***
— Мне пора уезжать, — вздохнул Финдекано и заглянул в голубые, словно море в полдень, глаза Армидель. Дни в Бритомбаре летели незаметно и были до краев наполнены счастьем, так что Нолофинвион временами хотел зажмуриться — до такой степени происходившее напоминало волшебный сон. Быть может, он уснул в Валиноре, на лесной поляне во время охоты, и майяр Ирмо послали ему чарующее видение? А если откроет глаза, то увидит все то же — бесконечные битвы, сталь доспехов, перекошенные от ярости лица нолдор и морды ирчей? И всюду боль и кровь… «Но нет, — подумал Фингон, разглядывая хорошо знакомые, уже ставшие родными черты лица. — Любовь мне не пригрезилась. Все происходит в действительности». И фэа вновь запела от счастья. Однако больше лорд Ломинорэ не мог находиться вдали от своих земель. Долг звал его настойчиво и упорно. К тому же, только уехав, он мог приготовить собственный дом к приезду его будущей хозяйки. Последняя мысль отозвалась в сердце новым всплеском радости. Армидель, должно быть, почувствовав настроение жениха, чуть заметно улыбнулась и прижалась к его груди. Финдекано глубоко вздохнул, усилием воли пытаясь привести мысли в порядок, и обнял любимую. — Завтра? — спросила она, и в голосе ее отчетливо послышалась легкая грусть. — Да, на рассвете, — подтвердил Нолофинвион. Сад стоял, окутанный глубокой, всепоглощающей тишиной, и словно печалился вместе с влюбленными. Северный ветер налетел, растрепав их волосы и перемешав серебряные и черные пряди, и в прохладном дыхании его слышался шум далеких дождей, запах хвои и шелест дубовых рощ. — Я буду ждать тебя, — проговорил Фингон. — Я прибуду морем. — Быть может, до свадьбы я еще смогу навестить тебя. Не знаю, а потому не обещаю. Но мысли мои останутся с тобой. И, если Враг не помешает, я непременно пришлю гонца с посланием. — Буду ждать. Во всяком случае, потом-то мы уж точно не расстанемся. — О да… Нолофинвион вновь посмотрел в глаза возлюбленной, и в них отразились видения грядущего счастья. Мысли его перепутались, он наклонился и коснулся губами теплых, ласковых губ Армидель. Сначала слегка, но потом все настойчивей. От близости возлюбленной, от ощущения ее нежных рук в своих волосах кружилась голова, и было практически невозможно остановиться, и все-таки он заставил себя. — Давай провожу тебя в покои, — чуть хриплым голосом предложил он. На небе уже успели зажечься звезды, и, по большому счету, им обоим давно пора было идти отдыхать, но Финдекано чувствовал, что все равно не сможет уснуть. Простившись с невестой у ее спальни и пожелав звездных снов, он некоторое время еще стоял, глядя на закрытую дверь, а после вздохнул и отправился к себе. Распахнув окна, он подставил лицо прохладному ветру. В голове немного прояснилось, и он заметил, оглянувшись, что на столе лежит жемчуг. Тот самый, который он принес однажды, уже давно, с морской прогулки. Перед мысленным взором вновь возникло лицо любимой, и нолдо, подойдя ближе, накрыл драгоценности ладонью и попытался поведать им осанвэ все мысли и чувства. Радость, счастье, тоску от предстоящего расставания. Образы летели вскачь, подобно табуну лошадей, сменяя друг друга без всякого видимого порядка. Знакомство, первая встреча в саду, прогулки, и снова самое первое расставание, которому предшествовало предостережение дочери Кирдана. Нолдо уже собирался отнять ладонь и поискать мешочек, чтобы забрать камни в Ломинорэ, как вдруг те откликнулись. Он вздрогнул и вновь с силой сжал. А перед мысленным взором уже вставал роскошный венец из серебра, украшенный этими самыми жемчужинами. И Армидель, одетая в свадебный наряд. Финдекано вздрогнул. Стало ясно, что камни подали ему знак, которого он так ждал. Они хотят стать частью праздничного украшения для его любимой. «Очень удачно!»