Вопреки року

      Анар поднимался все выше и выше, золотя встречавшиеся по пути леса и поля. Или Анор, как говорили синдар и фалатрим. Финдекано чуть заметно усмехнулся, неожиданно для самого себя осознав, что с одинаковой частотой употребляет оба эти слова.       Долгий путь до Великого моря остался, наконец, позади. Еще немного, и впереди покажутся величественные шпили обнесенного высокими стенами города, поблескивающие золотом и хрусталем в предзакатных лучах. Сердце принца гулко билось, отсчитывая мгновения, остававшиеся до встречи с любимой. Мысль летела вперед, стремясь обогнать теплый резвый ветер и передать известие — он едет!       Этот мысленный порыв, подобно выпущенной стреле, устремился на запад, миновал поля, уже очистившиеся от слишком раннего снега и зазеленевшие, украсившиеся поздними осенними цветами, потом подлетел к Бритомбару, перемахнул через стены, словно юный озорной эльфенок, и, оставив за плечами вновь чисто убранные после боя улицы, залетел в сад. Там, среди величественных кипарисов, изысканных магнолий и нежных вишен бродила та, о ком думал все минувшие дни Финдекано. Армидель то и дело поглядывала на море, прижав руки к груди и подавшись вперед, как будто желала его спросить о чем-то, но не решалась. Или не хотела тревожить по пустякам. Дева чувствовала, что любимый жив, и с ним все в порядке. Требовалось лишь набраться терпения и ждать от него известий. Но это-то как раз и было тяжелее всего!       Пытаясь занять себя, она вышивала, но выходило нечто диковинное и непонятное. Какие-то странные цветы, которых никто никогда не видел, неведомые звери, причудливые лошади с рогом на лбу. Принцесса хмурилась, оставляла рукоделие и шла в сад, где придавалась размышлениям.       Нолдор в последнее время встречались не слишком часто. По большей части они в компании воинов-фалатрим уехали на поиски выживших тварей. Принц Турукано еще в день своего приезда поведал будущей родственнице все, что ему было известно о старшем брате и о битве, которая развернулась на севере Белерианда. Однако рассказать он мог, увы, не слишком много, поэтому естественное любопытство нис осталось неудовлетворенным. Зато он передал ей письмо от дорогой подруги Итарильдэ, и Армидель, от души поблагодарив, убежала читать его и писать ответ. Оказалось, что молодая нолдиэ успешно осваивает под руководством опытных мастеров ремесло архитектора. Дочь морского народа поздравила ее и поделилась некоторым опытом в возведении строений на зыбком побережье: как найти пригодный для постройки участок, а каких мест следует избегать.       Эти события на некоторое время отвлекли ее, но вскоре волнения, связанные с приездом союзников, улеглись, жизнь вернулась в привычную колею, и беспокойство с новой силой овладело Армиделью.       Каждый вечер спускалась дочь Кирдана Корабела в сад и подолгу бродила там, вглядываясь в далекий горизонт. Море шептало что-то ласковое и нежное, и голос его, как и всегда, успокаивал ее метавшиеся мысли. Вдруг в один из дней налетевший ветер донес до нее стук копыт коней, а так же запах цветущего разнотравья. Дева вскочила и словно наяву ее взору предстали развевающиеся лошадиные гривы, а так же черные волосы нолдор и знакомые черты.       — Он едет! — воскликнула она, и сердце птицей затрепетало в груди. Дыхание перехватило, Армидель хотела рассмеяться, но поняла, что не хватает сил. Тогда она подобрала юбки и со всех ног кинулась туда, где в последний раз видела отца — к нему в кабинет.       — Он едет! — повторила она, вихрем врываясь в комнаты Новэ.       Тот поднял взгляд от свитка, который в данный момент читал, и, догадавшись сразу, о ком идет речь, все же уточнил:       — Финдекано?       — Да! — подтвердила дочь. — Он уже совсем рядом, и я отправляюсь навстречу.       — Хорошо, — согласился отец и, поднявшись с кресла, подошел к ней и улыбнулся ласково, заглянул в глаза. — Только охрану возьми.       — Непременно.       Медленно опускавшееся к западному краю неба светило окрасило мир в густые золотые тона. Пели птицы, и можно было подумать, что вернулась весна.       Конечно, Острад, еще не вполне оправившийся от ран, не смог сопровождать принцессу лично, однако он выделил ей самых надежных воинов, опыту которых вполне доверял. Конюхи оседлали лошадей, ворота города распахнулись, и Армидель покинула Бритомбар, поскакав навстречу тому, кого так ждала.       Ветер играл в ее серебряных волосах, лучи Анора добавляли в них оттенки золотого. Ветер раздувал подол платья и широкие белые рукава, и можно было подумать, что всадница летит, подобно настоящей птице, быть может, лебедю или чайке, стремясь обогнать коня.       Фингон увидел кавалькаду издалека, но еще мгновением раньше почувствовал свою любимую, что так стремилась к нему и к которой рвался сам.       — Мелиссе! — воскликнул Финдекано, и ему показалось, что Армидель услышала его.       Вскоре ветер донес до него ответный радостный возглас, и нолдо пустил коня еще быстрее. Верные немного отстали, не желая мешать встрече, и охрана фалатрим поспешила последовать их примеру.       Нолофинвион спешился и, подставив руки, поймал подъехавшую Армидель.       — Любовь моя, — прошептал он и, отпустив любимую, крепко обнял ее и прижал к груди. — Росинка…       Губы ее шевельнулись, на лице отразился восторг и столь яркий, ясный свет, что был способен рассеять всю тьму мира. Он любовался ее чертами и чувствовал, что при всем желании не смог бы сейчас оторвать взгляда. Армидель улыбалась и ласково, нежно перебирала пальцами его длинные, немного растрепавшиеся от быстрой езды волосы. Ладья Ариэн опускалась ниже, золотой с лиловыми прожилками свет становился богаче и гуще. Пели птахи, радуясь вернувшемуся теплу, и нежные бело-розовые головки душицы склонялись, приветствуя нолдо и дочь моря и славя встречу их и любовь.       — Родной мой, — прошептала наконец Армидель, и в этом слове ясно слышались волнение и тревога о нем, бессонные ночи, и звон стали, пение тетивы луков. Потом, чуть позже, он расспросит ее обо всем, что происходило в его отсутствие, пока же…       Пока же, вздохнув глубоко, Фингон с трудом разомкнул объятия и взял любимую за руку. Плечом к плечу, на ходу раздвигая травы, пошли они к блестевшему в отдалении морю. Воины нолдор и охрана фалатрим по-прежнему держались в почтительном отдалении, не желая мешать. А двое, дойдя до самой кромки прибоя, уселись на песке и, обнявшись, смотрели, как Анар медленно погружается в воду, а на темнеющем небе все ярче проступают крохотные разноцветные огоньки — творения Варды. Сил для того, чтобы говорить, не было, но фэар пели, ликуя, и лучше всяких слов говорили они. Обо всем, что было испытано порознь, о счастье и радости встречи.       Тарион в конце концов отправил большую часть отряда в Бритомбар, оставив лишь несколько нолдор. На всякий случай. Над городом поплыл колокольный звон, и верный воин, слушая его, глядел на лорда и его невесту и улыбался, тепло и по-доброму, словно любящий родитель при виде дитя.       Финдекано лег, откинувшись на песок, и, по-прежнему обнимая любимую, принялся рассматривать звезды. На сердце впервые за многие недели было легко и свободно. Ему казалось, что колокольный звон долетает из далекого Амана, из золотого Валмара или из его детских снов. А море шептало им, будто пело знакомый с юных лет мотив.       «Люблю тебя», — подумал он и, Армидель услышала. Тогда он приподнялся на локте и, посмотрев в родные глаза, склонился и сделал то, о чем давно мечтал — поцеловал невесту. И ощутил горячий, не менее страстный ответ.

