Операция "Поворот"

Хорат шел по римским улицам и ему казалось, что прохожие шарахались от него. Хотя ничего особенного в крепком бородатом греке не было – в эти неспокойные дни никого не удивишь изорванным грязным хитоном и не менее грязным лицом. …Из темницы его отпустили не сразу – невидимый, он сидел в потаенной комнатке с окошечком, мимо которого проводили одного за другим схваченных на улицах сторонников Гракха. Многих из них Хорат узнавал… - Возможно, ты захочешь взять это себе, благородный и высокоученый Блоссий, - Анний Луск откровенно издевался над ним, протягивая серебристое кольцо, - на память о погибшем друге Тиберия Гракха. Он сграбастал кольцо с высохшей, словно птичья лапа, ладони Анния, не обращая внимания на хохот Метелла, Помпея и Назики, которые тоже были там. …Перед тем как свернуть на улицу, где стоял дом Корнелии, Хорат помешкал, еще раз собираясь с мыслями. Ему надо переменить одежду и передохнуть, а потом он проберется на станцию переброски. У самого дома его нагнал запыленный всадник в шлеме и доспехах. - Тебя ли я вижу, учитель? Гай Гракх! Брат Тиберия… Хорат словно впервые увидел его – совсем юноша, но сейчас он возмужал до срока, суровая складка залегла между бровями. Братья непохожи, подумал в который раз Хорат, – Гай пониже и покрепче, нравом более горяч и порывист, жестокие черточки у рта, безуминка в темных глазах. - Ты быстро добрался до Рима, мой мальчик! – постарался улыбнуться Хорат. Лицо Гая стало еще жестче. - Я только от Назики, потребовал выдачи тела брата. Этот… - Гай грязно выругался, - отказал. Однако войдем, учитель, тебе надо отдохнуть. Видно, что мальчик прямо от войска, улыбнулся про себя Хорат. Оба вошли в дом. - Госпожа моя! – Хорат старательно изобразил крайнее отчаянье, когда увидел мать Тиберия в сером траурном одеянии, и припал к ее ногам. - Я чудом остался жив… госпожа… Диофана убили… многих убили… Хорат не договорил, словно горе отняло у него речь. - Сколько мерзостей обнажает в людях горе, - услышал он на диво спокойный, только лишь чуть дрожащий голос Корнелии. Она обнимала сейчас приехавшего Гая, но светло-зеленые глаза (у Тиберия этот цвет темнее и насыщеннее, подумалось Хорату) были устремлены на философа. - К нам тут сегодня утром приходил какой-то мальчишка, принес письмо – вроде как от Тиберия. И сказал… что мой сын жив… - Этого не может быть! – вскочил Хорат. Корнелия покачала головой. Клавдия, жена Тиберия, которую Хорат заметил только сейчас, повторила жест и выражение свекрови. - Я знаю, - сказала Корнелия. - И не допускаю бесплодных упований на чудо. Гай молчал, но в глазах его Хорат прочел безумную невозможную надежду. - Могу ли я взглянуть на письмо, госпожа? – предвосхищая вопрос Гая, произнес Хорат. - Это не почерк моего сына, - Корнелия отошла от Хората, застывшего с письмом в руках. - Безусловно, благородная Корнелия, - Хорат смял папирус раньше, чем Гай решился подойти и тоже прочесть. - Какому-то негодяю понадобилось выдавать себя за твоего погибшего сына. Кто-то алкает славы Тиберия Гракха. А что посланец, передавший письмо? - Не знаю, - отмахнулась Корнелия, - я велела рабам вытолкать его взашей и думать о нем забыла. *** - Они даже не прочитали? – Тиберий не верил своим ушам. - Даже не прочитали – только глянули? И Клавдия там? А сын… мой сын? Реа грустно пожала плечами – с Тиберием творилось что-то нехорошее, у него участились перепады настроения, были периодические страшные головные боли… Автодоктор утверждал, что это последствия черепно-мозговой травмы, которые должны со временем несколько сгладиться. И еще не так давно для Реа это было бы достаточным успокоительным аргументом. Но сейчас она чуть ли не каждую боль Тиберия ощущала как свою – не просто эмпатируя, а погружаясь в его чувства. - Клавдия там. Но ее отец готовится снова забрать ее в их загородное имение – я слышала это от рабов. А твоя мать