Бесконечное Падение Луны

      — А ты у нас, оказывается, просто образцовый самец! Ну кто бы мог подумать! Scheisse…       Она была недовольна. Сильно. Но недовольство её было абстрактным, вызванным грехами объективными для любого человека, но не для суда, и она выражала его исключительно в ругани, а не в реальных действиях.       Он ничего не ответил. Что тут ответишь? Знал, на что шёл. Получил, что заслужил. Всё правильно, всё верно.       — И потрахался, и подрался. Всем всё доказал? Понравилось хоть?       Ругалась слабее, чем он ожидал. Это даже расстраивало — ему хотелось, чтобы она поревновала, понервничала. А тут — злоба хоть и ощутимая, но смешанная с чем-то ещё. Словно с облегчением.       — Мы можем поговорить о деле? Спасибо.       Он помнил, как она действительно злится. Как метает молнии взглядом, пусть и скрытым за огромными авиаторами, как её бьёт мелкая дрожь. А сейчас — ничего из этого. Он боялся, что они всерьёз поругаются, что ему придётся придумывать что-то изощрённое — но нет. Марина Вилди словно была рада, что он переспал с Мирой.       — Что, даже не хочешь хвалиться? Где твой воинственный дух? Мог бы предложить трахнуть и меня — а то и избить тоже! Что тебе больше нравится?       Само посольство Вилленмахта разительно выделялось, как и многие дома в центре. Роскошный особняк, огороженный непривычными тут стенами. Каменный, белый и позолоченный снаружи, словно хоромы элинской знати, и строгий, чопорный внутри. Почти никакого декора на деревянных плитах, закрывающих стены, почти никаких картин — то ли в Виллене распространён аскетизм в убранстве, то ли хозяйке просто плевать. Отсутствие любви к украшениям, тем не менее, она компенсировала дюжим аппетитом и любовью к комфорту — даже сейчас она не встала с дивана, мягкого даже на вид, и не выпустила из рук кружку с пивом, чтобы поругаться нормально.       — Санера ответила что-нибудь по поводу Марэ?       Он так и не придумал, как будет оправдываться, и временно решил просто не делать этого.       — Ответила! Хотела отправить нас к Давиду вместе… Обсудить и Ундину, и Айко. Сейчас я думаю, что можно ещё и Кавьяра взять, чтоб с тобой нянчился, а политику самой закрыть. Всё равно от тебя один вред бу…       — Марина!       Она вздрогнула и чуть не выронила так и не допитое пиво. Он рывком сел рядом и взял её за руку, непривычно тонкую и нежную даже под вечными бинтами и неловко скрывающими их перчатками. Крепко сжал, выдавив из девушки болезненное шипение.       — Не надо брать Павла. Пожалуйста, давайте поедем только вдвоём! Я действительно не хочу, чтобы с нами был кто-то ещё.       — Scheisse! Руку пусти! Сломаешь же, блядь! Больно!.. Откуда в тебе только столько сил, дрищ дрищом же… Конечно не хочешь, планируешь там и меня завалить! Нет уж, фигушки!       Такая слабая, хрупкая. Какой и должна быть настоящая женская рука. Поэтому «Маузер» и висел на её поясе так сиротливо — он просто не принадлежал ей, её миру. Миру бесконечно далёкому и полностью уничтоженному.       — Вам придётся терпеть его всю дорогу, а я знаю, что вы друг друга не очень любите. Он может предложить взять кого-то ещё — Диониса, например. Может в переговорах влезть… Вы же сами говорили, что он слишком хорош для подчинённого — может, именно сейчас и хочет стать начальником? И да, чёрт побери — я хочу только вашей компании. Просто побыть вместе.       — А вот я не хочу… но… хм…       Она всерьёз задумалась. Разговор о милицейском начальнике явно был изощрённым способом поругаться, не более, но её нежелание ехать вдвоём было очевидно, и только сейчас она по-настоящему обдумала путешествие и сделала неожиданный вывод.       — Вилди, я…       — Тихо. Слушай, свинья. Допускать королевских холуев, конечно, идея плохая. Лишние уши не нужны, и лишнее мнение на политику тоже… но и ты не лучше. — Она явно что-то придумала, и её глаза вспыхнули так, что даже очки это не скрыли. — Однако, если ты такой кобель, то можешь ходить по бабам и там. Найдём тебе бордель с демонами, как ты любишь, или просто падкую на иностранцев дуру с сиськами побольше… Пустим королевскую казну на благие нужды. Но! Ты и мысли не допустишь, чтобы тянуть свой корнишон ко мне. Потому что иначе я его отсеку, и мне абсолютно, решительно наплевать, что по этому поводу подумает Санера, Голиаф или Кавьяр. Ты меня услышал, mein kleines Schweinchen?       Она не была сильно расстроена из-за Миры. Она была даже рада. И, возможно, именно это недопонимание и позволило ему отправиться на поиски Ундины вдвоём.       «Что ж, нет худа без добра. Извините, госпожа Вилди, но кто что кому отсечёт — это мы ещё посмотрим».       — Отлично, Марина! Мы договорились!       — Фу. Не называй меня так. По фамилии куда лучше.       Она явно расстроилась. И почему чужая фамилия ей нравилась больше чужого имени?       — Разве это фамилия? Больше похоже на имя… правда, не элинское. И не местное. Не знаю, какие имена в Виллене…       — А тебя, свинка, это ебать не должно.       Быстрый и однозначный ответ. Явно не её любимая тема.       «…имя, верно. И мужское… марейское. Я помню… Только не так звучит… Уайлди».       «Спасибо, Гнома. Ты просто молодец! И зачем Джульетте Вайс прятаться под двумя именами?.. Стоит ли надавить на неё сейчас, пока она на нервах? Или попытаться разыграть потом?»       — Очень похожа на марейское имя, нет? Или…       — Не должно. Ебать. Я неясно выразилась? И вообще, имя и фамилия бывают одинаковыми! У короля марейского фамилия — Гера! А у местных это женское имя. Так что заканчивай. И проваливай вообще, свин, нет у меня на тебя больше времени. Дату отплытия пока не назначили, подождёшь.       Вспышка. Молния. Ослепительный белый свет, свет осознания, полностью заполонил его разум и душу, а за ним — мрак стыда и ужаса. Сейчас и только сейчас Свен Уэльский понял, что гонялся всё это время за призраком, не замечая настоящего слона в комнате.       Лем — обычная элинская фамилия. Достаточно редкая, чтобы одной лишь её было достаточно для начала поисков, и достаточно частая, оставаться обычной элинской фамилией. Ничем не интересная, ничем не выделяющаяся. Такая привычная, что мозг молодого инквизитора и не подумал засомневаться в ней, поискать подвох. Ни разу не задался вопросом — не может ли эта обычная, скучная фамилия быть не фамилией вовсе, а именем или прозвищем?       — Мне… мне нужно идти. Бежать. Сейчас же! Спасибо, Уайлди!       — Добрый вечер, Свен! Гляжу, Вам прямо не терпится взглянуть, что же мы такое нашли, да?       В архиве пусто — что неудивительно, ведь сейчас вечер воскресенья. Никаких работников, только невесть откуда взявшийся директор милиции Павел Кавьяр вальяжно развалился на диване в прихожей, лениво попивая кофе. И откуда он только мог тут взяться?       — Павел? Добрый вечер. Я… да, я по делу. Я… тут есть кто-нибудь из работников? Тут была женщина… У меня действительно есть новая информация, и это очень, очень важно!       — Расслабьтесь, Свен! И присаживайтесь! Будете кофе? Тут всё равно никого нет и быть не может — время давно нерабочее.       Он не выглядел довольным, не выглядел и расстроенным. На его суровом, мужественном лице, больше подходящем модели для агитационного плаката, не было вообще никаких эмоций, словно даже кофе его больше не радовало.       