Голос опенула

      Как только дверь за Дженис закрылась, Эрика принялась думать: что делать дальше. Пока невидимка отыщет Ками, пока они договорятся, пока Рой перенесется к отцу и выпытает у него план проведения ритуала, может пройти не один час. Не хочется терять столько времени впустую.       Взгляд упал на стол. За стопками книг, скрытый от случайных глаз, лежал Тремальский список. Вот и ответ на вопрос.       Эри вышла в коридор. Мальчишки стояли неподалеку и вполголоса что-то обсуждали. Мимо то и дело проходили солдаты, возбужденные, ошарашенные, даже разъяренные. На Эрику они если и обращали внимание, то не накидывались с расспросами точно. Но то и к лучшему — никто не отвлекает.       — Все прошло успешно, — сообщила Эри Киру и Альдену, когда подошла ближе.       Мальчишки одобрительно кивнули.       — Что теперь? — поинтересовался Кир.       — Было бы логично заняться чайной бумагой, — подметил Альден и, поймав на себе взгляд Эрики, поднял руку. — Но, конечно, это исключительно мое мнение.       — И я с ним согласна, — кивнула Эри. — Нам нужна капелька крови Оливера. Надеюсь, сработает. Должно сработать!       — Ну, пробраться к его телу — вообще не проблема, — улыбнулся огневик.       — Конечно, ведь толпа — не проблема, — заметил его друг.       — Да брось, какая же это проблема, Ден!       — Нет, Альден прав. — Эрика задумчиво закусила большой палец. — Сложно будет взять кровь так, чтобы не привлекать лишнего внимания. А объяснять, что мы делаем, — только время терять. Хорошо бы забрать каплю крови с собой и нанести ее на чайную бумагу здесь, в тишине и покое.       Парни ее идею не поддержали: оба нахмурились, а Альден еще и язвительно прыснул в своей манере:       — Да, это намного быстрее и удобнее, чем потратить десять минут на объяснения.       Эрика от его тона вскипела. Это что, издевка была? Она, по его мнению, просто так себе жизнь усложняет?! Она знает, что делает и зачем.       — Нам нельзя рассказывать, — напористо объяснила Эри.       — Почему нет? — пожал плечами Кир.       — Потому что нельзя! Я… я… я просто знаю, что нельзя! Интуиция подсказывает.       — И часто тебе интуиция подсказывает то, что разум не может объяснить? — дернул бровью Альден. Эрика злобно на него зыркнула, и парень мигом пояснил. — Это не претензия. Просто пища для размышлений.       — Спасибо, обязательно ее пожую, когда проглочу прошлую, — осклабилась Эри.       — Мы не хотели тебя обидеть! — вступился Кир. — Наоборот, мы хотим тебя понять. Так мы сможем помочь придумать план! Если говоришь, что нельзя, то хорошо, не будем. Наши ссоры Оливеру только навредят, так что мы тебе верим!       Верят…       Эрика словно очнулась от странного наваждения. Сердце быстро-быстро застучало о ребра, и стало жутко стыдно. Мальчишки ей искренне помочь хотят, а она на них из-за какой-то ерунды срывается…       — Извините, — повесила голову Эри. — Столько всего навалилось, у меня голова сейчас взорвется!       — Ничего, — удивительно тепло произнес Альден и похлопал ее по плечу. — Мы все понимаем. Сейчас всем непросто. Но все скоро закончится. Уверен, уже завтра утром Оливер будет с нами, а события сегодняшнего вечера покажутся просто дурным сном.       Эрика посмотрела на него с благодарностью. Впервые за последние дни она почувствовала себя в безопасности и тепле, как будто снова вернулась домой, к…       — И для этого нам нужно продумать план, — бодро напомнил Кир, и Эрика мгновенно переключилась.       Да, план. Нужно как-то незаметно взять кровь у Оливера.       — Я могу перенести иголку и какой-нибудь флакончик. Но я понятия не имею, как подойти с его… телу, — от последнего слова Эрику передернуло.       Альден поспешил ее успокоить:       — Прощание проходит в индивидуальном порядке, так что есть шанс забрать его кровь достаточно незаметно.       — В индивидуальном порядке? Это как?       — Каждый подходит к гробу и говорит слова прощания, — пояснил Кир. — Если сделать вид, что скорбишь, можно будет незаметно дотянуться до его руки и проколоть палец. Поэтому не бойся. Что вообще может пойти не так!       Эри нервно хихикнула:       — Актриса из меня так себе. Да и я в жизни не брала ни у кого кровь. Пойти не так может абсолютно все, что угодно!       — Мы подстрахуем, — уверенно произнес Альден и обменялся с Киром взглядами. — В случае чего отвлечем остальных.       — Все будет хорошо! — кивнул Кир.       Уголки губ поползли вверх. Да. Все будет хорошо.       