Правда неизменна

Вся история с Тобитом становится полной катастрофой, от начала и до конца. Сначала Краули слышит о ней от своей «стороны», когда получает приказ Дагон всячески содействовать Асмодеусу во время его пребывания на Земле. Потом, конечно, Азирафаэля назначают исцелить слепого старика и защитить его сына от демона. Когда он слышит и об этом, кровь стынет у него в жилах, а человеческое сердце перестаёт биться. Он рад, что повязка скрывает его глаза, иначе они выдали бы слишком многое из того, что он думает. «Нет,» - твёрдо говорит он. - «Об этом не может быть и речи.» «Мой дорогой,» - отзывается Азирафаэль мягким, но отчаянным тоном, который он всё чаще и чаще использует в разговорах с Краули. - «Я не могу этого не сделать. Тот бедный человек навсегда останется слепым, если я его не излечу, а его сына убьют.» Краули сдерживается, несмотря на то, что каждый до единого инстинкт, все, что он есть и чем был, говорит ему, что он не может отпустить Азирафаэля. Асмодеус — Князь Ада. А Азирафаэль отдал свой меч, вместо того, чтобы использовать его в сражениях. Ангел никогда не убивал. Никогда не был вынужден защищаться в битве с противником, действительно созданным, чтобы убивать и разрушать. И хотя Краули даже не сомневается, что ангел может бороться, может поднять оружие с намерением кого-то убить, его способности точно не стоит проверять на Князе Ада. «Позволь мне пойти,» - произносит он, не успевая себя одёрнуть. - «Я о нём позабочусь.» Азирафаэль потрясённо смотрит на него. Их дружба всё ещё свежа и хрупка, ангел едва привык к возможности доверять ему после почти трёх тысяч лет, и Краули так мечтает о былой непринуждённости их отношений. Непринуждённости, с которой они могли прогуливаться по саду, ничего не говоря. «Я прекрасно способен...» - возмущается Азирафаэль, переборов удивление. Краули не даёт ему закончить. «Я знаю, что ты способен на это. В конце концов, просто убить демона? Исцелить слепоту старика? Совсем несложно, конечно.» - Он пожимает плечами, пытаясь казаться беззаботным. Если Азирафаэль осознает размеры опасности, он ни за что в Раю и на Земле не позволит Краули занять его место. - «Не стоит твоих усилий. Дай мне сделать это.» - Он останавливается, мысленно считает до трёх и беспечно добавляет: - «Или нет. В любом случае... Я просто говорю, если ты всё же решишься, у тебя появится время заглянуть в Египет и посмотреть на те удивительные пирамиды, которые ты так долго мечтал увидеть.» Азирафаэль наблюдает за ним, наклонив голову, уставившись ему в лицо и словно пытаясь понять, что он скрывает за своей повязкой. - «Почему?» - наконец спрашивает он. Краули пожимает плечами. - «Убью старого противника,» - объясняет он с жуткой ухмылкой на лице. Авантюрная жилка внутри учащённо бьётся от принимаемого риска. «А исцеление? Это ты тоже сделаешь?» - уточняет ангел, и Краули закрывает глаза от волны боли, которую приносят его слова. Исцеление было его работой. Тем, ради чего он был создан. И он не может вытравить старые инстинкты, дёргающиеся пальцы, когда он видит раненого мужчину, вину, когда отворачивается от больной женщины. Он даже уступает им, когда речь идёт о детях. - «Пусть они вырастут, чтобы их можно было искусить,» - изворачивается он перед Адом. - «Бессмысленно просто так уступать возможных рекрутов.» - Он, правда, не уверен в том, что Дагон принимает его слова за чистую монету. Но его никогда не вызывали объясниться по этому поводу перед головным офисом, так что Повелительница Архивов, по крайней мере, не рассказала о его действиях никому другому. «И исцеление,» - соглашается он. - «Не то чтобы это было так сложно.» - Он не смотрит на ангела, так что не видит то, с каким выражением скользят по его лицу глаза Азирафаэля, пытаясь как-то истолковать выражение его лица, скрытого за повязкой. Что-то в его фигуре, видимо, всё же выдаёт его мысли, потому что ангел вздыхает и дарит ему полную сострадания улыбку. «Ну, хорошо. Ты можешь сотворить моё чудо за меня,» - разрешает он. Краули кивает в ответ. Наступает время убить демона. *** Асмодеус заслуживает своей репутации. В истинной форме он — существо, заслуживающее страха, одни кости, шипы и клыки. Когда-то он был Силой, стражем Рая. Краули помнит, как он стоял на вратах, с презрением глядя оттуда на созданный Ею мир. Тогда он был красив, красив и холоден. Рафаэль не то чтобы недолюбливал его, ведь до Войны ангелы не научились ещё “не любить”. Но что-то тлело внутри, чувство, которое демон позже научился называть недоверием. И не зря — именно Асмодеус открыл врата перед армией Люцифера, пропуская его сломанных Падших ангелов в сердце света. Но это, как понимает Краули, не имеет никакого отношения к его ситуации. Отношение имеет то, что Асмодеус умеет сражаться. Его уже учили этому, когда родилась самая первая звезда. Поэтому он подготавливается. Он отправляется в Ад и куёт меч. Не огненный меч, нет, он не может больше даже касаться настолько святого оружия, но меч из Адского обсидиана. Он вбивает символы силы в острый камень, придавая ему определённую форму, работая, как человек бы работал с железом. Символы защиты на рукояти, символы уничтожения на лезвии. При создании он вкладывает в него Предназначение. Этот меч, это орудие смерти, будет использовано для одной и только одной цели — защищать то, что