Fear of dying

— Хен, я, правда, больше не могу идти. Просто не могу, — в слегка дрожащем голосе неожиданно слышатся самые настоящие истерические нотки. — Ты должен оставить меня тут и сам отправиться за помощью. Кто бы вообще мог подумать, что база похитителей находится так далеко от любого, даже самого крошечного, населенного пункта. Да тут же на несколько десятков километров только поле. И больше ничего. Даже какой-нибудь заправки. Но, на самом деле, это еще полбеды. Все усложняется тем, что приходится пробираться по кустам, низинам и оврагам. Иначе велика вероятность снова попасться. Их ведь наверняка уже разыскивают. Разыскивают и будут искать еще очень долго. Тем временем Сонджону, похоже, действительно совсем плохо. Еще около пятнадцати минут назад он мог идти самостоятельно, лишь слегка опираясь на старшего, а сейчас уже полностью повис на нем. Кажется, ноги совсем перестали слушаться. Все-таки макнэ еще слишком слаб. Того и гляди свалится без сознания. Голова так сильно кружится и дышать становится все труднее. Но разве может Нам Ухен оставить его здесь в одиночестве? Да ни за что. — Послушай, Сонджон-и, — вздохнув, вокалист присаживается прямо на холодную траву между невысокими деревцами, утягивая второго парня за собой. — успокойся. Надеюсь, ты помнишь, что я твой хен? — светлая голова опускается на чужое плечо. — Не забывай об этом. Но тебе стоит взять себя в руки. Сейчас мы пять минут посидим, немного отдохнем, а потом пойдем дальше. Ясно? — Но, хен, я не могу! — Я все равно не оставлю тебя здесь! — Хен! — не выдержав такого, Сонджон отталкивает старшего от себя. На глаза снова наворачиваются слезы. — Нашим друзьям нужна помощь. Срочная помощь. Но я ведь очень сильно торможу тебя, — практически плачет. — Что, если из-за меня мы опоздаем? Что, если не успеем помочь им? — Ладно. Хорошо, — кажется, все-таки выбора не остается. Придется рискнуть. — Только, пожалуйста, успокойся. Подожди меня тут, я скоро вернусь. Ты меня понял? — в ответ один лишь кивок. Возможно, это очень опасная идея, но Ухен почему-то уверен, что теперь другого выбора у него нет. То есть совсем. Единственное, что он сейчас может, это попытаться поймать машину. Им ведь, по правде говоря, абсолютно неважно, куда ехать. Любой населенный пункт сойдет. Ну по крайней мере, тот, в котором можно найти телефон, полицию и, желательно, врачей. Потому что Сонджону как можно быстрее нужна квалифицированная помощь. Да и остальным она тоже может пригодиться. Мало ли что может произойти, пока их нет. Самое главное, чтобы не случилось ничего непоправимого. Главное успеть вовремя. Ухен бросает через плечо обеспокоенный взгляд в сторону макнэ. Разумеется, он все прекрасно понимает. Понимает, что тот безумно сильно переживает за своего любимого Ховона. Ну и, возможно, за других тоже. Хотя бы немного-то должен. Но ведь и сам вокалист точно в таком лишь положении. С той лишь разницей, что Сонгю уже давно является его парнем. Парнем, который не смог убежать и которому пришлось остаться в плену. И наверняка за их побег именно ему достанется чуть ли не больше всех. Лидер же. Да еще и самый старший. За него очень страшно. Так, что хочется немедленно вернуться назад. Поначалу он всерьез собирался остаться там, вернуться к нему. Чтобы все разделить. Но Ухен так же прекрасно понимал, что на воле от него гораздо больше пользы и толку. К счастью, слишком долго ждать не приходится. Небольшая светло-зеленая ауди останавливается возле него буквально через несколько минут. За рулем сидит молоденькая девушка, лет двадцати пяти. Красивая. Ухен решает, что это его шанс. Вряд ли она представляет какую-либо опасность. — Здравствуйте, молодой человек, — девушка, тепло улыбаясь, приоткрывает окно. — Могу я вам чем-нибудь помочь? — Здравствуйте, — Ухен склоняет голову в приветственном жесте. — Да, пожалуйста, — тоже улыбается. — Мне и моему хорошему другу срочно нужно добраться до ближайшего отделения полиции. — Ох, — улыбка тут