До южных ворот пришлось идти около двадцати минут. Альден сначала предложил их «подкинуть», но Эри побоялась использовать его как средство передвижения, тем более в узких инсивских коридорах с крутыми поворотами. Пусть они и проиграли немного во времени, но хотя бы руки и ноги остались целы.       Когда народу в коридорах стало заметно больше, Эрика занервничала. Попрощаться с Оливером пришло действительно очень много людей — даже казалось, что весь лагерь. Видимо, Оли был небезразличен каждому, в том или ином ключе. Или же это потому, что он опенул?       Интересно, а как прощались с Симоном? Искал ли кто-нибудь его тело, чтобы захоронить? Пытался ли достать осколки камня?.. Хотя бы кто-нибудь расстроился тогда?       — Почему именно южные ворота? — решила отвлечься Эрика.       — Отсюда ближе всего до кладбища, — ровно сказал Альден и указал вперед. За сотнями спин виднелся открытый проход, ведущий в какое-то ярко освещенное помещение. — И есть просторный зал, который уже давно переоборудовали в зал для прощаний.       — Зачем нужен целый зал?       — Всякое случается. Порой в битве мы теряем больше сотни человек. У многих остаются друзья, близкие, родственники, которым нужно сказать дорогим людям последние слова. — Они встали на месте — через толпу впереди невозможно было протиснуться. Альден хмыкнул. — Или для таких случаев, как сейчас.       Эри огляделась. Кажется, здесь они застряли надолго…       Но на том беды не закончились. Не прошло и нескольких минут, как Кир схватился за свой камень, выслушал сообщение в потоке и тихо выругался:       — Черт, — он поднял на Эрику и Альдена виноватые глаза, — мне надо идти.       — Что случилось? — не на шутку разволновался ускоритель.       — Из-за того, что отбой отменили, перестроили график дежурств. Нас всех сейчас выдернут на нижние этажи.       Стоило Киру это сказать, как несколько человек неподалеку развернулись прочь от дверей и зашагали в противоположную сторону.       Альден понимающе кивнул.       — Будь осторожен. И не позволяй снова на себя вешать больше, чем положено, — добавил он.       — Ха, пусть попробуют: скажу, что тебе пожалуюсь, — хохотнул Кир.       — Да уж, я страшнее любой переработки, — усмехнулся Альден.       Огневик рассмеялся и махнул на прощание рукой:       — Удачи вам. Передадите Оливеру от меня привет!       Пара незнакомых девчонок обернулись на его слова, пошептались и отвернулись — Кир уже убежал вслед за своими товарищами и скрылся за поворотом.       Альден проводил его тоскливым взглядом, но ничего не сказал. Толпа заметно поредела. На нижние этажи один за одним ушло около сотни человек. Остальные же, как и Альден с Эрикой, остались у дверей и медленно продвигались дальше.       — У вас столько дежурных? — негромко удивилась Эри.       — Судя по всему, собрали не только дежурных, но и всех… — парень замялся, болезненно скривился и передернул плечами, как будто проглотил какую-то редкостную мерзость, — …у кого нет звания.       — Такое разве бывает? Вы же все солдаты, у всех есть звания, разве нет?       — Не совсем. Есть те, кто числится на постоянной службе, определены в отряды и имеют полные права. А есть… ну… обслуживающий персонал, — последние слова он процедил сквозь зубы.       Эта тема явно его задевала. И не просто задевала, а резала по самому больному. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, почему.       — Бывшие канноры? — назвала все своими именами Эрика.       Альден кивнул и дергано расправил плечи:       — Давай не будем об этом. Политика Инсива не идеальна, но все еще только меняется. Прошло слишком мало времени. Через, скажем, пару лет все встанет на свои места, и все будут равны.       Эрика не стала спорить. Она ничего не смыслила в политике. Но даже она понимала, что к беглецам с Каннора никогда не будут относиться так, как к чистокровным инсивам. Можно поменять камень, но поменять свое происхождение невозможно. Для «желтых» эти люди навсегда останутся каннорами — врагами.       Но, несмотря ни на что, «синие» продолжают сюда бежать. А когда бегут, остаются. Выбирают меньшее из двух зол? Или же находят здесь что-то, чего не находят на Родине?       Ведь Дженис почему-то решила оставить Инсив…       Солдаты оживились и двинулись дальше. Эрика протиснулась между чужих спин, прошла под аркой входа и оказалась, наконец, в зале для прощаний — действительно огромном светлом помещении с кремовыми стенами. В узкие высокие окна проникали последние лучи этого дня и красили воздух в рыжий, как магические амулеты, цвет. Горели сотни свечей и десятки факелов. Света здесь было больше, чем на Каннорском балу. А ведь это похороны.       — Эрика, — окликнул кто-то Белуху.       Девушка оглянулась, но Альден остался сзади. Да и голос был женским. Не успела Эри удивиться, как ее запястье обхватили тонкие пальцы и дернули куда-то вбок, подальше от основной толпы. И только когда со всех сторон больше не давили солдаты, Эрика разглядела в своей похитительнице Анель.       Сказать, что подселенка выглядела ужасно, — ничего не сказать. Ее лицо словно раскрасили мелом, губы покрывали красные пятнышки высохшей крови от прокусанных ранок, красивые русые волосы были затянуты в скромный хвост и спрятаны под капюшоном черного плаща. А карие глаза больше не горели прежним огнем. Стали стеклянными, пустыми.       Глаза — зеркало души. У Анель, кажется, душа пропала вовсе.       — Мы можем поговорить? — негромко спросила подселенка.       Эрика безмолвно кивнула. Анель все еще пыталась держать спину прямо и смотреть свысока, но беспросветный мрак во взгляде выдавал ее с головой. От такого контраста сжималось сердце.       — Я хотела еще раз извиниться, — все так же без эмоций продолжила Марьер. Она опустила опухшие веки. — Я все это время думала только о себе и требовала невозможного. Хотя тебе тоже было тяжело.       Что-то встало поперек горла, но Эри не осмелилась перебить.       — Мне не стоило взваливать на тебя столько ответственности. Не представляю, что творилось в твоей душе последние дни… И я не хочу, чтобы ты считала меня безумным тираном вроде Керал. — Анель вздохнула. За последний месяц впервые — искренне. — Я давила на тебя не потому, что мне нравилось, а…       — Ради Оливера, — завершила за нее Эри. — Я все понимаю, Анель. Ты просто хотела вернуть брата. Я бы на твоем месте вела себя точно так же.       Подселенка благодарно улыбнулась, так открыто и честно, что Эрика почувствовала отвращение к самой себе.       — Я и сейчас хочу его вернуть, — качнула головой Анель. — Все бы отдала, чтобы он сейчас был жив и здоров, чтобы ему больше никогда и ничего не угрожало. Я ведь должна была его оберегать, я должна была его защитить…       Стало еще противнее. Эри проглотила желание все рассказать вместе с комком в горле и положила ладонь на плечо подселенке:       — Ты не виновата. Никто не виноват. А если кто и виноват, то их уже нашло их наказание. Сейчас лучшее, что мы можем сделать для него, — это проводить достойно.       Анель вскинула голову и вдруг посмотрела Эрике в глаза. Внимательно, проникновенно, как будто обнаружила в них что-то ненормальное. Эри опасливо прищурилась и отвернула голову. Вряд ли Анель хочет прямо сейчас подселиться, но лучше перестраховаться.       И только теперь Эрика увидела, куда же шла вся толпа. У второго выхода — напротив того, откуда двигались солдаты — возвышался вытянутый постамент из сияющего в вечерних лучах мрамора. Постамент полукругом окружала высокая ширма, отбрасывающая густую тень. А на возвышении стоял ящик, словно выполненный из черного хрусталя, со сверкающими белыми вставками — костяными, догадалась Эри. Через толстые мутные стенки проглядывался темный силуэт.       По спине пробежался холод. Никакой это не ящик. Это гроб. И нетрудно догадаться, кто в нем.       Эрика знала, что идет на похороны. И помнила, что она здесь, чтобы их предотвратить. Но от вида настоящего гроба ноги подкосились. К горлу изнутри прилипло отвратительное чувство, что все это — взаправду.       — Хочешь попрощаться с ним сейчас? — отвлекла от жуткого наваждения Анель.       Эри заторможено кивнула, не в силах оторвать взгляд от очертаний неподвижного тела.       — Но мне, наверное, нужно вернуться в очередь, — добавила Эрика.       — Глупости, Эри, — снисходительно шепнула подселенка и вновь коснулась запястья девушки. Ее пальцы, всегда цепкие, как у коршуна, сейчас едва-едва касались кожи. — Я могу провести тебя вперед всех. Никто не будет против, поверь. Ты как никто достойна последнего разговора с ним. Ты же столько сделала для него, да и, кроме того, ты…       Она остановилась и растерянно приоткрыла губы. Эрика все еще не могла поверить, что человек перед ней — Анель, решительная и уверенная Анель, которая без ропота бросалась в любое сражение и не боялась ничего, кроме… смерти брата.       — Я не подумала. Эрика, тебя больше ничего здесь не держит. Если ты хочешь покинуть Инсив после всего, что я тебе сделала, я, по правде, пойму.       — Что? — удивилась Эри. — Я не хочу покидать Инсив. Я хочу остаться здесь.       Еще неделю назад Эрика бы убежала, сверкая пятками, стоило бы Анель только заикнуться о свободе. Но сейчас она не могла и подумать о том, чтобы оставить этот остров. Странно и необъяснимо, но Инсив стал для нее… родным. Здесь Эри чувствовала себя в безопасности, нужной и любимой. Инсив — не Каннор с его запретами и предателями на каждом шагу. И Инсив — не Недивины, где у Эрики из защитников был только… Никого не было.       — Мне все нравится, — добавила Белуха. — А всем, кажется, нравлюсь я. И я сочту за честь вступить в ваши ряды.       Анель снова странно на нее посмотрела. Словно не верила. Эрика и сама себе бы не поверила. Но сердце упрямо тянулось к желтым камням, и девушка никак не смогла бы это поменять.       — Это чудесно, — неуверенно произнесла подселенка и качнула головой. — Пойдем. Уверена, Оливер тоже порадуется этой новости.       Эри обернулась на толпу и нашла взглядом Альдена. Парень мигом смекнул, что к чему, и кивнул. Если что-то случится, он прикроет. Эрика покорно последовала за Анель.       Как подселенка и говорила, солдаты охотно расступились при виде мажортесты и не сказали ни слова на появление лагерного опенула. Вокруг гроба на расстоянии в пять или шесть метров не осталось никого. Из-за этого казалось, что Эрика и Анель здесь вовсе одни.       Никто не говорил. Не завывал ветер за окнами, не шумели птицы, даже не трещал огонь в факелах. Тишина разъедала изнутри. Только биение сердца в ушах позволяло оставаться в трезвом уме. Эри чувствовала, что находится в шаге от безумия.       И она шагнула вперед.       Носа коснулся запах цветов. В тени ширм, рядом с каменным возвышением лежали сотни и сотни цветов. Красные, белые, желтые, синие — все они казались серыми среди черно-зеленых лоз и листьев. Растения были всюду, и их безжизненные венчики напоминали остекленевшие глаза заснувших навечно живых существ.       Сзади послышался тихий шорох. Эрика обернулась и увидела, что Анель закрыла за ними темный заслон. Алтарь погрузился в полумрак. Лишь кость светилась приглушенным светом, зеленоватым из-за переплетения стеблей.       Подселенка ободряюще улыбнулась, и Эри подошла к гробу вплотную.       Оливер лежал там. В накрахмаленной рубашке, чистом пиджаке и выглаженных штанах, словно и не бывал никогда под завалами. Эрика собралась с силами и подняла взгляд к его груди. Камень не было видно — его скрывал букет, вложенный Оли в руки. Маленькие желтые цветы рассыпались по вороту рубашки, как светящиеся осколки.       — Лютики… — шепнула Эри. Она не нашла в себе смелости посмотреть на лицо друга. Мертвого друга.       — Его любимые цветы, — едва различимо пояснила Анель и встала напротив, по ту сторону гроба. — Помню, в детстве он мне чуть ли не каждый день приносил, круглый год. Хах, мне уже складывать их было некуда, а он все носил и носил. И ведь не откажешь ему…       Эрика коснулась еще свежих листков. Тоже мертвенно холодных.       — Он рассказывал. Даже показал место, где когда-то они росли. Много-много цветов. А сейчас там безжизненный пустырь, — последние слова Эри проговорила одними губами.       Оливер говорил, что лучше плакать из-за хороших воспоминаний, чем от их отсутствия. И сейчас глаза нестерпимо щипало.       — Зимой нигде нет цветов, — сказала Анель и рвано выдохнула. — Чтобы достать эти, пришлось просить ляров. Я хотела, чтобы его окружало то, что он любит.       — Ляров?       — Да. Точнее, лярского опенула. Ульяну, ты можешь ее знать.       Эрика сжала пальцами тонкий листок. Она помнила, как Ульяна не захотела помочь Оливеру, когда того обвинили в убийстве. Могла, но не захотела.       — Разве ей не плевать? — Голос дрожал, то ли от негодования, то ли от сдерживаемых слез.       — Ей? — Анель хмыкнула, но прозвучало это фальшиво, словно она изо всех сил старалась походить на прежнюю себя. Но не выходило. — Ей не плевать. Она всем сердцем желала, чтобы это… это случилось. Я понятия не имею, что он ей сделал. Он никогда никому не творил зла без причины, а уж опенулам и подавно. Но Ульяна все бы отдала, чтобы сжить его со свету!       Эри прикрыла глаза. Подселенка наверняка обращалась за помощью к Ульяне. Разбитая, потерянная, Анель просила одного — помочь ее брату. Как же жутко, наверное, было получить в ответ равнодушное: «Я не хочу, чтобы он жил»!..       — Может… дело не в Оливере? — Эрика коснулась мизинцем его ледяной ладони. По всему телу побежал холод, но девушка не убрала руку. — Он замечательный, добрый, всегда готов помочь, даже злейшему врагу. А Ульяна — просто фанатик, который продаст душу, чтобы война длилась вечно.       Анель надломлено рассмеялась:       — Не думаю, мышонок.       От ласкового прозвища захотелось взвыть, но Эри держалась.       — Она бы не предложила мне ту ужасную сделку, если бы все было так.       — Какую сделку? — нахмурилась Белуха.       Марьер шумно сглотнула. Секунду она молчала — но эта секунда повисла в воздухе оглушающим звоном. И секунды Эрике хватило, чтобы избавиться от странного наваждения, вызванного видом Оливера. Голова прояснилась, а терпкие чувства стали уходить на второй план.       — Она предложила мне фрагмент ключа от карты в обмен на его… погребение.       Тонкий стебелек лютика переломился в руке, на пальцы брызнул зеленый сок. Дыхание перехватило. Эри не могла даже пошевелиться.       — Фрагмент ключа от карты?.., — вне себя переспросила она.       В сердце закипела ярость. Теперь все стало ясно. Неужели Анель пошла на подобное?! Она обменяла спасение брата на фрагмент ключа?!       — Того самого, представляешь? Оливер… Оливер был бы так рад, — тепло добавила подселенка. — У нас наконец-то появилась надежда!.. Он бы так обрадовался… Эрика мельком подняла на нее глаза. Анель не плакала — очевидно, слезы попросту кончились, — и смотрела на брата с любовью, от которой щемило сердце. Эри захотелось ей все рассказать, заверить, что Оливера еще можно спасти, что еще ничего не кончено, но…       «Да разве такая, как она, заслуживает надежды? — раздалось поразительно четкое возмущение в голове. — Она обменяла жизнь брата на кусок бесполезного ключа! Это из-за нее Оливер лежит здесь, из-за нее, все из-за нее!»       Но ничего, ничего! Пусть помучается пока. А потом Эрика разбудит Оливера, расскажет ему все, как Анель его продала, как сдалась! О, он ее тогда возненавидит! Вот будет лучшее наказание: только она обретет брата, как сразу же его и потеряет!       Надо только забрать капельку крови.       Эри мигом вспомнила, зачем пришла сюда. Она опустила руку поверх ладоней Оли и вновь покосилась на Анель. Пока она здесь, ничего не получится.       — Можешь оставить нас наедине? — осторожно спросила Эрика, пытаясь состроить самый скорбящий вид, на какой только была способна.       Свободную руку она опустила в карман джинсов. В голове прокручивались все места, где дома могли лежать иголки или лезвия.       Анель пересеклась с ней глазами:       — Нет.       — Что? Почему? — удивилась Эри.       — Пойми меня правильно, Эрика. В прошлый раз из-за нервов ты упала в обморок прямо посреди коридора. Я не знаю, что с тобой может произойти сейчас.       — Со мной все будет хорошо, не беспокойся. Я просто хочу поговорить с ним.       Но Анель была непоколебима. Она словно знала, что Эрика что-то замышляет.       — Говори, я не слушаю, — ровно произнесла подселенка.       — Мне неловко, — все так же стояла на своем Эри. От злости начинали подрагивать веки.       — Можешь шепнуть. Я ничего не услышу.       — Анель, выйди прочь!       Вышло громче, чем Эрика хотела. Кажется, ее даже услышали снаружи, по ту сторону ширмы. Но Марьер не сдвинулась с места. Она продолжала прожигать Эри каким-то странным взглядом. А после улыбнулась — по-прежнему, нагло и превосходительно.       — Вот, то, о чем я и говорила, — сказала она. Это было блеклой тенью того, как вела себя Анель раньше, но теперь в ее повадках хотя бы проглядывалась хорошо знакомая Эрике мажортеста лагеря Инсив. — Ты не в себе, Белуха. Тебе нужно в комнату, отдохнуть. Слишком много потрясений.       — Я в своем уме, — сквозь зубы процедила Эри.       — Правда ли? Как тебя зовут?       — Эрика Белуха. Что за вопросы!       — О, милая, я всего лишь проверяю, насколько ты в своем уме. Сколько тебе лет?       — Шестнадцать.       — Дата рождения?       — Пятнадцатого октября двухтысячного года.       — Место?       — Недивины. Город Дэнт. На данный момент место проживания: коттеджный поселок Красные Дворцы.       — Цвет глаз?       — Серо-голубые.       Анель остановилась и недоверчиво прищурилась. Эрика на секунду перепугалась. Что Марьер так насторожило? Но тут же вернулась ярость. Сама, что ли, не видит, какие у Эри глаза?!       