***
Какой идиот придумал эти треклятые сборы, когда на носу главный праздник в году? На самом деле, все важные праздники в нашей семье — самые важные, будь то Пасха, День Благодарения или Рождество. Но именно последнее я люблю больше всего. Рождество пахнет мандаринами, имбирным печеньем, сладким миндальным ароматом туронна, который мама, как любая уважающая себя испанка, готовит из года в год, клюквенным соусом, подгоревшей корочкой яблочного пирога и душистыми пряностями глинтвейна. Рождество пахнет домом и уютом, ни с чем несравнимым ароматом ели, переносящим в морозный заснеженный лес, восковыми свечами, трещащими в камине дровами и плавящимися в огне зефирками. Рождество пропитано крепкими объятиями, весёлым смехом, мелкими ссорами из-за распределения обязанностей, настольными играми, старыми фильмами и смешными историями. Рождество насквозь пронизано любовью. Оно в каждой улыбке родных, в каждой ёлочной иголке, в каждом снежке, попавшем за шиворот, в каждой песне группы Abba, что звучат из плейлиста отца — неважно, на виниле или со смартфона. Я бы ни за что не пропустил этот праздник, не променял на любимую работу, даже если бы сулили огромные гонорары. Да что там говорить, если даже угроза вылета из команды не помешала мне махнуть тренеру рукой и, пожелав счастливого Рождества, прыгнуть в такси до ближайшего аэропорта. И вот, несколько часов в экономе по соседству с кричащим ребёнком, пара минут короткого сна, и меня встречает табличка «Добро пожаловать в Давос». — Feliz Navidad Señor! (исп. Счастливого Рождества, сеньор!) — донеслось до меня со стойки регистрации, стоило только протянуть администратору паспорт. — Feliz Navidad! — ответил я ему на чистом испанском. И всё же приятно, что незнакомый человек поздравляет тебя на родном языке. — Неужели у вас там для всех языков заготовлены поздравления? — улыбнулся я, спрашивая уже по-английски. Администратор негромко рассмеялся, после чего загадочно улыбнулся, глядя мне за спину. — Feliz Navidad Mi amor! (исп. Счастливого Рождества, любовь моя!) — раздалось над моим ухом, заставляя резко обернуться. — Feliz Navidad Mi vida! (исп. Счастливого Рождества, жизнь моя!) — шепнул я ей в губы, прежде чем оставить на них сладкий поцелуй, не глядя забирая со стойки паспорт и утягивая любимую подальше от толпы зевак. — Разве ты не завтра утром должна была прилететь? — заправил выбившуюся из-под шапочки непослушную прядь. — Ты не поверишь, в аэропорту что-то напутали с датами, а обменять билет накануне Рождества невозможно, — Бекки потянулась ко мне за новым поцелуем, поднимаясь на носочки. — Ну, рождественский эльф у нас уже есть, — пошутил я над её ростом, за что получил неслабый такой укус за нос, отчего тот, наверняка, покраснел. — А теперь ещё и Санта Клаус, — отомстила мне жена. Чёрт возьми, жена. Уже пять с лишним лет, а я всё не могу поверить, что годы нашей вражды вылились в это. Настоящее счастье, о котором я даже мечтать не мог. — Бекс, поехали скорее, ты даже не представляешь, как я по тебе соскучился, — я подхватил её на руки и закинул на плечо. — Дурак! Нас сейчас заберёт полиция! — смеялась она у меня, но даже не пыталась предпринять попыток спрыгнуть. Слишком высоко — мой туз в рукаве. — Счастливого рождества, офицер, — отсалютовал я полицейскому у входа, тот посмотрел на нас вопросительно. — О, не беспокойтесь, просто забрал свой подарок! — я похлопал Бекки по заднице, вызывая смех и у неё и у полицейского. — С наступающим праздником, молодые люди, — ответил полицейский и даже помог открыть дверь, чтобы мне не пришлось снимать свой подарок с плеча. Я сгрузил любимую сразу в такси, что удалось поймать буквально за несколько секунд, назвал адрес, а сам сел рядом с Бекки, оставляя переднее сидение пустовать. — Жаль здесь нет перегородки, как в старых авто из чёрно-белых голливудских фильмов, — горячо шепнула мне на ухо Бекки, отчего