Четыре рассказа на Новый Год

Светлые квадраты лунного света, переплетно разложенные по полу комнаты, истончились и пропали совсем. Ночное небо Нового Орлеана вмиг затянуло непроницаемыми тучами — со стороны Мексиканского Залива летела гроза. — А вы заметили, сударыня, — маленький восковой человечек легонько тронул рукав своей соседки по полке в шкафу. — Как только наша хозяйка принимается за очередное колдовство, так непременно, то гроза, то наводнение? — О, да! — Поддержала разговор соседка — кукла-вуду с порочным личиком бесенка и длинными черными нитями волос. — Простые смертные утверждают, что, мол, таков наш луизианский климат, да что они понимают! — Тише! — Шикнула пожилая кукла с нижней полки. — Хозяйка как раз колдует! Куклы примолкли. Их было много в этом старинном шкафу из редкой породы дерева, розового кипариса, подаренного владелице всего этого старинного особнячка одним из благодарных клиентов. По, невесть когда заведенной традиции, в этом резном просторном шкафу хранились те куклы-вуду, которые по тем или иным причинам не понадобились их создательнице. — Что же, — еще одна кукла — искусно сшитая из плотной серой материи, отдаленно напоминающая своим внешним видом мальчика из французских креолов, — Вечер общества бракованных вуду объявляю открытым! Все куклы радостно оживились, зашебуршились, как мышки, перелезая с полки на полку, здороваясь друг с дружкой, узнавая каким-то одним им присущим волшебным способом, новости погоды и городские сплетни. — А сегодня чем занята хозяйка? — Куколка с длинной капроновой косой свесила ножки с края своей полки. — Опять колдует любовь? — В самую точку! — Восковой человечек присел рядом. — На этот раз мне бы даже хотелось, чтобы ее колдовство не удалось и еще парочка влюбленных воссоединилась, а не наоборот, как требует того заказ, что она получила! — Но тогда у нас в шкафу прибавится бракованных кукол, а нам и так тесно! — Недовольно загалдели вуду. — Да и хозяйка у нас черная колдунья, что же, выходит, опять она не сможет справиться с заказом? — Цыц! — Французский креол притопнул ножкой. — Что за глупые мысли? Стыдитесь, вы же куклы-вуду, хоть и бракованные, а не какие-то целлулоидные пупсы без единой мысли в голове! Разве любовь может испортить чей-то заказ? Она же даже сильнее магии, кому, как не нам это должно быть яснее ясного! — А что там на этот раз? — Просили рассказать те куклы, которые, вполне могли бы и сами узнать все и сами, пользуясь своими чарами вуду, но тогда бы потерялся самый главный смысл их ночных посиделок — поговорить. — Два мальчика. Влюбленные друг в друга по уши. Блондин и брюнет. — Начал восковой человечек. — Шатен, я бы попросила. — Капризно надула губки блондинка с косой. — А родители против. — Вступил креольский кукленыш. — Не одобряют… и вообще. — Заказали отворот. — Блондинка грозно нахмурила бровки. — Нехорошо. — Значит, снова хозяйка пойдет наперекор. И как у нее только так получается — из черной магии и в белую, да еще так здорово! — Да не впервой колдунам да магам только лишь вид напускать, что они только и жаждут истребления человеческого рода на корню! — Ну так тут у нас и случай — сами видите, какой! Никак нельзя мальчиков разлучить и еще и любовь у них отобрать вдобавок! Куклы разошлись не на шутку и еще долго бы рассуждали на тему человеческой любви, вспоминая свои собственные истории. Ведь каждая из этих бракованных вуду несли в себе отпечаток именно той любви, которая и помешала когда-то выполнить полученный колдуньей заказ. Потому что, помешать чьей-то любви, даже магия вуду оказывалась не в состоянии. — Мы столько раз уже были свидетелями того, что хозяйка не станет специально усиливать свою личную магию, чтобы убрать любовь, но я каждый раз волнуюсь, — проговорил восковой человечек, — каждый раз волнуюсь за них всех: за мальчиков, за девочек, за мужчин и за женщин, за блондинов и брюнетов… — За шатенов, я бы попросила! — Улыбнулась кукла-блондинка. — Да, и за шатенов… Каждый раз я боюсь, а вдруг, что-то пойдет не так и к нам в шкаф уже больше не придут бракованные куклы, а заказ внезапно окажется выполненным… — Нет, только не в Новом Орлеане! — Не согласились остальные куклы. — Только не у нас! Это у них там в чопорных Нью-Йорках и Чикаго все спешат и торопятся и не замечают своего счастья, пробегают мимо своей любви… У нас это же совсем другое дело! Над маленьким особнячком тучи уже сгустились до глухой черноты, ливанул дождь и разразилась гроза. Молнии так и сверкали, прошивая черноту неба, и раскаты грома сотрясали стены дома. Куклы притихли, видя своими нарисованными глазами одну картину на всех. Мальчик с длинной блондинистой челкой, тоненький и трогательный в своей худощавости, выбежал из своего дома прямо в грозу. — И можешь не возвращаться! — Донеслось вслед ему из освещенной гостиной. — Пока не одумаешься! Мальчик даже не обернулся, промокнув сразу, окунувшись с головой в бурный грозовой поток. Он бежал вниз по неширокой улице, подгоняемый порывами ветра и подхлестываемый струями широкого тропического ливня. Гроза прекратилась, но дождь падал и падал с неба, как будто кто-то огромный плакал там, наверху. И навстречу ему метнулась фигура другого мальчика, с густыми волосами цвета ореха, лаково блестевшими в свете уличного фонаря. — Ты же совсем промок, глупый! — Прошептал шатен, обнимая и прижимая блондина к своей груди, пытаясь хоть сколько-нибудь прикрыть его своей курткой. — Хорошо, я как чувствовал, побежал тебе навстречу именно этой дорогой! Свет фонаря падал на их лица, юные и нежные, а глаза их так и сияли. Они смотрели друг на друга и молчали. Старинное волшебство, притянувшее их сейчас так близко, совершив свое дело, ослабло. И вокруг тоже было пустынно и тихо, дождь тоже стихал, гроза вместе с ливнем неслась дальше, в сторону Миссисипи. Наконец, и дождь замер, все стало беззвучно и спокойно в Новом Орлеане. Утих вдалеке лай собак. Сама собой утихла супружеская ссора в соседнем особнячке. Малыш, плакавший весь вечер от каких-то смутных своих младенческих огорчений, успокоился и заснул. А утром в шкафу из редкого розового кипариса прибавились еще две бракованные куклы-вуду: блондин с круглым личиком, и брюнет… ой, шатен, конечно, шатен, в серой куртке нараспашку. И еще — утром над городом была радуга…