полюби меня снова, пожалуйста...

Финал. Не думала, что это событие не принесёт мне никакой радости. Не думала, что вообще буду там присутствовать не в качестве зрителя, если уж на то пошло. Чувствую, как ядовитая усмешка прилипает к лицу. — Красивое, — рваный поток мыслей прерывает голос Мариам, которую я сама же позвала к себе в квартиру, но как ужасная хозяйка, напрочь забыла об её существовании. — Что? — стараюсь спросить максимально непринуждённо, но получается как всегда. Впрочем, она не обижается на меня. — Платье, говорю, красивое, — усмехается грузинка. И только сейчас я вспоминаю, что стою перед зеркалом в платье, которое планирую надеть завтра на финал. — А, да. Она бы оценила, — сдавленным хрипом спадает с губ. Чёрт, и зачем я это говорю. — Ты так говоришь, как будто бы Генрих умерла, — слегка дотронувшись до моего плеча, заключает блондинка. — Да, — перевожу дыхание. — Для меня она умерла. *** И вот он, тот самый день, которого я ждала последние пару месяцев. Правда, ехать туда мне хотелось бы вдвоём с Ирой, но с ней теперь точно всё кончено. Я понимаю, этого поступка она точно не простит, как и я не смогла простить её измену. Слишком сильно задела самое дорогое, что есть у Игнатенко после её самолюбия — гордость. А этого она никогда никому не прощала, не прощает и не просит. Господи, почему я снова думаю о ней в этот день? Сейчас бы о победе волноваться, а я волнуюсь о том, как она доедет по этим чёртовым пробкам и доедет ли вообще. Впрочем, долго волноваться мне не пришлось. Зайдя в готический зал, уже вижу её сидящей на одном из стульев. — Привет, — как-то неловко бросаю я, усевшись рядом. — Добрый вечер, Вилма, — глубокие карие глаза даже не смотрят в мою сторону и безуспешно ищут, куда бы им спрятаться. — Брось, к чему такой показной тон? Хорошо выглядишь, кстати. Она равнодушно кивает, но сразу же начинает расправлять мелкие складочки на платье. — Это не показной тон, а элементарное уважение. Мы ведь всё-таки коллеги. И да, Вилма, попрошу на Вы, если Вас не затруднит. Я впадаю в шок от такой наглости. — Просто коллеги? — Да, — твои слова вгоняются под кожу тысячами иголок. Я бы разорвала Игнатенко, если бы не неожиданно зашедшая Мариам. — Какие вы красивые, — поочерёдно чмокает каждую из нас в щёку, тщетно пытаясь хоть как-то разрядить обстановку. Далее помню всё лишь обрывками, Матвеев победил, эмоций ноль. Выхожу на улицу, где меня, к моему удивлению, кроме зрителей, встречает ещё и Элеонора, которая настойчиво отводит меня куда-то в сторону, подальше от любопытных глаз. — Чего тебе? — резко скидываю с себя её руку. — Перестань, — её пальцы касаются моей щеки. — Ты всё ещё обижаешься на меня? — Отвали, — произношу по слогам, чтобы она, наконец, от меня отстала. И тут же лицо обжигает резкая пощёчина. Больно. Она уже замахивается, чтобы повторить удар, но в воздухе слышится хлопок, только на этот раз по её лицу. — Ты ебанутая? — невольно улыбаюсь, увидев Иру. — Ещё раз, сука, ты её тронешь, так въебу, что башка отлетит. Поняла меня? — Вау, да мы ещё, оказывается, угрожать умеем, — в голосе Элеоноры застряла усмешка, и она медленно потерла рукой ушибленное место. — Не доросла ты ещё разговаривать со мной в таком тоне. — Я буду разговаривать с тобой, псина сутулая, так, как считаю нужным, — я чувствовала, что Иру переполняет гнев, но она из последних сил держится. Неожиданно она смотрит на меня. — А ты научись себе пассий выбирать. Прощай. Она зашагала в противоположную от нас сторону. — Стой, Ира! Ты с ума сошла? Каких пассий? — я действительно не понимала, о чём идёт речь. — Каких? — Игнатенко обернулась. — Слушай, твоя шалава, в отличие от тебя, тайн хранить не умеет и всё мне рассказала. Счастья вам и неземной любви! — Сюда иди! — не знаю, откуда во мне столько решимости. Замечаю стремительно уходящую Элю. — Обе, блять, сюда подошли! Видимо, они обе решили, что со мной в гневе лучше не спорить. — Что ты ей сказала? — понимаю что буквально ору на Элеонору, что мне несвойственно. — Что за бред? — Бред? — бывшая подруга засмеялась. — А то, что у нас с тобой секс был, ты тоже бредом называешь? — Так, мне плевать на ваши семейные драмы, — Ира уже дёрнулась в сторону, но я её удержала. — Эля, — понимаю, что сейчас не самое лучшее время для признаний, но по-другому никак. — Напоить какой-то хренью и изнасиловать и добровольно заняться сексом — это абсолютно разные вещи… Договорить мне не дала Ира, которая буквально со скоростью света вырвалась из моих рук и набросилась на Элеонору. Несмотря на то, что Игнатенко намного миниатюрнее, она за пару секунд повалила её на землю. — Я убью тебя! Сука! — кричала Игнатенко, крепко обхватив руками её шею. — Ира, пожалуйста! — я пыталась оттащить её, но это было бесполезно. — Прекрати, Ира! Ты её задушишь! Элеонора же в ответ тихо хрипела что-то невнятное, так как говорить уже попросту не могла. — Ира! — неизвестно, как тут оказались Кудрат и Мариам, но я была им чертовски благодарна. Совместными усилиями мы кое-как оттащили Игнатенко, правда в порыве злости она сильно расцарапала лицо и шею Кудрата. *** — Успокоилась? — Мариам дотронулась до моего плеча. Элеонору уже увели. — Да, — я кивнула и посмотрела на Кудрата. — Извини, я не хотела. — Да ничего, — он загадочно посмотрел на Мариам. — До свадьбы заживёт. Грузинка тут же смутилась. — Так ты ей предложение сделал? Очень рада за вас! — мы с Вилмой по очереди обняли каждого из них, но потом ребята решили оставить нас одних. — Это произошло после того, как мы с тобой в последний раз переспали? — я набралась смелости заговорить только, когда мы вдвоём сидели в моей машине. — Нет, — блондинка отвернулась к окну. — В тот вечер, когда я тебе смс написала. — Вилма, извини, я не знала. Я отомщу этой твари. Слышишь? — я осторожно положила свою руку на её, но она не оттолкнула. — Не надо. Ир, я правда её простила. Знаешь, почему я выставила тебя с вещами, толком ничего тебе не объяснив? Потому что Эля сказала мне, что выдела тебя целующуюся с какой-то девкой. — Но теперь ты поняла, что ей не стоит верить? Дашенька, — я стараюсь говорить как можно мягче и вкрадчивее. — Я никогда тебе не изменяла и не изменила бы. Голубые глаза залились слезами. — Прости меня, Кукусик, — всхлипывая, гладит меня по руке. — Ты ни в чём не виновата. Просто надо было со мной поговорить. — Я знаю. *** — А ты не расстроилась, что ты не выиграла? — спрашиваю, уже припарковывая машину у дома Генрих. — Знаешь, — она осторожно касается моих губ своими, но я притягиваю её к себе, вовлекая в более чувственный поцелуй. — Моя самая главная победа сейчас прямо передо мной. С замиранием сердца кладу голову ей на плечо, наблюдая за хлопьями снега, падающими мне на шубу, а затем хрипло произношу: — Моя тоже.