Ничего сказать подселенка не успела. Ее рука резко взметнулась к камню на груди. А после Анель тихо выругалась и бросилась к выходу из алтаря. Отодвинула ширму — яркий рыжий свет ударил по глазам, — кинула на Эрику последний недоверчивый взгляд и, рассудив, что у нее есть дела поважнее глупых подозрений, быстрым шагом направилась к толпе.       Эри некогда было думать, что произошло. Она вытащила из кармана небольшое лезвие, бережно приподняла руку Оливера и полоснула по белому пальцу. Кровь текла неохотно, но все же потекла — еще одно доказательство, что его можно вернуть.       — Не бойся, я тебя спасу, — шепнула Эрика, сунула лезвие обратно в джинсы, а на замену вытащила маленький флакончик с пробкой. У бабушки таких было полно, она в них складывала всякие мелкие семена.       Позади галдела толпа. Эри воровато оглянулась. Солдат что-то взволновало, но пара человек уже уверенно шагали к гробу. Сердце ухнуло в пятки. Эрика с силой сдавила палец Оли.       — Эрика, все хорошо? — раздалось за спиной, всего в паре метров.       — Пора уходить.       — Здесь может быть опасно.       Стоило на коже выступить темной капле, Эри мигом подцепила ее горлышком флакона.       И в эту же секунду на плечо опустилась тяжелая рука.       — Пойдем, — сказал незнакомый солдат.       Другой взял ее за предплечье и повел прочь от Оливера.       Во рту пересохло, ладони вспотели, сердце колотилось так, что становилось плохо.       — Что случилось? — пробормотала Эрика.       Ее провели через неспокойную толпу. Все галдели, что-то говорили, и ничего невозможно было понять. Но в этом хаосе Эри сумела различить единственное слово:       — Пожар!       Люди всей массой двигались к выходу — медленно и тяжело, отчего и казалось поначалу, что они просто мечутся на месте. Но Эрика не могла даже развернуться, солдаты тянули ее прочь, как течение.       Из ниоткуда вырос Альден, крикнул что-то инсивам, которые вели Эри к проходу, и хватка на плече и предплечье исчезла. Не успела девушка что-либо сообразить, как Альден ухватил ее за запястье и уверенно потащил через толпу. Эри врезалась в чужие плечи, спины, запиналась об ноги, но крепко сжимала кулак.       Уже через несколько секунд они выбрались в коридор, и Альден завернул в темный закуток. Толпа потекла дальше. Ускоритель переждал, пока народу станет меньше, и обратил к Эри серьезные глаза.       — Получилось?       Эрика молча разжала ладонь и выдохнула. От тряски капля растеклась по стеклянной стенке неровной кляксой. К счастью, не вытекла. Эри не успела даже закупорить флакон прежде, чем ее потащили к выходу.       — Едва-едва, — кивнула Эрика и сунула пробку в горлышко. Рубиновые капельки загадочно блеснули в полумраке. Эри полюбовалась своей победой и вернулась к разговору. — Что случилось? Слышала, говорили о пожаре.       Альден кивнул:       — Я увидел, что Анель зашла с тобой. Поэтому связался с Киром.       Эри поджала губы. Оставалось надеяться, что никто не засек огневика за поджогом. Впрочем, это уже и неважно. У них получилось! Осталось добраться до комнаты, дождаться сообщения от Дженис — и все будет кончено! Оливер будет спасен!       — Где-нибудь поблизости есть дверь? — уточнила она.       Альден махнул за спину.       — Прямо по коридору. Там должны быть похожие на те, что ведут в жилые помещения.       — Отлично!       Эрика выскользнула из закутка, огляделась и, не прощаясь с Альденом, припустила вперед по опустевшему коридору.       Нужная дверь, рука на ручке, секунда, чтобы представить — и вот Эри уже в комнате. Легче легкого! Оливер наверняка будет ей гордиться, когда она ему покажет, как научилась колдовать!       Здесь царила тишина. Видимо, на этом этаже никого не было — не топали сапоги, не раздавались тревожные голоса. Эрике и лучше — никто и ничто не отвлечет ее от цели.       Она в два шага подошла к столу и потянула руку к Тремальскому списку. Все внутри дрожало от нетерпения. Перед глазами начало плыть. У нее выходит! Она побеждает!       Рука тянулась тяжело, словно кто-то заморозил время. Или всеми силами удерживал Эри от завершения плана. Эрика изо всех сил напрягла мышцы, и пальцы с трудом ухватились за самый край бумаги.       — Что ж такое!.., — прошипела девушка. — Что мне мешает?!       И замелькавшие перед глазами мутные пятна ответили на этот вопрос. Точно так же она чувствовала себя, когда узнала о ритуале. Она засыпает. Она против воли засыпает!       — Ну нет, только не сейчас! — огрызнулась Эри и из последних сил вытащила из флакончика пробку.       