубами не удалось. И он жалел об этом. Слово не воробей, вылетит — не поймаешь.              — Тогда, с вашего позволения, я продолжу повествование. Возьмите свою авторучку и приготовьтесь записывать, — подпустив как можно больше едкости и сарказма в сказанное, произнес я. Эх, как же сложно было сдержаться и произнести это с абсолютно серьезной мордой, сконфуженная морда единорога прям так и вынуждала меня расхохотаться во весь голос.              Следователь Рэтл нахмурился, сдвинув брови, но меня этим было не напугать.       

======== *** ========

      Слежка прошла более чем удачно. Мы старательно изображали из себя кучку студентов-идиотов, взявших машину напрокат. Обсуждали с подачи Креола и Крэбса университетские тусовки, учебу и общаги. Вот уж не думал, что первый пытался получить высшее образование, а второй успешно обзавелся бакалаврской степенью на родине, в Боардоре. Этот разговор стоило ценить прежде всего за неожиданную откровенность чейнджлинга, о прошлом которого мы не знали доселе вообще ничего. И только грифон про своё образование не сказал ни слова. Я же и не скрывал особо, что в университет даже и не думал пытаться поступить, дабы получить высшее образование.       Черный седан, за которым мы следовали на некотором отдалении, остановился возле небольшого склада напротив трамвайного депо на бульваре Селестии. Из автомобиля вылезло двое жеребцов довольно рослого вида, шириной своей и комплекцией в целом напоминавших о двустворчатых шкафах-купе. Компанию им составила немолодая кобыла, мотнувшая по-особенному головой, якобы поправляя прическу. На самом же деле это был знак, означавший, что нам пора присоединиться к этой компании, благо Брасс кое-что рассекретила из значений всякого рода жестов, чтобы мы не попали впросак. Не особо и удивителен факт близкого знакомства с некоторыми мелочами, придуманными в незапамятные времена мафиозными кланами и сохранившимися до наших дней практически в неизменном виде, для кобылы, столь плотно работающей с нашей гангстерской тусовкой.              — Итак, господа, я попросила нашу общую знакомую о встрече с вами, Кристаллиец, и вашими товарищами. Не буду затягивать и спрошу сразу — Вы знали офицера Сорнса? — дождавшись, когда мы зайдем на склад, один из «шкафов» замер возле кобылы, а второй встал за нашими спинами, отрезая единственный путь отсюда.              Кажется, Грозноперый теперь отчаянно жалел, что ему пришлось оставить свой автомат в машине. Он что-то буркнул еле слышно на грифоньем мне на ухо. Благодаря тому, что я за все эти годы удосужился самую малость изучить парочку расхожих (и матерных при этом) выражений на нескольких известных моему боевому товарищу грифоньих диалектах, нетрудно было понять, что именно он буркнул.       Если перевести это на литературный язык, то звучать это будет очень просто — я попал.              — К чему всё это? — ответил я вопросом на вопрос несколько раздражённо. — Вы ведь прекрасно знаете, что да.       — А знали ли Вы, Кристаллиец, что покойный лишь изображал продажного полицейского?       — И зачем? — я попытался изобразить, будто сохраняю хладнокровие, но на самом деле мной вдобавок к раздражению овладело и некоторое удивление. Подавить его и успокоиться стоило больших усилий, и как мне показалось, я не справился со своими эмоциями. Дерьмо.       — Улаживал вопросы между Комиссией и Полицейским Департаментом Мэйнхэттена, а заодно вызвался помочь разрешить конфликт внутри вашей же Семьи, разделившейся на два лагеря, пытался урезонить Грэйвордса, не желавшего платить ежемесячные отчисления в размере двадцати процентов от общего дохода за прошедший месяц. Насколько я помню, Кристаллиец, в день переговоров сперва с двадцатого этажа вашей штаб-квартиры вниз отправилось три тела — Сорнса, Грэйвордса и какого-то единорога, которого после контакта с асфальтом стало невозможно опознать. А чуть позднее в свой «последний» полёт отправились и Вы сами. Но важно вовсе не ваше чудесное спасение благодаря присутствующему здесь грифону, предпочитающему, чтобы его не называли по настоящему имени, — едва заметно нахмурилась кобыла.              