Известие о дальнейшей судьбе волка Изенгрима

Земли, которые получил в управление медведь Брюн, лежали на самой границе королевства Нобля. Дальше, в горах и лесах Арденн, простирались владения свирепого вепря Хендрика. С этим зверем не мог сладить даже грозный дог Рин — а уж сей охотник немало затравил кабанов. Хендрик ростом едва ли не вдвое превосходил Босеана. Чёрно-бурая щетина покрывала его тело надёжным панцирем. Короткую мощную шею венчал гребень-грива. Изо рта торчали два могучих клыка, безжалостно коловших и рубивших противников. Словом, опаснее соперника было ещё поискать. Лев и вепрь покамест жили в мире, однако малейший случай мог бы послужить поводом к войне, во всяком случае со стороны вспыльчивого Хендрика. Впрочем, ни Изенгрим, ни Герсента не ставили себе целью ссорить двух правителей. Они предпочли бы и вовсе не встречаться с вепрем и как можно скорее оставить позади его земли. Ночь пошла на убыль, когда волчица привела измученных долгим переходом детёнышей к пещере, вход в которую укреплён был поваленными стволами деревьев. Замок, таким образом, мог выдержать длительную осаду. Это предусмотрительный Брюн расстарался на случай возможного нападения охотников, или королевских войск, или… Да мало ли кого! — Хвала Всевышнему, дети мои! — воскликнула Герсента. — Это Бернгард, замок Брюна! Мы дошли! Взобравшись на импровизированный барбакан*, она завыла, взяв самую высокую ноту. Точно так трубит в рог гонец, сообщая о своём прибытии. Волчата жалобно скулили. Им всё равно было, куда они дошли — главное, что всё-таки пришли. Хорошо бы ещё подкрепиться, поскольку от добытого их отцом окорока остались одни тёплые воспоминания. В глубине пещеры раздалась возня, фырканье, затем тяжёлые шаги. И вот, наконец, лохматая медвежья морда высунулась наружу. Брюн поморгал, потряс головой, сбитый с толку волчьим хором. — Вас ли я слышу, госпожа Герсента? — спросил он, удивлённо уставившись на гостью. — Но что привело вас сюда в такой час, да ещё с детёнышами? — Это действительно я, мессир Брюн! — ответила почтительно волчица. Ловко спрыгнув с барбакана, она одного за другим вытолкнула волчат вперёд, шепнув им. — Кланяйтесь! — и после прибавила уже громче. — Мы бежали от притеснений проклятого лиса и смиренно просим убежища в вашем замке. — О! Разумеется, можете располагать моим домом и охотиться на моих землях. Но… — Брюн осёкся, повертел головой. — Где мессир Изенгрим? Почему он не с вами? Герсента, всхлипывая, рассказала обо всех злоключениях последних дней, начиная бегством из замка Маквис и заканчивая стычкой с Кортойсом. По мере её рассказа выражение морды Брюна становилось всё более удручённым. Он совсем вылез из пещеры, уселся и слушал, скрестив лапы. Теперь при желании на его спине можно было рассмотреть проплешину в шкуре: памятку о котомке, так и не послужившей паломнику. Медведь призадумался. Дать приют беглецам значило теперь вдрызг рассориться с Ноблем, а положение медведя из-за распрей с лисом и без того казалось слишком шатким. Он ведь затем и убрался подальше от двора, чтоб не связываться с Ренаром! И кто теперь знает, жив ли Изенгрим? Что он скажет, если король допросит его с пристрастием? Брюн, конечно, хотел отмежеваться от бывшего коннетабля, пусть их и связывала дружба. Но волчица выглядела столь убитой горем, а волчата — такими уставшими и беззащитными, что медведь не смог побороть совесть. Посторонившись нехотя, он пригласил волчье семейство войти внутрь и подкрепиться с дороги. Волчата незамедлительно воспользовались приглашением. Герсента, однако же, осталась на месте. — Я понимаю, какой опасности подвергаю вас и не знаю, чем отблагодарить, — произнесла она, признательно глядя на медведя. — Не сочтите за дерзость просьбу присмотреть за волчатами, пока я пытаюсь узнать, что стало с моим мужем. Возможно… — её голос прервался. — Ещё удастся помочь ему? Медведь безнадёжно махнул лапой. — Вы слишком утомлены, дама Герсента, да и небезопасно вам сталкиваться с отрядом Ренара. Отдыхайте, а я сам попробую узнать судьбу мессира Изенгрима. Медведь, не мешкая, пустился в путь в том направлении, откуда пришла волчица. Он рискнул пересечь границу своего феода. Долго рыскал он, принюхиваясь и прислушиваясь, расспрашивая птиц, но ничего утешительного не выяснил. Волка действительно схватили, связали, но на королевский суд вроде бы не утащили. Какая-то грызня произошла меж преследователями. Несолоно хлебавши, покрытые ранами, ругаясь на чём свет стоит, вернулись они к Ноблю. А вот волку Примо удалось сбежать вместе с пленником. Сойка Маркварт утверждала именно так. Брюн ушам своим не поверил: он не ожидал такой прыти от Примо, чей ум мог соперничать в твёрдости с древесиной дуба. Наверное, решил он, болтливая сойка успела насобирать свежих сплетен. Но, впрочем, довольно и того, что Нобль не получил Изенгрима. С добытыми вестями Брюн вернулся в Бегрнгард и рассказал Герсенте всё, что узнал. — Главное, что мессир Изенгрим жив и на свободе, — присовокупил