любит Краули. Он вливает свою силу в клинок, наполняя Целью от эфеса до острия. Адский обсидиан — единственное, что может убить как ангелов, так и демонов, уничтожая их так же легко, как Адское Пламя и Святая Вода. Но это оружие сделано для более конкретной цели и, наполненное его силой, не может потерпеть неудачу. Когда он заканчивает, оно сверкает по краям призрачным пламенем, подобно огненному мечу Азирафаэля. Когда он возвращается на Землю, приходит время. Он представляется Тобиту дальним родственником, и, потому что он не хочет, чтобы кто-то в этом сомневался, никто не сомневается. Его предложение приглядеть за Тобиасом принимается, и он сопутствует молодому человеку на его пути к любимой. Краули рассматривает возможность позволить демону убить юношу. Момент, когда он, уверенный в своей победе, пожирал бы душу Тобиаса, стал бы очень удачным, чтобы его поразить. Любой другой демон, возможно, выбрал бы этот способ. Но Краули не может. Тобиас едва ли старше ребёнка, и он нравится Краули. Он мягкий и добрый, он смеётся над шутками Краули и учит его рыбачить. Он человек, и этого достаточно. Краули найдёт другой путь. Именно ловля рыбы наводит его на мысль, и он советует Тобиасу поймать рыбу и удалить её печень и сердце. В брачную ночь он сжигает их, а сила Краули усиляет ритуал изгнания демона. Ритуал этот почти изгоняет и его самого, но он вбивает в слова свои якори, удерживающие его до тех пор, пока не исчезает Асмодеус. Тогда Краули следует за ним, оставляя Тобиаса с женой праздновать их бракосочетание. Он находит демона на полпути к Египту, и их сражение вызывает несколько природных катаклизмов, уничтожение маленького городка и создание нового озера. Оно жестоко и ужасно, осушающее большую часть способностей Краули. Его физическая форма сильно повреждена, и он не распадается на месте лишь силой своего воображения, пока возвращается, чтобы отвести домой Тобиаса и его новую жену. Остатки способностей он тратит на чудо Азирафаэля и пытается не думать о том, что скажут в Аду, если когда-то узнают, что он убил Князя Ада. Проблема в том, что он измучен. Изнурён до глубины своего существа. Поэтому когда он лечит Тобита, он исцеляет старика немножко слишком хорошо. Тот смотрит на Краули, и его широко открытые глаза видят сквозь человеческую ширму, прямо вглубь оккультной сущности. Демон замирает, осознавая, насколько много видит мужчина, ожидая, что ужас появится на его лице, ожидая его криков, когда он взглянет под повязку на глазах Краули и тонкую кожу вокруг его сущности, и увидит проклятую сущность под ними. Но взгляд Тобита устремляется даже дальше, дальше Падения и пустоты, разрывающей его разум, дальше крепости стен, построенных вокруг его сердца, и видит его истинное имя. «Рафаэль,» - шепчет он, и Краули мотает головой, отчаянно пытаясь убедить его в ином. Но он уже видел слишком многое и знает душу внутри демона слишком хорошо. «Не я,» - хочет сказать демон. - «Не ангел. Не он. Не Рафаэль.» - Но его слова не имеют значения. Тобит увидел его, узнал его, то существо, которым он когда-то был. И это ранит его больше, чем когти Асмодеуса, то, что его называют тем именем, принимают за того, кем он был раньше, за того, кем он никогда больше не сможет стать. У него не хватает сил стереть из памяти старика это знание. Он оставляет его и его сына описывать в книге свою историю и мысленно молится любой силе, которая может услышать просьбу демона, чтобы они не использовали его имя. Хотя его молитва, конечно, бессмысленна. Всего через два дня после возвращения он чувствует вспышку гнева Азирафаэля, за которой следует неистовая ярость. Она вибрирует в метафизической плоскости, эхом отзываясь в мыслях Краули. Демон закрывает глаза. В той ярости и боли он находит имя, когда-то принадлежавшее ему. Он чувствует, что Азирафаэль ищет его, и у него ещё не находится достаточно энергии, чтобы от него скрыться. Через несколько мгновений дверь маленького дома, который он занял, чтобы залечить свои раны, взрывается, и ангел входит внутрь, его глаза светятся божественным гневом. - «ТЫ!» - выкрикивает он голосом, гремящим в ангельской ярости. - «ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ?» Краули отходит от шока и делает вид, что вяло потягивается, словно только что встал с кровати. Внутренне же он трясётся, тяжесть божественной ангельской силы обжигает воздух вокруг него. Его саднящая душа возмущённо кричит, неспособная справиться с прямым воздействием святейшего света. Боль от него так велика, что она почти перекрывает боль его ран, сломанных рёбер, треснувшего черепа, меток от когтей по всему его телу. Он не может позволить Азирафаэлю увидеть его таким, не может поддаться желанию каждой частички его существа и застонать, заплакать от этой боли. Гордыня всегда была его любимым грехом. «Зачем я сделал что?» - спрашивает он, уклоняясь от ответа, потому что знает, в чём дело. - «Я делаю много разного, ангел.» - Он в слишком неподходящем состоянии для этого разговора, для попытки объяснить, почему старик назвал мёртвого Архангела своим спасителем. Но ему всё же придётся, потому что он чувствует боль, мечущуюся вокруг Азирафаэля. И он помнит, как Азирафаэль плакал той ночью на стене, так давно, и вина пронзает его, тяжёлая и обжигающая, за все страдания, принесённые им его другу. «ЗАЧЕМ ТЫ ИСПОЛЬЗОВАЛ ЕГО ИМЯ?» - грохочет Азирафаэль. Краули никогда до этого не видел его таким разгневанным. Он вздрагивает, когда светлая сила омывает всю комнату и касается его, места в его душе, когда-то вмещавшего Благодать. Потрясение от этого заставляет его, спотыкаясь, отшатнуться, сгорая в агонии. Он ударяется спиной о стену и осознаёт, что его лицо побелело от боли. Слабый всхлип всё же вырывается из него, и Азирафаэль осекается, беспокойство светится во взгляде, давление божественного гнева резко исчезает, а глаза начинают сканировать физическую форму демона. «Я этого не делал!» - заставляет себя выдавить Краули, пытаясь игнорировать боль. Он не позволит ей выиграть. Он не позволит своему ангелу увидеть это. И это тяжело, но ужасная тишина внутри пока что ушла, отступила на задний план, за всепоглощающее присутствие Азирафаэля, которое даже сейчас, несмотря на божественную ярость, успокаивает раздробленные осколки его разума. Даёт Краули достаточно сил, чтобы хотя бы не упасть. «Ангел, я клянусссссь. Ссстарик просссто увидел, что хотел увидеть.» «Я тебе не верю.» - Слова режут его, но он и не ожидает никаких других. Всё же, он демон. Он с горечью думает о том, как Азирафаэль доверился бы любому слову Рафаэля без единого вопроса. Эта мысль стучит в голове, острая и горькая, как металл. Как кровь. Краули подчиняет себе действия позвоночника, который не хочет ничего, кроме как сползти на пол, и поднимает руки ладонями вперёд. Теперь эмоции во взгляде Азирафаэля, направленном на него, разрываются между остротой злости и, ещё хуже, всё возрастающим волнением. Краули чувствует, как шевелятся его крылья, желая вырваться на свободу и поднять его в высоком полёте, унести как можно дальше от этих самых эмоций. Внутри же сжимается змея, готовая ударить, укусить, защититься от приближающегося хищника. Но Падший Архангел заставляет тело успокоиться, каким-то образом зная, что не сделай он это, и всё будет кончено. Азирафаэль никогда больше не захочет его видеть. «Правда,» - говорит он. - «Честное слово, ангел. Я не давал ему никакого имени.» - Краули лжёт постоянно, с самого момента Падения. Это, по правде говоря, часть его работы. Иногда та его озлобленная, сломанная часть его словно дышит ложью. Вдох, выдох, и он не может остановить процесс. Но есть одна вещь, которую он никогда не позволит себе делать. И это — напрямую лгать в лицо своему ангелу. Его имя не считается. Рафаэль был Архангелом, не демоном. Имя, которым он теперь называет себя, может не подходить ему, но это не ложь. Он понимает в этот момент, что Азирафаэль чувствует его честность, точно так же, как он чувствует, когда кто-то или что-то любимо. В его красивых небесно-голубых глазах клубится растерянность, всё больше гнева исчезает, сменяясь беспокойством, когда он ощущает боль, которую демон не может скрыть. - «Но...» - он хмурится. - «Но ты должен был. Где бы он иначе его узнал? Почему бы он решил назвать исцелившего его Рафаэлем?» - Он закрывает глаза, проговаривая это имя, и не замечает дрожь, которое оно вызывает у Краули. Демон отворачивается. Он скучает по их общему прошлому, по тому, как Азирафаэль мог стоять рядом и они могли просто разговаривать без этой стены из боли и потерь между ними. Он потирает затылок, осторожно касаясь раны на нём, и на его пальцах появляется кровь. В последней отчаянной атаке Асмодеус швырнул его в стену головой вперёд. Он знает, что когда-то ему придётся ответить за свои действия. Ад может узнать о них, несмотря на все труды, приложенные им, чтобы замести след. И там убийство Князя Ада не примут так легко. Но он об этом не жалеет. Он примет любые муки, любое наказание, которое назначит Ад, если благодаря этому Азирафаэль будет в безопасности. «Честное слово, Азирафаэль. Я знаю, сколько он для тебя значил. Я бы не использовал его имя, даже делая что-то хорошее.» - Иногда они разговаривали об этом и раньше. Азирафаэль особенно ничего не рассказывал, а Краули не спрашивал, но, даже если бы он не знал ангела раньше, легко было бы понять, какую боль приносила ему его потеря. И каждый раз, когда он видел тот разбитый взгляд в глазах своего ангела, в его душе поселялось ещё чуть больше вины. Ведь он был виноват. «Мне...» - За его спиной Азирафаэль хмурится, гнев его окончательно испаряется. - «Знаешь,» - говорит он, делая шаг к нему, - «Мне кажется, сейчас ты в первый раз назвал меня по имени.» «О, не знаю об этом,» - демон касается раны в боку, чувствуя, как под пальцами скапливается кровь. - «Я и раньше это делал.» - Он вспоминает его звук на губах, каждый раз, когда Рафаэль проговаривал это имя. И каждый раз, когда потом Краули хотел, но противостоял желанию. Он хочет вернуть былую близость, хочет иметь возможность сказать его имя. Но каждый раз, когда он пытается, на его раздвоенном языке оно кажется искажённым, запятнанным. Говорить “Ангел” проще. Это слово не несёт так много воспоминаний о часах, вместе проведённых в Саду. *** «Азирафаэль!» - Рафаэль смотрит, как ангел подпрыгивает на месте, а когда Азирафаэль разворачивается, его лицо расплывается в улыбке. «О, здравствуй, мой дорогой.» - Ответной улыбки Азирафаэля достаточно, чтобы поднять настроение Рафаэля и развеять все сомнения, так часто в последнее время его тревожившие. - «Что тебя сюда привело?» Рафаэль пожимает