Бесконечное Падение Луны

Все мы счастливы, верно?       Она оглянулась по сторонам торопливо, нервно, и аккуратно закрыла дверь, заперла. Никого. Разумеется, никто бы в здравом уме не стал за ней подслушивать, но осторожность ещё никогда не бывала лишней. Даже сейчас, когда почти все остальные жители офицерской казармы в больнице.       Особенно сейчас.       Взяла трубку телефона с тумбы и отстучала номер по массивным стальным кнопкам. Словно в Эримосе даже телефоны делали на том же заводе, что и танки.       — Надежда. Чего тебе? — Голос уставший, низкий, скрипучий. Сильно недовольный.       «Ебаное эримосское быдло. Даже представиться нормально не может».       — Две пиццы с ананасами и анчоусами.       — Ана… что? А! А-а-а… Свежую или вчерашнюю?       — Испорченную, как твои мозги. Заебала уже, dämliches Schweinchen, соединяй.       «Насколько тупа должна быть Далила, раз не может засечь этот цирк?»       В трубке что-то заскрипело, захрипело, зафыркало. Щёлкнуло и резко стихло.       — Токолоши. Слушаю.       Такой же пустой, безжизненный голос. Даже с той ебаной быдлячкой общаться спокойнее.       — Кончай уже придуриваться. Где ты вообще это погоняло выдумал? Не смешно даже.       — Это всё, что ты хотела сказать?       Не обиделся. Вообще никаких эмоций. Хорошо, что они общаются по телефону — вживую это выглядит куда более жутко. Неприятно. Словно кукла, а не человек.       — Нет. Слушай! Ты был прав! Я в душе не ебу как, но она пришла! Mein kleines Schweinchen! Как?!       — Таков был план. Она мертва?       И опять никаких эмоций. А мог бы и порадоваться.       — Нет, зато я чудом не сдохла. Это пиздец полный был, ты в курсе? Вообще понятия не имею, чем её взять!       — Ничего. План предусматривал и такой исход.       И опять. А мог бы и огорчиться.       — «Такой»? И мою смерть предусматривал? Ты вообще в курсе, что я живой человек, а не машина? Не сраный винтик?!       Это всегда раздражало. Но сейчас, всё ещё будучи в шоке, она впервые не смогла сдержаться.       — Нет, твоя смерть сильно бы всё усложнила. Я рад, что ты жива.       Голову на отсечение, что в этом голосе — звонком и красивом, но абсолютно мёртвом — промелькнула усмешка.       — Я тебе вообще не верю. Не чувствую себя причастной. В безопасности. Эти планы твои меня доебали уже, понимаешь? Сидишь там и дрочишь их, никому ничего не рассказываешь, а остальные дохнут хер пойми зачем!       Он поморщился. Она услышала это отчётливей любого его слова — нет, почувствовала даже, не просто услышала.       — Послушай… Ты знала, на что шла. И договор наш ты знаешь не хуже меня. Твоя смерть мне не нужна. И говорю я всё, что знаю сам… либо столько, сколько надо знать тебе. Не обвиняй меня в том, что не могу убить Джерома самостоятельно — я не маг огня. Я не маг вовсе. Для этого я дал тебе мальчика.       — Ага, дал он мне. На блюдце принёс. А если бы он не начал дебош? Думаешь, было бы так просто?       — Да, было бы так просто.       Впервые повысил голос. Ради этого стоило его позлить.       — Твои охуительные планы предусматривают вообще всё на свете, да?       — Да, затем они и нужны. Затем я и передумал на его счёт. Потому что ситуация изменилась. Потому прошлый вариант не предусматривал гибели Агат. Подумал головой. Нашёл замену. Не лучшую. Плохую. Опасную. Но рабочую. И тебе, Джульетта, тоже стоит попробовать подумать головой хоть раз.       А это была угроза. Явная, неприкрытая. Голос изменился: в нём наконец появились эмоции, и были они вовсе не из положительных.       — Scheisse! Не называй меня так! Зане и Агат ты это же расскажешь? Что их смерть ты тоже предусмотрел?!       — Я не вижу причин ценить жизнь демонов. Их гибель не стала проблемой. Наоборот… Новая информация. Новые возможности.       А это уже явно пугало. Вызывало закономерные вопросы — только ли жизни демонов для него стоят так дёшево.       «Какие, к чёрту, возможности?!»       — Я уже не уверена, что мне вообще нужны посредники. Особенно такие ёбнутые. Возьму и сделаю всё с пацаном вдвоём!       — Это ничего не изменит. Мне нужен только один труп, который он от тебя в любом случае затребует. Если мальчик останется жив и уйдёт сам, если его не придётся убивать — так даже лучше.       «Сам затребует?»       — Ты хочешь сказать…       — Да. Именно на него и ловил. Это предположение было самым вероятным, и оно оказалось верным. Для тебя не меняется вообще ничего. Делай то, что ты делаешь. А в конце позаботься, чтобы все остались либо счастливы… либо мертвы.       «Всё-таки смог наебать меня. Разумеется».       — Scheisse… Где гарантии, что она не появится снова?       Пришлось смириться. Пока что. Потом они вернутся к этому разговору — но уже после смерти Джерома. Мальчик не был идеальной гарантией, и ей всё-таки нужен был запасной план.       — Пусть появится. Теперь ты будешь готова. Обивать пороги телосов — не лучшая идея, но может сработать. Либо отложи на потом — вне провалов она не действует. Обычно. Демона можешь не бояться — она вне игры и, скорее всего, навсегда.       — Отлично звучит. Однозначно. Определённо. Теперь я точно поняла, что мне нужно делать. Verdammte Scheisse!       Она и правда не хотела ругаться. Не хотела злиться. Хотела просто поделиться новостями — как хорошими, так и не очень. И хотела просто услышать хоть нотку огорчения из-за её раны, хоть нотку радости из-за её выживания. Готова была и к ругани, и к угрозам. Ко всему, кроме полного безразличия.       Из-за винтика в машине больше переживают.       — Ещё вопросы?       — Ты в курсе, что ты мудак?       — В курсе. Ещё что-то?       Массивная трубка с грохотом вернулась на телефон. Такой же тяжёлый, стальной, монолитный — словно и сделан был так, чтобы пережить самые неудачные переговоры. Она судорожно вздохнула и тихо застонала. И от унижения, и от стыда, и от боли — заморозка почти сошла, и рука ощутимо горела.       «Всю свою работу… и опять чужими руками. И я опять не знаю зачем. Деньги? Власть? Жопу Далилы на эксперименты пустить? И стоит ли вообще знать…»       Стоило устрашиться и подумать. Спокойно, настолько она вообще может. И только потом решать, следует ли вообще лезть глубже, чем позвали. Ещё совсем недавно она бы даже не задумалась об этом, но сейчас отчётливо чувствовала, что завязла в этом дерьме окончательно.       «…не предусматривал гибели Агат. Агат. Он что, передумал убивать мальчишку только из-за неё? Хочет использовать его точно так же. Где была она — а где этот сопляк! Уму непостижимо…»       Совсем маленький ещё. Молоко на губах не обсохло. Живой только потому, что Агат умерла. Узнает ли хоть когда-нибудь, что именно спасло ему жизнь? Узнает ли, кто?       И она рассмеялась.       И заплакала.       — Ну что, старик, ещё живой?       — Марина! Повежливее!       Санера так и не избавилась от этого мерзкого выражения лица — грустного, взволнованного и озабоченного. Вилди уже буквально подташнивало от вида королевы, но сейчас она смогла пересилить себя и войти. В конце концов, именно тут, в белоснежной больнице близ Телоса, и нужно было грустить, волноваться и заботиться.       — Не обращай внимания, маленькая!       Старик действительно был жив и пока не торопился в могилу. Даже лёжа на больничной койке, он выглядел удивительно бодрым и радостным, словно и не поймал грудью огромную пулю.       — Дедушка, я… — И, не успела Санера закончить, Голиаф приподнялся, поднял экскаваторный ковш и погладил сидящую у кровати внучку по голове. — Я всё ещё…       Всё такая же. Маленькая, слабая, жалкая. А ведь она выглядела куда счастливей, когда вырезала остатки оппозиции.       — Безумно рада, что все мы живы и счастливы! — и, не теряя более времени, Вилди вошла и села Санере на колени, обняла ту за шею. — А теперь к делу! У нас…       — М-мар…       — Тш-ш-ш! — И, приложив палец в губам начавшей было протестовать королеве, Марина продолжила: — У нас есть, что обсудить. Все мы это видели, и все всё понимаем. Осталось только решить, что мы делаем — бежим в страхе или продолжаем долбиться лбом в эту тяжёлую дверь. Делать это самой мне больше не очень хочется, да и от вас было не то чтобы много толку, но пара идей у меня есть.       — С-слезь, пож…       — Нет. Итак, деда Голиаф, как думаете, эту штуку вообще можно убить?       Старик сел, обнажив корсет, стянувший исполинскую грудь, и неодобрительно нахмурился. Негодовал он и по поводу слов девушки, и её поведения, но ничего не сказал. Сложный вопрос для того, кто сам едва не отправился на тот свет.       — Товарищ Королева? А у Вас есть мысли по этому поводу?       — Я… не уверена…       Санера попыталась отстраниться, чувствуя явный дискомфорт и от близости наглой девчонки, и от её слов. Нахмурилась, укусила себя за губу и вздохнула.       — Но я хочу… Попытаться. Придумать что-то. Я всё ещё уверена, что это путь. Пусть и лишь от того, что другого нет.       И с лица её исчезло то самое тошнотворное плаксивое выражение. Она взяла Вилди в руки и сняла с себя, словно котёнка, поставила на пол и встала сама, нависнув сверху. И лицо её стало спокойным — но жёстким. Каким должно быть лицо королевы.       — Держи себя в руках, Марина Вилди. Не давай мне повода думать, что ты меня не уважаешь. И говори чётко и ясно, зачем пришла.       — Мальчик. Мальчик может убить эту штуку, если ему помочь.       Это было просто оскорбительно. С каких пор эта жирная шлюха вообще возомнила, что её кто-то должен уважать? За что?       Но ничего. Можно потерпеть. Есть, ради чего.       — Этот юноша не показался мне сильным.       — Но у него уже есть Дух, верно? Если история нас чему и учит, то…       — Я в курсе про Октавия Койвака, Марина. И буду благодарна, если ты не будешь напоминать.       Она стала ещё жёстче, злее. Не самая любимая тема для разговора — потому Вилди так и возвращалась к ней при каждом удобном случае.       — Эй, маленькая, остынь. Мы просто беседуем, верно? — Голиаф притянул к себе внучку и усадил рядом, приобнял. Накалившаяся атмосфера совсем ему не понравилась.       — И хотя мы не можем быть уверены в правдивости мифов о нём, некоторые факты почерпнуть можем. — Не сбиваясь и не тушуясь, Марина продолжила: — И мы должны это использовать. Анимист у нас есть, Высшая Цель есть, дух есть. Гнома поблизости.       И она обвела королевскую семью взглядом спокойным, лишившимся былого озорства, тяжёлым.       — Я всё.       Старик нахмурился. Санера охнула.       — …откуда ты знаешь, что Гнома поблизости?       — Я очень умная. Итак, королевская семья, решайтесь на что-нибудь. Отправим мы этого мальчика домой или в ад?       Свен крался по коридору, словно шпион, оглядываясь по сторонам и вздрагивая от каждой тени. Чувствовал он себя точно так же — строгое и не в меру аскетичное здание никак не походило на офицерскую казарму: грубый деревянный пол и голые каменные стены, — а Свен никак не походил на офицера. Тем не менее, он выскользнул из комнаты сразу же, как Вилди ушла, избавившись от неё впервые за день. Конечно, дверь она заперла… но инквизитор починит замок позже. Сейчас были дела поважнее.       — Да где же он… Чёрт. Сильфа, как далеко ты сможешь улететь?       — Так, чтобы ты не упал в обморок от оверкаста?       Создавать духу физическое тело всегда было непросто, и сейчас, после всего пережитого, тело истерично требовало отдыха, и даже материализация феи доставляла не меньше боли, чем удар деревянным мечом по голове.       — Остаётся только второй этаж… Сильфа, может…       — Товарищ Герой!       Товарищ Герой подпрыгнул на месте, ойкнул и завертелся на месте, уже придумывая достойный повод находиться именно тут и именно сейчас, а не больнице или под замком.       Окликнувший его мужчина, тем не менее, не выглядел заинтересованным в отправке беглеца за решётку. Наоборот, он глядел приветливо и уважительно, словно в самом деле общался с равным товарищем. Высокий, статный и, что невероятно удивительно для Эримоса, безбородый. Не старый ещё, но и не совсем молодой, уже загрубевший и начавший покрываться морщинами. Совсем немного не дотягивающий до модели для агитационного плаката.       — Д-добрый день. Свен Уэльский, младший инквизитор и Вознесённый Герой. — Быстро собравшись, Свен протянул руку. — Госпожа Вилди пошла проведать Голиафа, а я хотел позвонить.       — Павел Кавьяр. Рад познакомиться лично. — Рукопожатие у него было крепкое, как и полагает военному. — Позвонить? Это не секрет — куда?       — В первую очередь — домой. Отчитаться в Уэльс о произошедшем хотя бы устно. А во-вторых…       Ему совсем не хотелось говорить это, но этот эримосец почему-то выглядел заслуживающим правды, да и врать при первой же встрече было недальновидно.       — Со мной была девушка, Дочь Айко. Она смертельно ранена, и я хочу узнать, как она сейчас.       — Девушка. — Павел слегка улыбнулся. — Девушка — это всегда хорошо. Я слышал, что она жива и, может быть, даже в сознании. Будет просто грешно не позвонить.       Он говорил тихо, слабо, расслабленно, но уверенно, глядя в глаза так, словно не возвышался над инквизитором на полголовы.       — Вообще, госпожа Вилди связалась с нами и попросила проследить, чтобы Вы не ушли далеко, и тем более не дошли до телефона…       «Блядь».       — Но… Знаете, что я думаю, Свен?       — Ч-что Вы думаете, Павел?       — Нахуй госпожу Вилди.       И Павел улыбнулся, обнажив белоснежные зубы.       — Пойдёмте, Свен, соединю Вас и с Элин, и с больницей. Нельзя заставлять даму ждать!       — Сначала работа? Как это нероматично.       — В службе инквизитором вообще мало романтики, Павел. Думаю, Вы меня понимаете.       Довольно тесная комната без какой-либо отделки — как и все остальные тут. Полная копия остальных, кроме отсутствия окон и толстой двери с шумоизоляцией. Телефон, стулья и печатная машинка.       — Я? Понимаю? Что заставляет Вас так думать, Свен?       Эримосский офицер слегка улыбнулся — слабо, но игриво, и глаза его сверкнули.       — Я видел ваших ребят… Это ведь обычные рядовые, охраняющие Телос. Но дисциплина, слаженность… Не чета нашей армии. Почти уровень инквизиции. И элинский, судя по всему, знают едва ли не все. Вы явно занимаетесь делом, а не романтикой.       — Полно, полно! — Он засмеялся так же тихо, как говорил, но искренне и заразительно. — Расхваливаете! Ладно… вот.       И протянул юноше монструозную трубку.       — Мор Элин на линии. Говорите сюда, звук идё…       — Спасибо! Алло! Свен Уэльский на линии!       Он буквально вырвал телефон из рук и вцепился в него, вжался лицом. Слишком много новостей и слишком мало времени, чтобы ими поделиться.       — Свен? Свен! Чёрт тебя раздери, Свен Уэльский, чтоб мне пусто было! Живой!       Знакомый голос. Высокий, звонкий, чистый. Сложно не запомнить голос человека, с которым рос вместе.       — Кир?! Серьёзно? Что ты тут делаешь? Почему не пугаешь своей рожей альтератов со стен?       — Да после твоей ряхи их разве напугаешь чем?       И он засмеялся. Засмеялся и Свен. И впервые за двое суток почувствовал, как напряжение начало уходить. И даже стоящий в стороне Павел ухмыльнулся.       — Я никак не дойду до полноценного рапорта, но тут столько всего случилось…       — Мы знаем, Свен, получили новости от королевских. Ты там весь в делах, да?       — Живу, как последний день, ага. Буквально. Дайте мне ещё де…       — Дружище, насрать на этот рапорт. Это всё уже неважно. Возвращайся немедля, Свен. Сейчас же.       «Что, блядь?!»       — Что, блядь?!       Кир вздохнул. Даже через этот паршивый телефон было слышно, как он хмурится.       — Айко… Свен, они что-то замышляют. Возят что-то по всем островам, копошатся, как муравьи. Впервые так активно. Они починили вышку связи и установили ещё одну. Укрепили охрану Телоса, зачистили леса от альтератов и бандитов.       — Это очень плохо…       — И полностью прекратили все провокации. Даже помогают нашим, когда сталкиваемся. Не стреляют больше — только улыбаются.       «Полный пиздец».       — Полный пиздец.       — Будет война, Свен. И мы к ней не готовы… не можем быть. Нам нужен не только каждый инквизитор — нам нужно чудо.       «Чудо? Он про Еву? Или же… Нет…»       Кир Уэльский всегда был серьёзным и собранным парнем, но сейчас его голос звучал острее любой стали.       — Свен, ты должен вернуться. Вернуться и вернуть Дочь Айко.       Патриархат бы не удержал свои остатки, будь он слепым и глухим. Всё это было лишь вопросом времени.       — Ая Айко — наш единственный шанс на победу. Как помощник или как заложник — уже неважно. Она ведь с тобой, верно, Свен?       — Будьте аккуратны! Помните, что ей нельзя волноваться! У Вас буквально пара минут, не больше. — Голос нервный, недовольный. Элинский без акцента — не иначе как беженец из Катаира.       «Просто заткнись и дай ей уже сраную трубку».       — Просто дайте…       — Просто заткнись и дай мне уже сраную трубку!       Голос слабый, изнеможённый, но всё такой же резкий и яркий. Даже сейчас громкий. Больше подходящий оратору, нежели хрупкой девушке.       Возня, копошение, сдавленные вздохи. Звуки борьбы едва живой женщины и взрослого здорового человека. Разумеется, он проиграл.       — Свен! Свен, чёрт возьми, ну где тебя носило! Я тут вся извелась, а от тебя ни слуху ни духу!       Живая.       — Ты меньше дня в сознании, и уже так соскучилась? Хорошая девочка!       — Меньше дня, и вся извелась! А ты? Как долго уже без меня! Соскучился?       Едва не отправившись в могилу, она всё равно продолжала переживать только о нём.       «Пиздец как соскучился».       — По тебе-то? Хе, не смеши! Отдохнуть смог впервые за месяц и рад!       — Рассказывай, рассказывай, инквизитор… Надеюсь, ты хоть сам себе не врёшь? Только мне?       «Не вру».       — А ты очень энергичная для едва живой. Что там с тобой сделали? Вставили шило побольше?       — Да херня. Просто крови залили. Это отличная новость, если учесть, что у меня первая… Тут… — она стихла, не в силах больше выдавливать показушную бодрость, — тут вообще всё очень круто. Чисто. Оборудование — новодел паршивый, но обслуженный, врачи чуткие и рукастые. Я бы уже встала и пошла, если бы мне за такое не угрожали вязкой.       «Хвала Еве!»       — Да что с тобой будет! Ты же Айко, в конце концов. Вас всех хрен убьёшь, я проверял.       Это становилось всё сложнее и сложнее, больнее и больнее. Но выбора у него не было.       — Свен… — она совсем притихла, совсем ослабла, — как у тебя дела? Мне ничего не говорят… Я правда… переживаю, Свен.       — У меня больше нет никаких дел.       — А? Что?..       — Никаких дел, что касались бы тебя, Дочь Айко. Наш уговор я выполнил целиком и полностью. Наши пути на этом расходятся окончательно и бесповоротно. Навсегда.       — Свен, что…       — Я доставил тебя до Кефаллио. Ты прикрыла меня в Телосах. Как договаривались. Всё.       — Послушай!..       