Все началось одним солнечным сентябрьским днем 2028 года. Я ехал на работу на своем четырехдверном седане
FFA Fox, оранжевого цвета с белой крышей и оконными стойками. Настроение было прекрасное, ничто не предвещало какой-либо беды, по радио играло западное кантри, прямиком из Эпплузы.
Машине не было и двух месяцев, я все не мог не нарадоваться на столь успешное приобретение. Кто ж знал, что известные жулики внезапно возьмутся за ум? Пони, судя по разговорам, что доносились до меня в магазине комиксов, в котором я работал, в парке, куда я любил ходить, на улицах, постепенно стали забывать о том, насколько была плоха репутация братьев Флима и Флэма. Молва ныне присуждала им славу успешных бизнес-пони, ходили слухи, что даже основательница сталлионградской ветки Эпплов по имени Эпплджек простила им многолетнее жульничество и попытки зарабатывать в том числе и на всем, в чем были хороши Эпплы.
До станции Клопити Айлэнд на сравнительно короткой серой линии метро, рядом с которой, на углу Ист Лэйн и Юникорн Стрит, и располагалось мое место работы, оставалось проехать не так уж и много. В это чудесное утро просто не могло случиться ничего плохого. На углу Хармони Стрит, Уинди Стрит и вышеупомянутой Ист Лэйн я остановился на красный сигнал светофора, легонько насвистывая мотив мелодии из песни, уже третью неделю лидировавшей в чарте на радиостанции Manehattan FM.
Стоило мне всего лишь на несколько секунд закрыть глаза, как тихий и прекрасный день перестал быть таковым. Мое внимание привлек стук по стеклу водительской двери. Лениво открыв левый глаз, я увидел пони во всем черном, с солнцезащитными очками на носу, надежно скрывавшими от всех его взгляд. Он громко стучал рукояткой пистолета и что-то требовательно говорил. Чуть приспустив стекло, я окончательно понял, что планы на день изменились.
— Не рыпайся! Оставайся на месте и не пытайся уехать, иначе я тебе бошку твою прострелю! — агрессивным тоном заявил жеребец, у которого сбоку виднелась большая спортивная сумка.
Честно говоря, я и не пытался сопротивляться, поскольку случившееся стало полной неожиданностью.
Между тем, главарь заставил меня открыть замки на пассажирских дверях. Спереди сел он сам, а на заднее сиденье уселись двое его сообщников, один из которых был, судя по тональности голоса, бросившего ругательство, кобылой.
Прохожие на происходящие события реагировали весьма разнообразно. Одни достали смартфоны и стали снимать, кто-то позвонил то ли в полицию, то ли в скорую помощь, то ли в службу спасения. Некоторые поспешили уйти, оборачиваясь, а группа пегасов вспорхнула на крышу близлежащего здания и предпочла наблюдать за происходящим оттуда.
— Индастриал Стрит, 12, понял? — все в той же агрессивной манере заявил главарь, направив на меня свое оружие.
Сжав зубы, я покивал головой. В конце концов, в мои планы теперь входило выжить любой ценой.
— Тогда гони!— велел жеребец, нетерпеливо стукнув рукояткой пистолета по бардачку.
Я знал, где находится названный адрес, для того, чтобы повернуть на Ист Лэйн, мне нужно было выбраться в крайний левый ряд. Дождавшись момента, когда на светофоре загорится зеленый, я надавил на педаль газа и резко крутанул рулем в нужном направлении, игнорируя резкие звуки клаксонов от других участников дорожного движения.
К несчастью, этот маневр заметили в полицейской машине, повернувшей как раз на Хармони Стрит с Ист Лэйн.
— Водитель оранжево-белого
FFA Fox, прижмитесь к обочине! — донеслось из мегафона, закрепленного на крыше полицейского автомобиля. И в ту же секунду водитель включил проблесковые маяки и сирену. Намереваясь преградить мне путь, он вырулил влево, но не успевал перехватить меня. Все, чего добился полицейский экипаж — это легкий толчок в заднее левое крыло моего авто.
— Вот сволочь! — вырвалось у меня против моей воли.
— ГОНИ, ПРИДУРОК! — рявкнул во всю глотку главарь трио грабителей.
К сожалению, машину он выбирал для захвата, явно не подходящую под слово «гони». Чтобы вы понимали, мой
FFA Fox по паспорту имеет максимальную скорость в сто шестьдесят километров в час, до которых разгоняется за десять с лишним секунд. Словом, седан разгонялся медленно, нехотя и, пожалуй, даже вальяжно.