хочет взять на себя воспитание твоего сына. - И то хорошо, - всплеск отчаяния у Тиберия сменился покорной безнадежностью. Реа провела ладонь по его уже хорошо отросшим волосам. Шрамов на голове теперь не видно, с лица сошли кровоподтеки. И все же это был сейчас совсем другой человек – из его глаз напрочь ушло выражение той немного детской радости жить, которое раньше – нижним глубинным слоем – всегда присутствовало даже в самые горькие мгновения. - Иди сюда! - Тиберий неожиданно дернул ее к себе и почти злобно впился поцелуем в ее шею. Реа знала по последним результатам сканирования, что его организм уже полностью восстановился, но сейчас это было не влечение и даже не простой плотский голод – это была еще одна яростная попытка прорваться к себе прошлому, к тому себе, который навсегда остался на каменных плитах у Храма Верности. Тиберий почти насиловал ее, не заботясь об удовольствии – ни своем, ни ее. Она сейчас была для него гетерой, шлюхой, и поставить ее на предназначенное ей место означало для него самому занять какое-то место в мире. Он кончил со стоном, почти жалобным – место в мире для него так и не находилось, напротив, сейчас было еще хуже… Реа чувствовала это не только разумом, как ранее считывала эмоции людей, но и всею собой. Она впервые ощущала такую слабость и беспомощность – что она может? Только осторожно прижать к себе его голову и гладить по спине, ощущая торчащие лопатки и каждую мышцу. Когда он лежал вот так рядом, тихо прижимаясь к ней, все было понятно и хорошо. Но потом – Реа знала это точно – Тиберий снова будет мучительно задавать вопросы, на которые нет ответа, снова будут метаться его мысли от события к событию, от человека к человеку. - Зачем я тебе нужен? – вдруг спросил Тиберий. Реа открыла глаза – требовательный вопрос, еще более требовательным был его взгляд. - Просто… нужен, - впервые она не могла подобрать слова. Стало страшно – почти как тогда, когда Тойни говорил о его состоянии, почти как тогда, когда она после изгнания Тойни впервые ждала вывода на экран автодоктора данных… - Мне придется снова уйти, продуктов почти не осталось, а тебе уже надо есть побольше, - Реа зацепилась за этот предлог. Быть нужной - это ее предназначение… Но Тиберий понял ее по-другому, на губах его мелькнула злая улыбка. - Иди, если надо, - коротко ответил он. *** Хорат сегодня впервые обратил внимание на зловоние, царящее вокруг станции переброски. Как-то раньше он этого не замечал, а сейчас от сладковатого запаха гниющих трупов и вони нечистот – сток клоаки тоже был неподалеку – к горлу подкатила тошнота. Он бесшумно открыл дверь станции – боги Рима, сколько раз он уже проделывал эту простую операцию? Девчонки сейчас здесь нет, он знал это по тому как тускло горели индикаторы на кольце. Тойни предположил, что импульсы больше не действуют на клона. Но он, Хорат, попробует действовать хитрее… - Тиберий…– увидеть его живым и почти здоровым, дремлющим в открытой медкапсуле… Хорат смотрел на легко поднимающуюся и опускающуюся от дыхания тунику на груди молодого римлянина, на согнутую в локте левую руку с пересекающими предплечье шрамами – и его охватило ощущение странной успокоенности. - Тиберий! – позвал он чуть громче. Веки дрогнули, и зеленые глаза уставились на него вопросительно, а потом в них засветилась сумасшедшая радость. - Учитель! Учитель! – Тиберий рывком поднялся, но застонал, схватившись за затылок. - Тшшш, сынок, не так резко… - Хорат постарался, чтоб его голос звучал ласково. Тиберий смотрел на него во все глаза с прежним радостным ожиданием, он почти не помнил сейчас всего того, что омрачило их отношения с учителем Блоссием – ниточка, ниточка, связующая с миром, протянулась к нему! С тем миром, где не было осознания, что его просто использовали. - Как ты нашел меня? - Я был в темнице, когда туда бросили Гая Биллия. Он рассказал мне, что ты жив - я боялся верить