— обрадовался принц. Оставшегося до отъезда времени как раз хватит, чтобы воплотить замысел. В крайнем случае, можно будет немного задержаться. Фингон достал инструменты, которые привез в свой последний приезд, и разжег светильник. Устроившись за столом у окна, посидел несколько минут, собираясь с мыслями, и погрузился в работу. Ладья Тилиона неспешно плыла по небу. Звезды сияли, и принц вплетал их блеск в свое творение. Из серебра постепенно рождалась заготовка, с каждой минутой все отчетливее приобретая черты венца. Ночь вскоре уступила место утру, и дверь в покои тихонько отворилась. Вошел Тарион и, увидев, чем занимается лорд, проговорил чуть слышно: — Понятно, значит сегодня мы никуда не едем. Он постоял немного, наблюдая, потом тепло улыбнулся и прикрыл дверь. А Финдекано все работал. Казалось, что пальцы слушались не воли мастера, а напрямую его фэа. Он в мыслях видел лозу, обвившую чело любимой, и сам с трудом понимал, откуда она берется в руках. Можно было подумать, что металл, так сильно напоминающий блеском Тельперион, оплывает, стекает вниз увесистыми, крупными каплями, и в руках Фингона остается то, что совсем недавно рисовало воображение — венец. День промелькнул, подобно стае быстрокрылых птиц. Верный товарищ вошел еще раз на закате, оставил на столе лембас и воду и так же незаметно скрылся. Когда наконец Нолофинвион встал и поднес готовое творение поближе к окну, вновь наступила ночь. Свет звезд отразился в гранях, и те вспыхнули как будто сами по себе, испуская теплое, ласковое сияние. Оно окутывало жемчужины, заставляя их переливаться, и радость рождалась в сердце при мысли, как будет выглядеть венец в волосах любимой в день свадьбы. Небо уже постепенно начинало светлеть. На востоке погасли звезды, и Фингон понял, что об отдыхе в самом деле не стоит и думать. Завернув дар в тряпицу, он убрал его, наскоро перекусил, привел себя в порядок, и, подхватив заранее собранные сумки, отправился вниз, во двор. Там уже ждали верные. Тарион, напряженно оглядывавшийся по сторонам, увидел лорда и вздохнул с облегчением. — Айя! — приветствовал он командира и, забрав сумки, начал их приторачивать. Финдекано подошел к Армидель, стоявшей в стороне вместе с родителями, и крепко обнял ее. — Пора, — проговорил он, и голос его чуть заметно вздрогнул. Она обхватила его в ответ как можно крепче, и прошептала: — Легкой дороги! Они молчали, и только мысль, что через год будут вместе уже навсегда, придавала сил. — Я сделал кое-что для тебя, — прервал молчание жених, и невеста испытующе, с интересом посмотрела на него. Достав из седельной сумки венец, он развернул его и передал любимой: — Из того самого жемчуга. Тебе. К свадьбе. Армидель всплеснула руками, восхищенно выдохнула, и, приняв дар, порывисто расцеловала Финдекано в обе щеки. — Благодарю тебя! — прошептала она. Поднеся венец к голове, она примерила его, давая возможность мастеру полюбоваться работой. — Очень красивый, — подтвердил Кирдан. Жеребец за спиной нетерпеливо заржал, ударив копытом, и стало ясно, что пора отправляться. — До встречи в заливе Дренгист, — проговорил Нолофинвион и, обхватив лицо Армидель ладонями, со страстью поцеловал. «Должно быть, этот год будет самым длинным в моей жизни», — понял он. Армидель на прощание еще раз коснулась ладонью его щеки, и он постарался запомнить это прикосновение. Достав рог, он протрубил, и стражи далеко на стене откликнулись. Нолдор вскочили на коней, и Финдекано махнул рукой остающимся. — Tenna’ ento lye omenta! — крикнул он. — Aa’ menle nauva calen ar’ ta hwesta e’ ale’quenle! — откликнулся Новэ. Отряд шагом выехал со двора и направился по сонной в столь ранний час улице в сторону главных ворот. За городскими стенами постепенно вставало солнце. Нолдор покинули город-гавань и повернули на север. И все же Финдекано еще несколько раз оглянулся, пока стены Бритомбара окончательно не скрылись за деревьями. Он уже знал, в какой именно части Ломинорэ устроит свадьбу. И с нетерпением ждал этого пока еще далекого дня.***