Полицейский же экипаж имел в своем распоряжении автомобиль
Colt St.Regis, гражданская версия которого разгонялась до ста восьмидесяти километров в час. Копам же поставлялась модифицированная версия, выдававшая максимальную скорость в сто девяносто семь с половиной километров в час. Для разгона до такой скорости требовалось одиннадцать секунд.
Если коротко, то меня ожидали большие неприятности. На прямых оторваться от «Регисов» можно было разве что отчаянно маневрируя в городском потоке и моля всех богов, чтобы преследователи ошиблись.
Вырулив на Ист Лэйн, я вдавил педаль газа в пол, обгоняя одну машину за другой. Полицейским удавалось совершать аналогичный маневр не менее успешно раз за разом. Они постепенно настигали нас, несмотря на все мои усилия. В какой-то момент черно-белый «Регис» буквально висел у нас на хвосте, едва ли не касаясь заднего бампера моей машины, но в критический момент главарь решился на отчаянный шаг.
— СЗАДИ! ПРИГНУЛИСЬ! — заорал он и открыл огонь из пистолета, обернувшись назад.
Одной пули хватило, чтобы стекло разбилось, осыпав сообщников главного грабителя осколками. Я слышал их приглушенные ругательства, одновременно наблюдая в зеркало заднего вида за полицейским «Регисом», резко принявшим влево и тут же наддавшим ходу, догоняя нас.
— Полицейский разворот… — моментально смекнул я, припоминая парочку статей из автомобильных журналов, и ударил по тормозам.
Преследователи практически вовремя среагировали, снизив скорость, но этого им не хватило, чтобы выйти из сложившейся для них ситуации без повреждений своего автомобиля. Дело в том, что водитель полицейской машины, скорее всего случайно, крутанул резко руль вправо и пересек разом две полосы, врезавшись в стоявший на остановке пассажирский автобус. От удара он пошатнулся, вместе с тем сдвинувшись примерно на полметра вправо. Точнее на глаз определить было сложно, особенно на ходу.
— ГОНИ, НЕХРЕН СМОТРЕТЬ! — главарь подстегнул меня своим окриком. Пришлось повиноваться. Непродолжительная погоня завершилась, как я сообразил чуть позднее, в пяти кварталах к северу от места своего начала.
Теперь, когда копы не мешали думать хотя бы временно, мои мозги сами собой переключились на решение главной проблемы. Спасать свою жизнь следовало любой ценой, мне совершенно отчетливо представлялась картина, как я доезжаю до нужной точки в индустриальном районе Мэйнхеттена, а после мое тело обнаруживает в глухом углу какой-нибудь пони без определенного места жительства. Веселая перспектива стать трупом, ничего не скажешь…
И только теперь я выключил наконец радио, воспроизводившее музыку все это время. Скорее всего, главаря грабителей бесило кантри, поскольку он немного успокоился. Впрочем, дело могло быть в чем угодно другом.
Некоторое время пришлось поломать голову в поисках решения своей самой большой проблемы на сегодняшний день. За это время я почти добрался до поворота, где Ист Лэйн переходила в Норт Лэйн. Правая и центральная полосы движения были огорожены, стояла техника дорожной службы. Невзирая на то, что время было почти что обеденное, в этом месте, ставшем своеобразным бутылочным горлышком, собралась пробка. Три полосы здесь сужались в одну, вдобавок было установлено ограничение скорости, а на углу Норт Лэйн и Блюберри Авеню светофорные циклы настроены были каким-то странным пони, в результате и без того уменьшившаяся скорость упала практически до нуля.
От нечего делать я глазел по сторонам. И не зря. Через две машины впереди меня в заторе стоял грузовик, а справа между ним и огороженным участком имелось некоторое пространство. В голову мне пришла идея, весьма рискованная, конечно, но если я все сделаю правильно, то смогу перевернуть ситуацию хотя бы немного в свою пользу.
— Придумай что-нибудь, мать твою, иначе мне придется тебя заставить шевелить мозгами! — главарь этой фразой сделал для меня огромное одолжение, фактически разрешив делать все, что я мог только себе позволить в сложившейся ситуации.
Крутанув руль вправо, я вклинился в замеченный чуть ранее промежуток между машинами и оградой, на ходу пытаясь как можно незаметнее отстегнуть ремень безопасности. Легковые автомобили я проехал легко, а вот к грузовику проехал впритирку, в последний момент намеренно спровоцировав контакт. Легкий толчок — и я, и грузовик встали. К счастью, мне удалось все правильно рассчитать, путь был свободен!