он. — Разумнее сейчас затаиться и ждать, чем обернётся дело. Волчице не слишком-то понравилось предложение ожидать невесть чего. Как можно сидеть, сложа лапы, когда Изенгрим нуждается в помощи?! Но не смела она спорить с великодушным медведем и лишний раз обнаруживать своё присутствие на его землях. Герсента смирилась и молила небо и всех святых о покровительстве для её супруга, где бы он сейчас ни находился. Она посвятила себя также уходу за волчатами, что требовало немало сил и времени, но немного притупляло страдания. Волчата исследовали берлогу вдоль и поперёк, но вскоре им наскучило сидеть в пещере. Они запросились на прогулку. Ведь дома им не запрещалось играть на свежем воздухе. Матери стоило больших трудов объяснить им, что днём нельзя и нос высовывать за пределы Бернгарда, выходить же наружу можно только ночью и то с предосторожностями. Сама же она выбиралась на охоту, стараясь не уходить далеко от замка. Итак, покуда Ренар объяснял льву, какая их постигла неудача, а волчье семейство пребывало в безопасности, можно узнать, что стало с братьями-волками. Мы оставили их тогда, когда Примо, запутав следы, выбрался на берег говорливого ручья. Там он, не дав себе отдышаться, первым делом перегрыз верёвки, связывавшие передние лапы Изенгрима. Таким же манером освободил он и задние его лапы, а после перекусил ремешок, удерживавший деревяшку в пасти. Изенгрим тут же выплюнул кляп и застонал, пытаясь встать. Лапы, слишком долго пробывшие в путах, болели и не слушались его — совсем как после той кошмарной ночи в темнице Нобля. Никогда уже беглецу не забыть, как наутро Бителюс выволок его, спутанного, на свет, и снял с него сапожки. Затем Фулромп проделал то же самое с Герсентой. Истерзанный волк не мог сдержать слёз, а Ренар потешался над его унижением. Изенгрим, оставив попытки подняться, обессиленно вытянулся. Тогда Примо, сообразив, что надо делать — всё-таки и сам он нередко попадал в передряги — принялся растирать онемевшие лапы брата и вылизывать его раны. — Зачем ты это делаешь? — прохрипел Изенгрим, еле ворочая распухшим языком. — Разве ты не брат мне? — удивился простодушный Примо, оторвавшись от своего занятия. — Разве мы не появились на свет в один день от одних отца и матери? — Глупец… Теперь ты такой же изгой, как и я… — Плевать! — рявкнул Примо. — Я сегодня видел и слышал достаточно. Отныне Ренар мой враг. Чтоб дьявол в пекле поддел его вилами! Изенгрим не ответил ему. Он был слишком измучен, чтобы предаваться беседам. Тяжело дыша, он лежал пластом, смежив единственный глаз. Желудок его пустовал, раны саднили, тело налилось свинцовой тяжестью, голова горела. В горле пересохло от жажды, но у волка не хватило даже сил сказать брату, что он хочет пить. Звериный коннетабль славился выносливостью, но сейчас и ей настал предел. По счастью, Примо смекнул, что брату необходима вода. Осторожно прихватив Изенгрима за загривок, Примо подтащил его к ручью. Изенгрим неловко ткнулся носом в воду, сделал пару глотков и сейчас же мучительный спазм скрутил его нутро. Всё проглоченное вылилось обратно. Волк содрогался и кашлял. Брат в ужасе смотрел на него, не зная, что делать. Он ничего не смыслил в лекарском ремесле, а меж тем Изенгриму срочно требовался врач. Да где его найдёшь в незнакомом лесу? — Брат, брат, не умирай! — взмолился несчастный волк. — Я приведу помощь! Оставив Изенгрима в тени куста на берегу, Примо бросился за подмогой. Бедный волк не знал, к кому обратиться, ни один из местных сеньоров не был ему знаком. Он метался по лесу, приставая к зверям и птицам с расспросами. Но то ли те не понимали его, то ли пугались — никто не сказал, где найти сведущего врача. Наконец какой-то воробей, сжалившись, посоветовал отчаявшемуся волку обратиться к ласке Барбеле. Уж если кто и способен вылечить тяжёлые раны, либо принять трудные роды, то только она. Примо несказанно удивился. — Что за странное имя? Никогда прежде не слышал такого. И где мне искать её? — Да вы, сударь, не с неба ли свалились? — прочирикал ему воробей. — Барбеле состоит в свите вепря Хендрика, нашего короля и господина. Там вы её и найдёте. — Хендрика?! — присел Примо, невольно поджав хвост. — Так мы в его землях, а не во владениях Брюна? Вот так оказия! Стало быть, лес этот зовётся… — Гюльстерло, господин! — охотно пояснил воробей. Право, хорошо, что Изенгрим не слышал его слов! Что касается Примо, помнившего историю о кладе короля Эммериха, то и его это название ударило по ушам. Хоть и не обладал он выдающимся умом, но всё-таки сообразил, что в местечке с таким именем им задерживаться не следует. Здесь земля загорится у них под лапами. Вот только Изенгрим при всём желании не мог продолжать дальнейший путь, да и самая жизнь его пребывала на грани смерти. Ничего не оставалось Примо, кроме как просить милости у вепря. Авось хоть владыка Арденн сжалится над изгнанниками. — Проводи меня к своему королю! — приказал он воробью. * Барбакан — фортификационное сооружение, защищающее подъёмный мост и ворота замка.