Жители Виньямара радостно встречали прибывших к их лорду нолдор. Однако их появление вызвало и некоторое беспокойство: возвращение Глорфиделя означало лишь одно — скоро им придется покинуть обжитые места. Турукано был предельно собран, когда слушал доклад. Несколько раз он останавливал говорившего, но не столько для того, чтобы уточнить детали, сколько для сохранения полнейшей и строжайшей секретности. Наконец он отпустил друга, который явно желал провести время с семьей, а не в кабинете Нолофинвиона. — Атто! — радостно разнеслось по улице. — Приехал! Малышка Ненуэль со всех ног бежала к дорогому ей эльда. — Радость моя! Как же я по тебе соскучился, — сказал он, подхватив дочку на руки. — Ты ведь больше никуда от нас не уедешь? — обеспокоенно спросила она. — Теперь только вместе, — успокоил ее отец. — А скоро? — Думаю, да. Лорд Турукано настроен решительно, — задумчиво произнес он. Ненуэль замолчала, немного загрустив. — Мне здесь нравится. И в Бритомбаре тоже нравится. Там даже больше. Там весело. И танцевать можно, — щебетала малышка, идя рядом с отцом к их дому. — Танцевать? Расскажи, где вы с аммэ были. Что делали? Ненуэль кивнула и охотно начала говорить. — А еще я танцевала с красивым лордом. Атто, можно он станет моим женихом, когда я вырасту? — серьезно спросила она. Глорфидель удивился, однако кивнул, добавляя: — Если вы оба этого тогда захотите. Кто он, радость моя? — Не знаю. Но он особенный, — малышка хотела еще что-то сказать, но дверь их дома распахнулась и Вилверинэ выбежала навстречу. — Вернулся!***
Ветка дикой вишни над головой качнулась, обдав Келеборна каскадом брызг. Бежавшая рядом Пелла сердито зафырчала и отряхнулась. Эльф рассмеялся. Спешившись, он от души умылся росой и, распрямившись, посмотрел на убегавшую вглубь леса тропинку. В конце пути его ждал Менегрот. Уже совсем скоро. «И Галадриэль», — подумал он. Мысль согрела, и на губах синды показалась едва заметная, но от того не менее радостна улыбка. Встреча с аманской возлюбленной — то, ради чего он вообще пустился в путь. Не будь ее, он бы, пожалуй, навсегда покинул Дориат, чтобы поискать свой путь в жизни. Может, съездил к морю, в гости к Кирдану. Да мало ли путей в Арде? Во всяком случае, встречаться с Тинголом, даже несмотря на родственные отношения, он отнюдь не рвался. То, что произошло во время последней встречи, он все чаще называл предательством. Хотя сам не мог пока четко сформулировать, кого именно предал Элу. Его, Келеборна? Или всех синдар? А, может, самого себя? Он сравнивал того, кого видел на троне Менегрота, с тем эльда, о котором рассказывал отец, и с трудом верил, что речь идет об одном и том же квендо. Нахмурившись, Келеборн решил не портить себе бесплодными размышлениями столь замечательный день и мысленно махнул рукой — потом, после. Вновь вскочив на коня, он шепнул ему на ухо: — Поехали? Тот фыркнул, покивал радостно и побежал рысью по тропе. Поручение Элу было наконец выполнено. Вдоль русла Сириона, протекавшего по территории Дориата, были наведены переправы. Несколько паромов, броды, а так же пара настоящих полноценных мостов. Последним дориатский принц радовался больше всего. Минувшие месяцы существенно обогатили его запас знаний. Он учился у опытных мастеров делать расчеты, сам обтесывал и подгонял камни. Завершилось же их долгая и важная работа тем, что