Я открыл дверь и выскочил из машины прежде, чем грабители успели хоть как-то отреагировать. Главарь запоздало открыл огонь по мне, не попав ни разу, потому что первым делом я спрятался за грузовик. Из кабины на меня выпученными глазами смотрел его водитель.
Попытка объяснить жестами, что же я от него хочу, успехом не увенчалась. По другую сторону грузовика до меня донеслись приглушенные ругательства. Медлить не стоило, поэтому я максимально быстро бросился бежать в обратную сторону, а потом оглянулся, проскочил дорогу и скрылся в ближайшей подворотне. На мое счастье, таковых в Мэйнхэттене было предостаточно.
Пробежав несколько кварталов, я замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, привалившись к стене. Запоздало до меня дошло, как же сильно я опростоволосился. Ключ был оставлен в замке зажигания, а документы на машину, бейджик продавца и некоторые другие бумаги — в бардачке. Том самом, по которому в раздражении стукнул рукояткой пистолета главарь грабителей.
— Если им хватит ума обыскать трофейный транспорт, то они узнают про меня абсолютно все. Значит, домой возвращаться нельзя, свидетеля эти трое в живых оставлять точно не станут. На работу я опоздал, да и туда соваться не стоит, — отдышавшись, я подвел итоги своим злоключениям.
Пройдя немного медленным шагом, я вспомнил, что и деньги мои остались тоже в машине.
— Дискорд бы их всех побрал! — в раздражении стукнул я ногой по кирпичной стене, добившись падения нескольких кусков старой облицовки на потрескавшийся асфальт.
И какого хрена я вообще выложил кошелек из внутреннего кармана куртки, спрашивается? Радовало лишь, что мобильник и ключи от дома остались в моем распоряжении.
Прикинув так и эдак, я понял, что придется потревожить одного своего приятеля, так как перспектива ночевать под каким-нибудь мостом меня совершенно не радовала. Другие бездомные сопрут и телефон, и куртку, тут даже сомнений у меня не оставалось. Или того хуже — задушат чужака и скинут тело в воду. Я не мог пойти на такой риск, едва спасшись от вооруженной банды грабителей.
Достав свой мобильник, я вспомнил, что хотел через банкомат у работы кинуть денег на свой номер. Проверил баланс — двадцать бит осталось. Этого даже на сутки не хватит. Для разнообразия я промолчал, поскольку слов у меня уже просто не было.
Скрипя зубами, я выбрал в контактах номер своего приятеля и нажал кнопку вызова. Несколько гудков спустя его сонный голос произнес:
— Макс, какого хрена? Ты же знаешь, я в это время отсыпаюсь после ночной смены сторожем в театре!
— У меня проблемы.
— А у кого их нет? Короче, чего хотел?
— Ты можешь как-нибудь устроить так, чтобы я эту ночь перекантовался где-то?
— У тебя ж хата съемная есть! Вот в ней и спи.
— Ленни, заканчивай уже со своими отповедями. Я говорю тебе, у меня проблемы! Дома или на работе я появляться не могу!
— Ладно… Хрен с тобой, Макс, что у тебя там стряслось?
Памятуя о том, сколько денег осталось на счету, я вкратце обрисовал случившееся, опустив некоторые немаловажные детали.
— Влип ты в дерьмо по уши, конечно… Без денег, без машины, практически без связи, ни дома, ни работы. Попробую сделать что-нибудь, но ничего не обещаю. В любом случае жди моего звонка.
После этого Ленни повесил трубку. Я положил мобильник обратно в карман и призадумался. Надо было что-то решать. Пока торчишь на одном месте, на ум ничего и не придет. Мои ноги сами понесли меня к выходу из подворотни. Оглянувшись, я заметил вдалеке центральный железнодорожный вокзал. На мгновение меня охватило желание свалить из города, но по причине отсутствия денег при себе все, что мне оставалось — это тяжело вздохнуть.
Ленни работал ночным сторожем в театре на Брайдлвее, потом отсыпался часов до трех-четырех дня, а после работал в своей небольшой автомастерской до наступления вечера. Хотя бы его эти преступники не достанут, поскольку им про него ничего не известно.
Именно на Брайдлвей я и направился, неторопливо шагая по Бульвару Селестии. Казалось бы, угроза физической расправы и возможная смерть уже не так сильно владели моими мыслями, но хотелось поставить точку в этой неприятной истории. Как? В полицию обратиться? Посадят, решив, что я соучастник ограбления. Выяснить, кем была эта троица и на кого работала? Не имея ни пушки, ни умения владеть ею, влезать в криминальную сторону жизни Мэйнхэттена было бы равносильно самоубийству. Гораздо проще сразу кинуться под колеса автобусу или трамваю, с моста вниз сигануть или с любой крыши.