Он был тут не просто так. Он знал, что Свен будет тут. И ждал.       — Вы хотели поговорить. Очевидно… Спасибо, но к кофе я ещё не привык. Мы в Элин пьём только чай.       Он сел рядом, так же спокойно и расслабленно. Его естество напряглось, приготовилось к допросу, однако именно здесь и сейчас нервозность не заставила его руки трястись, а язык заплетаться — наоборот, придала сил и твёрдости. Кавьяр хочет сесть и поговорить? Отлично, тогда они сядут и поговорят. Что плохого может случиться?       — У Вас есть дело в архивах, не так ли? Что-то важное. Хотите рассказать об этом?       Это риторический вопрос.       — Я пытаюсь понять, что произошло во времена Второго. В идеале — Первого. И я предполагаю, что в этом может быть замешаны мои родственники.       Никакого вранья, но и никакой лишней честности. Свен открывал карты аккуратно, одна за одной, не торопясь.       — Ваши? Ваша фамилия — Конгос, не так ли? Не Лем.       Павел всерьёз задумался. У него была своя картина происходящего, своё понимание, и слова инквизитора вписывались в неё, дополнили. Дали информацию для размышления.       — Просто подозрение. Маленькая, слабая зацепка. Других нет… пока что.       — Узнать, что было дальше… и всё?       — Я не могу планировать свои действия, тыкаясь во тьме, как слепой котёнок.       Плохо. Свен никак не мог понять, куда ведёт милиционер, не мог понять, что тот хотел сказать и услышать. Слишком велика между ними разница в возрасте, опыте.       — Если Вы найдёте, скажем, виновного… что будете делать дальше? Если он действительно Ваш родственник?       — Я убью его.       Он ответил быстрее, чем сам смог понять, что говорит, и уставился на Павла широко открытыми, глупыми глазами. Искренне не понял, зачем тот вообще задаёт такое глупые и очевидные вопросы.       — Хм!.. Вы… интересный юноша, Свен. Значит, речь о мести?       — Вы меня извините, Павел. Я не герой никакой и не спаситель. Я не знаю, как всё сделать как надо. Я умею только стрелять и мечом размахивать — вот и делаю, что умею. Если его смерть спасёт мир — отлично, я победил. Если нет… ну, буду искать способ дальше.       Мужчина нахмурился — совсем слабо, незаметно. Чуть наклонился, посмотрел в глаза Свену твёрдо и внимательно. Что-то тяжёлое накрыло его, что-то такое, что выразить словами почти невозможно.       — Знаете… Мы половину страны перевешали ради мести. Все мы, и я в том числе. И, знаете… это не сделало никого из нас счастливее. Не вернуло ни почти разрушенную страну, ни погибших. Да, врагов нужно уничтожать, это аксиома, но ответьте себе — это то, что действительно нужно сделать?       «Свенни! Послушай старика! Меня не слушаешь — слушай его!»       »…вот именно… сказал же — нужно убить… всё правильно!»       Всё правильно, всё логично. Убить Лема. Убить Хильди. Потому что дело не в мести, а в том, что они враги. Верно же?       — Я… хорошо. Спасибо за совет. Вы извините, что я в нерабочее время пришёл. Я… пойду, наверное. Завтра…       — Постойте. — Кавьяр встал и поднял с дивана кожаный портфель. Распахнул и вынул папку, покрутил в руках, задумчиво глядя то на неё, то на юношу. Издал сложный, неоднозначный вздох и протянул. — Я Вас не только для разговора ждал. Мы действительно кое-что нашли… но это должно остаться между нами. Строго. Эта информация может вызвать много вопросов, и Вы должны быть уверены, что у Вас есть ответы. Это должно быть очевидно, Свен, верно?       Тонкая папка из странной, слишком белой бумаги. Сейчас такую не делают — это настоящий Платиновый Век.       — Вы мне очень помогаете, Павел. Очень. Спасибо Вам! Скажите, чем я заслужил Ваше доверие?       Мужчина усмехнулся и всучил её в руки инквизитора. Улыбнулся так же слабо, как и всегда, но на этот раз его взгляд на миг стал добрым — и грустным.       — У меня была дочь… примерно Вашего возраста. Наверное, просто становлюсь сентиментальным?        — Мия Конгос. Год рождения неизвестен. Происхождение неизвестно. Примечание первое: обратитесь к архиву Х. Требуется уровень допуска: пять. Свенни, это чушь какая-то…       — Просто читай. Спасибо.       Всего лишь один лист внутри. Белоснежная, ослепительная бумага. Твёрдая, плотная. Не мнётся, не горит, не выцветает. Гладкая, неприятная на ощупь. Сейчас такой не делают. Да и не факт, что это бумага вообще.       — Примечание второе: Георг Конгос. Старший научный сотрудник сто тринадцатого отделения. Номер: четырнадцать. Так… это всё?       — Ты мне скажи, всё это или нет, Сильфа! Я же не знаю языка. Пожалуйста, ну же!       Он нервничал. На этот раз — в плохом смысла, с дрожанием рук и заплетающимся языком. Такого, конечно, допускать было нельзя, но сейчас и только сейчас он мог позволить себе немного дать слабину. Сейчас и только сейчас, находясь так близко к ответам.       — Так… Конгос… ты же знаешь, я не очень хорошо читаю! Не торопи! Конгос… Так, вот. Примечание третье: Лемюэль Конгос. Год рождения: две тысячи сотый. Обратитесь к архиву Х. Требуется уровень допуска: пять. Свенни, я не… Свенни? Инквзитор?       Так мало. Буквально пара имён и одна дата.       Так много. Теперь и только теперь он всё понял. Последний, маленький кусочек.       — Свенни, у тебя жуткое лицо!       — Дамы, поздравляю. Мы нашли его.       Он действительно сделал это. Не нашёл его, но впервые понял, что искать. И ему не нужны более причины, не нужно более задавать вопрос «зачем?». Теперь и только теперь его путь ясен и очевиден, и теперь осталась лишь самая малость — найти Лемюэля Конгоса.       Найти — и убить.       Если всём мире и есть две вещи, одинаковые абсолютно и целиком, то это будут не капли воды, а эримосские спортзалы. Тот же шумящий кондиционер, тот же деревянный пол весёлого зелёного цвета, те же грубые кирпичные стены. Те же бородатые мужики в одних лишь коротких шортах.       — Buen tiro! Sigue así!       Он резко выделялся. Телосложением не тщедушным, но куда более стройным, чем у любого местного вояки. Бледной даже по элинским меркам кожей и сероватыми, с проседью волосами. Тихим и глухим, бесцветным голосом, контрастирующим с зычным воем южан.       — Да, да, спасибо… Отлично!       Они не знали языков друг друга, но понимали отлично, ибо нет ничего более интернационального, чем добрая драка. И хотя рисунок на полу намекал на футбол, тренирующиеся военные большую часть времени били друг другу морды, явно предпочитая практику теории.       Мужчина похлопал Свена по плечу и ушёл, оставив юного героя растекаться на лавке с пакетом льда в руках. Прохлада, приятная компания, здоровый досуг — что ещё нужно для счастья? Боль в руках приятная и привычная. Огромная Сильфа, жонглирующая мячами в углу и тщательно следящая, чтобы любое сожжение маны больше минимума сразу же скрутило анимиста оверкастом — тоже привычный уже предмет интерьера.       Хорошо. Вот бы ещё просто посидеть вот так пару минут. Может, тройку…       — Дедушка Голиаф! Вы пришли!       Нет. Надо вставать.       — Сильфа? Свен? Не иначе как решили потанцевать с ребятами? Camaradas, déjenos. Hablaré con ustedes en unos minutos.       Надо вставать, бежать, ловить старика, пока это не сделали военные. Генералиссимус лично появлялся на тренировках редко, будучи всегда занятым, и никакого другого способа поговорить с глазу на глаз не было.       — Товарищ генерал, доброе утро. Я могу занять Вас на пару минут?       — Конечно, Свен, о чём речь… Не ожидал встретить вас тут.       Он не был рад. После случившегося в Телосе подружиться будет сложно, но дружить им и не нужно. Достаточно лишь придумать, как склонить старика на свою сторону. Хотя бы чуть-чуть.       — Нельзя сидеть без дела, а Ваши ребята знатно намяли мне бока. Как в старые-добрые… послушайте. Мы так и не обсудили произошедшее. Вам лучше? Вы уже вышли на службу?       — Отставить, Свен. Ещё от тебя нотации слушать! Всё со мной отлично. А обсуждать будем все вместе, у меня от семьи секретов нет. Неужто у тебя есть?       Это не было похоже на оскорбление — скорее, здоровяк был удивлён. Но и не доволен ни разу.       — Я ещё не получил приглашения за совет, поэтому и говорю сейчас только с Вами. Когда госпожа королева пригласит, я выскажу свои мысли и ей. Послушайте… подумайте, пожалуйста, о том, откуда и куда могло идти то оружие. Просто подумайте, зачем и почему там столько элинских пулемётов, заряженных и готовых к бою.       Он нервничает. Это плохо. Надо успокоиться, выглядеть более убедительным. Не дать понять, что у на уме. Или наоборот — показать, что беспокоится лишь за родину.       — Мы провели анализ. Оружие новое, изготовлено в Элин. Свен, я понимаю твоё беспокойство, но есть проблемы, которые Патриархат должен решать самостоятельно. Это моё мнение, и я не изменил его за двадцать лет.       «Жирный уёбок».       — Конечно. Я понимаю. Но учитывайте, ничего подобного не было за всю историю… и что если Мор Элин не справится, то решать эту проблему придётся уже вам. Это не угроза, не предостережение — просто факт, очевидный и для Вас самих.       — Я тебя услышал, инквизитор. Ещё что-то?       Он не был доволен ни тоном, ни сутью слов. Но и не сказал «нет». Вдруг в его огромную глупую голову действительно придёт адекватная мысль?       — Да… Спасибо, что не выдали Дочь Айко. Я понимаю, что она ценный актив, и я не могу просить не использовать её на политической арене, но… девочка уже настрадалась. Я многого прощу, и попрошу ещё раз — пожалуйста, Голиаф, дайте ей время прийти в тебя, прежде чем решать её судьбу.       — Ха!.. Наглости тебе не занимать… — Его лёгкое похлопывание по плечу вполне могло сломать кого-то более хрупкого пополам. — Расслабься, герой-любовник. Солдат ребёнка не обидит! Не отдадим девчонку твою никому. Раз мы уж для Джули место нашли, и эту пристроим. Только на что-то… менее опасное.       — «Менее опасное» — это куда больше, чем я мог Вас просить. Спасибо, Голиаф. Извините за потраченное время и до свидания!       Первое впечатление о центре Кефаллио как о хаотичной свалке древних зданий оказалось абсолютно, решительно ошибочным. В отличии от Катаира, планировка улочек имела хоть какой-то смысл, всегда они сохраняли какую-то логику. И пусть жилых домов тут почти не было, изобилие баров, ресторанов и театров делало ночную жизнь почти такой же насыщенной, как в Паллиа Поли. Хоть купить алкоголь ночью было невозможно, местные запасались им заранее и пили просто на улице, в многочисленных парках и скверах, наслаждаясь и ночной прохладой.       Наслаждался ей и младший инквизитор Свен Уэльский, впервые после приезда нашедший время просто побыть туристом. Дневная жара заставляла северянина передвигаться исключительно перебежками от любого открытого здания к другому, остывая под прохладой кондиционеров, и только ночью он смог пройтись, не рискуя упасть в обморок. Тренировки с Сильфой в пустыне закалили его, но проверять их результат и рисковать лишний раз юноше совсем не хотелось.       