Помрачнел и грифон, осознавший, что он только что стал весьма уязвим для возможного шантажа. Где настоящее имя, там и прочие персональные данные, которые птицелев предпочитал хранить в строжайшей тайне. Вероятно, даже Брасс ничего неположенного не знала о нашем штурмовике.              — Комиссия назначила меня вместо погибшего Сорнса. И я прекрасно знаю всю вашу преступную биографию. Именно поэтому Вы еще дышите, а не кормите рыб где-нибудь на дне пролива между островом и Лонгхорном с забетонированными ногами. Комиссия решила, что пришло время заставить Вас принести пользу нашей организации. Поэтому вы четверо помимо своих основных дел будете работать на меня, — продолжала она.       — И что же нужно сделать? — поинтересовался немного приободрившийся Грозноперый, очевидно, понявший, что раскрытие личных данных ему пока что не грозит.       — Практически каждый профсоюз, заведение, мелкие или средние фирмы в этом городе контролируются той или иной семьёй. Кроме (вот неожиданность!) водителей трамваев, отчего-то позволивших это сделать банде сиэддльцев, неожиданно решивших стать хозяевами города. Они забирают в этом депо плату за «защиту», а вашей задачей станет доходчивое объяснение нашим врагам, почему они очень сильно заблуждаются. Ну и выпроводить их вон. Можете приступать, — с этими словами кобыла с двумя «шкафами» покинула склад, оставив нас четверых переваривать произошедшее.       — У нас есть план? — выждав несколько минут, поинтересовался грифон.       — На ум приходит только подождать, пока «крыша» припрется к зданию трамвайного депо, и поговорить с ними. Возможно, с применением насилия, — почесал копытом затылок чейнджлинг.       — А как мы узнаем, что это действительно «крыша» приехала, а не просто праздно шатающиеся гуляки высадились из машины, как например, вон те? — я выглянул из склада наружу и указал копытом на четверых, что покинули припаркованный у края дороги темно-фиолетовый седан.              Крэбс и Грозноперый тоже выглянули, оценивая степень вероятности того, что это могли быть как раз те, кто нам и нужен. Несколько секунд, дружный кивок, грифон кинулся к нашей тачке за автоматом, а мы трое быстрым шагом направились к советским бандитам, что прислонились к своей тачке и травили какие-то анекдоты на своем странном языке, изобилующем рычащими звуками в речи.       Но нашлись те, кто одновременно перечеркнул планы всех — и наши, и чуждых нам, чуждых этому городу и даже этой стране. Стремительно появившиеся на фоне неба два силуэта пони, один из которых из гранатомета на плече выстрелил прямо по бандитам с крыши здания чуть дальше по нашей же стороне улицы. Среагировать не успел никто — взрывной волной нас троих сбило с ног, заставив брякнуться на асфальт. Пламя и черный дым, взметнувшиеся вверх, на несколько долгих секунд, сопровождавшихся постепенно затихавшим звоном в ушах, скрыли от нас происходившее по ту сторону улицы.       Горящий остов машины и четыре обезображенных обугленных трупа — вот всё, что мы увидели какие-то полминуты спустя, худо-бедно оправившись от случившегося и встав на ноги. Подходить ближе мы не стали, так как взрывом опрокинуло парочку опор вместе со всеми тросами и проводами, в том числе теми, что висели над рельсами. И чем черт не шутит, вдруг что-то из них было до сих пор под напряжением?       А еще нам пришлось спешно уносить ноги. И не на машине, в которой выбило все стёкла, а именно на своих четверых. Грозноперый всё-таки выудил свою пушку, и теперь важно летел, держа её в лапах. Он пытался храбриться, даже несмотря на несколько полученных порезов на голове, лапах и груди.       Скрывшись в каком-то проулке в трех кварталах от разыгравшейся сцены, мы присели прямо на потрескавшийся асфальт.              — Вот же дерьмо! — сплюнул Крэбс. — Это что еще за хреновы гастролеры такие были, с гранатометом, блин?!       — Судя по способу расправы, советские бандиты и им чем-то сильно насолили, — осмелился заикнуться Креол.       — Нельзя быть уверенным в применении принципа «враг моего врага — мой друг», так что откуда нам знать, можем ли мы считать этих смельчаков хотя бы нейтральными для нас? — резонно возразил грифон, всё еще немного морщась от боли.              Я предпочел промолчать. Важнее всего было сейчас другое — а что делать теперь? И я был готов поспорить на что угодно, этот же самый вопрос сейчас мучил и остальных.       Только поэтому они тоже погрузились в молчание, пахнувшее совсем нехорошими для нас последствиями. Если только мы не разыграем свалившиеся обстоятельства так, как выгодно нам.              — А знаете, у меня есть одна идея, — осмелился я сказать после довольно долгого затишья, сопровождавшегося напряженными размышлениями.       — Ну-ка, Макс, изложи нам, — оживился Крэбс, потирая копыта.              И я рассказал им о своём плане. Креол лишь глазами хлопал, покуда грифон и чейнджлинг переваривали поданную мной информацию. И нашли её достаточно здравой, пригодной к исполнению, но с некоторыми поправками.       И коль уж было решено заняться этим, нам снова требовался транспорт. Выбрали мы старенький фургон, потому что вероятность встретить там современную противоугонную систему стремилась к абсолютному нулю. Вскрыть и угнать такой драндулет было делом плёвым, но поскольку мы торопились, то не учли двух вещей. Первая из них — светлое время суток и обилие свидетелей. После гибели Сорнса и неожиданного раскрытия его истинного рода деятельности спустя столько времени вытаскивать попадавших коллег из каталажек стало гораздо сложнее. И вторая — едва Грозноперый, являвшийся несколько более умелым взломщиком (ворота в тот раз он не сумел отпереть, тоже мне, блин, взломщик!) за счет наличия пальцев, приступил к работе, как к нам подбежал стоявший неподалеку жеребец, на глазок лет за тридцать, и попытался было напасть на стоявших рядом Крэбса и Креола. Странно, что не на грифона. На меня он не отважился бы наехать, потому что птицелев доверил мне подержать свой глубоко модифицированный автомат.       Хозяин фургона не учел, в свою очередь, того, что чейнджлинг был тёртым калачом, а потому заломал этого жеребца (вряд ли бы у кого-то еще всё напряглось из-за попытки угона этого драндулета) буквально за пару секунд и уложил на асфальт, а после кивком головы подозвал меня, стоявшего на тротуаре и как будто наблюдавшего за происходящим со стороны. Обманчивое впечатление, не правда ли?       Я наклонился над незадачливым хозяином приглянувшегося нам фургона и, призвав на помощь всю свою харизму, какая у меня только была, произнес:              — Зря Вы так, уважаемый.       — А ты еще кто, мать твою? — скривился жеребец от боли и даже попытался плюнуть в меня, но из положения лёжа это было непросто сделать. Поэтому я не особо беспокоился и не отреагировал, когда плевок поверженного пони всё-таки отправился в полет, пусть предсказуемо и не достиг моих копыт.       — Я тот, кто просить дважды не будет. Нам всего лишь нужно арендовать Ваш фургон примерно на полчаса.       — Арендовать, — фыркнул жеребец. — Угнать вы хотели мою машину, вот что! Уроды.       — Ясно, значит, разговора не получится, — вздохнул я, за все эти годы немало поднаторев в психологии. Обидно немного, что все попытки применить еще и харизму в моём исполнении всегда проваливаются. Вот и сейчас… Придется прибегнуть к некоторому насилию подальше от любопытных глаз.              Я объясню, причем тут вообще психология. Как правило, попав в ситуацию, аналогичную этой, владельцы приглянувшихся нам авто либо послушно отдают ключи, а потом мы действительно возвращаем чужое транспортное средство владельцу, да еще и приплатив за услугу аренды, либо начинают с места в карьер гнать волну. В таких случаях ключи попросту отбираются силой. Дальнейшая судьба прежнего владельца как правило незавидна — увечья или смерть. Зависит от того, сколь упрямым он был.       