Не знаю, что и думать. Но даже если бы я и пристрелил грабителей, то их работодатель наверняка станет интересоваться, кто же это сделал. Как ни крути, это бесконечный круговорот. Уберешь с пути одних — неминуемо возникнут другие. И так до тех пор, пока противостоящий тебе противник не окажется сильнее тебя. Это даже не философия, скорее, обычная логика. Регулярно штудируемые от нечего делать криминальные сводки в местных СМИ способствовали этому в первую очередь, потому как сообщения о громких убийствах, грабежах и разбойных нападениях зачастую были интереснее, чем очередной развод какой-нибудь эквестрийской поп-дивы. Ну поделят имущество на полмиллиарда битов через суд — что тут может быть интересного? Никогда не понимал этого.
Через какое-то время позвонил Ленни. Я к тому моменту почти дошел до пересечения Брайдлвея с Бульваром Селестии.
— Алло?— произнес я в трубку.
— Ты еще жив. Это обнадеживает. Значит, слушай меня, Макс. Одну ночь ты проведешь в моей каморке в театре, но после не обессудь, это все, что я могу сделать для тебя в обозримом будущем. Руководство театра ясно дало мне понять, что больше навстречу не пойдет. Прости, если не сумел помочь всем, чем мог бы.
— Спасибо и на этом, Ленни.
— Адрес театра знаешь?
— На углу с Хармони Стрит. Черт… Казалось бы, всего в двадцати минутах ходьбы от дома. Но туда нельзя, — я тяжело вздохнул, присаживаясь на скамейку.
— Черт, я тебе могу только посочувствовать. Ты где сейчас?
— Бульвар Селестии.
— Далековато тебе идти придется, без денег-то.
— Да.
— До встречи, Макс.
Вместо ответа я буркнул что-то утвердительное и положил трубку, засунул смартфон обратно в карман куртки, а после взлохматил копытами передних ног свою и без того непослушную гриву.
Вечный неразрешимый вопрос, вернее, даже два — как быть и что делать? Пока что можно немного отдохнуть, а после выдвигаться к театру. Может быть, по дороге в мою голову придет какая-нибудь дельная мысль, способная в результате все расставить по своим местам? Это было бы крайне нелишним, скажу я вам откровенно.
А сейчас мне следовало попытаться успокоиться и дышать глубже. Впасть в панику сейчас означало влипнуть в еще большее количество неприятностей. Как будто уже произошедшего за всего несколько часов мне мало.
Спустя какое-то врем на скамейку с другого края присел жеребец-единорог в немного помятом костюме-двойке, состоявшем из белой рубашки и темно-синего пиджака. Я покосился в его сторону, а потом перевел взгляд на гораздо сильнее радующую мой глаз рекламу газировки со статной кобылой-пегаской, пьющей (или делающей вид, что она пьет) эту самую газировку с таким видом, будто она при этом только-только кончила безо всяких копытных ласк. Во всяком случае, ее подтянутая задница обладала большей привлекательностью, в отличие от моего соседа, конечно же.
Подобную рекламу можно было встретить во многих местах, но почти везде она была разной. И степень эротичности модели, рекламирующей эту газировку, чье название я никогда не запоминал, тоже отличалась. Впрочем, даже если на фотосессиях в кадр попадало то, что кобылы обычно не показывают при всех, то существуют графические редакторы, где взрослый контент попросту нещадно вырезался, замазывался и блюрился. Так считали на городском форуме Мэйнхэттена. Находились несогласные, а отдельные личности были уверены, что фотограф после натягивал кобылу-модель на свой продолговатый… Кхм, уточнять детали всего этого действа я могу отправить вас к этим самым личностям. Нисколько не сомневаюсь, что они в таких вопросах эксперты еще те.
Единорог, сидевший на скамейке с другого ее конца, явно нервничал. Он то и дело посматривал на часы, через какое-то время стал затравленно осматриваться. Моя помятая земнопоньская фигура в куртке и со взъерошенной гривой определенно дополнительно доставляла ему некоторые неудобства. Вскоре я нашел как минимум одну параллель — мы с ним оба оказались вне зоны комфорта. Но отличий было больше. Я старался сохранять спокойствие, а он нервничал и не мог похвастаться хоть каким-то хладнокровием.