Пересекая широкие проспекты, загруженные машинами даже ночью, заглядывая во все кафе и бильярдные, что видел по пути, пытаясь разглядеть звёзды на внезапно мутном небе, Свен совсем не заметил неотрывно следящую за ним фигуру. Людные улицы центра прятали её в толпе такой густой, словно тут не было не то что Второго Катаклизма, а даже Первого.       Он не заметил, как ушёл слишком далеко, заплутал, и лишь запах океана и крики чаек напоминали о близости побережья, а стальные же ряды ангаров намекали на грузовой порт, а не на туристическую набережную. Юноша успел понять, что наконец заблудился, однако трагичность ошибки осознал только тогда, когда тесный проход между ангарами, что непременно должен был вывести его из тёмных подворотен, преградила высокая мужская фигура с «Маузером» наизготовку. Метров пять — слишком мало, чтобы промазать из пистолета, слишком много, чтобы попытаться ударить.       «Приехали. Действительно, давно пора».       Рано или поздно его должны были ограбить. Но откуда у местных гопников такой дорогой пистолет?       — Стоять, Уэльский. Руки за голову. Медленно, без резких движений.       Свен узнал этого голос сразу же — его знакомство с троюродным братом королевы выдалось не самым приятным, и ствол пистолета ясно показывал, что эта нелюбовь была взаимной.       — Воу, воу, полегче. Вот, видишь? Руки кверху. Всё хорошо, всё спокойно. Последнее, что нам нужно — это открывать стрельбу.       Спорить с пистолетом, не имея при себе ничего, кроме «Фроммера» в кобуре, было глупо. Темнота не давала увидеть палец на спусковом крючке, да и увернуться от пули было просто негде. Нужно было выйти отсюда, и только потом рисковать.       «Вилди говорила, что могут взять за яйца в подворотне… Надо же. Надо было послушать».       Этот трус сразу же задрал лапки и покорно ждал, но Дионис Алава был не настолько глуп, чтобы купиться на это. Слишком много преступников он пересажал, слишком долго пробыл на своём посту. Множество обманщиков и негодяев пытались обмануть Санеру, но только этот был действительно близок к цели, втеревшись в доверие и к Голиафу.       Всё из-за вилленской шлюхи. Конечно, она сильно помогла на фронте — можно сказать, благодаря ей они и обезглавили химеру революции, — но цена за такую помощь оказалась слишком высока. Нельзя было допустить, чтобы один опасный предатель превратился в двух.       Впрочем, они же не из Эримоса, свои страны они и не предавали. Просто делают свою работу… пока что.       — Вот так, хороший мальчик. А теперь отвечай — кто такой Лемюэль Конгос?       Пока что всё складывалось. То немногое, что осталось от некогда великой армии, отправлялось на Острова Мор Элин, бороться с Айко, а террористы в это время атаковали столицу — либо с моря, либо, быть может, даже из Телосов. Раз элинцы хранили там оружие, то и людей тоже могут.       Только так можно было объяснить ту спешку, с которой дедушка собирал войска, невзирая на травму, — он испугался. Впервые за пятнадцать лет, как и сестра. Их можно понять — концерт был великолепен, и телохранитель королевы мог только поаплодировать и искренне восхититься. План куда сложнее и тоньше, чем просто убийство — либо, быть может, они просто поняли, что просто так их не убить, после провала с тем женоподобным монстром?       Ничего. Сейчас больше не нужно гадать. Нужно только расчехлить старый-добрый паяльник и полевой телефон — и террорист всё сам расскажет.       — Я… Я сам понятия не имею. Именно это я и пытаюсь понять!       