Убить тебя поцелуем

      Гарри последовал за Альфардом на залитую дождём территорию Хогвартса, где их уже ждал Том.       — Дамблдор только что вернул мне маховик, — тихо произнёс Альфард. — Он разбудил меня на рассвете и попросил одолжить его. Я понятия не имею, зачем ему это понадобилось, но он выглядел так, словно не спал всю ночь. Интересно, что всё это значит… — Он обернул вокруг них троих длинную золотую цепь маховика и начал вращать часовой механизм. — Готов увидеть дивный новый мир, который ты создал, Гарри?       Тот молча кивнул и крепко сжал руку Тома. Он закрыл глаза, и мир вокруг них превратился в бессмысленный поток времени, звуков и красок.       Когда мгновение спустя они приземлились на территории будущего Хогвартса, была ещё весна. Воздух был напоён ароматами сирени и жимолости; над влажной от росы травой мерцал прозрачно-голубой свет раннего утра.       — Мы сейчас оказались примерно на неделю раньше, чем когда ты впервые покинул своё время, Гарри, — сказал Альфард. — Студенты уже сдали экзамены, и у них осталось несколько славных деньков свободы, прежде чем они отправятся домой на Хогвартс-экспрессе.       — А что же… Гарри? — Том стряхнул последние капли дождя со своих тёмных кудрей и огляделся. — Тот, что без шрама? Он здесь?       Гарри вдохнул сладко пахнущий весенний воздух.       — Другого Гарри в этом времени быть не может, Том. Я тоже думал об этом, но не думаю, что это возможно. Когда я попал в прошлое и вернулся обратно, там был только один я. И Джинни тоже путешествовала в прошлое и обратно, но она по-прежнему только одна.       — Всё это правда, Гарри, — серьёзно кивнул Альфард. — И всё же… Посмотри вон туда.       Гарри проследил за взглядом Альфарда вниз, к озеру, где знакомый темноволосый мальчик сидел под деревом, пристально глядя на сверкающую воду. Рядом с ним сидела ещё одна фигура, наполовину скрытая деревом. Гарри почувствовал, как у него ёкнуло сердце.       — Этот мальчик… я?       Альфард молча кивнул.       Гарри удивлённо посмотрел на мальчика. Как он может быть мной, когда я стою здесь, на этом самом месте? Интересно, что бы он подумал, если бы сейчас поднял глаза и увидел нас здесь? И помнит ли он, что был мной?       — Альфард, другой человек рядом с ним… — протянул Гарри, цепляясь за рукав Блэка. — Это же Сириус, да? — Даже на таком расстоянии он смог разглядеть спутанные длинные тёмные кудри, и сердце снова подпрыгнуло в его груди.       Но Альфард покачал головой.       — Нет, — тихо ответил он. — Это не Сириус, Гарри. Сириус и его жена сейчас находятся в Годриковой впадине, навещают твоих родителей. Человек, сидящий рядом с тобой — с другим тобой — это Регулус. Подождите-ка… — Он вытащил из кармана мерцающую мантию и накинул её на всех троих. — Давайте подойдём поближе и послушаем, что они говорят.       Они тихонько пошли по траве, оставляя лишь слабый след в утренней росе, пока не оказались рядом с мужчиной и мальчиком под деревом. У Гарри перехватило дыхание, когда он увидел так близко лицо мальчика: это было его собственное лицо, но более мягкое и невинное, незапятнанное шрамом, который его отметил…       — Да, это я… — прошептал он.       — Нет, это не так, — возразил Том ему на ухо. — Или, вернее… не совсем ты. У него твои зелёные глаза и растрёпанные волосы, но я не могу чувствовать его мысли. Я не могу чувствовать его душу, как чувствую твою. Он — Гарри, но это не мой Гарри.       — Возможно, — прошептал Альфард, — отсутствие Волдеморта в его жизни сделало его настолько непохожим на тебя, что вы теперь два разных человека, Гарри. Он уже не совсем такой, как ты; он такой, каким ты мог бы быть.       Гарри уставился на темноволосого мальчика, на Гарри-без-шрама из будущего.       — Но его форма… Он носит форму слизеринца. Как такое могло случиться? Почему его приняли в Слизерин, если он больше не крестраж? Неужели Распределяющая шляпа его не послушала?       — Возможно, она его как раз-таки послушала, Гарри, — сказал Том, сжав его руку. — Видимо, есть какая-то часть тебя, не только крестраж, которая соответствует Слизерину.       — А Регулус… Почему Регулус здесь, в Хогвартсе? — Глаза Гарри изучали странно знакомые черты Блэка. Он как будто одновременно Сириус и в то же время — юноша из дома Риддлов. Нет, не совсем Сириус; в его глазах никогда не было такого отсутствующего мечтательного взгляда. И Сириус никогда не был бы настолько терпелив, чтобы спокойно сидеть под деревом такой чудесной весной.       — Мой племянник Регулус Блэк преподаёт защиту от тёмных искусств в Хогвартсе, Гарри, — улыбнулся Альфард. — Он — любимый учитель шестнадцатилетнего Гарри Поттера. Они много времени проводят вместе здесь, на территории Хогвартса, разговаривая друг с другом.       Регулус повернулся и пристально посмотрел на Гарри рядом с собой.       — А тебе в последнее время не снятся какие-нибудь странные сны, Гарри? — тихо спросил он.       Юноша улыбнулся и медленно покрутил палочку из остролиста между пальцами.       — Да, он снова приснился мне прошлой ночью. На этот раз он был молод и довольно красив. Я шёл с ним по вересковым пустошам; там всюду был этот пурпурный вереск… Интересно, почему он продолжает мне сниться?       — Я не знаю, Гарри, — мягко отозвался Регулус. — Мне он тоже снится. — Он нерешительно протянул руку и убрал непослушные чёрные волосы Гарри с его глаз. — Наверное, мне не следовало рассказывать тебе о Тёмном Лорде и об убийстве, которое я совершил тогда в доме Риддлов. Но почему-то мне показалось правильным сказать тебе об этом. Что-то подсказывало мне, что ты поймёшь.       Гарри рядом с ним прикрыл глаза.       — Это всё очень странно… Когда ты рассказал мне об убийстве Тёмного Лорда, мне показалось, что я тоже это помню, как будто я был с тобой в тот день в доме Риддлов и видел всё это твоими глазами. — Он улыбнулся и посмотрел на Регулуса. — Только не говори моим родителям. Они подумают, что это нездоровая слизеринская атмосфера оказывает на меня влияние, и тогда отец снова попытается заколдовать Распределяющую шляпу.       — Если бы это зависело от твоего отца, — рассмеялся Регулус, — ты бы проводил всё своё время, играя в квиддич, а не слушая старые истории о давно умершем тёмном волшебнике. Джеймс даже не хочет, чтобы ты в следующем году сдавал экзамен по защите от тёмных искусств, так ведь?       — Да. Он говорит, что в наше время нет необходимости беспокоиться о такой ерунде, и что я должен вместо этого сосредоточиться на квиддиче.       Регулус мечтательно смотрел на сверкающее озеро.       — Твой отец — хороший человек, Гарри. Но я не уверен, что он прав насчёт тёмных искусств. Лично я считаю, что мы не должны забывать о них. Лорд Волдеморт давно умер, это правда, но меня беспокоят некоторые новости, которые доходят до нас из других частей Европы. На севере Каркаров собрал много последователей, и некоторые из их идей довольно тревожны. Каркаров мечтает о новом чистокровном обществе. Его последователи считают его своего рода пророком, но я уже слышал эти идеи раньше, Гарри. Я слышал, что Каркаров в последнее время стал называть себя «тёмным принцем»… Видимо, Тёмный Лорд всегда будет существовать, Гарри, пока в человеческом сердце есть тьма.       Отдалённый звук, похожий на бешеный лай собак, прервал его. Регулус улыбнулся:       — Кажется, твои друзья ищут тебя, Гарри.       Гарри под мантией в замешательстве повернулся к Альфарду.       — У меня есть собаки?       Альфард усмехнулся.       — Они… не просто собаки, Гарри. — Он указал на двух белых щенков, играющих вдалеке. — Это дети Сириуса, Альба и Финиан, два твоих лучших друга. Они — анимаги, как и их отец.       — Дети Сириуса? А кто их мать? — Гарри во все глаза смотрел на двух кувыркающихся щенков, бешено гоняющихся друг за другом по всему парку.       — О, я думаю, ты её знаешь. Розмерта, барменша из «Трёх мётел».       — Мадам Розмерта? — Гарри на мгновение задумался. — Сириус женился на Розмерте? Ну, она очень хорошенькая…       — Значит, — произнёс Том, — сын Вальбурги и Ориона Блэков женился на барменше и дал обоим своим детям имена, которые означают «белый»? Это должно было жутко раздражать Вальбургу.       Улыбка Альфарда стала ещё шире.       — О, так оно и было. Я думаю, таков и был его замысел. Он всегда был белой вороной в семье Блэков, Сириус.       Тем временем другой Гарри, под деревом, спросил у Регулуса, нерешительно глядя на него:       — Я иногда удивляюсь — почему ты никогда не был женат, как Сириус?       Регулус Блэк некоторое время сидел молча, глядя на сверкающее озеро Хогвартса. Затем тихо протянул:       — Наверное, я не из тех, кто женится, Гарри.       Другой Гарри на мгновение застыл неподвижно; лёгкий румянец коснулся его щёк. Затем он прошептал так тихо, что его было трудно расслышать:       — Почему-то я рад, что это так…       Тут их нашли две озорные белые собаки, вприпрыжку побежавшие по траве к Гарри. Оказавшись рядом с тремя безмолвными фигурами под мантией, они на мгновение заколебались, словно почувствовав чьё-то незнакомое присутствие. Гарри затаил дыхание, гадая, учуяли ли собаки их запах. Но другой Гарри окликнул их, и они радостно побежали к нему. Мальчик вскочил на ноги, смеясь, и погнался за белыми анимагами, в то время как Регулус Блэк остался под деревом, провожая взглядом Гарри, бегавшего по территории.       — А как же тогда Рон с Гермионой? — прошептал Гарри под мантией. — Я по-прежнему дружу с ними?       — Ну конечно, Гарри, — кивнул Альфард. — Как же может быть иначе? Вы все друзья: ты, Рон, Гермиона, Альба и Финиан. Вы проводите так много времени вместе, что Джинни начала называть вас «пятью мародёрами»…       — Значит, Рон и Гермиона и здесь вместе? — улыбнулся Гарри.       — Конечно, — усмехнулся Блэк. — И ссорятся так же часто, как и раньше. Некоторые вещи остаются неизменными.       Гарри сжал руку Тома.       — А некоторые — нет… Как мои родители, Альфард? Можно мне посмотреть на них?       — Конечно. Пойдёмте в Годрикову впадину.              Маленький домик был окружён милым садом. Розовые рододендроны и белый боярышник стояли в цвету, а душистые пурпурные глицинии вились по оградам сада. На траве сидели четыре человека, в то время как пятый, маленький ребенок, карабкался по их ногам. У Гарри перехватило дыхание, когда он узнал свою рыжеволосую мать и взъерошенного отца, немного старше, чем на фотографиях, которые он видел, смеющихся в утреннем солнечном свете Зеркало Еиналеж. Я смотрю в зеркало Еиналеж… А ещё там была золотоволосая, темноглазая Розмерта, такая же прелестная, как и всегда, и Сириус, чьи серые глаза сверкали, когда он помогал маленькому темноволосому мальчику вырезать игрушечную палочку из веточки глицинии.       — А теперь не ходи тут и не проклинай людей, слышишь меня, Уилл?       — Не буду, — торжественно пообещал Уилл. Затем он добавил, словно спохватившись: — Если только они не тёмные маги, конечно.       — Ну, конечно же, — усмехнулся ему Сириус.       Мальчик внимательно наблюдал, как его игрушечная палочка обретает форму под ловкими пальцами Сириуса.       — А Гарри не удивится, когда узнает, что у меня есть своя волшебная палочка? — Он слегка нахмурился. — А когда Гарри вернётся? Я скучаю по нему.       