Убить тебя поцелуем

      Из дневника Тома Риддла. Добавление от Тёмного Лорда от 22 сентября 1945 года.       Волдеморт сегодня умер дважды.       В первый раз я умер как младшая версия самого себя в доме Риддлов, убитый поцелуем неизвестного убийцы из будущего. Или из прошлого? Я уже ничего не могу сказать с уверенностью.       Во второй раз я умер на руках у своего зеленоглазого убийцы. И моя вторая смерть была ещё слаще, чем первая.       У меня было много любовников за все эти годы, как мужчин, так и женщин, но я никогда не знал ночи, подобной этой, такой сладостной и такой крайне пугающей.       В течение десяти лет я мечтал о Гарри, пока строил маховик времени, который должен был привести меня к нему. Сначала моя тоска была ничем иным, как бессловесной болью, слепой потребностью в чём-то, чего я не мог полностью осознать. Я хотел его, но не мог объяснить себе, как именно я хочу его. Он был просто моим. Он был моим крестражем. Он был моим так же, как драгоценный серебряный медальон, как диадема, как чаша. Работая над этим изящным часовым механизмом месяц за месяцем, год за годом, я думал о том, как уберечь его от беды. Я хотел защитить его, как и другие мои крестражи. А потом я вспомнил, что он был прекрасен, и подумал, что мне хотелось бы держать его поближе к себе, чтобы я мог всегда смотреть на него. Но он был не просто вещью; он был живым существом, которое однажды поймёт, кем оно было для меня. О, как это было приятно — представлять себе тот момент, когда он посмотрит на меня и поймёт, что мы — одно целое и что у него больше нет причин бояться меня. Потом, когда прошли уже годы, я начал думать, что хочу прикоснуться к нему, приласкать его. Я слушал бессвязные размышления портрета Абраксаса Малфоя и понимал, что где-то в прошлом молодой Том Риддл был любовником Гарри. Его любовником! Внутри меня оседала сладкой тяжестью тоска, а в сердце начало формироваться яростное желание. Я хотел его, страдал по нему, страстно желал держать его в своих объятиях… И сегодня ночью я это сделал.       Как же я ждал этого момента! Я представлял себе это снова и снова: мягкое прикосновение его губ к моим, тепло его рук и ног. Я представлял себе, что наконец-то стану одним целым со своим крестражем, зарывшись в его тёплую плоть. Я мечтал о жаре, страсти, криках…       Но я никогда не воображал себе той странной нежности, которая охватила меня, когда я впервые провёл пальцами по его коже. Сегодня ночью его губы встретились с моими — мягко, нежно, охотно — и я почувствовал, что дрожу. Мои отчаянные поиски бессмертия, моя жестокость, моё одиночество — всё это рухнуло, когда его губы коснулись моих. Что со мной происходит? Тёмный Лорд распадается на части, и всё из-за мягкого рта, тёплой кожи и сияющих изумрудных глаз. В твоих глазах есть нечто большее, чем магия, любовь моя… Мальчик, который выжил, посмотрел мне в глаза и прошептал невозможные слова любви, и Волдеморт распался в его объятиях. Я смотрел в глаза многих влюблённых в меня, и видел в них желание, голод, страх, похоть. Но сегодня вечером я впервые увидел любовь — чистую, простую и совершенно ужасающую, странную магию, которой я никогда не знал.       Он посмотрел на меня своими сияющими зелёными глазами и прошептал: «Я люблю тебя, Том». Тогда я слегка улыбнулся его глупости и уже собрался напомнить ему, что я не Том. Но потом его глаза встретились с моими, и я заколебался. Внезапно в моей голове начала формироваться абсурдная мысль — возможно, он всё-таки был прав. Возможно, я и есть Том… и просто забыл об этом. Поэтому я нежно поцеловал его в лоб и прошептал в ответ: «Я тоже тебя люблю».       Он нетерпеливо рванул мою мантию, и она упала на пол. Его поцелуи дождём сыпались на мою обнажённую кожу, и я трепетал от прикосновений его губ. Он шептал моё имя — моё настоящее имя — выдыхая мне в губы, снова и снова. Сегодня ночью я сбросил в постели с ним не только своё одеяние; я сбросил всю свою сущность. Я больше не Тёмный Лорд; я — Том. Ибо твои уста не могут лгать, любовь моя. Да, я — Том; теперь я в этом уверен.       