кровь тут же сменила свой путь, направляясь прямиком в форменные спортивные штаны с эмблемой одной из самых успешных баскетбольных команд США. — Это ещё зачем? — начал строить из себя дурака, надеясь услышать из её сладкого ротика какую-нибудь пошлую шутку, но Бекки хитро улыбнулась и бросив короткое «прикольно», отвернулась к окну, рассматривая утопающий в ночных огнях город. — Не дразнись, я всё ещё могу подсунуть тебе паука, и не посмотрю, что ты мать моего ребёнка, — сказал я тихо, чтобы услышала только она. Бекки положила свою горячую ладонь поверх моей, переплетая наши пальцы. — Попробуй, — одними губами проговорила она, соблазнительно их облизнув. — Снова выбьешь мне зуб? — усмехнулся я, отчего водитель удивлённо улыбнулся, а Бекки прыснула, не сдержав смеха. Остаток дороги мы ехали в тишине, то и дело поглядывая друг на друга с глупыми счастливыми улыбками, а как только такси рвануло с места, Бекки с боевым криком индейца бросилась на меня, сбивая с ног. Ха! Я, естественно, поддался. Ну куда ей против меня. — Ай-ай-ай! — взвыл я — снег мигом засыпался под короткую спортивную куртку. — Тебе конец, — навалился сверху, принимаясь щекотать, но Бекки сумела вывернуться и прошлась по моей шее языком так медленно и нежно, что мой мстительный запал мгновенно растаял, как и снег, попавший под одежду. Кажется, кинь меня сейчас в сугроб голышом — вокруг осталась бы проталина, как после костра. — Ты одна прилетела? — прохрипел я, сжимая тонкую талию жены, угадывающуюся даже под безразмерным пуховиком. — Да, — выдохнула она, поправляя сбившуюся шапку на моей голове и проводя ледяными пальцами без перчаток по скуле, чтобы втянуть меня в новый поцелуй, но я резко поднялся, вздёргивая её на ноги. — Прояви терпение, эльф, — усмехнулся, быстро поцеловав её мягкие, распухшие губы. — Не догонишь, — натянув мне шапку на глаза, крикнула Бекки и бросилась бежать со всех ног. — Один, — спокойно начал я отчёт, — два, — в уши кленовым сиропом лился любимый смех, — три! — я бросился следом, дав ей фору, по пути начиная стягивать с себя куртку, что полетела на пол сразу же с толстовкой, как только за мной захлопнулась входная дверь. — Мамочка не говорила, что Санта умеет танцевать стриптиз, — изобразила детский голосок Бекки. — Умеет, только для плохих девочек, — подыграл я ей, приближаясь, но она отскочила за диван и щёлкнув на музыкальном центре кнопкой, потянула вниз молнию на куртке, и я не сдержался — заржал в голос. — Отличный костюмчик, — под пуховиком у неё был тонкий кружевной лифчик и натянутые почти до груди тёплые лосины с оленями. — Не переводи тему, — пригрозила моя коротышка, устрашающе покачав пальчиком. — Или я, по-твоему, хорошая девочка? Уголки губ сами поползли вверх, а руки потянулись к шнурку на штанах. Жаль нет ремня, вышло бы эффектнее. Я, наверное первый, кто танцует стриптиз под рождественскую музыку. — Медленнее, — проворчала Бекки хриплым голоском. Я подошёл ближе, опуская руки на её бёдра и подцепляя резинку забавных лосин. — Эй, трогать нельзя, — шлёпнула она меня по руке. — Это тебе нельзя, а мне можно, — я оставил на её остром плечике слабый укус. Хотя хотелось расписать её потрясное тело засосами под хохлому. — Мне можно всё, ты сам говорил, — выдохнула она мне в ухо, стягивая штаны, и параллельно так жутко пошло облапала, что даже заставила покраснеть. — А теперь иди в душ, Санта, — резко отстранилась, сощурив носик. — Издеваешься? — не сразу понял я. — У меня яйца сейчас зазвенят. — Замёрз? — хитро усмехнулась Бекки. — Бекс, — серьёзно сказал я, пытаясь вразумить жену. — Душ, Тони, — скомандовала она, наклоняясь, чтобы собрать разбросанные вещи. — Помнишь я говорил, что ты чудо? — я посмотрел ей в глаза, встречая милую улыбку. — Я имел ввиду чудовище, — демонстративно развернулся и пошёл к лестнице. — И нечего на мою задницу пялиться, ты наказана, — гостиная разразилась звонким смехом. — Иди в душ, Тони, — бубнил я себе под нос, настраивая воду, — от тебя воняет, Тони, бла-бла-бла, — передразнивал я её, намыливая голову. — Когда это я говорила «бла-бла-бла»? — раздался смешок, прежде чем тонкие руки обхватили мой торс, спускаясь в недвусмысленном направлении.***