Комната растворялась в темноте, очертания пропадали в черной дымке. Ноги подкосились, и Эри вцепилась в столешницу, чтобы не упасть. Голова гудела, уши забили тысячи звуков, шипение и стук, визг и крики. Эрика уже ничего не могла понять, ничего не различала. И только бельмо свитка указывало, что делать дальше.       — Эрика… — послышался шепот прямо за спиной.       Эрика не обернулась. Она знала, кто за спиной. И он не помешает ей на этот раз!       — Убирайся, — рассмеялась она и занесла флакон над бумагой. Пахнуло железом и победой. — Ты проиграл.       Тьма скользнула к ее руке и обвилась вокруг запястья. Эри дернулась, но мрак держал крепко. Но нет, она не сдастся, не сейчас!       — Прошу, одумайся! — взмолился голос. — Ты пожалеешь!       — Не пожалею! Отпусти меня!       — Поверь мне. Пожалуйста…       Впервые он звучал не как призрак, не как испорченная запись. Эрика отчетливо слышала каждую интонацию, даже различила короткий всхлип. Она слышала, что голос принадлежал мужчине. Даже юноше. Потерянному, испуганному, отчаявшемуся.       Знакомому.       — Кто ты? — нахмурилась Эри.       — Я не могу сказать. — Девушка ощутила холод у затылка, как если бы кто-то уткнулся в ее шею лбом. — Никто не может назвать своего имени. Никто не может показать своего лица. Никто не может добиться доверия. Это настоящее проклятье…       — Ты говоришь о тех, кто застрял в Ливирре?       Голос вновь стал неразборчивым. Он говорит то, что нельзя — догадалась Эрика. То, что указало бы на его личность. То, что заставило бы Эри ему поверить.       — …Прошу, не отправляй меня туда, я не хочу туда, пожалуйста, я не хочу… — прорвалось через шум и сбитые всхлипы. — Пожалуйста, Эрика, я не хочу. Я могу вернуться, я хочу снова жить, я хочу помочь. Просто не делай этого, пожалуйста…       Рука дрогнула. Капля крови повисла на самом краю горлышка. Эри медлила, слушала голос, но не могла расслышать больше ничего, кроме одной и той же мольбы. Пожалуйста, Эрика…       Не делай этого!       Размытый взгляд остановился на сверкающей бордовой капле. Что произойдет с голосом, когда она сорвется вниз? Куда он отправится? Чего он так боится? Неужели он погибнет?..       Или с ним случится нечто еще более ужасное?       Эрика раньше не осознавала, что голос мог быть реальным человеком. Для нее он всегда представал угрозой, препятствием, врагом. Но ведь у него есть мотив. У него есть чувства. Кем бы он ни был.       Пальцы медленно повернули флакон.       — Он мой друг, — сказала Эрика.       Решение было принято. Уже давно.       — И если я должна убить тебя, чтобы спасти его…       Рубиновая бусина зависла на краю, дрогнула — и полетела вниз.       — …я убью.       По бумаге растеклось кровавое пятно. Оно все увеличивалось и увеличивалось, и вместе с ним громче становился крик человека за спиной. Багровая тьма разъела свиток изнутри, не осталось больше ничего, за что мог бы зацепиться взгляд. И в кромешном мраке в горло вцепились ледяные руки. Эрика судорожно попыталась вырваться, но чужие пальцы впивались только сильнее, как удавка, как режущая кожу леска. Они вгрызались в саму душу, будто старались утащить ее с собой. Эрика отрывала их от себя, но голос хватался вновь, не желая отпускать, не желая прощать.       — Пусти меня! — прохрипела Эри. Воздуха не хватало, она распахивала рот и пыталась глотнуть живительного кислорода, но руки не давали ей жить.       — Нет! — послышалось в бессвязном крике. — Нет! Я не хочу туда! Я не выберусь!       Сознание мутнело. Эрика понимала: еще несколько секунд, и она не сможет больше сопротивляться. Человек за спиной тянул ее слишком сильно, слишком отчаянно. Пальцы, держащиеся за невидимую столешницу, онемели. Эри зажмурилась, готовясь к смерти.       Оглушающий вой сменился коротким болезненным вскриком. Руки на шее дернулись, как если бы по ним с силой ударили тупым предметом, и тут же исчезли. Эрика судорожно вдохнула, качнулась на месте и рухнула без сил куда-то в темноту.       Она очнулась от ощущения легкого ветерка на коже. Пахло морем и еще чем-то особенным, чем пахло в горах. Чистотой и спокойствием.       Эрика приоткрыла глаза и улыбнулась лазурному небу. Голова гудела после всего случившегося, горло саднило. Но дышалось легко, ничего не мешало. И Эри поняла, что победила.       