Сэкера повертела головой в стороны и уставилась на стул, стоящий рядом с другим концом стола, потом переметнула взгляд на лампу, свет которой в скором времени будет давить на неё. Нервно сжимая и разжимая пальцы на кофте, она себя успокаивала тем, что знала наверняка, что её не раскроют, ведь даже Какаши не узнал её, а он ведь был ей другом. Или никогда им не был? Может он дружил с ней только из-за сенсея?
— Нет, он не такой! — она ругалась сама с собой, стараясь сильно не кричать, а лишь что-то шептать. Усугубляло положение и то, что Какаши как раз стоял за её спиной. Она чувствовала, как он следит за каждым его движением. Может завязать непринуждённую беседу, где можно будет хоть что-то разузнать? Она не надеялась на успех, но попробовать стоило.
— Какаши, — проговорила она, словно вздыхая. Смахнув волосы на бок, где были камеры, она рискнула с ним поговорить. Она ничуть не удивилась, когда Какаши и не шелохнулся, — почему ты в Корне? — этот вопрос пытал её больше всего.
— Разговаривать будешь, когда придёт Данзо-сан, — предостерегающе повысив тон, он снова замер. Хатаке с детства не любил разговоры, но он всегда был рад компании Шизуки, но сейчас она Сэкера, да и Шизука Намикадзе «мертва». Но почему на допрос придёт Данзо, а не Ибики? Все его думы прекратились, как только дверь открыли АНБУ и зашёл Данзо, опираясь на трость, но от этого не становясь менее важным. Он бросил взгляд на пойманную девушку и обомлел. Секундное замешательство, казалось, видели все, но только Шизука поняла, что хорошим это не кончится. В тот же момент стало грустно — Данзо узнал её сразу же, а Какаши до сих пор с холодностью смотрит, или же он знает, но не хочет подходить к предательнице? Вернув прежнее величие, Данзо сел на стул напротив Шизуки и посмотрел в её глаза с ненавистью.
— Сэкера Узумаки, бездомная, чунин Звука. На миссию пошла без документов, за что получает штраф, — как только Данзо назвал цену в Рё, Шизука еле воздержалась от посыла советника за леса, да за поля. После того, как Данзо задал несколько расплывчатых вопросов, получив на них такие же ответы, он собирался уходить, как Какаши остановил его.
— Данзо-сама, что с ней делать? — подал голос Какаши.
— Ах, да, пусть пока посидит одна в камере, поразмыслив над тем стоит ли пихаться в другие деревни без документов, — девушка мысленно испепелила советника взглядом, но вслух ничего не сказала и отправилась послушно за Какаши. Хатаке всячески игнорировал девушку, когда та пыталась с ним завести разговор. Затолкав её в тюремную камеру, больше похожую для ночных пьяниц, которые бушуют на улицах, а не для шиноби, он закрыл её и начал уходить. Как только спина Какаши скрылась из виду, Сэкера подошла к решётке и, ухватившись руками за неё, прижала голову к холодному металлу. На решётке была печать, сдерживающая чакру, поэтому о побеге думать не стоило. Но она прекрасно понимала, что Данзо не зазря не отпустил её, как должен был. Что он хочет с ней сделать? Сдать? Рассказать, что она Шизука? Собственноручно убить? Мучить? Много-много идей посещали ей голову, которые были одна страшней другой. Наконец она отпрянула от решётки и села на скрипучую койку, которая с каждым ёрзанием на ней выдавала не только свой возраст, но и пыль, от которой Шизука начала чихать и кашлять. Она знала, что в её бывшей деревне камеры не ахти, но не думала, что бы прямо настолько.
Поняв, что ей вообще никак не найти удобное положение на этой старой койке, как ни крути, она решила просто сесть. Узумаки примерно догадывалась, что Данзо не сможет её убить, ведь личность установлена, а если бы он хотел раскрыть, то так бы и сделал, тем более ему только плюс будет, если её голова будет у феодала под носом. Размышляя о том, что можно ожидать от Данзо, она незаметно для себя унесла свои мысли далеко-далеко и не заметила прихода Шимуры. Он звал её много раз и только когда крикнул «Намикадзе», девушка подняла до этого опущенную голову на него и устремила недоверчивый взгляд в его сторону.
— Соизволила наконец-таки поднять глаза, Намикадзе, — проворчал он, входя в камеру.
— Значит камеры ты отключил, раз фамильярничаешь? — язвительно заметила она, вставая с койки.
— С советником надо разговаривать на «Вы», — хмуро заметил Данзо.
— С предателем надо обращаться на «Ты», — не отступала Шизука. Она знала, что даже если он её убьёт, то она всё равно не признает его. Он для неё — враг.
— Я не предатель, — возразил он, подойдя впритык к девушке. На что та лишь фыркнула и, сев, отвернула голову в сторону.— Я всего лишь избавился от мне неугодных, в твоём случае от соперницы
— Да я тебе вообще ничем не мешала и соперницей тебе не была, — повысила тон Сэкера и зло взглянула на нежелательного собеседника.