плечами, оглядывая Сад. - «Захотелось прогуляться,» - Всё его тело требует движения, свободы, так что он позволяет крыльям раскрыться, чтобы тут же вновь свернуться, плотно прижаться к спине. Ему нужно выбраться, перестать видеть встревоженные лица братьев и сестёр, проверявших слухи об ангелах, исчезнувших, ушедших со своих постов без всякого объяснения, покинувших своё Воинство. Но больше всего он просто хочет увидеть Азирафаэля. Остальные Архангелы могут застревать в комнате архивов, заполняя бумаги, сколько угодно времени, пока он может навещать ангела, улыбающегося ему, словно всё в их мире в полном порядке. «Ну, тогда, я думаю, это самое подходящее место,» - говорит ангел, вставая рядом. - «Садовники недавно добавили несколько новых растений. Хочешь посмотреть?» «Да, конечно.» - Он следует за Азирафаэлем по извилистым дорожкам, теряясь с ним в беззлобной перепалке. Вот каким должен быть Рай, думает он. Только это. Сад, солнце в спину и Азирафаэль. Никаких волнений, слухов, никакого пропавшего старшего брата, никакой отсутствующей матери. «Рафаэль?» - голос Азирафаэля прерывает его размышления. «Да?» - Он поднимает взгляд от цветка, который рассматривал. - «Прости, Азирафаэль, что ты сказал?» Юный ангел прикусывает губу, потом выпаливает: «Я... Ну, ты выглядишь так, как будто что-то тебя беспокоит.» «Неважно.» - Он не собирается портить всё своими опасениями. Не здесь, в Саду. Не при этом юном жизнерадостном ангеле, который так сильно пытается видеть во всех только самое лучшее. «Это совершенно точно важно,» - с неодобрением косится на него Азирафаэль. - «Ты последние пять минут просто глазел на этот цветок, ничего не говоря. Рафаэль, в чём дело?» - Он встаёт прямо перед Архангелом, глядя на него с написанным на лице беспокойством. Рафаэль мотает головой, выдавливая улыбку. - «Правда. Ничего особенного. Просто слухи.» - Он не хочет рассказывать о том, что, как он думает, пропал его брат. Что даже сквозь свою связь никто из Архангелов не может с ним связаться. Что, и это намного хуже, никто из них не может связаться и с Богиней, ещё с тех пор, как она создала женщину. Что он до смерти боится того, что значит исчезновение ангелов с их мест. «Рафаэль.» - Азирафаэль придвигается, глядя Архангелу прямо в глаза. «Азирафаэль.» - Они смотрят друг на друга, ни один не отступает, пока абсурдность ситуации наконец не доходит до Архангела, и он не начинает смеяться. «Что?» - Азирафаэль растерянно наблюдает, как Рафаэль захлёбывается звонким смехом. - «Чего смешного?» «Хахаха... ох, хах, твоё... твоё лицо!» - он не может остановиться. Начало выглядит таким обеспокоенным, вероятно, размышляя в этот момент, не сошёл ли Рафаэль с ума, и это делает всё только смешнее. «Моё лицо?» - Азирафаэль хмурится ещё сильнее, хотя уголки его рта подёргиваются. - «Мой дорогой, я не...» Это уже слишком. Рафаэль почти сгибается пополам, кладя руки на плечи ангела. - «Просто,» - говорит он сквозь слёзы. - «Я просто... ох, хаха, ты... ты выглядишь так серьёзно.» «Я и есть серьёзный,» - говорит ангел, но смех Рафаэля слишком заразителен, так что неожиданно Азирафаэль тоже начинает смеяться. - «Ох, ладно, ладно.» - Рафаэль устраивает свою голову на плече Азирафаэля, заливаясь смехом, отходя от многодневного напряжения. Тот нерешительно обнимает его за талию, придерживая, пока он трясётся. Он не знает, сколько они стоят так, пока смех не рассеивается, оставляя только их, голову Рафаэля на плече Азирафаэля, руки Азирафаэля, его обвившие, лоб, уткнувшийся в волосы Архангела. В голове Рафаэля мелькает короткая, кощунственная мысль. Это — лучше, чем Её свет. Он прогоняет её без сожалений. Но она существовала. Он подумал такое. И подумал такое всерьёз. Рафаэль. Ещё один голос в глубине его сознания. Уриэль. Она зовёт его. Он выпрямляется, сжимает плечо Азирафаэля и отступает на безопасное расстояние. «Спасибо,» - благодарит он, хотя и сам не может сказать, за что. «В... в любое время.» - Азирафаэль краснеет, его взгляд задерживается на физической форме Рафаэля перед тем как соскользнуть в сторону, чтобы посмотреть на Благодать. Он улыбается. Рафаэль не может сдержаться. - «И что же ты там видишь?» «Ты такой красивый,» - сообщает ангел с полной и такой невинной честностью. - «Я всегда так и думал.» «Я...» - Рафаэль не знает, что ответить. К счастью, ему и не приходится. «Брат.» - Перед ними возникает Уриэль. - «Микаэль тебя ищет.» - Её глаза пробегают по Азирафаэлю, после чего она лёгким кивком приказывает Началу уйти. «Уриэль,» - ощетинивается Рафаэль. Он ненавидит, когда они поступают так, игнорируя любого, не принадлежащего к их группе. - «Это Азирафаэль. Ангел Восточных Врат.» Она морщится, потом краснеет от стыда, отчитанная, когда он мысленно показывает ей, как она выглядит со стороны. - «Прошу прощения, Азирафаэль. Я поприветствовала бы тебя должным образом, но, боюсь, Рафаэль срочно нужен нам. «Всё в порядке,» - говорит Азирафаэль, хотя Уриэль уже развернулась к Рафаэлю. «Я отдыхал,» - почти обиженно заявляет ей Рафаэль. «Твой отдых закончен,» - раздаётся из-за его спины голос Микаэль, и все они разворачиваются. - «Произошёл Инцидент.» - Он прямо слышит заглавную букву, даже не ощущая злости и тревоги, волнами расходящихся по связи с братьями и сёстрами. - «Азирафаэль.» - Микаэль, по крайней мере, смотрит ему в