***

      Лантириэль вздохнула и продолжила готовить отвар. Большинство раненых уже покинули палаты исцеления, лишь некоторые еще нуждались в помощи. Однако деву волновало не это. В последнее время лорд Таргелиона перестал заводить с ней разговоры, кроме тех, что касались ее обязанностей в крепости. Изменения в поведении Карантира начались достаточно давно, с тех пор, как тот вернулся со свадьбы кузена. Он стал холоднее и сдержаннее, хотя синдэ чувствовала пламя, что вздымалось в его фэа при ее приближении. Решив, что чем-то обидела его, Лантириэль на время отдалилась сама. Как оказалось, Морифинвэ таким поведением девы остался только доволен.       Нападение тварей на Таргелион и сражения заставили ее на время забыть об изменившемся отношении Фэанариона. Однако не волноваться за него она не могла, каждый раз с беспокойством ожидая вестей. Впрочем, отлично исполнять свои обязанности это ей не мешало.       Теперь же, когда тень Ангбанда была рассеяна, а орки перебиты, дева хотела получить ответ от самого Морифинвэ, а не теряться в догадках.       Закончив с отваром, Лантириэль аккуратно разлила его по сосудам и разнесла раненым, напомнив, когда и как его стоит пить. Улыбнувшись, она попрощалась со своими подопечными и, немного устало и нервно поправив волосы, отправилась к Карантиру.       — Мой лорд, что происходит? — начала она.       — Что ты имеешь в виду? В крепости и землях Таргелиона все спокойно. Скоро ожидаем послов от наугрим — попробую заключить с ними договор, — ответил тот, пояснив: — Уж очень мне их металл понравился.       — Я не об этом. Вы недовольны мной. Что я делаю неправильно? — пальцы девы беспрестанно поправляли кольцо.       — С чего ты взяла? Я доволен твоей работой. Ты отлично справляешься! — Карнистир даже немного улыбнулся.       «Как, как сказать ей, что люблю больше жизни, но не готов погубить ее своим чувством?! Я же видел, понял тогда, что она попадет в Аман через Чертоги Намо, не по морю. И я был рядом. Значит, не уберег… Пусть тогда считает меня… да кем угодно! Лишь бы жила!» — мысли его неслись, обгоняя друг друга.       — Благодарю вас, лорд, — слова девы вернули Морьо к реальности. — Но я хотела бы знать, что мне следует делать, чтобы… чтобы вы вновь говорили со мной, как прежде?       — Ничего. Я не изменил своего отношения к тебе, Лантириэль. Ты прекрасная целительница, и знаешь это, — заставил себя произнести эти слова Карнистир.       — Я поняла. Прошу простить, но я немедленно покину крепость.       — Не смей!       — Не кричите, лорд. В ваших землях немало поселений эльдар. Думаю, я найду где применить свои умения!       Дева развернулась и решительно вышла. Слезы невольно брызнули из глаз, и Лантириэль побежала.       Дверь грохнула о стену, когда Карантир осознал, что только что натворил.       — Вернись! — прокричал он, бросаясь за ней, и, забывшись, позвал: — Ланти! Люблю тебя! Ланти!       Ответом ему послужил лишь стук копыт по двору крепости.

***

      Ородрет молча глядел вслед удалявшемуся отряду брата. Финдарато. Старший, уверенный в себе и своих силах, готовый поддержать любого из семьи. Да и не только из нее. Не раз рисковавший собой в боях, но всегда доверявший соратникам, он так и не рассказал, где же располагается его королевство.       Артаресто чувствовал себя по меньшей мере странно. Почему-то он изначально был уверен, что Финрод если и не начертит ему карту, то уж точно подробно объяснит, где входы в сокрытый город.       Однако старший Арафинвион был неумолим, сообщив брату лишь направление, в котором следует отправить гонца и примерное время в пути, заверив, что дальше стражи сами его найдут и должным образом сопроводят. На этом их разговор закончился, а вскоре Финдарато с верными покинул остров, не забыв на прощание дать еще пару советов.       Холодный, но не ледяной, как раньше, ветер трепал золотые волосы лорда Минас Тирита, гнал прочь низкие тучи, но не мрачные мысли Ородрета.       «Как теперь быть? Родной брат не доверяет. Сам не справился с обороной. На острове! А если бы Финдэ не успел… Враг бы сделал неприступную цитадель, откуда грозил всем соседним землям…» — последний всадник скрылся из виду, и Ородрет, в очередной раз отбросив назад волосы, сжал пальцы в кулак.       «Моринготто не овладел Минас Тиритом. Значит, я превращу ее в надежную крепость, что не пропустит тварей на юг, а в случае необходимости придет на помощь. Решено! Вот только с чего же стоит начать?»       В раздумьях, Артаресто спустился со стены, и, перечитав оставленный ему Финродом свиток, призвал в зал совещаний мастеров и командиров различных отрядов, желая обсудить предложенное братом с ними.       «А еще я обязательно женюсь», — совершенно не к месту подумал Ородрет, начиная собрание.