уставшие, но довольные синдар отметили окончание несколькими бутылками мирувора. И единственное, о чем в тот момент жалел Келеборн, это о том, что с ним не было Галадриэли. «И товарищей, — добавил он. — Например Орофера и его юного непоседливого сына». Тропа становилась все уже, а резной лиственный купол над головой — шире. Свет Анора, проникая под его своды, отбрасывал ажурные тени, и эльда любовался, гадая, какой прием ожидает его дома. Из-под зеленой сени выступили стражи, но, узнав всадника, приветливо кивнули ему и снова скрылись. Пела фыркнула и забежала вперед, сев перед мордой коня. Келеборн остановился. — Покидаешь меня? — спросил он. Лисичка кивнула. — Прибегай в гости, — попросил эльф. Та снова профырчала что-то, явно приветливое, махнула хвостом и скрылась. Синда вздохнул. Кажется, он остался с будущим один на один. По крайней мере пока. В просвете деревьев уже виднелись очертания Менегрота, и Келеборн решил, что не стоит тянуть. Вновь пустив жеребца вперед, он выехал на поляну перед дворцом, поприветствовал стражей и, отказавшись от помощи конюхов, направился на конюшню. Почистив своего четвероногого друга, он напоил его, дал корму и пообещал, что непременно зайдет скоро навестить. За минувшие месяцы они успели неплохо сдружиться. Жеребец ткнулся носом в плечо, словно призывал не падать духом, и Келеборн улыбнулся: — Кажется, мне и в самом деле стоит быть смелее. Он закрыл глаза, и в памяти всплыл образ любимой, какой он видел ее в последний раз. Взволнованной, не на шутку встревоженной. Келеборн распахнул осанвэ и послал вперед мысль: «Я дома». Мгновенно вновь накатил внезапный, на первый взгляд как будто необъяснимый страх. Он все эти месяцы мечтал о том, как сделает своей аманской возлюбленной предложение. Но что ему ответят? Сочтут ли достойным такой чести или с презрением оттолкнут? Характер девы не давал определенного ответа на этот вопрос. Хотя те чувства, что он читал в ее глазах, позволяли надеяться. Он набрал воздуху в грудь, чтобы продолжить, как вдруг его до сих пор открытый разум захлестнуло волной неподдельной радости. Бурной, похожей на весеннее половодье. Он послал в ответ образ конюшни и с облегчением выдохнул — его в самом деле ждали. За спиной мерно похрустывал сеном конь. В свете падавших сквозь дверной проем лучей Анора танцевали пылинки. Не было слышно ни голосов, ни иных звуков. Фэа Келеборна постепенно успокаивалась, и вдруг в отдалении раздались легкие частые шаги. Он заметно вздрогнул, и через несколько секунд в конюшню влетел золотой вихрь. — Мелиссэ, — воскликнул синда и бросился ей навстречу. Галадриэль прильнула всем телом и порывисто коснулась губами его уст. Он обнял ее, настолько крепко, насколько это было вообще возможно, и принялся целовать. Лицо, шею, веки. Галадриэль смеялась, пыталась отвечать и все повторяла: — Вернулся все-таки… Он замер и подумал отстраненно, глядя нолдиэ в лицо: «Она знала о моих намерениях, или это просто слова, сорвавшиеся случайно?» Впрочем, здесь и сейчас это не имело никакого значения. Набрав воздуха в грудь, он спросил серьезно: — Ты выйдешь за меня замуж? Артанис застыла, будто не веря своим ушам, а после на лице ее расцвела счастливая улыбка. — Да, — ответила она, не колеблясь. — Выйду! Келеборн с облечением выдохнул и зарылся лицом в ее волосы. Конечно, он представлял себе эту сцену совершенно иначе. На реке, протекавшей неподалеку, имелся островок, густо поросший ивами. Там в полуденный час, когда лучи Анора падали отвесно, отражаясь в воде, было невероятно красиво. Он планировал пригласить Галадриэль на прогулку. И уже там… Но слова сорвались с его губ сами. Здесь и сейчас. И теперь он понял, что после они, возможно, уже запоздали бы. — Благодарю, — прошептал он и со всей накопленной за время разлуки страстью поцеловал деву. — Тогда пойдем домой? Артанис наконец внимательно посмотрела в глаза Келеборна, и одно короткое мгновение на самом дне зрачков мелькнул страх. Впрочем, она быстро овладела собой и отозвалась: — Пойдем. Он взял ее за руку, и уже вдвоем, бок о бок, они отправились в глубь Менегрота.***