глаза. - «Мне жаль красть его у тебя. Я знаю, что он с нетерпением ждал встречи с тобой.» - Она ухмыляется, когда Азирафаэль краснеет ещё сильнее, а Рафаэль возмущённо вскрикивает, после чего передаёт ему по связи своё веселье. «Я, ох, конечно, всё хорошо. Он... ты можешь вернуться. В любое время.» - Азирафаэль с искренностью в глазах смотрит на Рафаэля. - «Я буду здесь.» «Тогда я вернусь.» - Он делится с ангелом мягкой, благодарной улыбкой. Потом он поправляет одежды и протягивает ладони сёстрам. - «Увидимся, Азирафаэль.» - Через мгновение они вновь оказываются Наверху, где их ждут Сандальфон и Габриэль. Сандальфон бросает ему огненный меч. «Кто-то ворвался в оружейную,» - объясняет Микаэль. - «Страж, поставленный туда, полагает, что видела с ворами Люцифера.» *** Он настолько потерян в потоке мыслей, что не замечает приближающегося к нему Азирафаэля, пока рука ангела осторожно не дотрагивается до его затылка. Краули подпрыгивает, вертит головой, встречаясь взглядом с полными сожаления голубыми глазами. «О, мой дорогой, мне так жаль, я не понимал... что случилось?» - Он вновь тянется к демону, исцеляющая магия концентрируется на его пальцах прохладным синим цветом. «Не беспокойся об этом.» - Краули отталкивает его руки, не желая принимать его сострадание. - «Дай мне немного времени, и я сам всё исцелю.» - Так он и сделает, но не сейчас. У него ещё не восстановилось достаточно сил, чтобы он мог рискнуть их использовать. Он потратил слишком много, сражаясь с Асмодеусом, а потом леча старика. Лучше пожить с болью ещё пару недель, чем израсходовать силу, которая может понадобиться ему позже. В конце концов, не то чтобы эта боль хуже свернувшейся внутри. «Я... хорошо.» - Азирафаэль отступает, давая Краули немного свободного пространства. - «Мне жаль,» - повторяет он. - «Я должен был заметить, что ты был ранен. Я просто... когда я услышал, кто, по словам Тобита, исцелил его, то подумал...» «Что я дал ему имя Падшего Архангела.» - Краули на трясущихся ногах шагает к чаше с водой и подбирает лежащую там тряпицу. Он смотрит в окно, протирая ею затылок, неспособный посмотреть ангелу в лицо. «Ну, я точно не думал, что ты дал бы ему своё.» Краули смеётся, разбитое стекло ранит горло. - «Не очень ангельское имя, правда?» «О, о, я не это имел в виду.» - Он прямо ощущает, как Азирафаэль движется позади него, подходит ближе. - «Я просто...» Ярость вскипает в нём, выплёскиваясь из саднящей части его души. - «Я знаю, что ты имел в виду.» - Слова выходят резко, и он ничего не может поделать с голосом, в конце всё же срывающимся. Он пытается не скучать по тому, кем был. Пытается не думать об этом. Он не может это вернуть. И после всего, сквозь что он прошёл, после всего, что сделал, он не очень-то и хочет это вернуть. Но иногда он ненавидит то, как на него смотрит Азирафаэль, словно желая, чтобы он был чем-то большим. Как будто пытается посмотреть сквозь него и найти ангела, которым он когда-то был. Краули бросает окровавленную ткань в чашу и наблюдает за красными завитками, расплывающимися в чистой воде. «Мне жаль,» - Азирафаэль усаживается на единственный в комнате стул и вздыхает. - «Правда, Краули, это так. Я должен был прийти сюда раньше. Должен был проверить, что ты в порядке после того, как в одиночку боролся с демоном. Я не подумал об этом.» «Нет, ты просто подумал, что придёшь сюда и немножко на меня покричишь,» - огрызается Краули, пока что не собираясь принимать его извинения. Он так и не отворачивается от окна. «Я...» - ангел снова вздыхает. Краули представляет, как он сидит, хмурясь и пытаясь подобрать нужные слова, чтобы выразить свои чувства. Это - извечная проблема Азирафаэля. Он никогда не может найти способ высказать именно то, что хочет. Демон оглядывается через плечо и видит, что Азирафаэль ссутулился, локти на коленях, лицо в ладонях. - «Мне так жаль.» - Он говорит тихо, с болью и раскаянием в голосе. Тишина пронзает его, отзываясь эхом, дразня. Он знал, что его прошлая сущность была для ангела больной темой. Он знал, что увиденное Тобитом могло вызвать в Азирафаэле волну эмоций, с которыми он не был готов разобраться в одиночку. Даже знал, что ангел мог бы обвинить его в этом, что скорее всего предположил бы, что Краули использовал имя в шутку или из какой-то прихоти. Так что невероятным усилием он берёт власть над злостью внутри и заталкивает её глубже в свой разум, где сможет разобраться с ней позже и без сопутствующего ущерба. «Ангел. Азирафаэль.» - он садится на кровать, достаточно далеко, чтобы не дотянуться до ангела рукой, как ему того хочется. - «Чего плохого в том, что старик использовал... его имя?» - Он не может заставить себя выговорить имя даже после стольких столетий. «Он мёртв,» - с отчаянием отзывается Азирафаэль. - «Рафаэль. Он мёртв. Он не может... нет. Он умер.» - Он снова закрывает лицо руками, и его крылья прорезаются словно из ниоткуда, закрывая от чужого взгляда. Что-то в Краули ломается от тоски в голосе Азирафаэля, вторя боли в его проклятой душе. Он хочет рассказать ему правду. Встать, отбросить каждый слой маскировки, снести стены вокруг имени, скрытого в его сути, и показать Азирафаэлю, что он неправ. Что он не мёртв. Но он не может. Он не может этого сделать, потому что Азирафаэль прав. Краули Пал. Ангел, которым он был, умер, погиб от рук