Какой мерзкий голос, под стать внешности ходячего мертвеца и шраму на горле. Впрочем, не чета своей вилленской подружке — хотя с уродством Джульетты пока ещё не сравнился ни один известный Дионису живой человек. И всего несколько мёртвых.       Скорее всего, они и не люди вовсе. Рукотворные монстры, сшитые из бесформенных кусков вывернутого наизнанку мяса, и поднятые из мёртвых стальной волей высшего альтерата. Самое очевидное объяснение — всегда самое верное.       — Конечно, конечно. Верю. А теперь — ремень с кобурой на землю. Потянешься к пистолету — сразу выстрелю.       Он не врал. Голос его был спокоен, рука тверда, а взгляд ясен. Никакого нервоза, никакой трагедии. Просто ещё один рабочий день.       — Послушайте, Дионис! Если вы хотите что-то узнать — просто спросите. Вам не нужно трясти пистолетом! Я могу дать всю информацию, что у меня есть, ответить на любой Ваш вопрос — но сейчас нам нельзя скатываться до драк друг с другом! Вы спрашивали, такой Лем, так слушайте: это человек, устроивший Второй Катаклизм. Он жив, и он не остановится, пока не уничтожит мир целиком. У меня есть доказательства, Дионис!       Королевский защитник уныло вздохнул. Он надеялся на ложь поинтереснее.       — Ремень на землю. Быстро.       — Нет.       Он встрепенулся, словно проснулся ото сна. Элинский террорист тоже изменился — перестал дрожать, словно лист на ветру, и смотрел твёрдо и упрямо.       — Так куда проще, ага. Считаю до трёх. Раз.       «Можно было с этого и начинать».       Королевский защитник Дионис Алава вскинул пистолет и взял Свена Уэльского на мушку, и в ответ на него дыхнуло сжигаемой маной. Он ожидал почувствовать воздух или воду, однако террорист не пытался убежать или уворачиваться — он встал в боевую стойку и творил магию земли, сжигая ману в огромных количествах.       «Он что, идиот?! Земля? Он попытается ударить меня с такого расстояния? Не вода и не воздух?»       Дионис Алава совершил непоправимую ошибку — он замешкался. Вместо того, чтобы тут же прострелить голову наглецу, он задумался всего на секунду, и за эту секунду он почувствовал ком маны уже за своей спиной.       Дионис Алава совершил ещё одну непоправимую ошибку, и эта ошибка стала для него последней — он обернулся. Низенький силуэт смуглой девочки возник неоткуда прямо у него за спиной, и девочка эта смотрела неприязненно и осуждающе, и быстрее, чем королевский защитник успел отреагировать, она схватила его за руку с пистолетом.       «Маузер» выстрелил, послал пять с половиной грамм свинца в хрупкую грудь… пробив её навылет. Оглушительный хлопок молнией рассёк ночную тишину, и девочка покачнулась, нахмурилась ещё сильнее, и взгляд её из неприязненного стал грустным, разочарованным. Она смотрела на выстрелившего в неё мужчину не сколь осуждающе, сколько с жалостью. Их глаза встретились лишь на миг — миг бесконечно долгий, но бесконечно краткий.       Кулак Свена Уэльского, Вознесённого Героя, преодолевшего разделявшего их пять метров за секунду, подняв настоящий ураган, описал широкую дугу и впился в висок Диониса Алава, дробя хрупкую кость. Острый взгляд карих глаз потух, и миг закончился.       — Спасибо, Гнома… Это было… близко.       — …как грубо… только до дела дошло, и сразу же… чуть не свалился в спазме. Грубо…       — Да ладно тебе, Гноми! Так быстро отойти от земли к воздуху и обратно! И смотри, какой чистый удар! Ух! Он и жирного старика таким свалил, веришь?! Жалко, ты не видела!       — Идиот. Долбоёб. Просто… просто пиздец какой тупой долбоёб.       