***
— Майтимо, повторяю, я сделаю все, как ты скажешь, — Карнистир начал заводиться и чуть не убрал ладонь с палантира. — А сам что думаешь? — спросил его старший брат. — Какая разница?! Я приму любое твое решение. Для меня король — ты, — произнес он и непроизвольно сжал пальцы второй руки в кулак. — Тут ты не прав. Я… — Не начинай! Я еще тогда дал понять, как отношусь к твоему решению, — мрачно произнес Карантир. — Однако напомню, что не стал тогда противиться. Не стану и сейчас. — То есть ты одобряешь коронацию Финдекано? — уточнил Маэдрос. — Вот заладил! Я одобряю любое твое решение. Твое!!! Мне нет дела до того, кто готов нацепить на себя венец еще живого отца! — Успокойся. Пожалуйста, — настойчиво, но в то же время мягко попросил Майтимо. — Ты же знаешь, что произошло с Нолофинвэ. Вряд ли он когда-либо вернется, в этом я согласен с Турукано. — Примерно то же многие говорили Макалаурэ! И часто говорили, Нельо. Но он не посмел. Хотя и правил нолдор. Хорошо правил, несмотря на то, что я и братья были недовольны некоторыми его решениями… — Достаточно. Я понял, что ты хочешь сказать. И пусть я был плохим королем… не перебивай! Это было мое решение отдать корону Нолофинвэ. Долгие годы мы жили в мире, в том числе благодаря ему, — сказал, убеждая брата, Маэдрос. — Угу. Исключительно благодаря ему. Химринг тут абсолютно не причем, — тихо, словно говоря сам с собою, произнес Карантир. — Морьо! Прекрати уже. Мне важно понять, поддержит ли Таргелион нового короля, — серьезно сообщил Майтимо. — Только если за него будет Химринг, — строго ответил Карантир. — Я никогда не пойду против тебя, брат. Твое слово — вот, что действительно имеет для меня значение. А сейчас извини — меня ждут дела. И хотя я благодарен Финдекано за твое спасение, с его решением принять корону при сложившихся обстоятельствах не согласен, но препятствий чинить не буду. — Морьо, ты неисправим, — произнес Майтимо, и разные эмоции отразились в его глазах. — А меня и не надо переделывать, — усмехнулся Карнистир. — Я изначально хорошо вышел! — Мо… — хотел продолжить разговор Маэдрос, однако камень потемнел — лорд Таргелиона разорвал связь. Морифинвэ быстро убрал ладонь с палантира и подошел к окну. «Кано, что бы ты ответил на этот вопрос? Также подчинился или все же высказал все, если не брату, то кузену? Увы, я не узнаю об этом никогда», — мысли Карантира делались все более горькими, пока, наконец, он усилием воли не приказал себе заняться насущными делами собственных земель.***
Сад дышал холодом. На чистом ясном небе бледно светил Итиль, а на востоке уже вовсю золотилось яблоко Анара. Ночью успело слегка подморозить, впервые этой осенью, поэтому теперь трава казалась припорошенной мелкой белоснежной пудрой. Финдекано вдохнул полной грудью бодрящую свежесть и с резким хлопком закрыл створки окна. — Пора, мелиссэ, — он обернулся и, оглядев нарядно одетую в честь коронации мужа жену, ласково улыбнулся. Глубокого бордового оттенка платье было отделано серебром. В волосах Армидель сверкали рубины, отбрасывая при движении яркие блики, и Нолофинвиону вдруг захотелось подойти и, обняв любимую, зарыться лицом в ее локоны. — Ты прав, мельдо, — ответила она своим певуче-нежным голосом. — Сын уже ждет внизу. Она улыбнулась, зеркалом отразив нежность во взгляде супруга, и с восхищением оглядела его с головы до ног. Котта цвета вечернего неба, когда сияние Анара уже успело поблекнуть, а звезды только-только начали появляться, хорошо сочеталась и с кольчугой самого