Голос опенула

      Сердце словно пронзили длинной стальной иглой. Перед глазами на мгновение потемнело, что, между прочим, могло стоить жизни, ноги вдруг перестали держать. К счастью, под руку попали толстые ветки деревьев. Так что Ками не навернулась со скользких планок и встала обратно на сырой подвесной мост.       — Воу, едва не треснулась, — рассмеялась она и сжала в кулак подвеску-ласточку на шее. — Было бы обидно, если бы я у самого конца упала, да? Ты бы такая: «Ай-яй, как же так можно!», а я тебе: «Ну блин, мам, да, вот такой вот я неуклюжий тюленчик!» Ха-ха… Да кому я вру, не сказала бы ты ничего.       Рой невесело цокнула языком, в два прыжка преодолела оставшееся расстояние и встала на сколоченную площадку среди тропических деревьев.       — Та-да! — подняла руки к небу она и пару раз хлопнула. — Не надо, не надо оваций, я знаю, что это было прекрасно!       Девчонка обернулась, чтобы оценить проделанный путь. А он был и правда грандиозным: сперва доплыть на лодке от Каннора до Тремала, потом преодолеть безопасные, но уж очень густые заросли, подняться на холм по заросшей напрочь тропинке и, наконец, пересечь долину с ядовитыми растениями по древнему, как сама земля Лайтов, прогнившему мосту. Короче, Ками теперь круче Беара Гриллса!       — Ты умница, Ками, — довольно улыбнулась девчонка и бодро зашагала по площадке. — А если обратно еще и переход образуешь, вообще все возможные рекорды побьешь! Точно, надо будет Дженис рассказать!       Конечно расскажет! Джен оценит… Ками улыбнулась своим мыслям и огляделась.       Из-за густых крон деревьев солнца на острове было мало, да еще и за время путешествия настали сумерки, поэтому видимость оказалась хуже некуда. Рой бы взяла с собой фонарик, да только на Канноре фонариков не водилось. Так что нужно приглядываться. Впрочем, огромный домик на дереве виднелся даже с верхушки холма, а уж чернеющие дыры от выбитых ветром окон Ками разглядеть сумела.       Ласточка на груди приятно потеплела, и Рой стиснула ее крепче.       — Тихо, тихо. Я в курсе, что нам туда. Ты меня сейчас так обожжешь, — шикнула она, поправила плащ, уже насквозь мокрый от влажности, и направилась к тому месту, где когда-то была дверь.       Внутри домик — или, лучше сказать, полноценный дом — выглядел не лучше, чем злосчастный мост, а доверия вызывал еще меньше. Старый, обветшалый, он пустовал явно не меньше пятнадцати лет. Пол где-то проели короеды и термиты, по стенам расползлись молодые лозы, деревянная мебель из-за влаги разбухла и кое-где начала подгнивать, а потолок проломила тяжелая ветка. Ками в дыре увидела клочок потемневшего неба и ореол изумрудно-зеленых листьев.       — Красиво, — вынесла вердикт она и опустила голову. — А вот тут — не очень. Интересно, кто тут жил? Ты знаешь?       Ласточка тоскливо замерцала сквозь плотно сомкнутые пальцы, и Рой даже показалось, что подвеска ее понимает. Что мама ее услышала. Бред же, верно?       Но что точно не было бредом, так это поведение подвески. На Тремале, абсолютно безлюдном острове, где даже лагерь не основали, птичка вдруг начинала сиять, нагреваться и, иногда, даже подлетать в воздух. Дженис, когда они еще в первый раз заявились сюда, объяснила, что Сондра Керш была одной из тех, кто окропил своей кровью Тремальский список. А так как подвеска принадлежала Сондре, то заключила в себе отпечаток ее души. Вот теперь и рвется к списку. Такие уж странные законы в этой странной стране.       Ками прошла вглубь домика, глубоко вдохнула и разжала руку. Разрушенный коридор озарил малахитовый свет. Подвеска, как в невесомости, поднялась и отчаянно засверкала, словно выпуская все, что накопила за долгие годы. Рой опустила веки и погрузилась в ощущения. Сердце обволокло тепло, толчками растеклось по всей груди и заполнило собой каждую-каждую клеточку. Ками глубоко вдохнула и почувствовала едва уловимый запах воска и нагретого солнцем камня.       Она распахнула глаза и рванула вперед по шаткому полу.       Ками не знала, с чем это сравнить. Ее словно вели куда-то за руку, настойчиво, но без силы. Хотелось верить, что это действительно след маминой души. Ведь тогда Рой хоть на пару мгновений, хоть чуточку прикасалась к маме.       Тепло потянуло ее вбок. Ками отодвинула подранную ветром занавеску и обнаружила дверь. К счастью, незапертую — то ли хозяин домика не запер, то ли со временем замок просто пришел в негодность. Так или иначе, Рой (не без труда, косяки-то разбухли) открыла проход и вошла в темную комнату.       