Кристаллиец

      Всеми фибрами души ненавижу каталажки. Поверьте, в этом нет ничего приятного. Любой, кто хоть раз побывает в похожем месте, запомнит лишь самое плохое. И неважно, кем был этот бедолага, чем занимался, каким образом так получилось… Словом, предыстория в большинстве случаев становится не нужна. Для полиции важны лишь противоправные действия, нарушающие какой-либо из законов.       Доносы, участие в несогласованных с властями акциях — да мало ли причин угодить в столь злачное место, практически всегда наполненное криминогенными элементами всех возможных разновидностей?       Причем здесь вообще каталажка, спросите вы? Ответ простой — я сейчас в ней нахожусь, потирая затылок. События, предшествующие своему попаданию сюда, я помнил достаточно отчетливо. Ровно до того момента, пока меня не ударили как следует по голове.       Очнулся я в полицейском грузовике, лежа на полу в той его части, что была отгорожена решеткой. Напротив меня на сиденье расположился сурового вида единорог-полицейский, поигрывая своей дубинкой. Стенки грузовика выглядели изрядно обшарпанными, а пол казался настолько грязным, будто его не мыли с того самого момента, когда данная единица полицейской техники была введена в эксплуатацию.       Куда именно меня везли, было ясно и так — в полицейский участок, коих в Мэйнхэттене на мой взгляд, с излишком. А ведь несколько лет назад ситуация обстояла совершенно иначе... И те времена, пожалуй, я буду вспоминать с теплотой в душе. И теплота эта в данный момент весьма сильно контрастировала с холодным загаженным полом в полицейском грузовике.       Не имело смысла сомневаться в собственном невезении. И к сожалению, в пони я разбираться так и не научился. Иначе бы все могло получиться немного иначе. Хотя, признаюсь, я не мог сходу даже примерно прикинуть, что изменилось, если бы вместо обговоренной заранее финальной точки заезда я уехал прочь из города? Трясясь в грузовике, под суровым взором копа, мне только и оставалось, что сокрушенно вздохнуть.       Спустя некоторое время машина остановилась, единорог-полицейский вылез наружу и открыл вторую створку двери, что и вела как раз в огороженную решеткой часть салона. Испытывать терпение легавого я не пожелал, сейчас важнее было сохранить не только свое тело в относительной целости и сохранности, но и присутствие духа, а иначе... История знала примеры, что происходило в таких случаях. Становиться частью таких историй я не собирался. Единорог между тем весьма невежливо толкнул меня, веля идти к зданию полицейского участка. Возражать или противиться я не посмел. На улице давно стемнело, мокрый снег продолжал вовсю лепить, но чувствовал я себя примерно... никак. Да, поймали, да, мне могут впаять пожизненный срок. Я просто смирился и принял все это как данное, но не стал впадать в панику. Кое-чему прошедшие семь лет меня все-таки научили. Хладнокровию, например. Я чувствовал, что это мне в ближайшем будущем ох как сильно может пригодиться.       Спустя примерно полчаса я, пройдя все стандартные процедуры (не в первый раз, на самом деле), сидел в каталажке, пытаясь разгадать самую большую тайну последних нескольких часов — чем же именно я это заслужил?       Вопрос, несомненно, риторический. Печалило во всей этой ситуации только одно… Очень многое хотелось успеть сделать до того, как я совершу роковую ошибку. И не покидало меня странное ощущение, что это на самом деле случилось уже давно, а последствия добрались до моей бедной понячьей тушки только сейчас, придавив своей тяжестью по полной программе. Опоздал ли я? Возможно.       Невольно я отвлекся от тяжелых мыслей и перевел взгляд со стены, на которую смотрел последние минут пятнадцать, на проход, что вел сюда. Если вы хоть раз бывали в каталажке, значит побывали уж точно в большинстве из них. Двухцветные стены: белый верх, темно-зеленый грязный низ, бетонный пол, покрытый замызганным вусмерть линолеумом, местами протертым до дыр. В довершение ко всему имелся удручающего вида потолок, некогда имевший белый цвет, а ныне приобретший темный оттенок сероватого. Унылое зрелище, почему-то вдобавок ко всему напоминающее милицейские участки в ССР из рассказов некоторых боевых товарищей (бывших, скорее всего), что были родом оттуда. Не самый лучший образец для подражания. Впрочем, оно и не удивительно, ведь полицейский участок, куда меня привезли, располагался на западной окраине Мэйнхэттена, на материковой части города. К счастью, мне удалось опознать свое местоположение во время короткой прогулки от грузовика до здания участка, но вместе с тем эта информация не могла ничем помочь.       