Финдекано, и с нарядом его супруги. — И все-таки мне жаль, что я сегодня становлюсь королем, — заметил Нолофинвион. — Дорого бы я дал, чтобы этого не случилось. — Я тоже, мельдо, — поддержала его Армидель. — Но что делать, выбора нет. — Ты права. Он вздохнул глубоко, собираясь с мыслями и отгоняя прочь последние терзающие фэа сомнения, и, подойдя к любимой, протянул ей руку: — Идем. Едва они открыли дверь гостиной, как запели рога, и стражи внизу широко распахнули тяжелые дубовые двери, что вели в сад. Собравшиеся на церемонию верные приветственно зашумели, и Финдекано на мгновение растерялся, увидев, сколь многие собрались на торжество. — Я думал, наберется едва ли сотня, — послал он осанвэ жене. — Я тоже, — ответила она. — Мы ошиблись. Пришли все нолдор из окрестных селений, что смогли добраться в столь короткий срок, и даже некоторые синдар. Был Артаресто с верными, и даже мастера из Химлада, что устанавливали в начале битвы защиту от темного пламени. Пламенели фонарики физалиса, серебристо звенели на ветру колокольчики, развешенные в кронах деревьев, и разгоняли своим пением витавшую в воздухе легкую грусть и остатки тревоги. Сад был украшен торжественно и одновременно скромно. Устилавшие двор и травы алые и золотые листья казались частью праздничного убранства и явно были оставлены не случайно. Финдекано слегка кивнул и ступил на дорожку, прихваченную по краям чуть заметной каймой инея. В воздухе поплыло тихое, задумчивое пение арфы, которая смолкла, едва будущий нолдоран сделал первый десяток шагов. Армидель следовала за ним, чуть позади. Из стоявших полукругом гостей выступили трое нолдор, одетых немного наряднее прочих, и в руках одного из них Финдекано увидел венец отца. Сердце его дрогнуло. Воин из жителей Ломинорэ, мастер из Химлада и золотоволосая нис из подданных Артаресто. Ее кольчуга и лук со стрелами за спиной недвусмысленно говорили, что дева приехала вместе с отрядом Минас Тирита сражаться с Врагом. Все трое — олицетворение народа нолдор, воля которых и возводила теперь Нолофинвиона на трон. Фингон дошел до края дорожки и остановился посреди двора. Обведя взглядом собравшихся, он, казалось, заглянул в глаза каждому и в знак повиновения воле эльдар чуть склонил голову. Трое верных трех разных домов одновременно взяли венец в руки и подняли в воздух, чтобы его мог видеть каждый. Громче затрепетали на ветру колокольчики, Финдекано незаметно тяжело вздохнул, и венец был возложен верными на голову старшего Нолофинвиона. Вновь запела арфа, на этот раз ликующе-громко, и в этот момент с севера ударил яростный порыв ледяного ветра, словно хотел сорвать венец с головы новоиспеченного короля. Гости разом выдохнули, и сразу с юга повеяло теплом. Два потока встретились, закружили по двору, будто вступили в единоборство, и поднятая с камней мостовой листва завертелась в воздухе. Эльдар замерли в ожидании, но скоро холодный серный порыв угас, будто сдался и отступил, и тогда раздался ликующий крик эрухини. Финдекано поднял взгляд и посмотрел на жену. Трое верных подали вторую подушку, на которой лежал еще один венец, недавно откованный мастерами, и тогда нолдоран взял его и возложил на волосы своей супруги. — Люблю тебя, — прошептал он, чтобы слышала только она одна. — И я тебя, — ответила та, глядя мельдо прямо в глаза. — Пусть Анар освещает твой путь, аран Финдекано! — крикнул кто-то из толпы, и остальные с готовностью подхватили. Подошел широко улыбающийся Эрейнион и крепко обнял отца: — Счастливого правления