Дьявольская геометрия

      Я стал таким, как сейчас, когда открыл глаза. То, что моё тело изменилось навсегда, я понял практически сразу. Всё в нём было иным — новым, чужим, незнакомым, и даже боль (а я прекрасно знал, что это такое) ощущалась иначе. Как-то неправильно, словно это и не боль вовсе. Лёгкие колики пощипывали пальцы, я чувствовал, как по венам течёт кровь, иначе ощущал мышцы и слышал то, что происходило за стеной. И запахи — я мог с уверенность сказать, чем пахнет с улицы или из коридора, я различал такие нотки, о которых раньше и не подозревал. Всё во мне было... другим.       Резко вскочив, я дёрнул руки, сорвал капельницу, сжал и разжал пальцы. Внешне ничего не изменилось, но я знал — во мне течёт чужая кровь. Палата, в которой я оказался, была светлой и просторной, мне такая не по карману. Мориарти или Майкрофт Холмс, я не знаю, кто из них, но кто-то оплатил моё лечение и тот жестокий акт, который испоганил мою сущность.       Когда я резко откинул простынь, встал и подошёл к окну, то увидел, что и внешне я изменился тоже. Это был уже не полковник Моран, потрёпанный и закалённый в боях и диких джунглях Амазонки. На меня смотрел молодой мужчина, чьё лицо не портили ранние морщины и жуткие шрамы. Обожжённая когда-то бровь была ровной и гладкой, мои губы сделались ровнее, а когда-то вырванный кусок восстановился. Даже мои волосы были гладкими, блестящими, я словно стал улучшенной и помолодевшей версией самого себя. Всё во мне, даже ногти, обновилось.       Дверь за моей спиной тихо скрипнула. Я обернулся и узнал вошедшего в палату доктора. Это был уже известный мне Калвертон Смит: именно он вытащил меня с того света, когда я только вернулся в Лондон. Это был тот самый доктор, подосланный ко мне Мориарти. Снова Мориарти, опять он!.. Даже умереть в чести и достоинстве он мне не позволил.       — Что вы сделали со мной?.. — дрогнувшим голосом спросил я и сжал кулаки. — Что вы сделали?!       Я был в ярости, меня трясло с ног до головы. Конечно же, я знал, что они сделали, но требовал ответа, потому что не хотел признавать адских перемен. Моя кровь, идеально чистая кровь, единственная гордость, то, что так берегла моя семья из поколения в поколение, была безвозвратно испорчена.       — Вы умирали, — спокойно ответил доктор Смит. — Ваш позвоночник был сломан, и единственное, что поддерживало вашу жизнь, это влияние извне. Кто-то из богов благословил вас, но я — обыкновенный человек, смертный, и мог только перелить в вас кровь Древних. Ничто иное не помогло бы.       В тот момент я думал, что убью его. Разорву собственными руками. Из моего горла даже вырвался сдавленный жуткий рык, я бросился к доктору Смиту, но что-то в его взгляде остановило меня. Ну конечно, подумал я тогда, эти водянистые глаза навыкате говорили только об одном: он и сам обладал силой.       — Не советую, — спокойно сказал доктор Смит, заметив мой порыв. — Услышьте меня, полковник Моран, вы умирали. Мне поступил приказ спасти вас любой ценой, и я спас.       Спас... Он не спас, а загубил меня. Лучше бы я умер, растворился во тьме веков, а моё тело съели рыбы, чем жить с этой гадостью в моих венах.       — Вы испортили мою кровь! — закричал я. — Превратили меня в чудовище!       — Другие — не чудовища, — спокойно сказал доктор Смит. — Вы остались тем же человеком, что и были, но ваша кровь очистилась, тело стало сильнее и моложе. Вы получили долголетие, а это не каждому дано. Ваши доброжелатели оплатили лучшую кровь, что у нас имелась.       — Чтоб ты сдох, — дрожащим от отчаяния голосом сказал я и чуть не взвыл от отчаяния и боли.       Тут же одевшись, я покинул частную клинику Смита, поспешил домой, в небольшую квартирку на Кондуит-стрит, собрал вещи и без раздумий направился в порт. Покинуть Лондон — вот, чего я хотел больше всего на свете. Чтобы не видеть знакомые лица, не слышать голоса, не показываться в таком виде отцу, и чтобы не видеть самого себя. Другого, нового, неправильного, извращённого себя. Испорченного. Изувеченного.       В порту было много народа: корабль как раз собирался отходить. Мне было не столь важно, куда плыть, лишь бы оказаться как можно дальше от Лондона. Я купил билет, поднялся на борт и сразу же прошёл в каюту. Лишь на мгновение мне показалось, что в толпе на берегу я увидел силуэт Мориарти.       Бросив чемодан на кровать, я сел, уткнулся лицом в ладони и чуть не взвыл от жалости к себе. Мне было плохо, казалось, что весь мир предал меня, но более страдать не получилось — я почувствовал, что больше не один. По коже пробежали мурашки. Медленно подняв голову, я осмотрелся. Для человеческого глаза перемены были незаметны, но я видел, что стало темнее. Мгла сгущалась, а стены пришли в движение. Они словно... дрожали, а в воздухе появился неприятный запах серы. Волосы на моих руках встали дыбом.       