Время шло, солнце постепенно начало клониться к горизонту, смеркалось. Пришла пора выдвигаться, я медленно поднялся со скамейки и направился по направлению к театру. Однако всего через десяток шагов передо мной возник тот самый нервничающий единорог. Я попытался обойти его, но он меня не пропустил.
— Простите, вы не могли бы перестать задерживать меня? Я спешу, — сквозь зубы процедил я, не особенно озаботившись тем, чтобы фраза звучала вежливым тоном.
— Вы не знаете, на что идете! Остановитесь! — выкрикнул пони, а потом толкнул меня.
Я сделал несколько шагов назад и сделал вид, что его слова для меня ничего не значат. На самом же деле… Что-то в этом было, но жеребец, скорее всего, банально меня с кем-то перепутал.
К нам подошел полицейский. Внимательно посмотрев на меня (по моей спине под курткой пробежал холодок), а потом на единорога, он поинтересовался:
— Какие-то проблемы?
— У меня все в порядке, спасибо, что спросили, — отозвался я.
— Вы оба не знаете, как надо жить! Изменитесь! — брякнул пони в костюме-двойке.
Полицейский поднял бровь в немом вопросе, адресуя его мне. Я в ответ покачал головой.
— Пройдемте, уважаемый, — произнес служитель закона.
— Нет, вы не понимаете! — с этими словами единорог внезапно подскочил к полицейскому пони и сильно толкнул его, громко расхохотался и бросился бежать прочь.
Далеко ему уйти не удалось. Копу понадобилось примерно две секунды для того, чтобы выхватить тазер и выстрелить в убегающего жеребца. Тот моментально лишился равновесия и упал на бок.
— Полезная штука этот тазер, — полицейский с важным видом убрал оружие и достал две пары специальных кандалов, которые нацепил на ноги единорогу, а после надел ему на рог кольцо.
Через несколько минут неадекватный пони зашевелился, попытался встать и обнаружил, что закован.
— Отпустите меня пожалуйста, — вежливо попросил он.
— Простите, но нет. Вы совершили нападение на полицейского при исполнении его обязанностей, — сообщил ему коп и вызвал по рации патрульную машину.
Мне против своей воли пришлось немного задержаться. Через несколько минут приехал наряд полиции, который оформил протокол, заодно внеся туда и мои показания как свидетеля. Честно признаюсь, я исчерпал свое самообладание на сегодняшний день и мечтал побыстрее оказаться в каморке у Ленни, где меня вряд ли кто-то тронет.
Пиковый момент страха настал, когда я в ответ на просьбу о предоставлении своего паспорта ответил, что его у меня с собой нет. Если мою машину пробили по базе как угнанную и установили владельца, мне хана. Особенно, если мою рожу еще и расклеят по городу на листовках с надписью под ней: «Разыскивается».
Однако, меня лишь немного пожурили за подобную беспечность, мол, без документов те же трупы очень тяжело идентифицировать. От этой фразы мне стало малость не по себе. Пережитые события еще не скоро меня отпустят, по всей видимости.
В конце концов, буйного единорога увезли, патрульный полицейский пожелал мне приятного вечера и отправился восвояси. Наконец-то я снова остался наедине с собой, чтобы наконец возобновить свой поход к театру, где Ленни работал ночным сторожем.
Вскоре резко потемнело и пошел дождь, сперва легкий, но с каждой секундой все усиливающийся. Я надел на голову капюшон и ускорил шаг, но атмосферные осадки с неба вскоре усилились до такой степени, что куртка на мне промокла насквозь, а видимость изрядно понизилась, пришлось зайти в первый попавшийся магазин уже на Брайдлвее.
Как оказалось, здесь продавали книги и в дальнем углу я заметил комиксы. В сердце как-то по-особенному неприятно кольнуло, ведь с начальством своим я так и не удосужился связаться. А стоило бы. Тут же всплыл другой вопрос — что мне сказать? Да и станут ли меня слушать? Я ведь на испытательном сроке. Точнее, был. Нисколько не сомневаюсь, что вакансия продавца комиксов не сегодня, так завтра станет свободна снова.
Мои размышления были прерваны вежливым «кхм, кхм».
— Да? — отвернувшись от стекла во входной двери, через которую было видно улицу, обильно поливаемую дождем, я обратил свое внимание на продавца.
Он несколько настороженно поглядывал на меня. Думаю, внешне я выглядел и впрямь достаточно жалко.
— Вы что-то хотели посмотреть или просто спрятались от непогоды?
— Второй вариант, если угодно.