Ни при каких иных обстоятельствах он и подумать не мог об этих словах — но сейчас, по телефону, едва способной говорить девушке, он мог сказать всё.       — Не покидай Кефаллио, пока я не передам разрешение через королеву. Ты всё ещё Айко и враг Патриархата, так что враг и мой. Я сообщу, когда убью Отца и Андора, после чего иди куда хочешь.       — Свен.       — Прощай, Ая.       — Я тебя л…       И оглушительно грохнул трубкой о телефон.       — И я тебя люблю.       — Это ужасные новости, Кир. Ужасные вдвойне, так как Дочь Айко нетраспортабельна. Совсем. А я не смогу попасть в Мор Элин.       — Что?..       Совсем не тот ответ, на который он рассчитывал. Даже через этот паршивый телефон слышно, как он изумлён.       — Мы столкнулись с Андреем Айко, и я взял девчонку в заложники. Покромсал немного, чтоб припугнуть. Не вышло. Его пришлось убить, а девка… ну, теперь чуть менее красивая. Немножко готова умереть в любой момент.       — Нам передавали, что она уже в сознании…       — Да, но сдохнуть готова в любой миг. Впрочем, как по мне, пусть дохнет. Хороший Айко — мёртвый Айко, я так считаю. Я бы притащил хоть на горбу, но королева не оценит, да. К тому же, на границе меня ждут демоны. Зану я ёбнул, но вот Агат и Лилим живы, и сейчас я их не потяну.       — Свен!       Неудивительно, что Кир сорвался на крик. Даже странно, что он сделал это только сейчас.       — Вот такие пироги, брат. С котятами…       — Чёрт возьми, Све…       И трубка лёгонько лязгнула, возвращаясь на место. Невысказанный вопль Кира повис в воздухе, давя даже на Павла.       «Никто и никогда не посмеет, пока я жив».       — …их едят, они мяукают. Павел, пожалуйста, соедините с больницей.       Вся его жизнь. Вся его суть. Весь смысл существования. Весь Свен Уэльский, целиком и полностью, всегда принадлежал Патриархату Мор Элин — тому, что от Патриархата осталось. Как и все инквизиторы, вырос в приюте, воспитываясь оружием для страны — мощнейшим, насколько это вообще возможно. Видел важность своей цели и всегда ей следовал. Всегда считал, что патриотизма ему достаточно для смысла жизни.       Патриотизма — и груди Алевтины Уэльской. Всё это ему дал Патриархат, требуя взамен всего лишь жизнь. И эта сделка была выгодной ровно до тех пор, пока едва повзрослевший Свен Уэльский не добрался до груди желанной Алевтины.       И тогда Свен умер, и на его месте никого не родилось. И вслед за похотью распался и патриотизм — весь мир, что был у юноши. Всё, ради чего он жил.       Новый Свен так и не родился. Уже не желая отдавать жизнь за страну, он наконец нашёл новую цель, и цель априори грязную и омерзительную, существование ради которой преступно называть жизнью. И ради этой цели он отбросил не только нелюбимую девушку, но целую страну.       Отбросить одну надоедливую мерзавку оказалось чуть сложнее. Даже после побега Мор Элин тянула к ней свои щупальца, пыталась засосать обратно в это болото из крови и политики. И когда жизнь поставила инквизитора перед окончательным выбором, он сделал его без колебаний. Никто и никогда больше не посмеет посягнуть на её жизнь, свободу и волю. Никто.       Особенно сам Вознесённый Герой.       — Всё хорошо, Свен? Вы паршиво выглядите.       — Вы всё слышали, Павел. Мне правда нужно что-то добавлять?       Павел Кавьяр не ответил. Только помрачнел, задумался.       — Никто не должен делать такой выбор в Вашем возрасте, Свен.       — Да ладно Вам! По вашим законам я давно уже совершеннолетний!       И он засмеялся. Уже не Свен Уэльский, не инквизитор Мор Элин, не Вознесённый Герой.       Просто пустая, мёртвая оболочка.       — Королева, добрый вечер.       Он поклонился.       — Господин Голиаф, добрый вечер.       Старик поморщился, явно недовольный излишне официальным обращением, но спорить не стал. Всё ещё не знал, как себя вести с этим мальчиком.       — Как Ваше здоровье? Вам лучше?       Тихо, спокойно. Даже безэмоционально. Достаточно вспыльчивый Свен казался совсем мёртвым, словно кукла.       — Нормально. Ребра в порядке, трещин нет.       — Надеюсь, это первый и последний раз, когда я не могу Вас защитить.       Весьма едкая шпилька, но заслуженная. Возможно, даже слишком едкая — и слишком заслуженная.       — Госпожа Санера!       Не став тратить больше времени на Голиафа, Свен быстро перешёл к делу. Даже слишком, не дав старику ответить.       «А ведь она всё ещё не отходит от него. Весь день в медкрыле сидит».       — К Вам уже пришёл или скоро придёт официальный запрос Патриархата Мор Элин на выдачу Аи Айко. Я, как первый за двадцать лет Вознесённый Герой, благословлённый лично богиней Евой, прошу Вас этого не делать.       — …что?       Санера всё ещё не пришла в себя. Телос, ранение деда — всё это уже было слишком, и забота ещё и о Патриархате с Айко в её планы никак не входила.       — Оказавшись на родине, Дочь Айко неминуемо окажется втянута в начинающуюся войну, где окажется в опасности. Я не могу допустить, чтобы она оказалась в опасности, госпожа королева.       — Свен…       Санера тоже не знала, как ей вести себя с героем. И хотя он и не бил её по лицу, их знакомство тоже вышло не слишком удачным, а события в Телосе ситуацию ничуть не прояснили.       — Вы можете рассказать, почему это настолько важно для Вас, Св… господин Герой?       — Пожалуйста, зовите меня просто по имени. Спасибо.       Словно кукла.       — Дочь Айко спасла мне жизнь в Телосе. Я не смогу спасти мир, если не спасу одну девушку. Не отдам долг. Просто не смогу. Простите мне мой эгоизм.       — Ого-го-го… — Голиаф явно имел что сказать, но не стал. Смотрел на внучку ожидающе — и слега озорно.       — А как же те люди, которых она может спасти, вернувшись на острова?       «И давно ты заботишься о жителях Элин, тупая жирная сука?»       — И дав… нет. Это не имеет значения. Она — ребёнок. Она никого не может спасти. Если переживаете за Элин, пошлите войска для защиты от Айко.       Прямое попадание. Королева сжалась, поникла, сдавленно и исподлобья посмотрела на деда.       Дед нахмурился.       — Это всё, Свен? — Ему явно не нравился тон Свена, но нравился смысл его слов. Он явно понимал куда больше, чем юноша говорил, и явно обижался за его притворство.       — Пока да. Я прошу вас об одолжении ради меня лично, не ради Дочери Айко или островов.       