Я устремился в его объятия, и он поцеловал меня с такой нежностью, что мои глаза наполнились слезами. Слёзы? Я непонимающе коснулся капель, увлажнивших мои щёки. Как такое может быть? Лорд Волдеморт не плачет. Что ты со мной сделал, дитя моё?       Он поцелуями прогнал мои слёзы, и мгновение спустя я почувствовал ещё одни нежные губы на своём лице. Я с удивлением посмотрел на Тома, и вдруг у меня в голове что-то шевельнулось. Я смотрел на юношу, которым был когда-то, и мне показалось, что я помню, как однажды шёл по пустоши, покрытой пурпурным вереском, и сентябрьское солнце золотило землю.       Том и Гарри крепко обняли меня, и мы тихо лежали, глядя друг на друга, пока наконец не уснули.       Я поднялся с постели в мягком свете зари и с удивлением встретил новый день. Гарри с Томом оба спали, тесно прижавшись друг к другу; кожа их была ещё теплой ото сна и любви. Я вперил взгляд на туманную синеву раннего утра и с удивлением понял, что больше не являюсь лордом Волдемортом. Я не знаю, кто я такой. Том? Нет, Том — это юноша, который спит сейчас в объятиях Гарри. Я же — тот, кого любил вчера зеленоглазый мальчик; возможно, это всё, что мне нужно знать о себе. Да, я думаю, что этого достаточно.       Я оставил свою мантию лежать там, где она упала прошлой ночью, и вместо этого поднял несколько смятых предметов одежды с пола. Интересно, чью рубашку я надел — Гарри или Тома? Я подошёл к кровати и нежно поцеловал их обоих. Гарри слегка пошевелился от моего прикосновения, и Том крепче обнял его во сне.       Мой взгляд упал на дневник, лежавший открытым на ночном столике. Я с любопытством листал его страницы, как будто читал тайные записи какого-то незнакомца. Потом я нашёл в ящике перо и начал писать. Когда-то я думал, что этот дневник — суть того, кем я был, и наполнил его частицей собственной души. Моя душа! О, как мало я тогда понимал! Ибо у меня нет души, кроме зеленоглазого мальчика, который спит сейчас в мягком свете сентябрьского утра. Когда я пишу эти слова, мне кажется, словно с этих страниц ускользает какая-то тёмная тень. Страницы выглядят так же, как и всегда, покрытые элегантным, нервным почерком, в котором я узнаю свой собственный. Но с исписанных чернилами листов уже сошла тьма; теперь это просто слова, давным-давно написанные одним юношей; и никакая тёмная душа уже не прячется в этих письменах.       И я беру перо и добавляю последние слова в свой дневник: я больше не Лорд Волдеморт.              Гарри открыл глаза и увидел лицо Тома. Его Том, его прекрасный Том. Но другого, более тёмного Тома будущего, уже не было; он исчез вместе с рассветом. На полу валялась скомканная мантия, а на столе лежала открытая тетрадь.       Гарри разбудил Тома нежным прикосновением, и они оба тихо поднялись с кровати, оделись — Гарри не мог найти свою рубашку, поэтому Тому пришлось принести ему другую — и вместе прочитали последние страницы дневника.       — Значит, он ушёл? — Гарри взглянул на Тома. — Интересно, где он сейчас? Как думаешь, мы когда-нибудь увидим его снова?       — Возможно, — тихо ответил Том, — он отправился в будущее, где встретит зеленоглазого мальчика без шрама…       Некоторое время они оба стояли молча. Затем Том пробормотал:       — Василиск, Гарри. У меня совсем вылетело из головы. Я должен что-то сделать, пока монстр не причинил вреда кому-то ещё.       Гарри молча кивнул. Его взгляд упал на тёмную мантию, лежащую на полу.Он наклонился, поднял её и на мгновение прижался щекой к грубой ткани. Затем Гарри резко бросил мантию в камин и вытащил свою палочку.       — Инсендио!       — Это заклинание удаётся тебе всё лучше, любовь моя, — изрёк побледневший Том.       