тебе. Затем, поцеловав аммэ, отошел, уступив место дяде Турукано. — Ты теперь домой? — спросил у него брат. — Или еще у нас погостишь? — Увы, некогда, — покачал головой тот. — Итариллэ ждет. — Передавай ей от всех нас привет, — вставила Армидель. — Надеюсь, увижу когда-нибудь ее. — Все может быть, — не стал спорить Тургон. За ним настала очередь Глорфинделя с Эктелионом и прочих верных. Радость нолдор была столь глубокой и искренней, что Финдекано не решился никому напоминать о причинах только что состоявшегося тожества, а просто обернулся к любимой и, крепко обняв, прижал к себе. — Ты моя сила, — прошептал он ей на ухо. Она улыбнулась ему понимающе и одновременно ласково и положила ладонь супругу на плечо. Гости начали расходиться по саду, и тогда стали видны расставленные на траве между деревьев столы с угощением. — Что ж, праздник, так праздник, — согласился Финдекано и вместе с любимой пошел к одному из них.***
День не задался с самого утра. Сначала известие о коронации Финдекано, потом непривычная суета в мастерской и, наконец, отсутствие жены в покоях разозлили Куруфина. — Да где тебя носит?! — рявкнул он на опешившую Лехтэ, когда она с улыбкой вошла в комнату. — Курво? Что случилось? — удивилась она такому поведению мужа. — Ничего. Прости, — быстро ответил он и замолчал. Хотелось ломать и крушить, причинять боль и хохотать. Искусник вздрогнул от осознания чувств, захлестнувших его изнутри. «Да что со мной такое?» — удивился он себе, но продолжал молчать, игнорируя присутствие жены. — Курво, ты меня слышишь? — чуть громче спросила Лехтэ, все это время что-то говорившая супругу. — Нет. И не собираюсь! — опять завелся Куруфин и, хлопнув дверью, вышел. Лехтэ некоторое время смотрела на закрытую дверь, а после опустилась на диван и уронила голову на руки. Было больно и горько. «Еще недавно… буквально вчера», — всхлипывала она, вспоминая счастливые мгновения. — Аммэ? — вошедший Тьелпэ бросился к ней и обнял за плечи. — Кто посмел обидеть тебя?! Я… я накажу его! — быстро проговорил он. Лехтэ лишь устало покачала головой. — Не надо, сынок. Все уже хорошо, — тихо ответила она. — Я же чувствую, как плачет твоя фэа! — воскликнул он. «Покарать, — Тьелпэ распрямился и, задумчиво нахмурившись, посмотрел за окно. — В любом случае чужаков в крепость не забредало. Значит, кто-то из родичей? Атто сказал что-нибудь резкое? Или сделал?» Желание найти его прямо сейчас и спросить прямо, что случилось, стало практически непреодолимым. Отыскать и… попросить извиниться? Или помочь ему? И тут словно кто-то настойчиво прошептал ему на ухо: «Смерть. Только кровь смоет вину». Перед глазами встало видение, как он бросает к ее ногам труп обидчика. Куруфинвион даже головой тряхнул: «Нет, я не желаю убивать эльда. Откуда, как мне это пришло в голову?» Ему подобная мысль принадлежать не могла, это он знал совершенно точно. В тяжелом раздумье он опустил голову, и тут взгляд нолдо упал на руку. Амулета на ней не было. Торопливо порывшись в карманах, он нашел его и надел. Шепот сразу же прекратился. Оглядев металл, он заметил трещину. «Кольцо просто ослабло и спало с руки, — понял он, — чем и не преминул воспользоваться Враг, попытавшись исказить». — Йондо? — с недоумением окликнула Тэльмиэль сына. Тот встрепенулся: — Прости, аммэ, мне прямо сейчас надо пойти в мастерскую и кое-что сделать. А потом, если ты захочешь, я поищу отца. Куруфин тем временем выбежал на стену и принялся смотреть на север. Пики Тангородрима на этот раз звали, манили, убеждая