Спина недовольно ныла оттого, что девушка лежала на камнях. Эрика нехотя приподнялась и мельком огляделась. Вокруг не осталось и намека на поглощенную во мрак комнату — это было понятно и по небу над головой. Эри оказалась на берегу узкой горной речки, быстрой и прозрачной. На горизонте возвышались черные точеные горы, на их склонах белыми крапинами лежал снег, но Эрика не чувствовала холода. Ей было хорошо и свободно. Казалось, что даже лопатки саднит потому, что режутся крылья.       Эрика поднялась на ноги и подошла к речке. В бурном потоке ее отражение разбивалось на тысячи цветных осколков. Волны ловили блики солнца и пускали их в глаза вместе с холодными брызгами. Эри опустилась на колени, зачерпнула руками ледяной воды и смело плеснула ее на щеки. По телу пробежалась дрожь, а вместе с ней исчезли остатки страха и боль.       Она победила. Победила!       Захотелось крикнуть это во все горло, чтобы все-все услышали. Вот только здесь не было никого, никто бы не услышал.       Словно очнувшись, Эрика подскочила на месте и принялась озираться.       — Оливер! — позвала она. На берегу никого, кроме нее, не оказалось. — Оливер, выходи! Все кончилось!       Оливер не появлялся. Но это ведь сон, верно? Голос ему больше не помешает, он должен прийти! Порадоваться, что у Эри так здорово все вышло, как она отлично справилась!       — Оливер! У нас получилось! Совсем скоро ты вернешься. Представляешь? Ну где же ты!       Эрика бегала по каменистому берегу туда-сюда и вглядывалась в угловатые скалы. Чем дольше она звала, тем быстрее колотилось сердце. А что, если с Оливером что-то случилось? Если не сработало? Нет, должно было сработать! Голос ведь пропал… А что, если голос утащил его, вместо нее?       Стоило этой ужасающей мысли посетить голову, как впереди показалась человеческая фигура. Эрика помчалась туда, и, когда достаточно приблизилась, выбросила глупые подозрения из головы.       — Оли! — она остановилась в паре метров, чтобы отдышаться. Парень к ней даже головы не повернул. — Оливер, все кончилось!       Оли ничего не ответил и продолжил смотреть на бурлящую воду невидящим взглядом. Эрика попыталась заглянуть в его глаза. Поведение друга заставило ее снова занервничать.       — Оли? — тише спросила она. — Все хорошо?       Оливер вздрогнул и растерянно коснулся своей груди. Эрика неосознанно отразила его движение и почувствовала, что сердце под ребрами сходит с ума. Что такое? Почему ей вдруг стало так жутко?       — Да, — наконец-то ответил друг. Он медленно, как будто только привыкал к своему телу, повернулся и протянул к девушке руку. Вторую он все еще держал на груди. — Да, все кончилось. Его больше нет.       Эри отступила. Что-то не так. Перед ней, вне всяких сомнений, был Оливер — он смотрел с любовью, улыбался, едва-едва, самыми краешками губ, но что-то в нем точно было не так.       И откуда бы ему знать, что голос пропал? Раньше только Эрика слышала того неизвестного человека, Оливер знал о нем лишь с ее слов. А Эри вслух не говорила, что произошло.       — Давай обнимемся, — вдруг произнес Оли и шагнул вперед. Белуха неосознанно отшатнулась, и Оливер виновато приподнял брови. — Пожалуйста?..       — Зачем? — напряглась Эрика.       — Что значит «зачем»? Эри, давай обнимемся! Он ведь запрещал нам обниматься. Он не хотел, чтобы ты касалась моего амулета. Но теперь-то этот выскочка нам точно не помешает!       Он подался вперед, но Эрика отпрыгнула в сторону и уставилась на Оливера во все глаза. Тот разочарованно вздохнул, расправил плечи и устало повернул голову.       — Ну куда ты убегаешь? — цокнул языком он. Его голос на мгновение показался совсем… не его. — Или я уже тебе не нравлюсь, мышка?       — Не зови меня так!       — Почему? Обидно? Ну ладно, я придумаю тебе другое прозвище! Только обними меня!       — Сначала… ответь на вопрос. — Эрика сжала руки в кулаки и отошла еще дальше, не сводя с инсива взгляда. — Откуда ты знаешь, что голоса нет?       Оливер пожал плечами и ответил так легко, будто в его ответе не было ничего ужасного:       — После того, что ты сделала, немудрено, что он на этот раз не явился со своими нравоучениями. О, как он рыдал, как молил о спасении! Думаю, он это сполна заслужил!       И он засмеялся. Холодным, звонким, как горный, ручей смехом. Абсолютно равнодушно, словно в душе не хранилось ни одного чувства. Оли бы так никогда не засмеялся. Но это ведь и есть Оливер, в Ливирре или нет, это ведь его лицо!..       Эрика испуганно вскрикнула и зажала рот руками. Голос сказал, что в Ливирре никто не может показать своего лица. И Оли бы не смог.       Это не Оливер. Это все время был не Оливер.