Предметов здесь оказалось больше, чем во всем доме вместе взятом. Под ногами стояли ящики со странными инструментами, у стен белели укрытые заплесневелыми тряпицами тумбы, где-то валялись неотесанные глыбы сероватых пород.       — Ого, — приоткрыла рот Ками и подскочила на месте. — Да тут же целая мастерская!       Ласточка продолжала светиться и тянуть дальше, пока Рой не вышла на середину комнаты. Половица под ногами опасно просела, и в ту же секунду подвеска опустилась на грудь и заметно померкла. Тепло исчезло, и Ками стало даже немного одиноко.       Впрочем, цель достигнута — список она нашла.       Рой присела на корточки и ощупала нужную половицу. Постучала — под ней совершенно точно полость.       — Не, ну это, конечно, хорошо, — фыркнула Ками и критически потыкала деревяшку пальцем, — но занозить себе к черту все руки я и без подсказки могла.       Она поднялась и подскочила к ближайшему ящику. В скульптуре Рой не разбиралась, а уж во всяких стеках и долотах и подавно, но ей же не Венере руки вырезать, можно и подилетантствовать. Ками быстренько нашла на дне вытянутую палку, похожую на плоскую отвертку, и уже собралась вернуться к списку, как кое-что привлекло ее внимание.       Рядом возвышался постамент со скульптурой, укрытой полотном. Рой прищурилась, пытаясь определить очертания. Любопытство грызло изнутри. Стало уж очень интересно, кто здесь жил и творил! Ками сдернула ткань — и та, тяжелая от воды, шлепнулась на пол.       Оставшегося света подвески оказалось достаточно, чтобы разглядеть скульптуру. На девочку с постамента смотрела ласковым взглядом молодая женщина из буроватого камня. Ее глаза поблескивали, как живые, но Ками совсем не боялась. Даже если незнакомка вдруг оживет, она ни капли не испугается. Эта женщина не может быть злой. Каменные губы тронула легкая улыбка, брови чуть приподнялись, на лоб спадали редкие пряди, остальные волосы струились ниже, к округлым плечам, а над ухом сверкал ненастоящий, навсегда прекрасный цветок. И сама женщина была прекрасна, как этот цветок — и так же вечна в своей красоте.       Рой не могла отвести от нее взгляда. Что-то внутри болезненно сжималось при взгляде на скульптуру. Ныла душа, сердце сжирала тоска по неизвестному. Ками не знала эту женщину, никогда не была с ней знакома и ни разу до сегодняшнего дня не видела. Но отчего-то ее образ рождал в груди странные, незнакомые чувства.       — Что, влюбилась с первого взгляда? — рассмеялась Ками, чтобы хоть как-то сбить с себя странное ощущение.       Нет, точно не влюбилась. Скорее… заскучала. Заскучала по человеку, которого увидела впервые в жизни.       — Опять ты чудишь? — обратилась она к мерцающей подвеске. — Какая-то твоя подруга, мам?       Ласточка, естественно, ничего не ответила. Ками наклонилась ближе к скульптуре — в лицо пахнуло сыростью — и поднесла птичку к камню. На подставке автор заботливо вырезал одно-единственное имя.       — Впервые слышу, — разочарованно протянула Рой и подняла на женщину глаза. — Простите, Агата.       Та смотрела на нее из-под полуопущенных век и улыбалась — мол, я все понимаю, не стоит извиняться, моя хорошая. Ками не смогла удержаться и улыбнулась в ответ.       — Я заберу у вас вот эту вещицу? Не бойтесь, верну в целости и сохранности! — Она покрутила инструментом в воздухе и, подмигнув каменной красавице, подошла к шаткой половице.       Деревяшка отошла без проблем. В узком темном проеме лежала свернутая в трубочку бумага. Ками бережно вытащила ее, отряхнула от клочков грязи и развернула. На ощупь свиток оказался в точности таким же, как и Секретный пакт, который они с Дженис нашли неделю назад. И, как и у пакта, в самом верху значилось название.       Правда, на лайтовском. Эти витиеватые значки Рой запомнила на всю жизнь. Волей-неволей запомнишь, если ими была исписана штуковина, с помощью которой тебя чуть в жертву не принесли!       — Агата, вы знаете лайтовский? — шутливо спросила Ками и сунула бумагу в карман плаща. — Ладно, не думаю, что на этом острове спрятано так много бумаг, чтобы я не угадала.       Девчонка, как и обещала, вернула инструмент в ящик и вновь задержалась взглядом на скульптуре. Агата кого-то ей напоминала, сильно и неуловимо, как дежавю.       Ками тяжело вздохнула, подняла с пола полотно и скрыла вечную красоту от людских глаз. А после направилась к выходу — искать подходящую дверь и пытаться хотя бы даром напоминать свою мать.