Крохотный бюджет, выделявшийся каждый год на обслуживание инфраструктуры, делал свое черное и грязное дело, медленно и неотвратимо превращая интерьер полицейского участка в филиал... Чего именно только? Точного определения подобрать я был не в состоянии, хоть и знал из рассказов некоторых мафиози, каково иногда живется в Сталлионграде, Серпове-Портовом и не только. Но тем не менее, хорошего капитального ремонта это здание просило давно. Тщетно. Я улыбнулся, поймав себя на странной мысли, что невольно желаю увидеть это место приведенным в порядок. И если здесь не будет больше полицейского участка, наводненного легавыми.       Я бы мог еще долго пытаться развлекать себя самыми разными мыслями, идеями и предположениями, но долго мне засиживаться не дали. Когда, по моим крайне приблизительным прикидкам, прошло около трех часов с момента прибытия в участок, в гости нагрянул мрачного вида офицер и нудным голосом, полным показного официоза, предъявил мне обвинение в массовом убийстве с кучей трупов и раненых. Я хоть и посмотрел на него, как на сумасшедшего, но это все равно бы ничего не изменило. Спустя пятнадцать минут меня уже конвоировали на улицу только для того, чтобы перевезти в следственный изолятор в качестве избрания меры пресечения заключения под стражу на период следствия.       И снова загаженный пол полицейского грузовика, отгороженного решеткой. Не удивлюсь, если машина была та же самая, на которой меня и привезли в участок. Только компанию мне составили на сей раз уже трое копов, на протяжении всей поездки в СИЗО не сводивших с меня своих глаз. В сумраке мне показалось, что они даже не мигали, будто опасаясь, что стоит им только один раз моргнуть — и я тут же куда-нибудь испарюсь из движущегося транспортного средства. Эта мысль вызвала у меня унылую усмешку. В другие времена я обернул бы все в блестящую шутку, над которой те же мафиози Семьи наверняка посмеялись.       Однако… Все сложилось именно так, как сложилось.       По прибытии в следственный изолятор где-то в районе четырех утра я прошел очередную порцию стандартных процедур — полный обыск (разве что в задницу не залезли, выдрали попутно чуть ли не половину волос из хвоста, чтобы ничего я в нем не пронес), дактилоскопирование, затем снова фотографирование моей малость помятой морды после бессонной ночи, а после меня отправили на первичный медицинский осмотр и санитарную обработку. Результаты осмотра, проведенных лечебно-диагностических мероприятий внесли в заведенную на мое имя медицинскую амбулаторную карту.       Затем на меня оформляли всю необходимую документацию, около суток я провел в специальной камере, после чего меня разместили в карантинном отделении, где проводилось полное медицинское обследование. Как будто медосмотра мало было!       И вот только после этого меня наконец посадили в одиночную камеру, не забыв при этом выдать все необходимые вещи, чуть ранее перечисленные мне одним из сотрудников следственного изолятора: подушку, одеяло, зубную щетку и зубную пасту. И конечно же, пришлось облачиться в здешнюю форму оранжевого цвета, которую носили все так называемые постояльцы данного заведения.       Первичное следствие велось против моих личных ожиданий неожиданно шустро. Нашлось множество свидетелей по делу, чьим фигурантом стал ваш покорный слуга в роли подозреваемого. И эти свидетели (наверняка ненастоящие) были готовы поклясться чем угодно, что их показания — непреложная истина. Я не стал отпираться, врать, спорить и так далее. Было ясно, как божий день, что дело против меня сфабриковали и правды здесь не добьешься никакими способами. Но чтобы все выглядело честь по чести, мне даже нашли адвоката (по крайней мере, мне так сказали), якобы согласившегося представлять мою сторону на суде.       На следующее утро после моего прибытия в СИЗО меня вызвали к следователю — достаточно опытному, в годах, единорогу, по чьим морщинам вокруг глаз было ясно, что на его счету множество распутанных сложных дел и немалое число бессонных ночей. На мгновение я задумался, сколько из них было подобно моему случаю. — Максимилиан Голд, — его голос с ноткой усталости от работы вернул меня на землю. Следователь не спрашивал. Он утверждал. — Он самый, — подтвердил я. — Расскажите мне с самого начала, как так получилось, что племянник такого влиятельного пони оказался втянут в преступный мир? — я не был удивлен, услышав первым именно этот вопрос.       Поправлять его я не стал. Какой смысл, если для следователя мафиозная семья – не более, чем группа преступников? Хоть как назови, смысл не изменится. — Все началось одним солнечным осенним днем 2028 года… — начал я свой рассказ с того самого момента, во многом определившего всю мою дальнейшую жизнь.       И в этот момент я вдруг понял — сделанной мной выбор несколько лет назад... Он запустил цепочку событий, со временем вышедших не только из-под моего контроля. И приведших к тому, о чем никто не мог даже догадываться.