Эктелион прислонился к высокому гранитному парапету: — Так говоришь большая там долина? — Вполне. На много лет работы всем нам хватит, если ты об этом, — рассмеялся Глорфиндель. — Даже не сомневаюсь, — фыркнул темноволосый. — Но хочу быть уверен, что смогу осуществить и все свои задумки. — Все получится, — поддержал он друга. — Мы построили основное, так что в шатрах вновь жить не придется. — И это означает, что Турьо захочет побыстрее возвести нечто неповторимое, — вздохнул Эктелион, представляя возможный размах. — Насколько я знаю, именно повторимое. — То есть? — Наш лорд желает воссоздать Тирион в долине Ту… — Тише ты! Еще услышит кто! — Думаешь, здесь есть слуги Врага? — удивился и одновременно напрягся Глорфиндель. — Я не о них, — нахмурился Эктелион. — Узнает наш лорд-башня и все, разгневается. Слышал бы ты, как он вчера сокрушался, что леди Ириссэ уехала не с ним, а с Финдекано! — Повезло деве, — тихо произнес Глорфиндель. Оба нолдо рассмеялись и вновь отпили из бутылок.***
Дни были ясные и теплые, однако в ущелье лучи Анара проникали лишь на несколько часов, вынуждая нолдор запахивать плащи в остальное время. Коням не нравилось находиться среди скал и довольствоваться взятым с собой фуражом да скудной растительностью Аглона. Оттого они поддерживали стремление эльфийского лорда быстрее оказаться в более северных, но в эту пору теплых землях, покрытых зелеными травами и лесами. Маэдрос, как и обещал, отправил отряд из Химринга к выходу (или входу, как уж посмотреть) из ущелья. О том, что он собирался сам его возглавить, Искусника заранее не известил, что сделало их встречу неожиданной, но не менее радостной. — Майтимо! — Курво! Двое лордов на миг забыли, кто они и где, став вновь просто братьями, сильно соскучившимися друг по другу. — Мы так надолго разлучились. — Обстоятельства. Тяжелый взгляд на север. — Надо бы собраться всем. — Нереально. — И неосмотрительно. — Но… — После победы. — Да. Только тогда. Нельяфинвэ вновь запрыгнул на коня и, пригласил всех гостей проследовать за ним — в его крепость на холме. Путь был не очень близкий, так что большинство нолдор Химлада с интересом смотрели по сторонам, изучая пейзаж и сравнивая его со своим, родным и знакомым. Воины Химринга хоть и вступали в беседы, но предпочитали отвечать кратко и не забывали следить за окрестностями. — Как вам Белерианд, леди Лехтэ? — несколько официально спросил ее подъехавший поближе Маэдрос. Тельмиэль посмотрела на него удивленно, но ответила в тон: — Благодарю вас, лорд Нельяфинвэ, мне хорошо живется здесь. С мужем и сыном. — Вроде ваниар рядом нет… или ты их где-то прячешь? — с предельно серьезным лицом спросил Куруфин. — Ты о чем? Тут только нолдор, — удивился его старший брат. — Тогда оставь этот тон. Помнится, в Тирионе вы общались иначе, — он кивнул на жену. — То было там, на других берегах и в иное время, — тихо произнес Нельяфинвэ. — Что тебя тревожит? — прямо спросил Искусник. — Ты уверен, что это она? Намо же обещал… Рука Куруфина привычно дернулась к мечу, но в следующий миг впечаталась в плечо брата. Неизвестно, что бы сделали верные высокого лорда, не подай тот им сигнал оставаться на местах. Лехтэ же, не слышавшая, о чем говорили муж и Майтимо, влетела на коне между ними, желая одновременно и прекратить ссору, и закрыть собой любимого. — Все хорошо, мы