прийти и просто забрать Камни, чей свет он не готов был забыть никогда. Чем дольше он смотрел в сторону Ангамандо, тем разумнее ему казалась мысль незамедлительно отправиться за сильмариллами. Сердце все быстрее гнало кровь, в которой бушевала искаженная Врагом Клятва. Неожиданно тонкая мелодия достигла его слуха, и пелена спала с глаз. Даэрон играл в саду на флейте, а сидевшая рядом с ним Ириссэ с любовью глядела на мужа. — Эру Единый! Что же я наговорил Лехтэ?! — ужаснулся он и бросился назад в покои. Супруги в них уже не было. Ушедшая вместе с сыном Тэльмиэль решила, что лишь долгая прогулка поможет ей восстановить равновесие фэа. Она уже седлала скакуна, представляя, как минует Аглон и достигнет Ард-Галена, когда в конюшню ворвался Куруфин. — Прости меня! — произнес он. Лехтэ промолчала. — Я… я не знаю, что на меня нашло. Мелиссэ, куда ты собралась? — На север, — ответила она. — Хотела проскакать по равнинам, пока они не укрылись снегами. — Чем тебя не устроил Эстолад? — удивился Искусник. — Не знаю, — честно призналась она и выразительно пожала плечами. — Просто захотелось. В конце концов, равнины юга я уже видела, а север нет. Куруфин сделал шаг, еще один и прижал все еще немного напряженную супругу к себе. — Не делай так больше, прошу тебя, — ласково произнес он, а пламя его фэа усмирило искажение в крови, позволяя Куруфину быть тем, кем он всегда и являлся.***
Низкое серое небо дышало тревогой. Подгоняемые холодными северными ветрами, волны с шумом бросались на берег, словно негодовали и желали о чем-то сказать. — Еще немного, и придет зима, — Келеборн оглянулся на жену, и на лице его, противореча словам, появилась светлая, умиротворенная улыбка. — Нам следует торопиться. — Ты как будто рад этому? — догадалась Галадриэль. — Так и есть, — не стал отрицать ее муж. — Как раз самое время обсудить, как следует поступить дальше, — владыка Новэ подошел к столу и, разложив карту, тщательно расправил ее. — Согласен, — Келеборн приглашающе кивнул супруге и присоединился к Кирдану. Взгляд синды заскользил по контурам рек, озер и высоких гор. Казалось, он смотрит и видит не линии на карте, но простирающиеся где-то там, вдалеке, просторы. В глазах его читались одновременно ожидание и решимость, готовность действовать. Дочь Арафинвэ кивнула и села на стоявший поблизости стул. — Итак, — заговорил Корабел, — что у нас происходит теперь в Белерианде? — Враг блокирован в своей северной твердыне, — ликующе-звонким голосом ответила Галадриэль, — он так и не смог прорвать осаду. Владения нолдор выстояли. Келеборн добавил: — Тьма Дориата пала. Тингол и Мелиан убиты, и правит королевством теперь Трандуил. Он наш союзник. — Отличные вести, — согласился Кирдан. — Сын Орофера хотя и юн, но я уверен, что он справится. — Правда, потери нолдор велики, — добавила эллет с печалью в голосе. — Как и среди тварей, — заметил Келеборн. Кирдан вздохнул и несколько секунд молчал, собираясь с мыслями: — Врагу понадобится некоторое время, чтобы собраться с силами, но эрухини хотя бы на несколько лет получили передышку. Мы не должны допустить, чтобы Моргот собрал к следующей битве свежие войска. — Что ты хочешь предложить? — спросил Келеборн и посмотрел старшему родичу в глаза. Тот кивнул и широким жестом вновь предложил посмотреть на карту: — Где падший вала берет себе новых слуг? — Они размножаются в Ангамандо, — Галадриэль передернуло, словно одна мысль о совокупляющихся ирчах вызывала в ее душе омерзение. — Частично, — согласился