Уже лучше, но всё ещё недостаточно.       — Я люблю её и не переживу, если с ней что-либо случится.       Санера покраснела.       Голиаф улыбнулся.       — Ну так-то лучше, молодой человек! С этого и надо было начинать! Мир куда лучше спасать, если есть ради кого, да?       Улыбнулся ещё шире и обнял внучку. Санера покраснела её сильнее.       — Благодарю за понимание. Со своей стороны готов на любое содействие, которое будет в моих силах… и выше их.       Всё. Больше сказать нечего.       — Прошу прощения за беспокойство.       Он поклонился и вышел.       Не чувствовал больше ничего. Сделал всё, что мог, и явно добился успеха. Ещё час назад бы разозлился, что ублюдок, разваливший его страну, сейчас оказал поддержку, но сейчас Свен не чувствовал ничего.       Только сейчас осознал, что они и правда больше никогда не увидятся.       — Как рука?       — Ультрахуёво. Если бы ты, dämliches Schweinchen, был чуть менее бесполезным, я бы обошлась без пересадки кожи.       Солнце уже скрылось, и на террасе офицерской казармы было почти не жарко. Вполне неплохое место, чтобы полюбоваться на пустыню или забор вокруг Телоса.       — Я впервые в жизни вижу мага огня, что способен делать такое. И впервые, чтобы при этом горел сам.       — Агась.       — И впервые вижу человека с непокрытой головой. И тем более в мундире северного покроя. Это не Марэ… Остаётся только Вилленмахт или Игнис — холодные горные страны.       — Всё верно. Да.       Она сидела перед ним, положив грудь на стол, и кивала, уже не морщась от боли в руке, и её озорные хвостики игриво скакали вверх и вниз.       — А тут даже местные от теплового удара мрут. Плюс сорок в середине мая. Не снимаете очки даже в темноте…       Он нахмурился, склонился над ней.       — Что Вы такое?       — Всё тебе возьми и расскажи!       Марина Вилди улыбнулась игриво и ласково, похлопала Свена по плечу.       — В женщине должна быть загадка, инквизитор!       Он поморщился.       — Не называйте меня так. Никогда больше. Лучше свиньёй, но не инквизитором.       — Почему это? Сана лишили?       — Никому больше нельзя меня так называть. Хотите поссориться — вперёд. Но на продуктивности нашей работы это скажется негативно, и я не могу обещать убийства этого вашего негодяя. Джереми?..       Даже под очками, закрывающими половину лица, был заметен её поражённый взгляд. Девушка села прямо и приняла серьёзный вид.       — Экий ты обидчивый! Докапываешься тут, условия ставишь. Даже угрожаешь почти. Ты охуел?       «Всё-таки как же она похожа на Аю…»       Такая же высокая, стройная, изящная, элегантная. Так же матерится через слово — но изящно, элегантно. Такая же красивая.       Кажется.       «Под этими сраными очками вообще ничего не видно».       Воображение слишком охотно дорисовывало недостающие детали, слишком сближая их образы. Слишком.       «А хотя…»       — Давайте заключим сделку: Вы прекращаете меня так называть, а я перестаю докапываться по поводу Вашей магии огня. А?       — Хм… — она задумалась лишь на секунду. — Невыгодно выходит. Добавь «не буду приставать к очкам», Schweini, и по рукам.       Она никак не выходила из головы. Нет, не из головы — из сердца. Просто не могла, отказывалась уходить сама. Противная и непослушная, как и всегда.       Нужно было что-то делать.       — А тут не обещаю. Вы слишком красивая, чтоб я оставил очки в покое.       И она вздрогнула — практически незаметно, но Свен не мог не заметить. Открыла рот, набрала воздуха и приготовилась ко гневной тираде… и сдулась.       Поняла, что это было не случайно. И не хотела случайно отреагировать так, как этот паршивец хочет.       — Да, красивая. А тебе-то что? Любуйся чем дают, инквизитор.       И беззвучно выругалась. Всё-таки сорвалась.       — Сложно просто любоваться на расстоянии.       Спокойно, расслабленно, неторопливо. Юноша совсем не напоминал хищника, бросающегося на жертву: он навис над Мариной словно нехотя, показывая, что это ей сегодня повезло, а никак не ему. Забыв начать комплексовать из-за изуродованной губы или шрама на горле.       — Я бы взглянул поближе.       — Дистанция! Дистанция!       Она вылетела из-под него пулей, невероятно быстро, но без всякой элегантности. Как бежит человек ото льва, но не на тренировке. Словно впервые в жизни обжёгшись.       Вмиг лишившись всей своей наглости и невозмутимости.       — Вытянутая рука! Видишь — вытянутая рука! Ни сантиметром ближе! Lusty Schwein!       «Какая забавная реакция… совсем не то, что ожидал. Интересно, а как бы реагировала она, встреться бы мы нормально? Так же?»       — Сука, ну и выбесил ты меня! Как только посмел, а?       Она уже запыхалась. Даже через непроницаемые очки был виден искренний ужас в её глазах.       — Как будто что-то плохое, госпожа Вилди. Не врите, что ожидали чего-то иного.       — Пошёл нахуй, Свен. Просто вот возьми и пойди нахуй, пожалуйста! Ещё и так нагло! Никакого стыда у современной молодёжи! Чёрт!       «Реакция даже слишком бурная. Ненормальная. Чего именно она так боится?»       Несмотря на решительный отказ, юноша не чувствовал себя пристыженным или уязвлённым. Наоборот, видел, как перед ним открывается новый мир.       Не знал ещё, хорошо это или нет. Взвешивал остатки своей чести и достоинства.       — Если ты самец дохуя, то докажи это! Не видела тебя в деле ни разу, и сомневаюсь уже, что ты стоишь чего-то!       «А как бы отреагировала Ая, если бы мы познакомились в других обстоятельствах? Если бы сошлись как нормальные люди? Как бы отшила меня? Бурно и смущённо или холодно и брезгливо? Отшила бы ли вообще?»       — Весомый аргумент.       — Через полчаса. Спортзал!       И выбежала с террасы, словно пристыженная школьница, оставив Свена в растерянности и недоумении.       И предвкушении. Всё-таки Марина Вилди действительно была очень похожа на Аю Айко.       Эримосская база удивляла всё больше и больше, слишком отличаясь от баз элинских. Не только аскетичностью и чистотой, но и откровенно безумными вещами типа полноценного крытого спортзала. С полноценным кондиционером. Конечно, Свен не первый раз был в Эримосе, но впервые не только смотрел, но и видел, впервые обратил внимание на дикую разницу между странами.       