— Намикадзе, ты реальная дура или просто стебёшься надо мной?! — Данзо тоже не собирался вежливо общаться с куноичи. — Тебя уже заранее все считали Пятой Хокаге, если с Минато что-либо бы случилось. Ты мне палки в колёса ставила, когда только бъякуго получила! А сейчас кто выдвинет твою кандидатуру даже, если ты жива, м-м? Ты же убила сына феодала, по крайней мере, это зафиксировано, а то что это не ты на самом деле — дело десятое. Просто дабы избежать войны, Шизука, людям нужно было обвинить кого-то, вот ты и подвернулась, как и надо было мне. И эта любовь с уважением тут же пропали, — парировал Данзо. Каждое его слово был для Шизуки, как удар плетью. Она поникла.
— Но я не хотела становиться Хокаге! — глотая слёзы, прокричала она, понимая из-за чего теперь сломана её жизнь.
— Тебя бы не спросили. Вот сейчас, как думаешь, что происходит? Четвёртый убит, и если бы ты была «жива», то тебя бы сделали Хокаге безоговорочно, хотя ты всего лишь шестнадцатилетняя соплячка, которая получила любовь и уважение лишь из-за отца и матери ни больше, ни меньше! Убивалась на тренировках, а всё бестолку было, тебе ли не знать? Ты же знаешь, что являешься приёмной для Минато и Кушины? — слабо кивнув, она роняла слёзы и смотрела на Данзо. — Так неужели это тебя раньше на мысль не наводила о своём родстве? Ты лишь одни расенган сколько канала? А Летящий Бог Грома? Эти жалкие двадцать метров, из-за которых погиб товарищ! Тебе просто тогда повезло, что рядом был Какаши, а так бы ты ещё раньше в могиле лежала. Все твои грехи сглаживал Минато, а люди видели лишь то, что хотели: сильную куноичи, наследницу силы Минато и Кушины. А на деле о тебе знали только я, совет, Третий да родители, — правдивая боль ранила её, но она начала смеяться Шимуре в глаза, понимая, что ему не стать Хокаге. Не такому как он быть главой.
— Да, я не оправдывала истинных надежд, но неужели ты думаешь, что настоящий ребёнок Кушины-сама и Минато-сама будет таким же, как я? Тебе не стать Хока…
— А кто тебе сказал, что ребёнок не погиб вместе с родителями? Ну как не погиб… Ты ведь не знаешь правду нападения на Четвёртого и Кушину?
— Девятихвостый, — выплюнула она, уже проклиная этого биджу.
— Частично, но высвободил биджу Третий и его АНБУ. Он подстроил это, чтобы вернуть себе власть…
— Третий сам отдал Четвёртому пост Хокаге! Не ври! — кричала она не своим голосом.
— Хм, а может выслушаешь?..
***
Данзо рассказал всю историю Шизуке ровно таким же образом, как и Какаши*. И он, и она проглотили его враньё, а лапша на их ушах из «Ичираку рамен» висела, и ни Хатаке, ни Узумаки это не волновало. Они не чувствовали обмана. Они слепо поверили в то, что Третий виновен в смерти Четвёртого и Кушины. Девушка после ухода советника осталась в смятении и не знала, что теперь делать, кому верить. Она поверила в то, что Третий убил дочь Минато и Кушины. Свесив ноги с койки, она глубоко вздохнула. То есть враг деревни не Шимура, а Третий? Но зачем Данзо тогда подставил её? Была эта история очень мутная, но и имела место быть. Она прислонилась к стене и закрыла глаза.
— Всего лишь подождать пару часов и всё, — выдохнула она, когда вспомнила, что Данзо обещал выпустить её через некоторое время. — Орочимару скорее всего запихнёт меня в академию и всё, а мне это не выгодно, но если дочь Четвёртого погибла, то и мне нет смысла становиться сильнее… Хотя… — тут она оборвала свои мысли, так как услышала, как кто-то идёт по коридорам к ней.
— Ешь, — девушка обомлела. Через решётку ей протягивал еду Какаши с ледяным взглядом. Он не узнал её. На подкошенных ногах она подошла к нему и забрала тюремную кашу. — Тебя выпустят через два часа. Часы висят на стене, — он развернулся и ушёл, а Шизука вернулась обратно на койку. Она была так зла на Какаши, просто кричать на него хотела, но когда видела вновь его, то все гневные речи пропадали, она любила его до одури и не могла накричать или ударить, но для злости на него место было. «И что теперь? Получается, я опоздала? Её убили! Но разве это мог сделать Третий?.. Слова Данзо и приведённые аргументы имеют место быть, но всё равно… Третий? Мне надо добить правду, и если за этим всем стоит он, то я его убью! Если не получилось спасти дочь моих приёмных родителей, то я отомщу Третьему за них всех!»
Через несколько часов её выпустили, и она отправилась снова вместе с крестьянами. Она села на повозку и размышляла о мести, Какаши, Данзо, Орочимару. С каждым новым днём её жизнь кардинально менялась, она открывала для себя то, о чём даже не подозревала, а в голове у неё поселился вопрос: «Сколько обмана ещё не раскрыто и когда ждать этой горькой правды?»