Люцифера, утянувшего его за собой, от лезвий мечей его братьев и сестёр, пытавшихся предотвратить его Падение, наконец, от обжигающего сульфура, поймавшего его тело в конце бесконечного полёта вниз. Он не ангел, больше нет. И не может стать им, уже никогда, как бы сильно не старался. Он научился ненависти и лжи, страху, жадности, даже похоти. Его душа запятнана тысячей непростительных, непрощаемых грехов. Непрощаемый. Теперь это его суть. Рафаэль умер. И оставил вместо себя сломанного, бесполезного демона с горько-подходящим именем. Демона, который не может даже дотянуться через полметра и обнять самого важного человека в его жизни, боясь его реакции на такое прикосновение. «Расскажи мне о нём.» - Непрошеные слова слетают с его языка. Он не может подарить ангелу утешение, хотя так и хочет. Но он, по крайней мере, может сделать это. «Что?» - Азирафаэль выглядывает из-за крыльев, и боль вновь пронзает Краули при виде его лица, мокрого от слёз. Терять нечего, думает Краули и встречается взглядом с Азирафаэлем. - «Кто-то, на чьё имя ты так реагируешь после трёх тысяч лет, должен был быть кем-то особенным.» - Затем, чтобы не показаться в глазах ангела мягким, откидывается и ухмыляется. - «А если я смогу тебя разговорить, это...» - он морщится — движение тревожит отметки от когтей на его боках. Ангел убирает крылья, выглядя виновато. - «Мне очень жаль. Ты позволишь...» - он протягивает руку, и на мгновение Краули рассматривает возможность отказать. Потом его спину простреливает боль, и он чувствует, как по боку течёт струйка крови. Он уступает, сползая на пол, усаживаясь у ног Азирафаэля и снимая рубашку, обнажая худшие раны. Азирафаэль вскрикивает, когда видит степень повреждений. - «О, мой дорогой, мне...» «Меньше извинений. Больше разговоров. Не давай мне думать о том, какие ужасные ощущения меня ожидают со всей этой светлой энергией, которая меня затопит.» «Ну...» - Азирафаэль фыркает, потом тихо смеётся, и Краули понимает, что он опознал его блеф. Теперь, когда пальцы начинают осторожно пробегать по его волосам, подколки — единственное, на что его хватает. Исцеляющая энергия обволакивает его, прямо как в тот далёкий день в Саду, успокаивая и смягчая боль, укоренившуюся внутри. «Разговаривай, ангел,» - требует он. «Да. Да, прости. Просто, просто мне тяжело начать, понимаешь?» - Магия Азирафаэля щекочет края раны. - «Он... Ну, он был Архангелом.» При упоминании этого титула он думает о своих братьях и сёстрах. - «Как те придурки, перед которыми ты отчитываешься, да, я знаю.» - Тишина обжигает его, пока голос Азирафаэля вновь не заглушает её. «Нет, нет, совсем не как они. Рафаэль был... он заботился обо всём.» - Благоговение, с которым ангел проговаривает его имя, жжёт, заставляя что-то резкое и болезненное поднять голову в глубине его души. - «Он был весёлым. Добрым. И таким хорошим. Благодаря ему я стремился стать лучшим ангелом, чем был.» - Он чувствует скорбь в голосе Азирафаэля, чувствует и другие эмоции, которые ему так не хочется определять. «Знаешь, он был Её Целителем,» - продолжает ангел. - «И сначала именно это он и делал. Научил людей медицине. Исцелял нас каждый раз, когда кто-то травмировался во время работы. Он научил меня... он научил меня, как делать это.» Краули прикрывает глаза, вспоминая дни в Саду, руки Азирафаэля, дотрагивающиеся до какого-то раненого существа, ощущение исцеляющей энергии, текущей от них обоих. Мысленно морщась, он отталкивает воспоминание. Азирафаэль говорит, понятия не имея о беспорядке, вызванном в душе Краули. - «Но он значил для меня намного больше. Он не мог проводить всё время в Саду, как бы я того ни хотел. Мы начали узнавать разные страшные слухи, и он часто не был рядом, хотя никогда не объяснял, почему. Но когда я всё же видел его, он смеялся, шутил, и казалось, как будто всё было в порядке. Как будто всё должно было и дальше быть в порядке, несмотря на всё, что я слышал о надвигающемся восстании. Но...» - он осекается, пальцы на мгновение замирают на шее Краули. «Но?» - подсказывает демон. Он думал, что тогда хорошо скрывал от ангела своё несчастье. Он был так осторожен, никогда не показывал ему ничего, кроме улыбки. «Но когда, как он думал, я ничего не видел, он выглядел таким грустным. Как будто ожидал чего-то ужасного.» - Магия искрит у его боков и затылка, сращивая обратно кожу. «Скорее всего, знал, что должно было случиться,» - отмечает Краули, надеясь, что это логичное предположение. Ему нужно быть осторожным. Он не может себя выдать. - «Думаю, этого было бы достаточно, чтобы расстроить любого.» Руки Азирафаэля всё двигаются, ища на спине и голове Краули незамеченные повреждения. Он дотрагивается до больного места, и демон шипит. «Прости, прости.» - Он покрывает синяк ладонью, и Краули чувствует, как его сила окутывает обожжённую кожу, успокаивая её, как прохладная вода. - «Наверное, ты прав. Он никогда не говорил, что было не так.» Краули ненавидит боль в голосе Азирафаэля. - «Возможно, он знал, что должен был Пасть,» - предполагает он. - «В конце концов, План был как раз у Архангелов.» Ангел замирает, пальцы невольно сжимают волосы Краули. Демон, дёргаясь, возмущается: - «Ай! Ау! Эй! Больно же!» Азирафаэль, кажется, ничего не замечает. - «Так вот почему...» - шепчет он, ослабляя хватку. «Что почему?» - Краули крутит