Лили улыбнулась ему и погладила по непослушным чёрным волосам.       — Очень скоро, Уилл. Твой брат вернётся из Хогвартса всего через несколько дней.       — Так он мой брат? — прошептал Гарри под мантией. Он не мог оторвать взгляда от маленького мальчика. — У меня есть брат?       — А как же дядя Сев, мам? — не унимался Уилл, сверкая своими зелёными глазами. — Он тоже скоро сюда придёт?       — Конечно, Уилл. Мы пригласим Северуса и Беллу на чай, — мягко заверила Лили. — Дядя Сев почти закончил преподавать в этом семестре, ещё несколько дней…       Гарри был ошеломлён. С какой стати его родителям приглашать Снейпа на чай? А Беллатрикс? Конечно, даже отсутствие Волдеморта не могло сделать Беллатрикс менее Пожирательницей Смерти? Или…       — Хорошо. Я скучаю по дяде Севу. — И Уилл снова обратил своё внимание на волшебную палочку.       Сириус взъерошил мальчику волосы.       — Что, со мной тебе недостаточно весело, Уилл?       Мальчик вздохнул.       — С тобой всегда весело играть, дядя Сириус, но ты же крёстный отец Гарри. А дядя Сев — мой, ты же знаешь.       Джеймс застонал.       — Это всё ты, Лили. Я говорил, что мы должны были сделать Рима его крёстным отцом, но нет, ты настаивала…       — Перестань валять дурака, Джеймс, — сурово взглянула на мужа Лили. — Северус — самый лучший крёстный, который только может быть у Уилла. Он просто обожает своего крестника… Очень жаль, что у Северуса и Беллатрикс нет своих детей; он был бы таким хорошим отцом.       Сириус поморщился.       — Ой, Лили, не начинай, прошу. Мне и так достаточно трудно осознать тот факт, что Сопли… прости, Северус… женился. Не могу представить, какие тёмные чары он наложил на Беллу, чтобы заставить её согласиться выйти за него замуж. Но мысль о том, что мог быть ещё и Северус-младший — это уже слишком.       Джеймс усмехнулся, но Лили выглядела раздражённой.       — Пожалуйста, Сириус. Северус — мой самый-самый дорогой друг, и я не позволю тебе говорить о нём в таком тоне. Ради Мерлина, повзрослей и оставь эти глупые школьные соревнования. Лично я думаю, это замечательно, что Северус и Беллатрикс так счастливы вместе. Твоя кузина обожает его, Сириус.       — Это потому, что она сумасшедшая. И такой она была всегда, наша прелестная Белла. Вот, Уилл, твоя палочка готова. — Сириус передал веточку мальчонке, который тут же убежал с ней, бормоча себе под нос странные слова.       Лили глубоко вздохнула.       — Сумасшедшая? Такая же, как мы с Розмертой, потому что мы влюбились в таких несносных мужчин, как вы с Джеймсом.       — Это точно, — улыбнулась Розмерта.       Сириус наклонился и нежно поцеловал жену.       — Я благодарен тебе за это безумие, Розмерта…       Уилл направил на них свою волшебную палочку.       — Эй, прекрати это, или я прокляну тебя, дядя Сириус.       Тот выпрямился.       — Следи лучше за своими родителями, Уилл, они тоже целуются…       Джеймс и Лили с хихиканьем оторвались друг от друга, увидев суровое личико Уилла, когда он угрожающе направил на них веточку глицинии.       — Я всегда удивлялась, как два таких сложных человека, как Белла и Северус, могли влюбиться друг в друга, — задумчиво произнесла Розмерта, прикрыв глаза и повернувшись лицом к солнцу.       — Да уж, у них обоих те ещё характеры, — чуть улыбнулась Лили. — Но Северус однажды сказал мне, что узнал секрет счастливого брака от своей матери… Интересно, что это? Я знаю, что его родители были просто одурманены друг другом до самого конца. Так мило, не правда ли?       — Как трогательно, — Джеймс плюхнулся на траву и закрыл глаза.       Гарри осторожно коснулся руки Альфарда под мантией-невидимкой.       — Я уже достаточно насмотрелся, Альфард. Давай вернёмся в Хогвартс.       — Ты уверен? Разве ты не хочешь остаться подольше?       Гарри покачал головой, смаргивая слезу.       — В этом нет никакого смысла, Альфард. Я… Я так рад их видеть, рад больше, чем ты можешь себе представить, но… Мне здесь не место. Здесь место другого Гарри, того, кто вырос вместе с ними; того, кто знает их. Он — их сын, а я просто… кто-то, кто помнит странные вещи, которых никогда не было…       — Мы ещё вернёмся и увидим их позже, да, Гарри? — прошептал Том ему на ухо. — Мы позаботимся о них, любовь моя, о твоих родителях, о твоём младшем брате и о том мальчике, которым ты мог бы стать…       Гарри кивнул, не в силах вымолвить ни слова.              Джинни уже ждала их на территории Хогвартса. Она взяла Альфарда за руку и неуверенно посмотрела на Гарри.       — С тобой всё в порядке, Гарри?       — Я просто… — он глубоко вздохнул. — Произошло очень много изменений… Теперь у меня есть маленький братик.       — Я знаю, — тихо сказала Джинни. — Моя младшая сестра иногда играет с ним.       Слабый смех эхом отозвался среди деревьев, и Гарри повернулся на звук. В ярком утреннем свете по территории Хогвартса медленно шли три фигуры. Солнечный свет, пробивающийся сквозь ветви древних дубов, пятнал землю и их развевающиеся зелёные с золотом мантии.       — Кто это такие? — прошептал он Альфарду.       Но тот только покачал головой и прошептал в ответ, сбитый с толку:       — Даже не представляю, Гарри.       Сначала Гарри не мог разобрать, кто они такие; он только видел, что они очень старые и двигаются с таинственной грацией. Когда они подошли ближе, он увидел, что их морщинистые лица странно напоминают друг друга, как будто они были зеркальными отражениями самих себя. Но затем, вздрогнув, он узнал в фигуре посередине Дамблдора. Но этот Дамблдор казался странно непохожим на себя; что-то в нём вдруг показалось удивительно правильным, как будто он всегда должен был идти рядом с этими двумя людьми.       Когда они приблизились, Гарри увидел, что фигура справа от Дамблдора была женщиной, а та, что слева — мужчиной. У них обоих были длинные белые волосы, танцевавшие на лёгком ветру. Дамблдор заговорил так тихо, что Гарри не расслышал его слов, и оба его спутника слегка наклонили головы в его сторону. В их движениях была какая-то нежность, как будто слова старика были бесконечно дороги им обоим.       Эти три лица, должно быть, когда-то были совершенно непохожи; в чертах женщины были заметны следы лёгкой робости, а в чертах спутника Дамблдора что-то неуклонно говорило о том, что когда-то он был жестоким человеком. Но с возрастом их лица стали похожи; годы лишили трёх товарищей их индивидуальных выражений и заменили их безмятежностью старости.       — А это кто такие? — прошептал Том.       Джинни улыбнулась:       — Это три главы Хогвартса, Том. Они были здесь столько, сколько все могут помнить. Это три Хранителя Хогвартса. Тот, что посередине — профессор Альбус Дамблдор; конечно, вы его знаете. Леди справа от него — его сестра, профессор Ариана Дамблдор, а мужчина слева — профессор Гриндевальд. Вместе они управляли Хогвартсом с большой мудростью и милосердием в течение многих, многих лет. Кажется, невозможно представить себе Хогвартс без них… До того, как стать его главой, профессор Гриндевальд преподавал защиту от тёмных искусств, и, говорят, что он понимал их, как никто другой. Леди Ариана, как её часто называют, преподавала травологию, потому что она любит всё, что растёт и живёт. А Альбус Дамблдор учил трансфигурации, ибо он понимает тайны изменения и трансформации лучше, чем кто-либо другой.       Все трое слегка улыбнулись, проходя мимо Гарри. Затем они направились к древнему замку, видневшемуся вдалеке, и их тихий смех ещё долго звучал в весеннем воздухе.