***

      Сквозь листву берез просвечивали яркие золотые лучи Анора, слепящими бликами отражаясь в воде. Сирион плавно, неспешно тек, словно всем своим видом говорил: «Мне некуда торопиться». Келеборн умиротворенно улыбнулся и замер, опершись на луку седла. Наконец-то он дома! Впрочем, до Менегрота оставались еще многие дни пути, но туда он пока что не собирался.       Позади осталась мрачная пустошь Нан Дунготреб, которую дориатский принц преодолел не без трепета в сердце. Опасаясь тьмы и ужаса, он не решался ложиться спать, предпочитая останавливаться лишь для того, чтобы дать краткий отдых коню. Много раз, вглядываясь во мглу и выискивая взглядом среди холмов потомство Унголиант, размышлял он, не стоило ли немного удлинить путь и вернуться более безопасной дорогой вдоль русла Сириона. Но снова и снова отвергал мысль — он и так задержался, чтобы помочь братьям любимой. Конечно, его присутствие по большому счету ничего не решало, однако он сам себе не простил бы, если такой момент переждал за Завесой.       Однако теперь все тревоги и опасности остались позади. Утром он перешел границу, спрятавшись под дорожным плащом, и теперь мог себе позволить немного передохнуть. Лишь на миг Келеборну показалось, что Дориат встретил его не только пением птиц, но и грозным шипением змей. Тряхнув головой, синда огляделся по сторонам и прислушался — ничего подозрительного.       Решив, что это ветер прошелестел по ветвям, он легко соскочил на землю и, погладив верного коня по шелковистому носу, расседлал его и почистив, отправил пастись. В дорожной сумке лежало еще немного мяса, однако прежде чем разводить костер и думать о еде, следовало и самого себя привести в порядок.       Проворно раздевшись, Келеборн прыгнул в воду и, прикрыв глаза, отдался блаженному покою и неге. Река чуть слышно журчала, словно ласково напевала о чем-то, шепот листвы над головой и звонкие голоса птиц навевали умиротворение. Он распластался на зеркальной поверхности и некоторое время просто покачивался, глядя в небо над головой и тихонько улыбаясь. Маленькую, еле заметную паутинку, что на входе в королевство прилипла к его плечу и необъяснимым образом проникла под одежду, Келеборн так и не увидел. Вода же смыть ее не смогла, и та словно растворилась в коже синда, лишь иногда проступая едва видимым узором.       Выйдя из реки, что никогда не была холодна на территории Дориата, он постирал вещи и, растянув их на берегу между двух сучьев для просушки, наконец развел костер и занялся обедом.       Анор уже понемногу начинал клониться к закату, когда неподалеку вдруг зашуршал подлесок, и на поляну выбежала давняя знакомая Келеборна.       — Пелла! — обрадовался он и вскочил на ноги, намереваясь подойти и погладить лисичку.       Однако у той, похоже, были иные планы. Выразительно фыркнув, она вдруг повернулась к эльфу хвостом и начала «закапывать», отбрасывая комья земли точно в его сторону.       — Та-а-ак, — раздумчиво протянул тот. — Ты, кажется, пытаешься мне что-то сказать?       Лисичка прекратила свое занятие, села и, посмотрев на друга, согласно тявкнула.       — Тингол узнал о моем отъезде? — предположил Келеборн.       Пелла промолчала.       — Мелиан по какой-то причине сердится? — продолжал он строить предположения.       Лиса совершенно очевидно ехидно усмехнулась. Эльф поднял брови:       — Неужели Галадриэль изволит гневаться на меня?       Пелла несколько раз оглушительно тявкнула в ответ.       — Ясно, — пробормотал Келеборн и потер подбородок. — А я-то намеревался сделать ей предложение. Как думаешь, может, стоит повременить немного?       Он сел на корточки и погладил маленькую подружку по шелковистой шее. Та, разумеется, не могла дать квенди никакого совета, однако на рыжей мордочке отразилось выражение довольства, и дориатский принц решил, что не вполне утратил еще расположение своей строгой аманской возлюбленной.       «Что ж, там видно будет», — в конце концов решил он.       А вслух предложил:       — Разделишь со мной трапезу?       Пелла отказываться не стала, и они вместе расправились с остатками оленины.       На следующий день, едва Анор проглянул сквозь густые кроны, Келеборн свернул лагерь и отправился вместе с лисичкой вниз по течению в поисках своих товарищей. Они шли, следуя изгибам реки, и эльф беззаботно переговаривался со зверем. Пелла по мере своих возможностей отвечала то фырчаньем, то тявканьем, а иногда выразительным молчанием. В полдень они остановились для обеда и краткого отдыха, а к вечеру, когда тени порядком сгустились, а светило стало уже не столь ярко, Келеборн заметил наконец за ветками лещины новый, хорошо оборудованный брод.       Мастера приветственно загомонили, увидев своего предводителя, и весь остаток дня прошел в обсуждениях предстоящих планов и в рассказах о том что и как было уже построено. Возвращение в Менегрот откладывалось на неопределенный срок — требовалось соорудить еще несколько переправ. Однако это, конечно, ни для кого из них не стало новостью.