Я проснулся рано, за время сборов выработалась привычка, да и подстроиться под другой часовой пояс было не так просто. Вышел на улицу, надеясь пробежаться, но моим планам не суждено было сбыться — видимо, всю ночь был снегопад, учитывая то, что дорожки почти сравнялись с сугробами. А что? Лопата вполне сойдёт за спортивный инвентарь. Спустя примерно час усердного махания лопатой мышцы начало приятно жечь, а дыхание сбилось. Я наклонился, чтобы умыться снегом. Несмотря на то, что родился в солнечной Испании, зиму я просто обожал, а от снега приходил в восторг, как дитя малое, серьёзно. Когда поднялся, улыбаясь яркому голубому небу, в меня прилетел снежок, угодив прямо в солнечное сплетение. — Трёхочковый! — радостно крикнула Бекки с веранды, кутаясь в пушистый плед. — Мечтай, — усмехнулся я, потирая грудь. Ну и удар у неё. — Выходи, покажу тебе трёхочковый. — Дай угадаю, мячом буду я, а кольцом сугроб? — проницательно хихикнула. Я подошёл ближе и, отвлекая её внимание поцелуем, запустил руки под плед, где она была в одних трусиках. — Твою мать! — крикнула она, пытаясь скинуть мои ледяные руки, так крепко охватившие её горячую попку. — Тони! Прекра… — я воспользовался её гневом, чтобы вновь скользнуть языком к такой уютный и любимый ротик, тут же встречая её язык, подхвативший мой. И чего только злыдню из себя строит? — Бекс, — оторвался я от неё нехотя, — телефон. Разрываясь в громкой трели через открытое на проветривание окно слышался звон стационарного телефона. Я даже не представлял, что он тут есть. И уж тем более никогда не слышал, чтобы тот звонил. Бекки, видимо, тоже о его существовании не знала, потому что она скрылась за дверью уже давно, а противный аппарат всё не унимался. — Нашла! Я скинул обувь и вошёл следом, телефон, как оказалось, был прямо у двери, неудачно скрытый за торшером. — Какого чёрта у вас отключены мобильные, мы чуть с ума не сошли! — кричала Мишель так, что Бекки сразу же одёрнула руку с трубкой от уха. — Наверное из-за сильного снегопада что-то с сетью, — предположил я, когда телефон был переключён на громкую — как будто до это было тихо — связь. — Так эта напасть не только у нас? — спросила уже моя мама. — Что значит «у нас»? — поинтересовалась Бекки. — Вы где? — Привет, дети, — раздался в трубке голос отца, видимо вырвавшего у нерешительных мам телефон. — Рейс перенесли из-за мощного циклона. Мы сможем вылететь только завтра утром, — вещал спокойный голос отца. — Что? — спросили мы с Бекки в один голос. — А как же… — Рождество? — спросил отец, а голоса на заднем фоне стали затихать — отошёл подальше от галдящего семейства. — Ну, видимо, придётся вам встречать его вдвоём, — усмехнулся он. — Мы на семейном совете решили, что одного внука маловато! — рассмеялся он уже громче. — Как там… — хотела спросить Бекки, но отец её перебил. — Всё с вашим чадом в порядке, не переживайте, пацану уже год, переживёт пару деньков без родителей. Счастливого Рождества! Тони, поцелуй за меня Бекки, — в трубке раздались короткие гудки. Мы с моим эльфом переглянулись и застыли, не веря услышанному. — Тони, — улыбнулась Бекки, протягивая руки и обвивая ими мою шею, — ты знаешь, что это значит? — Что мы будем встречать Рождество без семьи? — грустно спросил я. — Ага, — сощурила глаза жена. — А ещё, что мы впервые за год будем только вдвоём, — она чмокнула меня в начавшую обрастать щетиной щёку. А до меня только сейчас стало доходить, чему она улыбается. А ведь и правда. С момента рождения сына у нас не было ни дня вдвоём. Втроём — да. Маленький-Мистер-пропеллер-в-заднице как губка вытягивал всю