***

      Эрика поднялась на локтях и ошарашенно огляделась. Оливера в комнате не было. За окном небо уже потемнело, солнце освещало острые грани горных вершин, а из долин белыми реками спускался туман. Ничего необычного, никакой грозы или ливня. Эри утерла пот со лба и откинулась на подушки.       Что сейчас произошло?       Еще парочка таких кошмаров — и она точно свихнется! Сначала ее чуть не утопили, потом Оливер явился, как мертвец. И, наконец, тот голос… Точно такой же ужасающий голос настаивал, чтобы Эрика прошла через серебряную дверь после ее вмешательства в обряд, и был очень зол, когда девушка его ослушалась. И сегодня утром в странном сне Эри слышала его. И вот опять. Что ему надо?       Но самое главное — кто это вообще?       Обдумать произошедшее Белуха не успела. В коридоре звонко застучали каблуки, заскрежетал замок — и в комнату, всколыхнув полами плаща, как вороньими крыльями, влетела Анель.       — Ты… — выпалила она. Замерла на пороге, окинула комнату сумасшедшим взглядом и остановила блестящие глаза на Эрике. — …Ты в порядке?       Эри мгновенно догадалась, что же послужило причиной такого поведения подселенки.       — Да, все хорошо. Просто кошмар приснился, поэтому и закричала, — ответила она, спуская ноги с кровати.       Анель кивнула и приняла безучастный вид. Но то, как она перепугалась, Эрика уже никогда не забудет. Почему инсив не все равно? Волнуется за единственный шанс на спасение Оливера?       — Отлично, — невинно улыбнулась мажортеста и сложила пальцы вместе. — Раз ты позволила себе сон, то плодотворно потрудилась утром, не так ли? В противном случае тебя не ждет ничего хорошего.       Эри испуганно сглотнула, поднялась и шмыгнула к письменному столу.       — Да, я… не знаю, насколько это будет полезным, но я нашла пару человек, которые могли бы чем-то помочь. Может, ты знаешь этих людей?       Анель бесцеремонно вошла в спальню и забрала листок из рук Белухи. При этом покосилась так, что у Эрики сердце в пятки ушло.       — Агата с Реммы, — задумчиво протянула подселенка и прищурилась, что-то вспоминая. — Ремма — это один из союзников Инсива, если мне не изменяет память. Но лагерь исчез с лица земли, так что вряд ли Агата, кем бы она ни была, выжила.       Непривычно слышать, что у Инсива когда-то были союзники. Почему-то все «желтые» Эри представлялись самолюбивыми одиночками, которые не признают никого, кто родился за пределами лагеря. Хотя, Альден говорил иначе, да и история не врет: Инсив принял огромное количество канноров, которые и вовсе считались врагами. Да уж, чем дольше Эрика находится здесь, тем больше мифов развенчивает.       Она уже хотела спросить, что именно сучилось с Реммой, но Анель перестала улыбаться. В ее глазах мелькнула смертельная тоска, щеки побледнели, губы дрогнули, читая второе имя:       — Кора… Сокращенно от Коралины. — Подселенка вернула записку Эрике и развернулась на каблуках. — Она тоже ничего не скажет.       — Почему? — вскинула брови Белуха. — Она тоже мертва?       Анель нервно дернула плечом и без ответа зашагала к выходу. Эри хотела повторить вопрос, но в голову закрались некоторые сомнения о личности Коралины, и она прикусила язык.       — Если это все, то ищи лучше, — бесчувственно заметила Марьер уже у самого порога и щелкнула в воздухе пальцами. — Оливеру нужна твоя помощь.       — Нет, погоди! — подалась вперед Эрика. — Есть еще кое-что.       Инсив устало вздохнула, развернулась и оперлась на косяк, словно жизнь Оли касалась ее в последнюю очередь. Но, сколько бы она ни пыталась играть, любовь к брату и беспокойство о нем читалась буквально в каждом ее слове, в каждом неосознанном движении и интонации.       — Я слушаю тебя, бельчонок, — наклонила голову Анель.       