В камине вспыхнуло пламя, и вскоре мантия была поглощена огнём. Когда остатки тёмной ткани полностью растворились в пламени, Гарри почувствовал какое-то движение рядом с собой. Еще мгновение — и старую тетрадь в кожаном переплёте постигла та же участь, что и мантию.       Гарри неуверенно взглянул на Тома.       — Ты уничтожил свой дневник…?       — Время пришло, Гарри, — с едва слышной дрожью в голосе констатировал Том. — Не расстраивайся, любовь моя.       Гарри молча последовал за ним в пустынные коридоры. Было ещё очень рано; учеников не было видно.       — А как мы убьём василиска? Я уничтожил его мечом Гриффиндора, но я не знаю, где он сейчас.       — Я знаю более чем достаточно, чтобы убить монстра проклятием, — промолвил Том и коснулся его руки. — А может, и ты тоже, Гарри…       Но, когда они добрались до туалета на втором этаже, то увидели, что там уже кто-то был. Сияющие раковины из белого мрамора были сдвинуты, и перед ними открывался тёмный вход в комнату. В дверном проёме одной из кабинок маячила неясная фигура девочки.       — Привет, Миртл, — мягко сказал Гарри.       На нематериальном лице девушки промелькнула тень улыбки.       — Привет, Гарри.       — Погоди, откуда ты знаешь моё имя? — заморгал в недоумении Гарри. — Мы встретимся друг с другом только почти через пятьдесят лет…       Миртл пожала плечами, села на перевёрнутую белую мраморную раковину и свесила ноги.       — Время имеет значение только для живых, Гарри. Оно становится совершенно неважным, как только ты… как только ты… перестаёшь быть таковым.       — Кто она такая? — спросил Том, побелев лицом.       Гарри протянул руку и мягко коснулся прохладной ладони Миртл.       — Это Миртл, Том, мой друг из будущего. Она умерла, когда Тайная комната была открыта два года назад. Когда ты её открыл, Том… Именно она окаменела перед василиском.       Том уставился на прозрачную фигуру широко раскрытыми глазами.       — О, Мерлин. Ты… Ты… та девочка, которая умерла?       Миртл торжественно кивнула. Она склонила голову набок и задумчиво посмотрела на Тома.       — Ты ведь и есть он, не так ли?       — Что? Кто «он»? — Том неуверенно прислонился к стене.       — Тот, кто открыл комнату. Тот, кто пробудил ужас, поднимающийся из глубин. Тот, из-за кого я умерла. Это был ты, так?       Том молчал. Он был так бледен, что Гарри подумал, уж не собирается ли он упасть в обморок. Но тут Том нерешительно протянул руку и попытался дотронуться до расплывчатого тела Миртл.       — Да, — прошептал он. — Да, боюсь, что это был я. — Теперь по его лицу разлился лихорадочный румянец. — Возможно, ещё есть способ всё исправить, Миртл. Сейчас я уничтожу василиска, а потом найду способ вернуться назад во времени… до того дня, когда ты умрёшь, и тогда я уничтожу его снова, прежде чем он нападёт на тебя.       — И ты это сделаешь? Для меня? — Она повернулась к Гарри. — Он такой джентльмен, — тихо прошептала она. — Для убийцы, конечно… И такой красивый, к тому же. — Она безмятежно улыбнулась Тому. — О василиске можно не беспокоиться. Ты уже убил его сегодня утром.       — Я… Что? — Том уставился на неё с абсолютным непониманием.       — Ты ведь уже был здесь, разве не помнишь? — тихонько хихикнула Миртл. — О, ты, конечно, выглядел по-другому, но всё равно это был ты. Ещё несколько часов назад ты был далеко не так красив, но вёл себя весьма галантно. Ты очень вежливо поздоровался со мной, а потом извинился за беспокойство. Только представьте себе! Люди редко бывают вежливы с призраками. А потом ты вытащил свою палочку и заговорил на каком-то странном свистящем языке, и дверь в комнату открылась перед тобой. Я не осмелилась последовать за тобой, но услышала оттуда звуки, ужасные звуки… А потом ты появился из люка и совершенно спокойно сказал: «Василиск мёртв». Ты долго стоял и смотрел на меня, а потом прошептал: «О Мерлин, ты и есть та девочка, не так ли? Та, что умерла?» А когда я кивнула, ты спросил, как меня зовут. Я сказала, что меня зовут Миртл, а потом спросила твоё имя. Сначала ты просто стоял там, погружённый в свои мысли, но потом сказал, что тебя зовут Том. А потом ты ушёл, но на мгновение задержался в дверях и прошептал так тихо, что я едва расслышала: «Прости меня». И потом исчез.       