***

      — Нгилион, что это? — спросил Сурион и жестом указал на темную полосу прямо по курсу, с каждым часом все больше ширившуюся.       Долгие десятилетия. Путь домой оказался совсем не прост. Гораздо труднее, чем дорога до смертных земель. И лишь мореходное искусство телери вкупе с упрямством и решимостью так или иначе попасть в Аман не давали им сдаться и опустить руки. И все же самые отчаянные надежды с недавних пор понемногу гасли. Мысль, что валар обманули и достигнуть Благословенного края им четверым так и не суждено, росла и крепла.       Остались позади бесконечные туманы, не проходившие на протяжении многих лет. Тогда казалось, что само время остановилось, а дом, земля и все, что на ней живет и произрастает, просто приснилось им.       «Почти как в думах Единого», — шутили нисси. Нэри усмехались чуть-чуть печально, но вслух им ничего не говорили.       Остались позади крохотные скалистые островки, которые неожиданно выныривали из плотной белесой мглы, позволяя им хоть как-то пополнить запасы воды и пищи. Минули ураганные ветры и борьба со сном. И еще многое, многое другое, что было припасено для них Ульмо и его майяр.       Теперь же туман рассеялся, а на горизонте показалась земля. Нгилион не торопился радоваться, пытаясь понять, не очередная ли это уловка.       «Иллюзия? Или Благой край?»       Разобраться пока было невозможно. Однако капитан, немного подумав, скрылся в каюте и переложил за пазуху письма, полученные им в Бритомбаре от принца Финдекано. Быть может, пришла пора сдержать данное ему обещание.       Вернувшись на палубу, он распорядился убрать часть парусов, а сам до рези в глазах продолжил всматриваться в манящие очертания. Трое членов команды застыли у него за спиной, практически не дыша, а берег все рос и рос, как будто уплотняясь и разбиваясь на отдельные детали. Скоро стали видны очертания гор, до боли напоминающих Пелори, и ущелье Калакирья. А у подножия скал почти как прежде блистали башни и улицы. Хрусталь, драгоценные камни, жемчуг и золото.       — Все так же прекрасен, — прошептала Солмиэль, и Нгилион, обернувшись, с улыбкой посмотрел на жену.       Он обвел взглядом застывшие, напряженные лица товарищей и уже уверенно, радостно прокричал:       — Это Альквалондэ! Мы прорвались!       Все четверо зашумели, сами до сих пор с трудом веря в происходящее. А на берегу уже заметили их легкое, крохотное суденышко. Толпа на пристани все прибывала, и к тому моменту, когда нос «Lossambar», разрезав пышную прибрежную пену, встал на якоря, на берегу уже яблоку негде было упасть.       Вернувшиеся все смотрели, и город, знакомый с детства, казался таким родным и непривычно чуждым одновременно. Как будто это не они, а он скитался непонятно где, и вот теперь предстояло ступить, но было волнительно, тревожно. Вдруг он растает, подобно туману на рассвете?       