Эри собралась с мыслями — со всеми, какие у нее были — и выдала почти на одном дыхании:       — В том кошмаре, который я видела только что, был Оливер, но он не помнил абсолютно ничего о том, что случилось в Драконовой пасти. Я пыталась ему напомнить, и он почти поверил, но тут раздался голос, который запретил мне к нему прикасаться…       — Голос, — перебила ее подселенка и насмешливо дернула бровью. — Ты вздумала шутить надо мной, солнышко?       — Это не шутка! Я знаю, это звучит как бред, но это точно был не обычный сон. И я могла общаться с Оливером, я думаю, с настоящим Оливером, который потерялся вне собственного тела. И стоило ему только поверить в то, что я говорю, появился тот голос, который запретил дотрагиваться до него!       — То есть, тебе приснилось, как ты лапаешь моего брата, а неизвестный голос запрещает тебе это делать — и все произошедшее может помочь вытащить Оливера из его сна?       Анель кивнула, замерла на мгновение — и вытащила из ножен на поясе костяной клинок. Эри отпрыгнула на пару метров. Острие неотрывно следовало за ней.       — Я люблю розыгрыши, мышка, — оскалилась инсив. — Но не когда они касаются Оливера.       — Я не разыгрываю тебя, Анель! Пожалуйста, убери нож.       — А по-моему, разыгрываешь. Мне нужен результат, Белуха, мне нужен мой брат живым и здоровым! И вместо того, чтобы искать выход, ты прикрываешься играми собственного разума и своими тайными прихотями. — Она гневно выдохнула, но все же убрала нож обратно. — Я не могу убить тебя, пока от тебя зависит жизнь Оливера. Но, поверь, в моих силах превратить твою жизнь в ад. И держи в своей светлой головке одну мысль: однажды он все-таки проснется — но после этого ты все еще будешь в полной моей власти. Так что будь умницей, — Анель мило улыбнулась, — не испытывай мое терпение и исполняй приказы. И тогда доживешь остаток своих дней в комфорте и почете, а не среди крыс в тюремных подвалах.       Она махнула плащом и оглушительно хлопнула дверью. Комната погрузилась в полумрак, лишившись света из коридора. Заскрежетал в замочной скважине ключ, раздались быстрые удаляющиеся шаги — и все стихло.       Эрику колотило. Анель умела вселять ужас — не такой, как Керал, не животный, а человеческий. Она прекрасно знала, за что потянуть и на что надавить, чтобы ее жертва упала на колени и взмолилась о пощаде.       — Боже, как с ней Оливер жил?.., — проговорила Эри и растерла плечи.       Но, возможно, Анель и права? Мало ли, что Эрике могло присниться на фоне утренних переживаний! Белуха отложила бумажку с именами и взялась за блокнот. Нужно тратить время на действительно полезные вещи, а не на глупые догадки.       Она опустилась на стул, открыла дневник, пролистнула несколько десятков страниц с подробным описанием разных интересных мест — господин Сивэ отправился в путешествие на Недивины и последние записи были о разных странах и путях через Зэлд — и продолжила чтение.       Мой дорогой сын!       Ты не представляешь, что сегодня произошло! Здесь, в тысячах километров от Родины, в крохотном городке, я встретил опенула! Я знал, что на Недивинах встречаются маги (очень многие бежали с земли Лайтов, да и дети тех, кто отказались от своего дара и зажили жизнью бескаменного, тоже могут обладать какими-нибудь способностями), но чтобы опенул! Удивительное совпадение, что я решил вернуться сюда именно сегодня. Как думаешь, может, это влечение к собрату по крови сработало?..       Оливер не оставил вопрос без ответа и насмешливо заметил на полях: «Это у тебя тоска по дому сработала». Эри не до конца поняла шутку, но для приличия улыбнулась.       …К сожалению, нам не удалось долго поговорить. Да и вела она себя странно: отрицала, что опенул, ничего не понимала о гипнотизере, который ее поймал, да и вообще строила из себя недивинку до замочного щелчка. И в какой-то момент мне даже показалось, что она вовсе не в курсе своих сил. Так что я найду ее и все выясню! Опенул, подумать только!..       Эрика нахмурилась. Описание недивинского опенула уж больно напоминало ей саму себя. Вот бы господин Сивэ хоть год написал! Эри бы прикинула, могла ли она знать эту лже-недивинку.       