— Тогда прошу вас переместиться под козырек над входом в магазин снаружи, пожалуйста. Ковровое покрытие здесь достаточно дорого стоит, и оно, к сожалению, плохо переносит чрезмерное количество влаги, сэр, — надменным тоном уведомил меня продавец.
— Как скажете, — буркнул я и вышел на улицу, решив проверить, а есть ли упомянутый козырек вообще.
Удивительно, но он был! Однако уместиться под ним так, чтобы не намокнуть еще больше, было решительно невозможно для любого взрослого пони. А вот жеребятам это окажется вполне под силу. К числу их я уже не принадлежал, поэтому только выругался и снова накинул капюшон на голову, поежившись от капель дождя, попавших за шиворот.
За время, проведенное в магазине, осадки стали немного менее интенсивными и в совокупности с включившимся уличным освещением идти теперь было комфортнее. Путь предстоял неблизкий, а диалог с продавцом в очередной раз напомнил мне, какой же я сегодня исключительный неудачник. Существовал вариант переждать непогоду где-нибудь еще, однако, им я не воспользовался. Никому не известно, сколько пришлось бы тогда потратить на это времени. Так что я направился по Брайдлвею быстрым шагом, стараясь больше ни на что не отвлекаться.
Приблизительно через час дождь закончился окончательно, оставив после себя лужи на проезжей части и тротуаре. И чтобы я не думал, будто мои неприятности на сегодня закончились, из одной из них меня как следует окатил автобус, заехавший в колдобину на дороге, заполненную водой после дождя.
На самом деле, это происшествие не изменило ровным счетом ничего, ведь куртка на мне и так была уже сырая. Равно как и я сам. Самым неприятным моментом могла стать болезнь как результат моих похождений под холодным сентябрьским дождем. Так называемое кобылье лето закончилось, по утрам скоро начнутся заморозки, а днем будет гораздо прохладнее.
Удивительный на самом деле контраст получается. День начался с хорошей солнечной погоды, но был наполнен неприятностями самого разного размера. А ведь бывает и наоборот, в ненастную погоду все складывается, сплошь и рядом хорошие вещи происходят. Но это в данную минуту было не про меня. Я шагал к цели, не останавливаясь и не отвлекаясь на билборды с рекламой и вывески всяких магазинов и прочих развлекательных заведений, ярко мигавших в сгущающейся тьме. Вместе с этим я медленно погружался в меланхолию. Завтра мне, скорее всего, будет наплевать на сегодняшние беды и проблемы. В моем персональном сумрачном царстве не возникнет ни единого проблеска света, чьим бы он ни был.
Я не мог быть уверенным в этом до конца. По правде говоря, я не мог быть уверен ни в чем вообще. Все, чего мне хотелось — дойти до театра и завалиться в каморке Ленни спать. Даже если меня найдут и прибьют те самые грабители, всему миру будет наплевать. Равно как и моим родителям. Мать всегда относилась ко мне с какой-то брезгливостью, словно к пакету с мусором, что внезапно ожил.
Из истории своей семьи я знал, что она приходилась родной сестрой Уэйджу Голду. У них случился некий конфликт, в результате чего они разругались, и моя мать переехала в Кристальную Империю, прихватив некую часть семейного состояния. Далее вышла замуж, сменив фамилию, а после на свет появился я. Родного отца я не мог вспомнить, сколько бы ни пытался. Отчим же... Вроде был такой, но видеть его доводилось крайне редко.
Когда мне исполнилось двенадцать, я понял одно — рассчитывать в этом мире придется только на себя. Как ни странно, эта мысль помогла ненадолго приостановить погружение в меланхолию.
На совершеннолетие в качестве подарка мне велели убираться куда глаза глядят. «Отлично!» — решил тогда я и прикарманил себе достаточно денег из семейной заначки. Мать думала, что только ей и известно местоположение нычки. Дескать, она самая умная в семье, а муж и сын, так, деревенские тупицы.
Из Кристальной Империи я сперва подался в Понивилль, но быстро понял, что ловить мне там совершенно нечего. Жизнь здесь оказалась гораздо более размеренной и неторопливой, в отличие от крупных городов. Тем не менее, я решил какое-то время пожить здесь, завести полезные знакомства и все такое. А потом, после почти года проживания в этом изрядно разросшемся, но все еще исключительно скучном городке (пусть я и почти привык к местной скорости жизни), со мной на связь вдруг вышел друг детства Ленни и предложил перебраться в Мэйнхэттен, мол, вместе всяко попроще будет.