Чайки орали так, словно пытались согнать людей с пирса и добраться до бесконечных ящиков с рыбой. Эримос почти не торговал с Марэ, и порт не был ни слишком большим, ни слишком загруженным, однако рыболовные суда заполонили океан, сколько хватало взгляда, денно и нощно кормя столицу.       — Я думал, что местные Телосы отравляют побережье.       — Отравляли. Ещё при Гефесте вырыли каналы и отвели всю скверну на противоположную сторону Терры. Там всё равно никто не живёт. Ein stumpf Degenerierter. Dummes Pimmel.       Хоть и на миг, но она прекратила ругаться. Уже хорошо. И хотя местные едва ли знали элинский и вилленский, рисковать было нельзя. Они и так были слишком близко.       — Послушайте, Вилди. Вы сами сказали, что в подворотне проблемы придётся решать мне самому. Вот я и решил.       — Ну молодец. Возьми с полки пирожок. Нет, знаешь, лучше не трогай их, а сходи нахуй с такими решениями…       Она замедлилась, подошла к ограде и облокотилась на неё, тупо уставилась на океан. Чернильно-синие волны бурлили, беспокоились, раскачивали пришвартованные корабли, однако никто не обращал на них внимания, кроме них двоих. Матросы бегали, кричали, выгружали бесконечные ящики с рыбой, чайки орали, теряя рассудок от жадности, кружили над кораблями. Только они вдвоём стояли, глядя на океан на молчали.       — Свен… нам пизда. Просто, чтоб ты понимал это. Это просто вопрос времени, прежде чем на нас выйдут. Не сегодня, скорее всего, и не завтра. Может, через месяц или год. Они не идиоты и будут искать очень хорошо, понимаешь? Мои ребята тоже не волшебники…       — Ну и ладно. Убежим тогда. Мало, что ли, мест, куда можно податься?       Она замерла и медленно перевела на него взгляд столь ошарашенный, что никакие очки не могли это скрыть.       — Свен… Мы в единственной сохранившейся стране. Полноценной стране, понимаешь? Некуда больше бежать.       Он подошёл к ней и встал рядом, положил свою руку поверх её и флегматично окинул взглядом беспокойный океан. Улыбнулся слабо, но уверенно, и во взгляде его не было ничего, кроме спокойной, твёрдой уверенности.       — Мы же соучастники теперь, верно? Значит, что-нибудь придумаем. Вдвоём.       Она судорожно вздохнула, поморщилась… но не убрала руку. Отвернулась, продолжая разглядывать тёмные волны, и взгляд её, пусть и сокрытый очками, потух, а из гордой фигуры пропала вся стать. Марина Вилди была Мариной Вилди слишком долго, платила за это слишком большую цену. Она прошла слишком долгий путь, и сейчас дошла до самого края. Остался один последний шаг, самый маленький и самый большой — в пропасть.       И Марина Вилди наконец сможет умереть.       Свен Уэльский стоял рядом, нежно поглаживая её ладонь, и не прерывал молчания. Их меланхолия стала такой густой, словно её можно было потрогать на ощупь, и он не хотел прерывать её мысли, наслаждаясь редкими минутами покоя. До отбытия экраноплана в Марэ оставалось минут двадцать, и они могут постоять так ещё немного.       Ещё чуть-чуть.

***

Лемюэль Конгос Пол — мужской Рост — 173 см Масса — 60 кг Возраст — 399 лет Место рождения — Мор Элин Род деятельности — Уничтожитель Миров Неизвестно, как именно он связан с Айко и суккубами. Неизвестно, как именно он использовал папу и при чём тут Далила и Второй Рейх. Неизвестно, как именно он пережил смерть от старости на руках Миры и кремацию. Но это детали, не меняющие общей картины в любом случае. Лемюэль Конгос должен умереть. Дионис Алава Пол — мужской Рост — 181 см Масса — 68 кг Возраст — не представляет интереса Место рождения — королевство Мегали Эримос Особые приметы — лишняя дыра в голове Остаётся надеяться, что от него мёртвого не будет больше проблем, чем от живого. Статус — МЁРТВ