Света становилось все меньше, солнце садилось с другой стороны от окна. Еще несколько минут — и различить слова будет невозможно. Белуха снова взглянула на пустой канделябр и вздохнула. Похоже, единственным выходом станет ждать до утра.       Хотя, когда это у опенулов был лишь один выход?       Эри крепко зажмурилась и вновь потянулась к карману штанов. Где она могла видеть карманный фонарик? Хорошо бы, конечно, телефон перенести, да только он остался где-то в Драконовой пасти — да и без электричества он долго не протянет. А вот фонарик у Эрики лежал дома. Когда-то он был прикреплен к ключам, но потом у него сломалось кольцо — и куда же тогда Эри его сунула?..       Мысли заметались по всему дому, как ищейки, заглядывая в каждый уголок. Эрика с удивлением обнаружила, что знает местоположение абсолютно любой вещи. Перед глазами встала яркая картинка, словно девушка летала по собственной комнате бестелесным призраком. Фонарик, фонарик…       Она метнулась к рабочему столу, запустила руку внутрь ящика — прямо сквозь столешницу — и принялась шарить среди хорошо знакомых вещей. Скрепки, стикеры, бумажки, ластики, карандаши, резинки… Вот оно!       Эри стиснула нужный предмет пальцами. Ладонь кольнуло, словно в кулак впихнули еще что-то. Эрика выдернула руку и распахнула глаза.       Иллюзорная комната исчезла, остались стены инсивской спальни. Эри перевела дух, вытянула кулак перед собой и разжала. На стол скользнул маленький пластиковый фонарик. И небольшой клочок бумаги.       — А это откуда? — удивилась девушка, щелкнув кнопкой и осветив вторую вещицу. — Я не хотела это переносить.       Она подняла бумажку двумя пальцами и оглядела. На белой поверхности, перетекая из одного в другой, изменяясь и извиваясь, как змеи, сверкали странные символы. Эрика со страху отбросила записку, но буквы — а значки напоминали буквы лайтовского алфавита — не прекращали изменяться. Точь-в-точь, как на постаменте, который Керал использовала для воскрешения Симона.       — Ну подумаешь, надпись шевелится, — нервно хмыкнула Эри и подтянула записку к себе. — Она же не укусит!..       Надо, наверное, перевести ее. Да только как же тут переведешь, если буквы постоянно меняются!       — Ладно, разберусь позже, — тряхнула головой Белуха и сунула записку в карман, подальше от глаз. Сейчас у нее нет никакого желания разбираться с чем-то менее понятным, чем обычные записи в дневнике.       Эри направила свет на блокнот и перевернула страницу. Следующая запись оказалась слегка смазанной, да и поверхность листа была шершавее, чем обычно, словно кто-то долго и упорно тер ластиком. Эрика как следует пригляделась и увидела неразборчивые отпечатки от карандаша. Похоже, Оливер не смог воздержаться от комментариев, но затем поменял свое мнение.       А было, о чем менять.       Мой дорогой сын!       Я сейчас немного в растерянности. Может быть, разговор с тобой поможет мне разобраться в своих мыслях? Несколько дней назад я наткнулся на опенула (я писал тебе об этом), она всю свою жизнь провела на Недивинах. И мне довелось познакомиться с ее матерью. Которая не оказалась опенулом. Я знаю, что ты подумал: приемная. Я тоже так подумал. Но та женщина уверяла, что дочь ей родная, и она сама не понимает, почему так вышло. Прошло уже много времени, но у меня до сих пор голова кругом. Как такое может быть? Я слышал, что у двух магов может родиться ребенок, который не наследует ни один из даров родителей, но чтобы у лекарей родился опенул!..       Эрика захлопнула дневник и уставилась в пустоту. Посидела так минуту, вновь открыла.       Нет, не показалось.       …Я привел Сондру Керш на землю Лайтов. Надеюсь, здесь мы найдем ответы на все вопросы. Но если это окажется правдой, если она — нечистокровный опенул, то все в нашем мире изменится. Хотим мы того или нет.