просто немного поспорили, — тут же произнес Курво, стараясь оттеснить жену. — А ты все та же, — рассмеялся Маэдрос. — С возвращением, Лехтэ! — С возвращением куда? — с недоумением уточнила она, но продолжать не стала и, решив, что все равно не поймет, отъехала немного в сторону, оставив Фэанарионов одних. «Прости, но я должен был проверить», — донеслось осанвэ брата. «То есть, по-твоему, я за столько времени не смог бы отличить?» — возмутился Куруфин. «Враг хитер. И намного опаснее, чем ты думаешь». Искусник кивнул и поискал взглядом супругу. Она была чуть позади, немного печальная и задумчивая. — Мелиссэ, все хорошо, — улыбнулся ей Куруфин и, придержав коня, поехал рядом. — Ты же понимаешь, что ни с одним из братьев я никогда не подерусь всерьез. — Все равно, я испугалась за тебя. Почему-то. Прости, — шепотом добавила она. — И этот странный прием… Искусник молча взял ее за руку и нежно погладил пальцы: — Забудь. Ты посмотри, какая вокруг красота! Впереди виднелась темная зелень лесов, к северу раскинулся почти бескрайний Ард-Гален, чьи травы и цветы радовали глаз. Легкий ветер приятно обдувал лица всадников, а легкие облачка причудливыми фигурами плыли по голубому небу. — Ты прав, мельдо. Но… я ощущаю нечто. В Химладе этого нет, — задумчиво произнесла она. — Ты чувствуешь взгляд Ангамандо, — ответил вместо брата Маэдрос. — Мы уже привыкли к нему. — Разве это возможно? — искренне удивилась она. — Поверь. Иначе мы не смогли бы жить в этих землях. Лехтэ посмотрела на север. — Он там? — Да. Те тени на горизонте — Железные горы, — ровно ответил Маэдрос. — А в той стороне — пики Тангородрима. Тэльмиэль вздрогнула, но, пристально посмотрев в указанном направлении, уверенно произнесла: — Они падут. — Должны, — ответил Майтимо. На закате через несколько дней они подъехали к подножию холма, на вершине которого возвышалась неприступная крепость.***
Вечер был теплым и уютным. Сквозь открытое окно доносились голоса верных и тихий шелест деревьев за пределами крепости. Лехтэ с интересом разглядывала через окно гостиной открывавшиеся ее взору пейзажи, ожидая возвращения мужа, неожиданно покинувшего ее и своего брата. — Расскажи, как живут оставшиеся? — нарушил тишину Майтимо. — Хорошо, но ты же понимаешь, что я давно покинула Благой край. Тот кивнул, а Тельмиэль задумалась, с чего ей стоит начать. Она понимала, что собеседник хочет услышать вести про мать, ее родителей, но начинать с таких тяжелых вестей она не решалась. — Когда взошли светила, стало намного легче, — заговорила Лехтэ. — До этого, во тьме и холоде, было очень трудно. Впрочем, ты и сам ведь знаешь… — Большую часть времени, когда с неба светили лишь звезды, я провел… под землей, — глухо ответил он. — Там были свои сложности. — Прости, — спешно произнесла она. — Кстати, насколько я знаю, здесь суровые и долгие зимы. Возможно, тебя заинтересуют теплые дома для растений. Арафинвэ такие строил в Тирионе, чтобы у нас была пища. Маэдрос кивнул и внимательно посмотрел на гостью. — Это нужная вещь. Обязательно расскажи, но… после. Ты же понимаешь, я хочу знать, как аммэ. — Прекрасные укрепления! И отличные мастерские! — с порога начал Куруфин. — Уже успел все осмотреть? — усмехнулся старший. — Не все. Но многое, — ответил Искусник, располагаясь на диване. — Я же должен знать, чем буду располагать. Как я понял, лава достигла середины Ард-Галена… — Не сегодня! Курво, давай делами займемся завтра, сейчас… сейчас я хочу послушать про места нашего детства, — Майтимо вновь обратил взгляд на Лехтэ. — Так как там аммэ? Куруфин на мгновение прикрыл глаза, чуть сжал пальцы жены и тоже попросил: — Расскажи. Возможно, она почувствует, что мы думаем о ней, говорим, и ее фэа станет легче.