Конкретно этот жеребец пока что еще не прошел точку невозврата. Мне почему-то не очень хотелось, чтобы это произошло.       Один взгляд — и Крэбс уводит жертву в проулок, подальше с глаз долой. Его не было примерно минут пять. Вернулся он с ключами, которые отдал мне.              — Вот если бы не стал артачиться, еще б и заработал немного, глупец, — вздохнул я, повернув ключ в замке зажигания.       — Харизмы тебе не хватает, Макс, — подтвердил мои мысли грифон. — Или не то что бы именно её, а скорее умения к месту применить эту самую харизму. Тебе бы найти кого-нибудь, кто сумел бы с этим помочь.       — Угу.              У трамвайного депо, между тем, уже работали полицейские, пожарные, скорая помощь и даже «труповозка» была на месте. Можно, конечно, подождать, пока они уедут, но в наш план это не входило. Нам следовало ковать железо, не отходя от кассы, и по-горячему, как совместил однажды две поговорки воедино тот самый капо, при непосредственном участии которого я и попал в Семью.       Сам процесс переговоров оказался простым, быстрым и крайне незатейливым. Представитель профсоюза попытался нам нагрубить, но узнав о том, что предыдущую «крышу» взорвали наши подельники (разумеется, те пони ими не являлись, но зачем нашему собеседнику об этом знать?), сразу стал посговорчивее.              — Так сколько, Вы говорите, мистер Баум, Вы должны были им отстегивать? — максимально вежливо переспросил я, возвращаясь к наиболее важному вопросу этих переговоров.       — Двадцать пять процентов, мистер Голд. Хотели брать все тридцать, но отчего-то передумали.       — Наше предложение — двадцать процентов. И уж поверьте, в отличие от этих советских дикарей, мы умеем искать со своими клиентами компромисс, — заверил я его.              На том и договорились. Уже на следующий день здание депо и прилегающая к нему территория были под контролем солдат нашей Семьи. И тогда же мы вновь встретились с нашим клиентом, только в другом месте — у Мэйнхэттен-арены.              — Вы прекрасно справились, Кристаллиец, проявив инициативу и правильно разыграв свои карты, выражаясь языком заядлых картежников, — уголками губ улыбнулась кобыла, уже знавшая о нашем успехе.       — Мне помогали мои коллеги, — бросив на них взгляд, я предпочел прояснить этот момент вместо того, чтобы купаться в лучах сомнительной славы одному.       — Вот почему я и предпочла позвать всех четверых. И у меня есть для вас новое задание.       

======== *** ========

      — С тех пор так и повелось. Разбойные нападения, рэкет, убийства, грабежи. В два раза больше обычного. Мы шаг за шагом пытались выдавить неуступчивых сталлионградцев из местной экосистемы, порой доходило до вооруженных столкновений. Попутно мы не забывали следовать плану о сделках, ведь рано или поздно на одну из них клюнет самый главный наш враг. И вот тогда настанет время расставить ему ловушку, а после только в нужный момент её захлопнуть, — подытожил я.              — Типичное занятие для бандита вашего уровня, мистер Голд.       — За столько лет я научился не только орудовать пушками, но и словами.       — Да уж, облапошивать владельцев автомобилей уговорами, а после платить им за молчание — велико же, однако, применение вашего языка, — язвительно фыркнул следователь.       — Если вы постоянно следили за мной в последний год-полтора, как утверждаете, то наверняка знали, что свой язык я пускал в ход не только для этого, — криво улыбнулся я.       — Понятия не имею, о чем это вы, — отмахнулся от меня единорог дежурной фразой.              И вот тут, признаюсь честно, я едва не сорвался вновь. После открытых провокаций в мою сторону и ответных обвинений в подглядываниях и нарушении целой пачки законов в сторону следователя, этот мудила еще делал вид, будто не знает, о чем речь! Ну и лицемерная же скотина этот Рэтл.       