Я резко поднялся на ноги. Поверхность настенного зеркала исказилась и пошла кругами, словно в воду бросили камушек. Я уже знал, чей лик увижу там, за искажённым отражением. Скажу честно, его присутствие теперь ощущалось постоянно, куда бы я ни шёл. Медленно приблизившись к зеркалу, я замер. Меня снова окружало омерзительное пурпурное сияние. Треугольные строения в этот раз были чёрными, искажёнными, в воздухе летал песок, а одну из лун пожирало создание со множеством щупалец.       Напротив меня стоял он.       — Ньярлатхотеп, — смело произнёс я его имя. — Я не боюсь тебя. Отпусти, моя душа тебе не принадлежит.       Я знал, что он ненастоящий, и что нахожусь я в своём измерении. Это был мираж, иллюзорный обман, но я всё же думал, не может ли Ньярлатхотеп из мести затопить наш корабль. Впрочем, мне было всё равно, я хотел свободы, и уж лучше было сгинуть в тёмных водах, чем жить в новом теле.       Ньярлатхотеп промолчал. Только повёл головой, словно медленно-медленно кивнул, и растворился, исчез, словно его и не было. Я остался один и только сейчас понял, как тяжело и напряжённо дышу. Главное, я снова был свободен.       Сев обратно на кровать, я вдруг поймал себя на мысли, что не злюсь на Мориарти. Не сержусь за то, что он сделал с моей кровью и моей жизнью, потому что до него этой жизни словно бы и не было. Сколько себя помнил, я был никем. Какой-то студент, какой-то солдат. Без имени, истории и смысла существования, я ожил, только встретив его. И он осквернил мою кровь, чтобы меня спасти. Ему было не всё равно (только ему, одному из целого мира), и я не хотел уплывать. Не хотел расставаться с Мориарти.       В тот момент я уловил мысль, последний дар от Ньярлатхотепа. Наша встреча с Мориарти была предрешена им. Более того, я был рождён для Мориарти. От этой простой истины меня бросило в дрожь. Я родился на двадцать лет раньше, но родился для него и жил в ожидании нашей встречи. Я был его даром от Ньярлатхотепа, я был послан ему самой судьбой. Всё в моей жизни вело к нему, и только он был моим смыслом.       И, что странно, меня это не оскорбило.       Да, очень странно, но я не ощутил ужаса от ничтожности своей жизни, от того, что я никогда словно и не принадлежал себе. Не было ничего такого, только облегчение от мысли, что мне не надо притворяться или придумывать причину, чтобы остаться. Теперь даже чужая кровь в моих венах воспринималась иначе. Ведь благодаря ей, я стал сильнее и был равен Мориарти. Я мог бы защитить его от любой беды.       Я встал, подхватил чемодан и покинул корабль. Забросив вещи всё в ту же комнатку на Кондуит-стрит, я поймал экипаж, помчался к Милвертону и потребовал сообщить, где искать Мориарти. Если честно, я боялся, что он уже не в Лондоне. Всё же законов он нарушил немало. Однако ответ Милвертона меня приятно удивил: он сказал искать Мориарти в лондонском университете. Значит, он всё же намеревался стать профессором — от этой мысли я невольно улыбнулся.       Я приехал к университету, окунулся в водоворот студентов и профессоров, гуляющих на территории большого двора, и невольно вспомнил юность. Когда-то я и сам гулял точно так же, носил учебники и тетради, спешил на уроки стрельбы или фехтования и думал, что моя жизнь будет яркой и счастливой. А потом началась война.       Молодой профессор, которого я отловил во дворе, подсказал мне, где искать Мориарти. Оказалось, что его, ещё молодого практиканта, уже знали все. Он был дерзким, умным и успел написать какую-то нашумевшую в научной среде книгу. Пройдя на нужный этаж, я осторожно открыл дверь в аудиторию, занял место на последнем ряду и обратился в слух. Мориарти, внизу, рядом с большой перепачканной мелом доской, читал лекцию. Он был одет в уже знакомый мне синий пуловер: видимо, в тот день, когда Рональд Адэр начал это всё, и Мориарти приехал в пригород мне на выручку, у него тоже была лекция. Я улыбнулся. А он эмоционально рассказывал о формулах и теоремах, упоминал вселенную и пространство, и, когда его взгляд упал на меня, он вдруг замолчал.       Взяв себя в руки, он продолжил, быстро дочитал лекцию (хотя я заметил, что он потерял к ней всякий интерес) и отпустил всех. Пока студенты покидали аудиторию, я ждал и сидел на месте, затем надёжно закрыл дверь и спустился к Мориарти. Он смотрел на меня, я на него, несколько долгих секунд мы молчали. Внезапно он подался вперёд и крепко, по-детски непосредственно обнял меня за шею. Я тепло обнял его в ответ, и мне стало так хорошо, как бывает, когда возвращаешься домой. Да, теперь я был на своём месте, и плевать, что так хотели боги.       — Вы же покинули Лондон, — сказал Мориарти, отстранившись. Руки он оставил на моих плечах и чуть сжал пальцы.       — Так вы были там, — усмехнулся я, — в порту. А я видел вас, Мориарти. Да, хотел уехать, но передумал.       Он задумчиво склонил голову набок, и в его живых блестящих глазах отразился интерес.       — Почему? — спросил он.       — Моё место тут. Если, конечно, вы примете меня как компаньона и друга.       Мориарти улыбнулся. Искренне, как мне показалось. Да, доверять ему было глупо, но после всего, что мы пережили вместе, ему не было нужды мне врать. Что-то подсказывало, что начался новый этап, когда мы будем полностью открыты друг другу.       — Вы изменились, — прошептал он, пристально смотря на меня. — Сильно злились?..       — Представить себе не можете, как, — тихо засмеялся я. — Отец учил меня, что кровь богов, Древних и Других — отрава, грех и мерзость, но, если честно, это уже не имеет значения.       — А что имеет?       — Вы.       — Но меня ждёт суд, — с грустной улыбкой сказал Мориарти. — Майкрофт Холмс благоволит мне, но не остальные. Вы разделите мою судьбу, какой бы она ни была. А быть она может... плачевной.       — Я согласен и готов к этому, — без раздумий ответил я.       Мориарти долго смотрел на меня, потом отстранился и прошёл к своему столу. Он сложил в стопку тетради, закрыл книгу и стёр с доски быстро сделанные записи. Ничего не говоря, он собирался домой. За вещами, как потом понял я, чтобы перебраться ко мне.       — Мне негде жить, — сказал он. — Выселяют со дня на день. Можно перебраться к вам на Кондуит-стрит?       — Почему нет? — Я пожал плечами. — Буду рад. Там свободна вторая комната. Придётся сделать небольшой ремонт, но, думаю, справимся.       — Хорошо. Спасибо, полковник.       Мориарти подхватил свой плащ и накинул его на плечи. Мы не обсуждали последние события, не затрагивали Хайда, словно всё это вполне бытовые события, и ворошить всё это в тот момент у меня не было никакого желания. Я чувствовал, что наконец-то нашёл себя, и был по-настоящему счастлив. Это напоминало эйфорию, лёгкое безумие, и я просто наслаждался этими минутами.       Правда, вопросы у меня всё же были.       — Скажите... — Я подошёл к Мориарти. — Что вы намерены делать дальше?       — Пережить суд? — Он улыбнулся. — Очистить своё имя?       — Это я понимаю. А после?       — А после... — Мориарти выдержал паузу. — А после я впишу своё имя в книгу Азатота*.       В тот момент моё сердце пропустило удар.

***

      — И что вы сказали? — взволнованно спросил Арчи, слушая рассказ полковника.       Моран искренне рассмеялся. Он понимал, почему Арчи так взволновала эта тема, что он даже не удержался и перебил вопросом. Одно дело, Ньярлатхотеп, и совсем другое, сам Азатот!.. О нём ходили жуткие легенды, как о его книге, в которую были вписаны имена тысяч несчастных людей. И не совсем людей.       — Ничего, — весело ответил полковник Моран. — Я ничего ему не ответил. Азатот, так Азатот. Я был готов ко всему, лишь бы сопровождать Мориарти в любом его приключении. Боги и демоны уже меня не пугали.       — Вы так быстро свыклись с мыслью, что иные измерения и боги реальнее, чем казалось раньше?       — А почему нет? Я в джунглях и не такое видел, говорил же. А измерения... К хорошему привыкаешь быстро. Пусть я и реагировал излишне эмоционально, но каждое такое открытие делало меня счастливее. Я прикоснулся к тому, о чём другие лишь мечтали. И, конечно же, привыкал быстро. Иначе с Мориарти было невозможно.       Арчи внезапно подался вперёд, плеснул в бокал виски и выпил залпом. Он был в восторге и ужасе одновременно: теперь он знал, почему полковник Моран к своим годам выглядел так хорошо. В нём текла легендарная и редкая нынче кровь. Ещё он говорил о забытых богах и легендах, о том, что сейчас было скрыто завесой тайны. Он называл имена, которые боялись произносить вслух. Он был частью истории, он сам был историей, и Арчи открывал её точно так же, как сам полковник когда-то открывал четвёртое изменение.       — И что было дальше? — закашлявшись, спросил Арчи.       — Мориарти собрал свои вещи из новенького дома в центре города и перебрался ко мне. Мы готовились к суду, узнавали друг друга, строили планы, но...       — Но? — подтолкнул Арчи. — Что изменилось?       Полковник наклонился, приложил палец к губам и загадочно улыбнулся. Арчи был уверен, что ничего уже не способно удивить или испугать его, но сказанное полковником заставило его вздрогнуть и выронить блокнот.       — Книгу Азатота украли.