Не очень заметно, чтобы эти слова хоть немного стали похожи на правду. Как обстоят дела у нас обоих, повторяться не стану. Но пока что мы были каждый сам по себе.
======== ЧУТЬ ПОЗДНЕЕ ========
У входа в искомый театр меня дожидался Ленни, нервно докуривший одну сигарету и взявшийся за следующую.
— Что ты так долго? Мог бы и на общественном транспорте доехать, — затягиваясь, спросил он.
— Копы призадержали немного, — нахмурился я, обратив внимание на эту претензию своего товарища.
— И отпустили? — мой друг чуть не поперхнулся от охватившего его удивления.
— Послушай… — и я рассказал ему про того неадекватного пони.
— Повезло тебе, — коротко резюмировал он и тоже нахмурился.
Зная Ленни, я бы сказал, что ему начальство хвост накрутило за какой-то еще косяк на работе, в результате у моего друга из головы совершенно вылетел факт отсутствия денег в моих карманах.
— Рассказывай, — потребовал я, глядя на то, как земнопони, которого я знал с детства, закончил со второй (в моем присутствии, а уж сколько он выкурил до моего прихода, я не знал) сигаретой и потянулся за третьей.
— И завязывай, ты же знаешь, я не очень люблю заядлых курильщиков, — добавил я, отобрав у него пачку сигарет марки CEQ, между прочим, весьма недешевых.
— Меня начальство поимело во всех позах за то, что я решаю свои проблемы за их счет. Дело чуть было не перешло с фигурального смысла в буквальный, — Ленни в мою сторону посмотрел, скривившись, но попыток вернуть себе сигареты не предпринял.
— И чем тебе это грозит?
— Следующий месяц я работаю бесплатно, а уж если решу уволиться, то связей у начальства достаточно, чтобы меня вообще больше никуда не взяли, — мой друг совсем скис.
Едкая фразочка о том, что неприятности сегодня наконец-то возникли не только у меня, так и осталась в мыслях. По правде говоря, неудачи и проблемы били всегда сильнее именно Ленни, нежели чем меня. Сегодня мне хоть и пришлось очень несладко, и путей выхода из сложившегося кризиса я пока не видел, но зато верил, что смогу пережить и это.
— Ладно, хватит киснуть, что-нибудь придумаем. А пока что… Давай веди меня в эту свою каморку, — сказал я, стараясь как можно ободряюще похлопать друга по спине копытом.
Ленни кивнул безо всякого энтузиазма во взгляде. Батрачить весь следующий месяц нахаляву он не хотел, но вынужден был смириться, ведь его слово против слова начальства, увы, ничего не весило. Мое, как некоего залетного бродяги, впрочем, тоже.
Размышления мои были прерваны совершенно невежливым образом — живот совершенно красноречиво и довольно громко пробурчал, намекая своему нерадивому хозяину, что тот ничего не ел с самого утра. По правде, практически весь этот день я провел на ногах благодаря выработке адреналина в кровь. Ни усталости, ни чувства голода в самые ответственные моменты. Организм же, оказавшись теперь в относительной безопасности, естественно, стал требовать свое с удвоенной силой.
Как оказалось, каморка сторожа была под землей. За входными дверями театра были еще двери, что вели во внутренние помещения, но мой друг повел меня направо. Там оказалась неприметная дверь, выкрашенная бело-фиолетовым под цвет стены. За ней находились поворот налево и лестница вниз, чье плохое состояние красноречиво намекнуло мне на то, что ремонта здесь не было с самой постройки здания.
— Шею не сломай себе, — буркнул Ленни, подтверждая мои предположения.
Отчасти его предупреждение было в тему не столько благодаря поганому состоянию ступенек, сколько почти что полному отсутствию освещения. Будь я постарше, покрупнее и обладай связями, то устроил бы руководству театра экскурсию сюда с экстренным и крайне насильственным спуском кого-нибудь вниз. Увы, мечты оставались мечтами. А сейчас мне всего лишь девятнадцать, я молод и не обладаю мускулистой фигурой.
После лестницы следовал поворот налево и почти сразу направо. Дверей тут практически не было, а мимо почти всех тех, что имелись, Ленни уверенно прошел. Каморка сторожа оказалась за дальней из них. Мой друг совершенно не преувеличивал, когда говорил, что в его распоряжении имелось помещение именно с таким названием.
Площадь четыре на два метра, голые стены, с потолка свисала лампочка, вкрученная в патрон. Ее тусклый свет мало чем отличался от освещения в коридоре и был ненамного лучше, нежели практически полное отсутствие оного на лестнице. Насколько я мог различить, пол был более-менее приведен в порядок, постлан линолеум, в углу справа от входа стоял двухдверный небольшой шкаф, рядом стол, а за ним — импровизированный лежак.