Нгилион, как командир, сделал первый шаг, за ним второй, а после, вдохнув глубоко, проворно сбежал вниз по сходням и упал на колени, ткнувшись ладонями в песок. Плечи его вздрогнули. Сурион, а с ним и обе девы присоединились к нему, и жители Альквалондэ не мешали четверым. Однако вскоре толпа зашевелилась, раздалась в стороны, и Ольвэ подошел, склонив в приветствии голову.       На вечер во дворце был назначен праздник. Капитан переживал, порываясь отправиться в Тирион прямо сейчас, чтобы исполнить поручение, но владыка телери остановил его, сообщив, что Нолдоран Арафинвэ сам прибудет на торжество. Нгилион удивленно приподнял брови.       — Прошло много лет, — пояснил Ольвэ. — Мы залечили старые раны.       Друг Лехтэ ничего не сказал, однако принялся с нетерпением ожидать вечера. Происходящее по-прежнему казалось ему каким-то сном.       «Должно быть, пройдет немало времени, прежде чем удастся свыкнуться с собственным возвращением», — рассуждал он, бредя по берегу и всматриваясь в закат.       Товарищи отдыхали во дворце, а ему не спалось. Не до конца исполненная миссия давила на душу, волнение бурлило, и он предпочел пойти размяться, чем маяться в четырех стенах без дела.       Закат пылал, переливаясь яркими красками, и Нгилион, усевшись на песок, все смотрел и смотрел, и где-то в самой глубине фэа постепенно росло чувство покоя и умиротворения. Он дома.       Когда ладья Ариэн почти скрылась за горизонтом, за спиной послышались тихие шаги. Нгилион вскочил и, обернувшись, увидел младшего сына Финвэ.       — Vandë omentaina! — сказал он.       — Alasse, — откликнулся Арафинвэ. — Рад видеть вернувшегося. Удачен ли был ваш путь?       — Мы зрели смертные земли.       — Прошу, поведай.       Нгилион склонил в знак уважения и согласия голову, и начался рассказ. Анар уже давно исчез, на небе проступили звезды. Устав стоять, телеро и нолдо пошли не торопясь вдоль кромки прибоя. Вдалеке играла музыка, горели огни дворца. Праздник по случаю прибытия команды «Lossambar» уже успел начаться, однако они не торопились. Капитан поведал о долгом, трудном пути, о встрече с Кирданом Корабелом и пребывании у него в гостях. В конце концов он достал письма и вручил их Нолдорану:       — От принца Финдекано.       — Благодарю от сердца, — отозвался Арафинвэ. — Послание Анайрэ я сам передам. Так говоришь, у моего брата есть палантир?       Нгилион кивнул:       — Так сказал ваш племянник.       — Хм, — неопределенно ответил Финарфин и о чем-то надолго задумался.       На небе сверкал холодным белым светом Исиль, наследник Тельпериона. Телеро и нолдо в конце концов закончили беседу и отправились во дворец. Но младшему сыну Финвэ казалось, что Анайрэ, узнав подробности, захочет сама побеседовать с мужем и объяснить ему…       «А может быть, и нет», — подвел он итог раздумьям и поспешил выкинуть бесплодные думы из головы.       Нгилион вошел внутрь дворца, а Финарфин, присев на скамеечку, распечатал письмо племянника и погрузился в чтение. Не будет большой беды, если он еще немного задержится. Новости важнее.