Спортзал внутри был абсолютно обыкновенным — не считая, разумеется, абсолютно абсурдного факта, что он вообще был в военной базе, защищающей страну от телоса. Высокий потолок, деревянный пол с рисунком для игры в футбол — вполовину от настоящего поля. Зелёная краска осторожно намекала на траву, некрашеные кирпичные стены уверенно намекали на экономию.       А что смотрелось ещё более инородно, чем сам спортзал, так это штабель досок у входа и Марина Вилди, сидевшая сверху и болтающая ногами. На скамьях вдоль стены сидели пятеро военных и тихо разговаривали. Высокие, широкоплечие, бородатые — и почти голые, из одежды оставившие лишь почти неотличимые от трусов шорты.       Не совсем так Свен ожидал её увидеть.       — Товарищ Герой! А мы уже заждались.       От её недавней нервозности не осталось и следа.       — Умеешь играть в футбол?       — Конечно умею. Может, Эримос и его родина, но лучше всех играют элинцы!       Какой глупый вопрос.       — Отлично! Правда, играть в футбол мы не будем. Сильфа!       Тон наглый и уверенный, словно она обращалась к своему собственному Духу. Или девушка просто не умела разговаривать иначе?       — Да-да!       Разумеется, Сильфа не обиделась. Она всё-таки хорошая и добрая девочка.       — Сделай себе тело, прям как у той образины. А лучше — больше. Вот дерево.       Не успел Свен удивиться тому, что столько досок посреди пустыни никто не украл и не продал, как они уже ушли в утиль.       — Стой-стой-стой! Сильфа! Ты же не будешь её слушаться?!       — А? Почему бы и да? Она выглядит хорошей! Похожа на Аечку, разве нет?       «Аечка. Блядь».       — Хоть зачем? Марина! Она же жрёт мою ману! Я от оверкаста сдохну, если она сделает тело на 2 с половиной метра!       — Аргумент… — Вилди задумалась лишь на секунду. — Сильфи! Оставь ему пять процентов, пожалуйста. Рост — как получится.       — Океюшки!       — Сильфа, ты же не стаА-А-А-А!..       Это было действительно больно. Оверкаст наступал не после нагрузки каналов на сто процентов — даже превышение половины обычно вызывало дискомфорт, а девяносто пять процентов уже грозили уронить мага в обморок от боли. Особенно за раз, с места.       Солдаты зашептались, тревожно глядя на корчащегося на полу и кричащего инквизитора, но не рискнули подходить.       Вилди ласково улыбнулась и соскочила с досок, начавших дрожать и мерцать, теряющих форму. Спустя пару секунд они окончательно перестали быть досками и стали Сильфой — но Сильфой странной, слишком высокой, почти на те же два с половиной метра. Обычно огромные глаза стали меньше и пропорциональнее, а прозрачное платьице — длиннее и непрозрачнее, длинные волосы — чуть короче. Лишь выражение лица не изменилось.       — Ого! Ого! Какая я большая! Большая! Аха-ха-ха!       С лёгкостью подхватила Марину и подбросила в воздух, выдавив из Свена внеочередной стон, а из девушки — задорный визг.       — А вы все маленькие! Аха-ха-ха! Бойтесь меня!       Свен охрип и закашлялся. Вилди похлопала Сильфу по плечу и посерьёзнела.       — А теперь давай присядем, ладно? Не надо двигаться, а то ненароком убьёшь его. Ровно пять процентов, окей? Не один или два.       Сильфа вздохнула, жалея об утраченных возможностях, но послушалась и села на пол, так и не выпуская девушку из рук.       — Бля-а-адь. Сука…       Свен наконец перестал плакать и выдавил что-то членораздельное.       — Больно, инквизитор?       — Идите… нахуй.       Это не было просто «больно». Это было очень, очень больно, словно по всем магическим каналам залили расплавленное железо. Куда больнее, чем может себе позволить любой маг, приучающий себя жечь ману аккуратно — то есть любой живой маг.       — Сильфа, чёрт… Зачем?       — Не обижайся, Свенни! Я тебе и так обещала! Помнишь? В тюрьме! Нужно начать тренироваться всерьёз, как Тави учил!       Возможно, пара советов пятисотлетней давности от человека, в одиночку уничтожившего весь кремль Кефаллио, могут пригодится.       — Мариночка меня ни о чём не предупреждала, но я сразу всё поняла! Мариночка у нас умненькая! — И Сильфа принялась тискать сидящую у неё на коленях девушку, опять выдавив из Свена внеочередной стон, а из девушки — уже чуть менее задорный визг. — Ты правильно всё сказал, что жечь нужно как можно меньше маны! Но как ограничить себя не жечь больше необходимого минимума?! Я не знаю! Поэтому буду ограничивать тебя сама! Сожжёшь чуть больше — упадёшь в обморок. Или в кому. Или умрёшь! Хе-хе-хе.       Юноша аккуратно пошевелил руками, пытаясь осознать от факт, что дикий оверкаст никак не мешает ему двигаться — до тех пор, разумеется, пока он не жжёт при этом ману. Зло вздохнул и встал.       — Обрати внимание, инквизитор, — Вилди явно наслаждалась его страданиями и не собиралась это скрывать, — ты почти не сжигаешь ману сейчас, на поддержание тела Духа, но тебе всё равно больно. Оверкаст — не мера сожжённой маны, правильнее сказать, мера спазмирования каналов.       — Охуенные новости… Правда, я ничего не понял.       Свен попрыгал на месте, покрутился, привыкая к новым ощущениям. Внезапно для себя осознал, что всегда жёг ману в гомеопатических количествах при вообще любом действии, и лишь сейчас смог это заметить. Не думая и не призывая стихию, просто существуя.       — Это… и правда занимательно. — Теперь, когда боль немного ушла на второй план, плюсы такого метода тренировок стали очевидны. — Но я просто не буду ничего делать, рискуя откинуться в любой момент из-за оверкаста.       — И этот момент я уже учла.       Марина Вилди улыбнулась.       Один из пятерых эримосских солдат встал.       — Блядь.       Высокий и мускулистый, мужчина явно был сильнее Свена, но и едва ли имел хоть одну десятую опыта инквизитора. Движения его были быстрыми и точными, аккуратными, но слишком грубыми, лишёнными жажды убийства. Против среднего элинского солдата этого было бы более чем достаточно, но не против инквизитора.       К сожалению, сейчас инквизитор был не в лучшей форме.       «Я легко справлюсь с ним и без магии… но когда я вообще в последний раз дрался без магии?»       Удар, удар, удар. Блок, блок, блок. Удары тяжёлые — блокировать их ничуть не проще, чем уворачиваться, но возможно без магии. Тяжёлые, но не слишком, к тому же не слишком точные — эримоссец явно не знал магии вовсе, предпочитая смотреть на провал телоса только через прицел гаубицы или тяжёлого пулемёта.       «Я вообще хоть раз в жизни дрался без магии?!»       Ещё удар, и Свен едва не падает. Ещё замах, и Свен срывается.       «Земля!»       Быстро, инстинктивно. Так аккуратно, как только может. Его кулак описывает идеальную дугу и попадает в массивную челюсть, скрытую массивной бородой.       Эримосский солдат качается и падает.       Свен Уэльский орёт матом и падает.       — Всё-таки перебрал, да? Ничего страшного, инквизитор. Научишься!       — Вставай.       — Нет.       — Вставай.       — Нет.       Он явно не хотел вставать, но и она не отставала.       — Если ты не встанешь, они просто будут пинать тебя.       — Они не станут. Я видел — хорошие, честные ребята.       — Todo bien?       Действительно хорошие — тот самый мужик подошёл и даже попытался узнать, как у него дела. Закрывая половину лица мешочком со льдом.       — Bien, bien. No te metas.       Разумеется, жестокая женщина его сразу же прогнала. Ожидаемо от той, что так похожа на Аю Айко.       — Как ты собираешься убить Джерома, если ты такой трус и слабак? Dämliches Schweinchen, самому не стыдно?       «Именно Джерома. Конечно. Ну, она хотя бы честна».       Свен вздохнул, пытаясь осознать тот факт, что у него болят только магические каналы, а тело в полном порядке. Облокотился на подошедшую слишком близко девушку и встал, едва не свалив ту с ног.       «Какая хрупкая… Не как Ая».       — Товарищи… Нет… Комрадес! Я… эм… Уно бьен! Ванте… как его там… Контимуэнос!       — Удивительно, как ты умудряешься выставить себя посмешищем вообще во всём, за что берёшься! — Вилди, видимо, обиделась и не упустила шанс позлорадствовать над лингвистическими навыками героя. — Vamos, chicos!       Предположение о том, что местные солдаты совсем не знают магии, оказалось верным. Так же как и о том, что они не шибко умеют драться. Так же как и о том, что они чертовски крепкие и сильные, и шибко уметь драться и не надо, чтобы сломать Свена пополам.       «Я не погиб от рук Миры только потому, что научился дышать со сломанным ребром. Понял, что могу жечь не только экстремально много маны за раз, но и экстремально мало. Осталось только понять, как сделать это в бою, а не свернувшись калачиком».       Очередной противник — чуть повыше и постройнее, но всё ещё здоровый и мощный — не давал инквизитору и секунды на подумать, заставлял изобретать тактику прямо на ходу. И Свен, начавший привыкать к постоянному оверкасту, начал действовать.       «Воздух всегда получался лучше всего. К тому же, у меня есть Сильфа. Даже если она не помогает в магии, я чувствую её и её поддержку. Аккуратно… ветер».       От этого почти не было толку в бою, и это было больно. Но боль была терпимая, а скорость инквизитора хоть и возросла почти незначительно, но этого было достаточно для того, чтобы начать уворачиваться от тяжёлых кулаков, а не пытаться блокировать. Самая малость — но именно та, которой Свену не хватало.       И как только противник ушёл в атаку, методично выматывая героя быстрыми лёгкими ударами, упал и он.       «Земля!»       А юноша остался стоять, хоть и покачиваясь после пропущенного удара и потирая кулак.       «Настоящая, нормальная боль от сбитых костяшек. Да, так гора-а-аздо лучше!»       — Вот так уже куда лучше, свинка! Живой?       — Чувствую, что устаю. И спазм уже становится ненормальным, странно себя чувствую. Ты уверена, что тренировка должна быть долгой?       — Эм… понятия не умею. В любом случае, у тебя ещё трое. Двоих ты нокаутировал; как думаешь, в третий раз прокатит?       — Вставай.       — Нет.       — Почему я вообще должна тебя уговаривать? Ты ведёшь себя удивительно убого для того, кто пытался занырнуть мне в трусики всего-то пару часов назад.       — Бля-а-адь…       Свен проводил злым взглядом предусмотрительно отскочившую Вилди и поднялся, на этот раз уже с ощутимым трудом. Боль от избитого тела, боль от оверкаста, банальная усталость — всё слилось воедино, превращая героя в мешок для битья. Последний стоящий на ногах эримоссец смотрел на него со смесью уважения и страха и подходить не спешил.       — Es incluso humano?       Кажется, он был напуган. Свен тоже был напуган не меньше — понимал, что последний бой не выдержит. Двоих он вырубил в начале боя, оставшиеся же два солдата намотали это на ус и дрались аккуратно, соревнуясь с едва стоящим юношей в выносливости.       Это было больно.       — Я… голова кружится. Каналы уже как будто не болят… в них как будто опилок напихали…       — Что? Каких опилок, свин? Давай, один остался!       Вилди взяла инквизитора за плечи и встряхнула, похлопала по щекам. Игриво ухмыльнулась.       — Уложишь и этого — схожу с тобой на свидание в местную столовую. Может, даже разрешу взять себя за руку. Твой единственный шанс, lusty Schwein!       — Свидание, да? За руку… ну, никто не обещал, что это будет просто.       В конце концов, он убил Артура.       Но собраться с мыслями и ответить он не успел.       — Qué mierda está pasando aquí?!       Эту злую морду Свен запомнил сразу же и сразу же понял, что забудет нескоро. Высокий, стройный, статный, красивый и с роскошными усами — чего уже было более чем достаточно. А ещё он относился к Санере слишком уж ревностно, и любовь эта явно толкала его на поступки не только глупые, но рациональные — например, разоблачение одного не в меру наглого инквизитора, возомнившего себя Вознесённым Героем.       Хотя сейчас он ворвался явно не для разоблачения — может, просто услышал с улицы шум драки и увидел свет внутри.       — Mierda!       Это слово Свен не помнил, но по контексту о его значении догадался быстро.       — Инквизитор! Вилди! Что за дерьмо вы тут устроили? Почему мои люди ранены?!       Но перейти на элинский ему хватило такта. Королевское воспитание, как-никак.       — Просто тре… — закончить Свен не успел.       — Дионис! Не кричи только и не кипятись. — Удивительно, но с ним Марина была куда более смирной. — Ребята сами вызвались помочь с тренировкой, они не ранены. Мы уже заканчиваем.       Она подбежала к нему удивительно быстро и безуспешно попыталась помешать войти.       Дионис оттеснил её, вышел на середину зала и осмотрелся. Скрестил руки на груди и нахмурился. Объяснение ему не понравилось.       — Видишь, мальчик на ногах не стоит уже.       — А это что за чудище?       — Я Сильфа!       — Ясно.       Для базы близ телоса он принял такой ответ удивительно спокойно. Неужели и правда запомнил на брифинге, что инквизитор ещё и анимист?       — Тренировка, значит. Не помешает, да. Особенно когда тренируемый абсолютно бесполезен.       — Тренируемый мог быть полезным, если бы ему вернули его оружие.       Пререкаться с Дионисом Алавой не могло быть хорошей идеей, и любой нормальный человек всеми силами бы попытался избежать конфликта. Но Свен Уэльский никогда не был нормальным.       — Хм?       — Свинья, да ёбаный ты рот, заткнись! Дио, не обращай на него внимания, его по голове били. Мы уже уходим.       — Без оружия ты, значит, ничего не можешь? Но четверых уже уложил. А ребята тут крепкие.       Дионис Алава никогда не был идиотом, но и умом не блистал. Чувствуя обман Свена, троюродный брат королевы не знал, как разоблачить его, поэтому свою неприязнь и недоверие решил выразить в более привычном виде.       И снял китель.       — Блядь, du Vieh. Дио, успокойся, пожалуйста!       — Не называй меня так. Эй, Вознесённый. Надеюсь, она неправа и ещё немножко силёнок у тебя осталось?       — Дио, под…       — Съебись, вилленская шлюха.       Лёгкого, по меркам взрослого и сильного парня, толчка оказалось достаточно, чтобы сбить стройную и хрупкую девушку с ног.       — С тобой мы потом ещё поговорим. Но сначала — пацан.       «Сильфа, дематериализуйся сейчас же».       «Так точно!»       Эримосские солдаты разошлись — молча, глядя на опрокинутую Вилди без особых эмоций, не думая осуждать или обсуждать начальство. Дионис спокойно и уверенно обошёл их и направился прямиком к Свену, не скрывая намерений и не ожидая ответа. Даже не пытаясь делать вид, что его ответ хоть что-то изменит.       А боль не прошла. Оверкаст ушёл целиком резко и окончательно, и это оказалось почти так же неприятно, как и его начало. Но времени на привыкание не было.       Дионис Алава ударил.       «Сильфа!»       Это было чисто интуитивно, как и с Артуром. Свен не успел даже понять, когда брат королевы перешёл с быстрого шага и начал выпад — движение это было настолько плавным и элегантным, что слилось воедино, без каких-либо границ.       Но в этот раз Свен Уэльский не учёл, что тело его категорически не готово ни к новой драке, ни к резкому выбросу маны. Поток ветра схватил героя и отбросил куда сильнее, чем ему нужно, едва не ударив о стену.       «Слишком сильно! Сильфа, я не успеваю привыкнуть!»       «Просто бей его по лицу, Свенни!»       Не было никакого шанса победить в затянувшейся драке, и пытаться играть осторожно и аккуратно тоже смысла не было, как не было и сил на это.       «Вперёд!»       И Свен Уэльский выстрелил. Это движение нельзя было назвать «ударом» или «выпадом»: скорость, с которой он двигался, намного превосходила любую мыслимую скорость человеческого тела и была сравнима лишь со скоростью полёта пули, выпущенной из пистолета. Не было и не могло быть ни единого человека, способного блокировать такой удар, — но Дионис Алава и не пытался. Телохранитель королевы Мегали Эримоса лишь сделал лёгкий шаг вбок, и с рук его сорвался ветер, и ветер этот не попытался остановить Вознесённого Героя, а лишь ускорил его.       Свен Уэльский потерял контроль.       И споткнулся.       И упал.       И мир померк.       — И не стыдно тебе, инквизитор?       Все уже отлежали своё в местной больнице, удивительно толковой для больницы посреди пустыни, и теперь настало время и Свена отдохнуть.       «И правда чисто… и врачи толковые. Оборудование — новодел. Всё, как Ая говорила про больницу в Кефаллио».       — Почему мне долж… Ай, к чёрту. Я убью его в следующий раз, серьёзно. Сука.       — Хе-хе-хе.       Она была рядом, не отходя ни на шаг всё это долгое время, не прерываясь на сон. Неужели и правда беспокоилась? Было ли в её отношении хоть что-то, окромя заботы об инструменте для убийства?       — Сестролюб ебаный. И усы эти. Пиздец.       — А? Ты тоже знаешь? Откуда?       — Да у него на ебале всё написано, вот откуда.       И сейчас она не ушла. Провалявшись без сознания почти целые сутки, юноша не чувствовал себя отдохнувшим и не рискнул вставать, и сейчас, видя, что Голиафа с Санерой тут больше нет, не мог отказать себе в удовольствии поболтать с Мариной хоть чуть-чуть.       — Аха-ха-ха! И правда!       На её слишком красивом, прямо кукольном лице безошибочно читалось облегчение, и даже огромные очки никак не мешали. А, быть может, это просто воображение?       — Все это знают, даже Санера. А делают вид, что не знают! А он ведётся! Прикинь, какой идиот? И правда ведь думает, что ему что-то светит! Нет, его можно понять, конечно, но надо и меру знать!       — Динамит?       — Ещё как динамит! Хотя мне непонятно, почему. Королевская семья без инцеста — как водка без пива.       Она тоже не любила Диониса. Неудивительно.       — Марина, Вы сегодня вечером сказали, что Вам пересаживали кожу. Прямо тут? Этим утром? А днём Вы уже бегали?       — Э-эх, неправильный вопрос, инквизитор.       Она явно не собиралась это обсуждать.       — Вот что ты мне расскажи, инквизитор… Сильфа сказала, что я на «Аечку» похожа. Кто такая «Аечка»? Неужто Дочь Айко? И чем же я похожа?       — А Вы ещё говорили, что у меня вопросы неправильные! Пойдёте на свидание — там и расскажу.       — Эх, не знаю, инквизитор, не знаю… Посмотрим на твоё поведение!       Они всё болтали и болтали, и через открытое окно их ласкали нежные лучи заходящего солнца.

***

      Токолоши — персонаж древних эримосских сказок, зловредный дух. Никто, кроме него самого, уже и не читал их. Только она смогла бы узнать его, имей она хоть чуть-чуть мозгов в своей прекрасной голове. Гефест Алава Пол — мужской Рост — 164 см Масса — 75 кг Возраст — слишком высок для его глупости Место рождения — королевство Мегали Эримос Особые приметы — тот редкий случай, когда от человека остаётся лишь имя между двумя датами Прошлый король Мегали Эримоса. Не справился с последствиями Второго Катаклизма и допустил начало гражданской войны, во время которой и был убит. Во время правления не выделился абсолютно ничем. Статус — МЁРТВ