Приглядевшись, я понял, что он был сделан из деревянных палетов, а поверх уложено несколько слоев ткани и матрац. В целом же условия были крайне спартанскими.
— Ну и мудак же твой начальник… — не удержался я от дешевой шпильки.
— Знаю. Когда я пришел сюда работать, тут вообще кроме шкафа ничего не было. Стол и спальное место мне пришлось достать и обустроить соответственно. На всякий случай. Как видишь, твое появление здесь — это он и есть, — вздохнул Ленни.
— Ты всю ночь на ногах проводишь, значит?
— Да, даже если раз в год проводится серия ночных показов мюзиклов, все равно это ничего не меняет…
Мой желудок снова напомнил о себе громким бурчанием, сбив с мысли моего друга.
— У тебя… не будет мелочи на сенбургер? — с неловкой улыбкой спросил я.
Ложиться спать на пустой желудок означало почти наверняка бессонницу. А это последнее, что мне требовалось сейчас.
— Только на поп-корн есть. Через два здания отсюда есть кинотеатр, видел, наверно? Вот там и купи, — с этими словами Ленни отсыпал мне мелочью пятьдесят битов.
Обратно я возвращался в приподнятом настроении, ведь сытым жить немного проще, чем голодным. Моего друга в каморке уже не было, на столе он оставил записку и ключ. На клочке бумажки значилось: «Это дубликат, сделал еще давно на всякий случай. Когда вернешься, запрись изнутри, утром разбужу. Ленни».
Я так и поступил. Снял куртку и положил ее на стол, потому что шкаф был закрыт, а вешалка отсутствовала. После прогулки следовало как следует отдохнуть, но как минимум час я ворочался на импровизированной кровати. Самое главное неудобство, отмеченной мной, заключалось в отсутствии подушки. Пришлось в качестве замены свернуть свою куртку в некое подобие рулона и подложить под голову. Хоть лежать и было жестко, однако в конце концов мне удалось заснуть.
======== *** ========
Следователь закончил записывать рогописным каллиграфическим почерком, нередко присущим именно единорогам, все то, что я успел рассказать. Немолодой пони нахмурился и начал постукивать своей шариковой ручкой по столу.
Я молчал, ожидая уточняющих вопросов. Самому лезть в бутылку, любым способом перехватывая инициативу, не имело смысла.
— Вы хотите сказать, мистер Голд, что стали вне закона только из-за полицейской погони? Еще и друга своего втянули во все это, — слегка рассеянно и в то же время как будто немного осуждающе произнес немолодой единорог.
— Простите, мне напомнить, что в противном случае я бы здесь вовсе не сидел, а червей могильных кормил? — несколько жестче, чем следовало бы, отпарировал я, пристально глядя ему в морду.
Несколько секунд следователь буравил меня взглядом далеко не молодых глаз в ответ, а потом откинулся на спинку стула с целью помассировать копытами голову.
Маленькая победа в гляделки ничуть не улучшила моего настроения. Хмуро уставившись в пол, я гадал, что может последовать за всем этим.
— Продолжим через двадцать минут, — единорог изо всех сил старался не показать, что допустил ошибку.
Возраст… Тут ничего не поделаешь. Хватка становится слабее, внимание рассеивается, концентрация уже совсем не та. С удивлением я понял, что сочувствую следователю. Впрочем, ему до пенсии осталось немного, вот там он и отдохнет от всего, что успело надоесть до изжоги за годы работы.
Когда я пытался угадать, что может произойти после незапланированных гляделок, вариант с перерывом был не в числе имевших высокую вероятность. Очередной промах… Сколько же их я допустил на своем пути? Полагаю, непростительно много.
Следователь вернулся явно позже, чем через обозначенный им же самим срок. Не могу сказать, что я имел какие-то претензии. В конце концов, это не я здесь торчу на работе. Это меня обвинили в том, чего я не совершал. И это мне сидеть здесь до тех пор, пока следствие не разберется, что к чему. Мое свободное время теперь не лимитировано абсолютно ничем.
— Продолжим. Вы остановились на том, что ваш друг Ленни предоставил возможность переночевать у себя на работе. Что было дальше? — подчеркнуто спокойным тоном начал единорог.
— Мне предстояло решить на следующее утро, как же выпутаться из всей этой истории, сохранив свою жизнь, — откликнулся я, готовясь рассказать о последующих событиях.
Продолжение следует...