***

      Чайки кричали протяжно и громко. Море с шумом набегало на отлогий берег, оставляя на песке пышные белые хлопья.       — Когда вернется папа? — услышала Идриль тонкий детский голосок.       Малышка Ненуэль, дочь Глорфиделя, родившаяся, несмотря на удивление многих эльдар, уже в Белерианде, вопросительно смотрела на свою старшую подругу и, казалось, готова была расплакаться. Принцесса присела на корточки, и ласково улыбнувшись, потрепала юную нолдиэ по золотистой головке.       — Уже совсем скоро, — заверила она ее. — Ты же знаешь, какое ответственное задание получил твой атто.       Ненуэль неуверенно кивнула в ответ. Итариллэ продолжала:       — Так вот, уже почти все готово. Место для будущего красивого города найдено, и все мы совсем скоро сможем туда переехать, чтобы начать его возводить.       Тут деве показалось, будто где-то в самой глубине фэа прозвенел крохотный колокольчик, будто хотел о чем-то возвестить, и она, вновь поднявшись, задумчиво посмотрела в небо. Неведомый град манил ее, но отнюдь не собственными будущими красотами. Идриль казалось, что чем скорее она до него доберется, тем ближе станет то самое видение, исполнения которого она так ждала.       Дева чуть склонила голову на бок, и лицо ее просветлело, обретя мечтательное выражение. Облака в небе разошлись, и яркий золотой луч блеснул, вмиг расцветив слегка поблекшую было природу.       — Давай поиграем? — предложила Идриль.       — Давай, а как? — мгновенно оживилась девочка, отбросив на краткое время тревоги и грусть.       — Вот так…       Принцесса развела руки в стороны, словно хотела обнять сразу все небо, и принялась объяснять правила:       — Я отворачиваюсь, а ты придумываешь какую-нибудь фигуру и пытаешься только с помощью своего тела ее изобразить. К примеру, на кого я сейчас похожа? Или на что?       Ненуэль задумчиво прикусила губу, но почти сразу выпалила радостно:       — Чайка!       — Верно, — звонко рассмеялась Итариллэ.       И игра началась. Потом они бегали, соревнуясь в скорости с волнами и ветром, и только под самый вечер, проголодавшись, пошли во дворец. На небе уже начинали зажигаться первые самые звезды, и Ненуэль, держа старшую подругу за руку, вслух рассуждала, на что похожи длинные темные тени деревьев и прибрежных построек.       — А ты скажешь мне, когда приедет гонец? — требовательным тоном спросила дочь Глорфинделя.       — Разумеется, — улыбнулась Идриль. — Сразу же прибегу и все-все расскажу.       Малышка сосредоточенно нахмурилась, засопела и вдруг сказала:       — Надо сделать подарок папе. Ты поможешь мне?       — Конечно. Давай начнем прямо завтра, с утра?       — Ура, давай!       Они еще немного поболтали, обсуждая, что именно стоило сотворить, и отправились в столовую, откуда уже доносились запахи жареного мяса и ароматной выпечки. Предчувствие чего-то удивительного и замечательного витало в воздухе, и обе девы с радостью и вдохновением прислушивались к его звону.       А еще Идриль хотела показать отцу чертеж дворца для Гондолина, который она наконец закончила вместе с мастерами. Но это уже немного позже, когда тот прибудет из Бритомбара.

***

      Мелиан лениво и сыто потянулась, бросив взгляд на спавшего рядом мужа. Утомившийся Тингол улыбался и нежно обнимал подушку. Его серебряные волосы укрывали спину и плечи и немного щекотали супругу, располагавшуюся рядом.       Майэ неслышно встала и светильники, повинуясь воле госпожи, серебряными лучами заскользили по ее нагому телу.       «Вернулся, значит», — подумала она, вспомнив, как совсем недавно ощутила зов Завесы, сообщившей о возвращении одного синда. И Мелиан даже знала, какого. Конечно, легко наказать родича мужа она не могла, да и не одобрили бы остальные подданные такого отношения.       «Придется действовать тоньше. И жестче, — решила королева, поправляя волосы перед зеркалом. — Жалко, конечно, Элу во всех отношениях неплох: послушен, предан и весьма талантливо справляется с обязанностями супруга…» — Мелиан чуть прикрыла глаза, вспоминая недавние ласки мужа, а ее ладонь тем временем сжала грудь и скользнула по животу ниже. «Но рано или поздно мне все равно бы пришлось, а так выйдет очень удобно… Да, придется некоторое время побыть одной, зато после…» — майэ мечтательно прикрыла глаза, опускаясь на ложе рядом с Тинголом, ласками пробуждая супруга, тут же охотно отозвавшегося и ответившего ей.       — Мелиан, как ты прекрасна! — горячо выдохнул он наслаждаясь любимой, что так отчаянно желала его сейчас. О том, что мысли его королевы были далеко не о нем, Элу даже не догадывался.