в такое чудо. Перед смертью Биллий отдал мне кольцо, с помощью которого можно проникнуть на станцию… то есть в эту волшебную пещеру. Я не поверил ему сперва, но решил в память твоего благородного друга разыскать место, о котором он рассказывал. И нашел тебя… … - Я передал письмо с Реа, но матушка… даже не прочла, - перебил его Тиберий. Его лицо исказилось горем. Хорат усмехнулся. - Пойми горькую истину: ты никому не нужен живым! - он переждал всплеск отчаяния в глазах Тиберия и продолжил. - Им нужен мученик. - Это неправда… - Это правда, Тиберий. Аппий Клавдий? Сцевола? Они использовали тебя как таран, чтобы ослабить партию Назики и Эмилиана, а сами остались в стороне. Хорат снова дал Тиберию время – опустил лицо в руки, словно от большой скорби. И заметил, что огоньки индикатора засветились ярче. Хорошо! Вовремя – римлянин достаточно выведен из последнего душевного равновесия и подготовлен ко всему, что должно произойти теперь. Он, Хорат, сумел стать для Тиберия спасительным мостиком от безумия к рациональности. Все держатся за рациональность – даже люди этого времени. Хорат нажал на индикаторы в нужной комбинации – и вошедшая в станцию Реа застыла на месте. Все хорошо, подумал Хорат, как я и рассчитывал – она под контролем, пока Тиберию, ее сверхценности, ничто не угрожает. Тойни, конечно, нейрофизиолог, но ему не пришла в голову такая простая мысль. - Я кое в чем солгал тебе, Тиберий, - Хорат изобразил раскаяние. Тиберий молчал, смотря на него широко открытыми глазами. - Тойни и я были друзьями и коллегами. И это я спас тебя. - Ты мне веришь? – Тойни умеет… вернее, умел воздействовать на сознание лучше него, Хората, но сейчас и его умений достаточно. - Ты не нужен здесь никому, Тиберий, - продолжал Хорат, осторожно поглаживая руку сидевшего римлянина. - Я не намерен оставлять тебя в опасности, мой мальчик, - голос Хората был монотонным и навевал покой. - Мы уйдем отсюда навек, я вычислил … сразу после Большой Катастрофы был в этих местах зазор, когда людей тут не было, совсем недолгий, пока Европа была еще мертва. «И земля была пуста и безвидна…» - забывшись, Хорат произнес последние две фразы на Едином языке, но быстро заметил это. - Зазор небольшой, лет двести, но на одну человеческую жизнь хватит. Хорат поймал взгляд Тиберия, брошенный на Реа, и внезапно его осенило. - Ты прав, мой мальчик – мужчинам нужна женщина. А она была создана для служения. Мы возьмем ее с собой. - Она жрица? – Тиберий говорил медленно, точно в полусне. - Она не человек. Она просто вещь, ее можно не принимать в расчет. - Она спасла меня. - Это я спас тебя, это я послал ее к Храму Согласия… Хорат, подошедший к двери в кабину машины времени, не заметил как остановившийся взгляд Тиберия стал вдруг более осмысленным, римлянин моргнул. - А где… Диофан? Где Биллий? И как тебе удалось уцелеть? У бедного мальчика провалы в памяти, подумал Хорат. Дверь в кабину открылась и маленькая кабина осветилась изнутри розовато-белым жемчужным сиянием. - Диофан и Биллий были казнены. А меня спас Назика, как философа и римского гражданина, - он повторил это во второй раз, - все, кроме того, что его спас Назика. Тиберий вошел в кабину вслед за Хоратом, Реа тоже присоединилась к ним. - Тебя спас Назика, - тихо проговорил Тиберий, - и ты не намерен оставлять меня в опасности… Он, словно бы случайно, встал между Реа и Хоратом, и внезапным сильным толчком вышвырнул последнего из камеры прямо в открытую дверь. Тиберий уже успел понять, что здесь двери открываются и закрываются сами – стоит только прижать кругленькую фибулу… Фибула нашлась сразу, на стене на уровне глаз. Когда дверь с мягким шипением встала на место, Реа вдруг словно очнулась. - Реа! – Тиберий потряс ее за плечи. Она поглядела на него широко открытыми глазами, в которых сейчас плескался ужас. - Он прав… - выдохнула она, - я даже не человек, я просто вещь… *** Хорат, отлетев