Том тяжело опустился на белый каменный пол. Он устало закрыл глаза. После долгой паузы он открыл их и посмотрел на призрачную девушку, мелькавшую перед ним.       — Миртл? Я… Прости меня.       Миртл села на пол рядом с ним.       — Да, я знаю, Том. Ты мне уже говорил это. Но всё равно это очень мило. О, и ты кое-что оставил здесь. Вон ту маленькую скляночку. — Она указала на стеклянный пузырёк, лежавший на перевёрнутой раковине. — Ты сказал, что намеревался использовать её прошлой ночью, но теперь она тебе больше не нужна.       Гарри взял склянку и уставился на мерцающую жидкость внутри.       — Седьмой флакон амортенции? Он был всё это время у него?       — Я думаю, он предназначал его тебе, — тихо сказал Том.       — Он сказал, — продолжала Миртл, — что я должна оставить его себе и передать тому, кто в нём нуждается. Но я не знаю, кому его отдать, — вздохнула она. — Я не так часто встречаюсь с другими людьми. Может, он нужен вам двоим?       Гарри и Том переглянулись и улыбнулись.       — Нет, не думаю… — ответил покрасневший Гарри. — Но мне кажется, что я знаю кое-кого, кому может понадобиться.              — Элиас? Правда ли то, что говорят, будто мистер Гонт исчез? — обратилась к Гарри Эйлин Принц, опустившись на стул рядом во время завтрака.       — Мистер Гонт? — Гарри на мгновение заколебался. — Да. Он… ушёл.       — А он вернется? — отозвалась она, сверкая чёрными, как у Снейпа, глазами.       Гарри судорожно сглотнул.       — Может быть, когда настанет время. Послушай, Эйлин, я должен тебе кое-что сказать.       — Что же? — Она угрюмо налила себе чашку чая.       Гарри быстро огляделся по сторонам. Все остальные студенты Слизерина сегодня были поглощены своими собственными мыслями. Абраксас даже не притронулся к своему кофе; он просто сидел и смотрел в пространство с лёгкой улыбкой на губах. Араминта смотрела на свои яйца на тарелке так, словно они этим утром были особенно отвратительны, а Альфард просто выглядел совершенно ошеломлённым.       — Эйлин, — прошептал Гарри, — ты не знаешь мальчика по имени Тобиас?       — Тобиас? — Эйлин удивлённо подняла глаза. — Ну да, это имя одного маггловского мальчика, которого я знаю. Почему ты спрашиваешь о нём? — На её щеках появился лёгкий румянец.       — Ты ему нравишься, не так ли?       Лицо Эйлин побагровело.       — Мерлин, Элиас, откуда ты знаешь?       Гарри достал из кармана флакон и маленький клочок пергамента.       — Эйлин, я знаю, что ты любишь его, даже если он такой… угрюмый… иногда. Эйлин, если что-то случится… плохое… между тобой и Тобиасом, дай ему немного этого, — он потряс флаконом. — Никогда не позволяй ему плохо с тобой обращаться. Или… или с детьми, которые у вас могут быть… Если он не будет проявлять к тебе той любви и уважения, которых ты заслуживаешь, добавь несколько капель этого зелья в его напиток. Тогда он увидит тебя таким прекрасным созданием, каким ты и являешься на самом деле. А здесь, — он указал на пергамент, — содержится точная инструкция по изготовлению этого зелья, если оно когда-нибудь понадобится тебе в большем количестве. Эта инструкция лучше, чем в учебнике. Главное, не забывай про тысячелистник.       Эйлин мельком взглянула на пергамент и флакон и прошептала:       — Спасибо тебе, Элиас.       — Элиас? — с усмешкой на лице окликнул его Альфард Блэк. — Если у тебя найдётся немного времени после завтрака, я могу кое-что тебе показать. Думаю, ты будешь удивлён.