головой, пытаясь взглянуть в лицо ангелу. Рука, лежащая на ней, утихомиривает его, и магия Азирафаэля вновь его омывает. «Я не уверен,» - горько говорит ангел. - «Но... мне кажется... мне кажется, я видел его прямо перед тем, как он Пал.» Ярко-белое пятно в лесу. Зеленовато-голубые глаза, расширенные от страха. - «Азирафаэль, беги. Со мной всё будет хорошо.» Демон не говорит ничего. Все его силы уходят на то, чтобы не затрястись, никак не отреагировать, не поддаться тишине, готовой овладеть им. Он помнит этот день с ужасающей чёткостью. Страх Азирафаэля, смех Люцифера, обжигающая боль Падения. Он отталкивает воспоминание. Он не готов посмотреть правде в глаза, воспоминание ранит слишком сильно, даже три тысячи лет спустя. «Я был в Саду,» - продолжает Азирафаэля, понятия не имея о степени воздействия его слов на Краули. - «Услышал крики. Я знал, что Рафаэль волновался, что кто-то мог ворваться в Эдем, так что пошёл посмотреть. Я не знал... не мог знать, что происходило. И нашёл у яблони его. Люцифера.» Краули шипит при упоминании имени. Имени его брата. Первого из Падших. Того, за которым он слепо последовал на уничтожение. «Он... о, это было ужасно.» - Краули чувствует, как дрожат руки ангела. «Дай угадаю,» - говорит он, стараясь придать голосу легкомысленный тон. - «Большой красный мудак с крыльями летучей мыши? Хохочущий, рассказывающий о своём злодействе и злорадствующий, что заставит Пасть целого Архангела? Азирафаэль слабо посмеивается. - «Ты вообще можешь о нём так говорить?» «А,» - Краули пренебрежительно машет рукой и ухмыляется, осознавая, что движение не приносит боли. Ангел проделал прекрасную работу. Он чувствует гордость. Он хорошо его обучил. - «Если ему это не нравится, он всегда может прийти сюда и стащить меня вниз.» Ангел дёргает его за ухо. - «Не говори так. Что, по твоему мнению, мне останется делать здесь, одному?» «Ай, эй, следи за головой, ангел! Ты должен лечить меня или как?» - Он не спрашивает: Разве не этого ты хочешь? Чтобы демон, досаждающий тебе, просто исчез? «Ах да, прости,» - Азирафаэль возвращается к работе, но демон всё ещё чувствует, как трясутся его руки, и знает, что он всё ещё вспоминает тот день. «Так что,» - через мгновение говорит Краули. - «Ты нашёл Его в саду. Что дальше?» - Он не хочет этого слышать. Он был там. Он знает, что случилось. Но он ощущает, как расслабляется ангел, перестают сжиматься его руки, опускаются крылья, требующие отдыха. Инстинкты не подвели демона — ему нужно поговорить об этом. И если Краули — единственный, кто может стать его преданным слушателем, что ж, так тому и быть. Можно считать это частью его наказания. «Он...» - Голос Азирафаэля дрожит теперь даже больше, чем его руки. - «Рафаэль лежал на земле. Я думаю... думаю, Он его пытал. И когда они меня заметили...» - он останавливается. «Ты не обязан мне рассказывать,» - предлагает Краули, в чём-то надеясь, что тот согласится. - «Если это так больно для тебя.» Азирафаэль качает головой. - «Нет, нет, я... нет. Это помогает. Если тебе, конечно...» «Нет,» - выдавливает Краули. - «Нет, всё нормально. Продолжай.» Ангел гладит его руку с молчаливой благодарностью. - «Спасибо.» - Он глубоко вдыхает. - «Он... Люцифер спросил, не хотел бы... не хотел бы я посмотреть, как Рафаэль Падёт. Я... я так испугался. Я не понимал, что происходило. Но знал, что Рафаэль был в опасности, поэтому попробовал... я хотел напасть на Него. Это было глупо, правда. Я знал, что никак не смог бы победить. Точно не Его, но, может, меня хватило бы на то, чтобы освободить Рафаэля. Но он... Рафаэль... ну...» - Краули с ужасом осознаёт, что Азирафаэль плачет. - «Рафаэль улыбнулся мне и...» - он всхлипывает. - «Сказал, что всё будет в порядке.» Между ними устанавливается тишина, тяжёлая, полная скорби. Краули протягивает руку и кладёт её на руку Азирафаэля, почти ожидая, что ангел её отдёрнет. Но тот этого не делает. Он обеими руками вцепляется в руку Краули, словно в спасательную верёвку. «Я...» - Голос Азирафаэля вздрагивает. - «Он улыбнулся, Краули. Но он был напуган, и ему было так больно. И... и я не смог ему помочь. Хотел, но прежде чем я смог, он... он перенёс меня из Сада.» Краули не двигается. Он знает, что сделал. И даже сидя здесь, с виной, свернувшейся в сердце, словно холодная змея, он не жалеет об этом. - «Ну,» - нерешительно говорит он, - «Я рад, что он это сделал.» «Но... но что, если это было его последнее чудо? Что, если он потратил все оставшиеся способности на то, чтобы отослать меня, и именно поэтому Пал?» - Руки Азирафаэля трясутся в руках Краули, пальцы всё крепче сжимают его ладонь. - «Что, если бы я...» «А если бы ты не смог?» - отрезает Краули, и даже от возможности этого по его спине пробегают мурашки. Он заставляет себя вскочить, неспособный больше просто сидеть на полу. - «Это был... Ангел, это был Люцифер. Мой начальник, Король Ада. Если чёртов Архангел не смог победить его, у тебя не было бы и шанса. И ты знаешь это.» Азирафаэль смотрит в пустоту. - «Но он...» «Нет.» - Краули находит взглядом его глаза, желая, чтобы он понял. - «Нет. Знаешь что? Я рад, что он отослал тебя. Потому что если бы ты остался, ты бы не Пал, ангел. Тебя бы уничтожили.» «Я бы, по крайней мере, попробовал!» - По лицу Азирафаэля текут слёзы, он тоже поднимается на ноги. - «По крайней мере, я встал бы