почти к противоположной стене маленького отсека станции, вскочил и тотчас же бросился обратно, к кабине. Но дверь не открывалась и Хорат запоздало вспомнил, что она была запрограммирована оставаться закрытой, пока внутри камеры находились люди. Он нажал на кольцо, но индикаторы были тусклы и безжизнены – камера с машиной была надежно заизолирована и слабые электромагнитные импульсы туда не проникали. - Тиберий, Реа! Откройте дверь! – заорал Хорат в селектор. *** Тиберий услышал этот вопль и внезапно его сознание словно очистилось – он вспомнил и осознал все, все до малейшей подробности. И забрезжившее было на границе разума недоверие к Блоссию обрело почву. - Он может меня слышать? – не отвечая на слова Реа, спросил он. Девушка нажала кнопку двусторонней связи. - Назика не мог отпустить тебя просто так, Блоссий. И Реа спасла меня у Храма Верности, а не у Храма Согласия, ты ошибся. В Храме Согласия заседал Сенат, - услышал Хорат неузнаваемо жесткий голос Тиберия. И забарабанил в карбопластиковые стены и прочную карбоновую дверь. - Тиберий!!! Открой!!! *** - Там есть оружие, - голос Реа дрожал неожиданно даже для нее самой, - там, снаружи. Если мы откроем дверь, он им воспользуется. Поэтому я выйду первой. - Не выйдешь, – Тиберий вдруг вспомнил как они возвращались с Реа в Рим – верхом на нумидийце Биллия. Вспомнил сумасшедшее желание умчаться подальше… вместе с ней. Ему дан второй шанс. Тиберий оглядел кабину: - Здесь и правда есть такая машина, которая переносит во времени? - Правда, - ответила Реа, - Хорат хотел перенести нас всех. - Хорат… - услышав незнакомое имя применительно к своему учителю, Тиберий вспомнил, как когда-то его поразила резкая перемена, произошедшая в Блоссии. Тогда он отнес это на счет перемены своих собственных воззрений, но сейчас все предстало в ином свете. - Ты можешь включить эту машину? Реа кивнула. Она не умела программировать машину, но включить и запустить была способна. - Я больше не хочу возвращаться. Я хочу уйти… с тобой. Реа снова кивнула. - Пока я нужна тебе – я буду рядом. - «Нужна»… - в раздумье протянул Тиберий. - А хочешь ли ты этого? - он сделал ударение на слове "хочешь". И вновь повторил горячо. - Ты сама - ты этого хочешь? Мне не нужна рабыня, Реа. - Я не знаю… - отвечать так было проще, это словно снимало с нее ответственность. - Знаешь! - жестко ответил Тиберий. - Да или нет? - Да, – Реа подняла глаза и смело и прямо посмотрела на римлянина. - Я хочу этого. Очень хочу. Больше всего на свете. *** - Темпоральный перебросчик активирован, - услышал Хорат бесстрастный мужской голос из динамиков, - до запланированного уничтожения станции остается 20 секунд… 19… 18… Машина запрограммирована - Хорат застонал от бессилия. Запрограммирована им самим еще тогда, когда он пересчитывал математическую модель Глона. Еще тогда у него возникла мысль бежать отсюда... - Тиберий!!!! *** В эту летнюю ночь Тит Манлий проснулся словно от внутреннего толчка – тоска, не отпускавшая его с того самого дня, как он узнал о гибели Тиберия Гракха, бесследно исчезла. Он выглянул из фургона и увидел необыкновенно яркое зарево, узким сектором поднимавшееся откуда-то со стороны Аквитина. Post Scriptum Гай Блоссий отправился в Пергамское царство и присоединился к антиримскому восстанию Аристоника. После поражения восстания он покончил с собой. Сципион Назика принужден был покинуть Рим, спасаясь от преследовавшей его ненависти граждан. Он умер вдали от Рима через год. Гай Гракх стал народным трибуном, боролся против оптиматов и погиб. Корнелия прожила всю оставшуюся жизнь в своем имении и вошла в историю как мать братьев Гракхов. …А через тысячелетия по оживающей после Большой Катастрофы земле бегала маленькая девочка. У нее были светлые волосы – в мать. И зеленые отцовские глаза. _____________________________________________________________ *- "конец - делу венец"