Каких трудов мне стоило сдержаться и не набить этому гаду морду, пустив в ход копыта, не представляю. Мой гнев оказался велик и почти неконтролируем. Почти. Я не стал бросаться угрозами, что следователь, Дискорд бы его побрал, выйдет на пенсию только в собственном гробу или что-нибудь еще в подобном духе. Это всегда успеется.       И всё-таки промолчать я не мог. Слишком уж меня это всё зацепило. Зараза Рэтл, ударил по больному.              — Прекращайте дурочку валять, а? — я вложил в эту фразу всё своё презрение к следователю, коего скопилось и впрямь немало.              Единорог самым наглым образом проигнорировал мои слова, углубившись в чтение записанного материала.              — Вы упомянули про Собрание и единогласное выдвижение вашей кандидатуры в качестве, скажем так, официального представителя вашей банды, — произнес он.       — Семьи! Это не просто банда! И какого хрена я до сих пор вынужден слушать ваше блеянье и наблюдать вашу абсолютную некомпетентность? Чего вы этими провокациями добиться вообще пытаетесь? — скрежеща зубами, процедил я.       — Нет, это именно банда. Банда, состоящая из необразованных бандюков, уничтожающих вокруг себя всё, до чего они только могут дотянуться! — выпалил единорог, побагровев.       — Знаете, что, мистер Рэтл? Катитесь-ка вы нахуй. Грош вам цена как следователю, — парировал я, потеряв остатки всякого терпения.              И внаглую закинул задние ноги ему на стол, всем своим видом демонстрируя, что более не намерен продолжать этот цирк.       Рэтл, к тому моменту напоминавший цветом свеклу, громко потребовал увести меня в камеру. Тем лучше для нас обоих. Иначе, клянусь, я прибил бы его стулом, сделав своеобразную пластическую операцию, сопровожденную огромным количеством увечий.       Очутившись в своей камере, я улегся на койку, всё еще злясь на этого рогатого мудилу. И на Брасс. И на весь этот грёбаный мир. И вновь на Брасс, но уже по иной причине. То Собрание… Фарс, да и только!       

======== *** ========

      На этот раз Рэтл не торопился домой, что-то подсказывало ему, будто такой шаг позволит ненадолго отсрочить очередную выволочку. Так и получилось, однако, полностью избежать недовольства таинственной фигуры ему не удалось. Когда единорог всё же добрался до дома, его уже ждали.              — Ну и что это такое было? — голос визитера был холоден настолько, что по спине Рэтла пробежали мурашки.       — О чем это вы? — безуспешно пытаясь прикинуться ветошью, ответил он вопросом на вопрос.       — Кажется, вам было дано максимально простое дело — выслушать Голда, подробно занеся его показания. И что же я слышу? Вуайеризм? Подозрения в озабоченности и неумение учиться на своих ошибках? Как вы вообще работали с другими подследственными? Тоже говорили им, будто осуждаете их за секс со взрослыми представителями противоположного им пола? Мистер Рэтл, вы отдаете себе отчет о том, что невзирая на полученное внушение, не справились с Голдом? И что теперь будет с вами? Вы об этом задумывались? — очень недовольно промолвил голос.       — Он меня послал… — буркнул единорог, будучи практически полностью деморализованными ворохом свалившихся обвинений.       — И совершенно правильно сделал. Не представляю, как он вообще терпел вашу, вне всяких сомнений, глупую линию поведения столько времени. О достойном выходе на пенсию теперь можно и не мечтать, не так ли? — в голосе визитера прорезались язвительные нотки.       — Мой брат был таким же, как Голд. Бандитом. Это благодаря его стараниям моя семья погибла при взрыве автомобиля на трассе под Мэйнхэттеном лет десять тому назад. А услыхав, что подследственный пересекался с моим братом, я потерял самообладание. Позволил себе эмоции. Хотите выставить меня со службы с мизерной пенсией? Да пожалуйста. Вам только повод дай, вы уничтожите любое упоминание обо мне, любые следы моего существования.              Горько вздохнув, Рэтл замолчал. Прошло довольно много времени прежде, чем он понял, что визитер, вновь продемонстрировавший своё неудовольствие от хода процесса, оставил его наедине с собой. Это мало что меняло на самом деле. Мало что.