любовь и ласку, награждая молодых родителей своей милой улыбочкой и редкими неразборчивыми словами. Нет, время на секс находилось, но больше не было долгих поцелуев и дразнящих прикосновений, не было совместного приготовления завтрака, потому что кто-то из родителей занимался ребёнком. А беззаботное лежание в постели заменила бесконечная беготня по дому, особенно, когда маленькое чудо встало на ноги и научилось удирать из кроватки. Я поцеловал любимую в макушку, кутая в своих объятиях. — Я скучаю по сыну, — признался честно. Не видел его две недели, а точно целый год прошёл. Он наверное выучил уже кучу новых слов, которые я не слышал. — Тони, я не расставалась с ним ещё ни разу, думаешь, я не скучаю? — Бекки ласково зарылась в мои волосы и уткнулась носом в шею. — Но когда нам ещё выпадет такой шанс, да? — улыбнулся я, сжимая её так, что затрещали косточки. — Елку ведь уже привезли? — На заднем дворе, — загорелись у Бекки глаза.***
Наряжать ёлку в четыре руки оказалось долго, но очень удобно, никто не толкался, ни одной игрушки не разбилось, никому не говорили, что эта гирлянда не подходит, а какая-то ветка выглядит пустой. Я держал Бекки за ноги, шутливо покусывая попку, что была как раз на уровне моего лица, пока она тянулась, чтобы нацепить маленькие золотые звёздочки на верхние ветки. Одежды на нас было по минимуму: пижамные штаны — на мне, футболка и трусики — на ней. Температура за окном понижалась с каждым часом, а синоптики предупреждали не выходить на улицу из-за сильного мороза и экстремального ветра. Но это всё было за окном. Весь мир — там. А мы — здесь. Только я и она. До Рождества оставалось меньше часа, когда у нас уже было всё готово. На столе красовался праздничный ужин, вызывающий обильное слюноотделение. — Я не создана для кухни, — вздохнула она, обнимая меня сзади, пока я ловкими движениями нарезал фрукты. — Правильно, ты создана для меня, — я получил нежный поцелуй между лопаток, вызвавший в сердце сумасшедший трепет. — Но одной любовью сыт не будешь, поэтому когда-нибудь я просто съем тебя, — я резко развернулся, откладывая нож, проводя большим пальцем по её губам. Она в долгу не осталась и, прикрыв глаза, собрала с него сладкий ананасовый сок медленным — слишком медленным и слишком невероятным — движением языка. За окном громко загудел ветер, пугая своей мощью, но нам не было дела ни до чего. Пока после следующего порыва ветра не потух свет. — Тони, — вздрогнула Бекки, прижимаясь ближе. — Я сейчас, — я чмокнул ее в лоб и отстранился, чтобы достать свечи.***
Как оказалось, всё в доме, начиная от телефона и заканчивая отоплением, работало от электричества, поэтому, закончив с ужином, мы с Бекки почувствовали, что стало холодать. Спать решили у растопленного камина на куче одеял и подушек, что стащили туда со всего дома. Из освещения в гостиной был лишь потрескивающий огонь и одна из гирлянд, к нашему счастью, работавшая на батарейках. — Холодно, — потёрла свой вздёрнутый носик жена, а я наклонился, чтобы натянуть на неё шерстяные носки, потому что знаю, что она всегда высовывает пальцы из-под одеяла, на себя тоже надел, потому что мои ноги и так никогда под ним не находятся. — Иди сюда, — я потянул её на одеяла, укутывая нас обоих в мягкое облако, подал любимой ещё не успевший остыть после ужина глинтвейн. Мы просто молчали, слушая завывание ветра и редкий треск дров в камине, пили горячий напиток и держались за руки, пока я не почувствовал, что Бекки стала засыпать полусидя. Медленно опустившись на спину, я прижал её к себе, укладывая пушистую голову на груди, игнорируя подушки. Волосы нещадно лезли в нос, пока я не переложил их на одну сторону. — Я люблю тебя, Бекки, — зная, что уже уснула, всё равно шепнул ей в макушку, оставив там свои губы и впуская в лёгкие сладковатый запах волос. Рождество пахнет любовью. Оно пахнет тобой. Ты моя жизнь. Ты и есть моё Рождество.