Корабел, — но не только. За окнами дворца, где-то в саду, заиграла музыка, вобравшая в себя шепот арфы, пение флейты и нежный, серебристый звон колокольчиков. Эльфы невольно замолчали, заслушавшись, и в глазах их зажглось восхищение перед мастерством музыканта. Взгляд Новэ вновь обратился к карте. — Я хочу, — заговорил он, — обратить ваше внимание на восточные земли. — Те, где живут люди, что поклоняются Тьме? — нахмурился Келеборн. — Да. Они союзники Моргота, но, насколько я знаю, никто с самого начала не пытался обратить их к Свету. Они не встретили на своем пути ни валар, ни эльдар. О них словно все забыли, предоставив собственной судьбе. Неудивительно, что пустующее место быстро занял наш общий Враг. — Я сам хотел предложить тебе то же, — признался Келеборн. Сев на свободный стул, он оперся локтями о стол и положил подбородок на переплетенные пальцы. — Фэа зовет меня на восток. Мне кажется, стоит попытаться вернуть омраченные Тьмой народы Свету. — Ты прав, мой юный друг, — в голосе Кирдана отчетливо прозвучало одобрение. — И если у нас получится, то войско эльдар получит новых союзников, а Враг их лишится. Ему будет гораздо труднее пополнить собственную армию. И если не медлить… Галадриэль кивнула и, встав, прошлась по комнате из угла в угол. — Я, разумеется, отправлюсь с тобой, — она остановилась и, сложив руки на груди, решительно посмотрела прямо на мужа. Новэ улыбнулся понимающе и немного снисходительно, а Келеборн чуть заметно покачал головой: — Я и не собирался просить тебя остаться дома. Он встал и, подойдя к жене, ласково обнял ее, прижав к себе. Та расслабилась и, обвив шею мужа руками, улыбнулась ему. — Я знаю, что полюбил отважную деву из народа нолдор, — продолжил синда. — Но ты должна понимать, какие опасности тебя ждут в этом путешествии. Мы можем не вернуться. — В таком случае мы погибнем вместе, — уверенно заявила дочь Арафинвэ. — Ты же не думаешь, что я захочу дальше жить, если потеряю тебя? Келеборн не ответил, лишь несколько долгих секунд смотрел любимой в глаза, а после наклонился и поцеловал ее. Кирдан вновь заговорил: — Нам следует подумать, как достичь цели. Его гости вновь вернулись к столу, и Келеборн сказал: — Если их разум опутали цепи Тьмы, то следует попытаться уничтожить их. Одних Песен тут, конечно же, будет мало. Вновь повисло легкое, задумчивое молчание, как вдруг Галадриэль воскликнула: — Тьелпэ! — О чем ты? — Кирдан посмотрел на нее вопросительно, не понимая пока, о чем идет речь. Лицо же Келеборна, напротив, просветлело. Эллет пояснила: — Мой родич Тьелпэринквар, сын Куруфина. Это именно он сложил Песню, которая вложена в сердце установки, защитившей владения нолдор от темного огня. Можно попросить ее немного переработать. Тогда Песни о Свете, о благом западе, о существах, его населяющих, будут не просто словами, но грозным оружием, что поможет победить Врага. — Хорошая мысль, — согласился Новэ и, свернув карту в рулон, сунул руки в рукава. — В этом случае ваша миссия и впрямь может стать успешной. — Я сегодня же поговорю по палантиру с родичем, — сообщила Гладриэль. — А я извещу о предстоящем путешествии Садрона, и мы начнем готовиться, — добавил Келеборн. — Когда отправитесь? — поинтересовался Кирдан. — Сразу, как только сойдет снег, и дороги станут проходимыми. Хозяин кивнул: — Согласен. Что ж, тогда не будем терять времени — его и так слишком мало. И эльфы, завершив совет, покинули зал. За окном, над морем, стих ветер, и чайки радостно закричали, славя показавшиеся лучи Анара.