там, рядом с ним, вместо того, чтобы... чтобы дать ему умереть вот так. В одиночестве. Потому что так и случилось. Я... я искал его на поле сражения. Я был уверен, что увижу его там, исцеляющего раненых или хотя бы сражающегося вместе с остальными. А потом... потом...» - он задыхается, подавляя всхлип. И Краули не может больше терпеть. Он делает что-то, что никогда не делал, точно не с момента Падения, точно не за все годы их почти-дружбы. Он тянется и обнимает ангела. Чувствуя его прикосновение, ангел опять всхлипывает, громко и горько, и ответно обнимает демона, утыкаясь лицом в его плечо. Краули успокаивающе гладит его по спине, между крыльями, и выпускает одну из своих пар, закрывая их обоих в пушистый кокон. Они стоят так бесконечно долго, ангел дрожит и всхлипывает. Тишина готова ошеломить Краули, отдаваясь эхом, крича ему в лицо, и он так, так рад, что ангелы не могут ощущать боль так же легко, как любовь, потому что стоя здесь, обнимая Азирафаэля, он прекрасно понимает, что потерял в Падении. Позже, когда всхлипы Азирафаэля угасают до тихого сопения, Краули отпускает его. Когда же он отступает, то видит, что лицо ангела всё в слезах, красное от плача, но даже так он красив. И именно в этот момент Краули понимает, что обречён. Потому что всё ещё чувствует ту очень особенную форму заботы, которую ощущал отношению к Азирафаэлю в Раю. Только теперь он знает о человеческих эмоциях достаточно хорошо, чтобы дать ей название. Это любовь. Не Любовь, не то, что он чувствовал от Богини. Нет, любовь с маленькой буквы “л”. Конкретная. Намного более прекрасная. И при этом намного более страшная. Осознание разрывает его изнутри, потому что никак, никак и никогда Азирафаэль не сможет почувствовать что-то подобное по отношению к низкому, сломанному, ползучему существу, как он. «Спасибо, мой дорогой,» - говорит ему Азирафаэль, с помощью чуда убрав доказательства своего горя. - «Я понимаю, что это не могло быть приятно для тебя.» Краули пожимает плечами. - «Да ладно. Лучше пусть на мне плачут, чем бросают в стены. Слёзы проще вывести из рубашки, чем кровь.» - Он наклеивает на лицо ухмылку, давая ангелу понять, что просто дразнится. «Всё равно,» - отзывается Азирафаэль, дотягиваясь до него и вновь беря его руку в свои, пожимая, и, наконец, отпуская. - «Спасибо. Я... я не знал, насколько это мне было нужно.» Демон открывает рот, собираясь сказать что-то грубое, возможно, что-то об очках, набираемых Внизу за вызванные им слёзы ангела. Но выходит только: «Ты его любил?» «Что?» - Азирафаэль хмурится, и у него появляется шанс забрать слова обратно, отговориться какой-нибудь шуткой, притвориться, что ничего не сказал. Но его рот предательски повторяет: «Архангела. Ты его любил?» Ангел раздумывает над его словами, смотря в его направлении, но не на него. Его глаза сосредоточены на чём-то, что Краули не может увидеть. - «Любил?» - мягко повторяет он. Потом улыбается, и этот взгляд, любовь в нём, очень особенная любовь, разбивает сердце Краули на мелкие кусочки. - «Да. Полагаю, любил. Люблю.» «Любишь?» - получается спросить у Краули, несмотря на пульсирующую в нём скорбь, и тишину, и боль. Азирафаэль кивает. - «Не знаю, можешь ли ты это понять,» - отвечает он, совсем не желая вызвать прилив боли, грозящий затопить душу Краули. - «Как демон, и всё такое. Но любовь... её просто нельзя выключить, понимаешь. Я не могу не любить его, начав. Возможно, когда-то смог бы. Такое случается, по крайней мере, с людьми. Но я не могу перестать любить его просто потому, что он Пал. Ведь он всё равно остался бы тем же.» - Он вздыхает, и горестное, любящее выражение исчезает с его лица. - «Но ведь это больше не имеет значения. Не то чтобы у меня когда-то получится ему сказать.» Он так сильно хочет выпрямиться, взять руки Азирафаэля в свои и закричать: Я здесь! Это я! Я был Рафаэлем! Я прямо здесь! Он не может. Он больше не Рафаэль. И только то, что Азирафаэль признал - он любил его прошлого, не значит, что он когда-либо полюбил бы его настоящего. Вообще это скорее всего значит обратное. Неожиданно он кажется самому себе отвратительным. Как он может вообще думать о возможности раскрыть себя перед Азирафаэлем? В нём нет ничего от того доброго, весёлого, Хорошего-с-большой-буквы-Х Архангела, описанного Азирафаэлем. Одну секунду ему кажется... Одну светлую, сияющую секунду, когда Тобит смотрит на него только что раскрытыми глазами и говорит “Рафаэль”. Когда ему кажется, что, возможно, только возможно, у него есть шанс вернуться. Что, возможно, он не такой бесполезный, каким себя считает, не такой непрощаемый. Что, возможно, он может ещё стряхнуть с себя это горько-подходящее имя и вернуться к тому, кем когда-то был. А потом видит собственное отражение, тёмные крылья, дрожащие на другой стороне реальности, змею, клеймом свернувшуюся на его коже, тонкую чёрную тряпицу, покрывающую демонические глаза. И тогда осознаёт правду. Неотвратимую, неизменную правду. Он Пал. Он — демон. В глубине души, он — с-большой-буквы-П-Плохой. Зло. Метафизическое олицетворение греха, и он не может прятаться от этого, как бы ни хотел. Правда смотрит ему в глаза каждый раз, когда он бросает взгляд в зеркало. Он отступает. Подальше от Азирафаэля. «Я уверен, он знал, ангел.» - говорит он. И я тоже никогда не скажу тебе, как сильно тебя люблю.