Альтернативный рок по-гречески

      Красивое тело. У этой женщины воистину прекрасное тело. Молочно-белая, нежная кожа, приятно светившаяся при мягком свете полной луны, сейчас прекрасно видной сквозь незакрытые шторы, плавно колыхающиеся тёплым ночным ветром. Подтянутый живот, полные груди, вероятно размера третьего, с торчавшими сосками цвета пудры. Стройные ноги, призывно распахнутые и, словно подзывающие заглянуть дальше, чтобы увидеть нежно-розовые лепестки половых губ. Еле слышно одобрительно хмыкнув про себя, медленно прошёлся внимательным оценивающим взглядом по маленьким стопам, верх по симпатичным ножкам, ненадолго задержался на пупке, переместился по животу к бархатистым холмикам грудей и остановился на гневно суженных зелёных глазах девушки.       Она ненавидела меня. Хотя, нет. Сначала она ненавидела моего почтенного батюшку, отдавшему приказ убить её семью, потом ненавидела моего храброго и смелого старшего брата, собственноручно исполнившего повеление, а сейчас ненавидит меня. За то, что спас её, фактически выкупив её жизнь у отца. Он не мог не послушать меня, не мог не отдать. В конце концов я, точнее моё тело и внешность, услада для его очей, а это была моя первая просьба. Он даже не отговаривал меня. Впрочем, даже если бы отговаривал, я его не послушал бы. Кто он мне? Всего лишь донор спермы, не больше. А эта девушка. Можно сказать, она мне нравится. Да, определённо, всё так и есть. Рыжая бестия бывала при дворе вместе со своей семьёй несколько раз, пока они не попали в опалу. Из-за чего это произошло я не знаю, да и знать не хочу. Государственные дела меня не интересуют.

В царской семье – я третий, самый младший сын, мне о таких вещах думать не надо. И даже если произойдёт так, что я останусь единственным сыном своего отца, на трон Трои я не сяду. Сбегу куда-нибудь в Китай и буду строить Великую Китайскую Стену. Всяко лучше, чем если останусь здесь, в этом городе, в этой семье, в этом теле, которое и не моё вовсе.       Вообще-то до недавнего времени я спокойно попивал кофий и резал трупы в морге в своё удовольствие. В женском теле, своём теле. С момента моего рождения двадцать девять лет назад я был девушкой. Ростом сто шестьдесят три сантиметра, с длинными черными волосами и с нестабильными нервами.        Закончил филологический, поработал фрилансером-журналистом, а потом на зло родителям стал патологоанатомом, завёл черного, как ночь, кота, назвал его Луффи, читал книжки, стебался над близкими, по воскресениям ходил на йогу и китайское кен-по. Короче говоря, жизнь моя была хоть и не прекрасна, но интересна и стабильна. Пока в один момент я не проснулся и не обнаружил весьма любопытную штучку у себя между ног, болезненно ноющую от возбуждения.       В первую секунду я тупо пялился в потолок и пытался осмыслить действительность. Осмыслить не получалось, и я с мысленным криком, ибо в голос кричать не люблю, вскочил с постели абсолютно голый и приготовился сбегать из лаборатории НЛО, где инопланетяне провели мне быструю и безболезненную операцию по смене пола, предварительно сообщив, что деньги за это я платить не намерен, как большая дверь в довольно-таки просторную комнату открылась и за ней показался высокий мускулистый мулат в греческой тунике. Где-то вдалеке подул ветер. Между нами с гипертрофированной медлительностью пронёсся воображаемый перекати поле. За окном голосили сверчки.       Он смотрел на меня. Я смотрел на него. Искра. Буря. Безумие.       Тогда я с совершенно ошалелым выражением лица, на негнущихся ногах неуклюже прошествовал до кровати, лёг в неё, накрылся с головой одеялом и сделал вид, что так и было.       Мулат в ступоре продержался дольше меня, при этом взгляд у него был подозрительно затуманенным. И только потом, когда я узнал, что попал в Трою в тело младшего сына царя, я понял в чём тогда было дело.       Мулат, бывший моим телохранителем и пришедший меня разбудить, банальнейшим образом возбудился, при виде нагого двенадцатилетнего мальчика с утренним стояком. Дело в том, что в этом времени мужчина, любящий другого мужчину, в порядке вещей. И так уж получилось, что в этом мире я считаюсь красивым, и даже очень. Так что реакция охранника не была чем-то необычным здесь, и мне пришлось смириться с тем, что люди считали меня красивым и только красивым.       Других моих качеств, достойных упоминания, они просто не замечали. Всяким разным наукам и искусствам я учился быстрее и лучше, чем другие, ведь у меня была необходимая база в голове. Но лавры гения снискал мой средний брат. Я, засунув инстинкт самосохранения куда подальше, лез в самые опасные места города, в одиночестве бродил в лесах с одним кинжалом в руке, учился самостоятельно плавать в море. Но храбрым почитали старшего брата.       В один момент, когда придирки отца, насмешки братьев и игнорирование моей личности людьми достигли апогея, я тупо плюнул на всё и решил делать только то, что хочу.       Поэтому вместо поднадоевшей туники, надел на себя шаровары и длинную рубашку, нацепил на себя кучу браслетов и начал придумывать вместе с местным доморощенным жуликом сорока лет всякие разный мистические авантюры. Попутно постигал азы зельеварения, не забывая злобно посмеиваться над каждым кипящим котлом, аки злая ведьма. Всё так, как я хотел ещё будучи девушкой. Про чёрного кота я тоже не забыл, правда на этот раз назвал его Джудал. Восток как никак.       И сейчас в свои неполные двадцать я таки наконец решил потерять девственность с девушкой, которая мне нравится.       Я уже привык ощущать себя парнем, так что не считаю секс с женщиной чем-то ненормальным. В конце концов мне всегда было любопытно эта сторона человеческой жизни. Неужели секс так приятен? Думал я. И никогда не проверял. За двадцать девять лет жизни в женском теле я даже не разу не целовался. Единственным мужчиной в моём доме был кот. Меня порой гложило любопытство, но я не стремился удовлетворить его. И вот настал момент, когда я смог решиться.       Теперь я парень и мне гораздо легче. К тому же рыжая Пелагея действительно мне нравилась. Она не была неженкой, милой и кроткой. Из неё не вышла бы хорошая жена и хозяйка. Слишком взрывной и вспыльчивый характер. Быстрая в принятии решения и ведомая эмоциями – в себе она воплощала всё то, что не было у меня: спокойного, холодного и безразличного ко всем циника, несмотря на то, что поведение моё порой не соответствовало ледяному характеру. Да, ребятки, в морге без последствий не поработаешь.       Моя работа практически является воплощением меня. Наверно, поэтому я люблю её. И жизнь я тоже люблю по той же причине. Ведь Пелагея – её человеческое олицетворение в моих глазах. И скорее всего она чувствовала это, и поэтому место того, чтобы сопротивляться, смиренно лежала на светлых простынях и сверлила меня гневными зелёными глазами. Красивыми глазами.       Меня всегда привлекало это сочетание огненно-рыжих волос и зелёных глаз. Не знаю, может это из-за моего короткого знакомства с соционикой, где моего эпатажного дуала изображали обычно именно таким, или может из-за тяги к ярким цветами и краскам, свойственной мне с детства. Или это просто потому, что сочетание красного и черного выглядит так завораживающе? Хех, а ведь, если быть честным, мне всего этого и не надо. Да, подумать об этом перед тем, как раздеть эту Пламенную Венеру, я просто не мог. Узнаю себе.