же исчезает с ее губ. — Случилось что-то плохое? — Сейчас. Подождите, пожалуйста, — ничего не ответив на ранний вопрос, Ухен спускается за Сонджоном. — Иди сюда, — он вытаскивает его буквально на себе. Кажется, лучше от отдыха не стало. — Что с ним такое? — Здравствуйте, — кланяясь, Сонджон старается улыбаться как можно более искренне, но из-за плохого самочувствия получается только кривой оскал. — Спасибо большое вам за помощь, — несмотря на то, что в машине даже немного душно, девушка, заметив плачевное состояние младшего и то, как он обхватывает себя руками, пытаясь согреться, включает печку на полную мощность. Забравшись следом, Ухен, укладывает того себе на колени. Что ж, кажется, им очень повезло. Теперь все наконец-то закончилось. Совсем. Больше не о чем волноваться. Только о том, как бы макнэ смог продержаться еще пару часов. До полиции, а уж потом и до больницы. *** Когда парни слышат два выстрела, а через несколько минут другой мужчина швыряет главного танцора снова внутрь и тут же уходит, даже забыв его привязать, они сразу же понимают, что что-то произошло. Ховон выглядит как-то странно. Слишком испуганный и опустошенный. На него это так не похоже. Упав, он даже не пытается подняться. Просто лежит, не поднимая головы и пытаясь справиться с дрожью в теле. Да. Теперь Хоя хорошо понимает, что их ждет. Даже если директор все выполнит, живыми их вряд ли отпустят. Они же все видели. А свидетели никому не нужны. Сейчас он не может ни о чем думать. Разве только о том, что так и не сказал. Не смог сказать три главных слова самому важному человеку. Сонджону. К сожалению, макнэ так и не узнал о его безудержной любви. Надо было сделать это раньше. Тогда, когда был шанс. Но кто же знал, что так получится? Порой так трудно сделать что-то правильно. Эта девчонка… Шион. Несмотря на то, что сначала она едва не убила Сонджона, в итоге, пожертвовав своей жизнью, спасла его и помогла сбежать. Все-таки ее жаль. Она ведь не только макнэ спасла. Но и его тоже. Выстрел ведь предназначался не ей. Хорошо, что не придется жить с таким грузом долго. Хоя боится не справиться. — Хоя. Хоя. Ли Ховон! — до него не сразу долетают чужие голоса. — Что случилось? — не только Дону, но и все остальные выглядят встревоженными. — Что произошло? Но он продолжает молчать. Просто не может произнести ни слова. С каждой секундой становится все труднее сопротивляться подступающей панике. Голова болит, а перед глазами все время возникает та картина: последние мгновения жизни Шион. Как теперь об этом рассказать ее брату? Шики ведь очень любит ее. Это из-за него она делала все эти ужасные вещи. Из-за него оставалась тут. И это он собирался умереть, чтобы дать ее шанс быть свободной. — Что с моей сестрой? — будучи не связанным, Шики подползает к разбитому парню, аккуратно разворачивая его к себе. — Хоя. Ведь тебя так зовут? Скажи мне, где Шион-нуна? — кажется, он уже знает ответ. — Шион мертва, — едва слышно выдыхает Ховон, заглядывая в бездонно-грустные глаза. Он знает, что виноват и его слова причинят боль. — Она спасла мне жизнь, — смотреть в глаза очень трудно. — Прости. Если бы я был более сдержан, ничего бы этого не случилось. Сначала ничего не происходит, а потом комнату наполняет отчаянный вой и громкий безудержный плачь. Шики, не двигаясь с места, обхватывает себя руками, всеми силами пытаясь подавить разрастающуюся боль в сердце. У него ведь больше никого не осталось. И что теперь делать? Ради нее парень готов был умереть. Теперь же это бессмысленно. Но и жить без Шион он не хочет. Нет. Разумеется, Хою он ни в чем не винит. Потому что знает, что его нуна всегда хотела хотя бы раз поступить правильно. И это было единственно верное решение. Впрочем, от этого лучше не становится. Да, вот теперь Сонгю понимает. Прекрасно понимает, почему танцор вернулся в таком состоянии. Все-таки они обычные парни, айдолы, которым еще ни разу не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Очень жаль, что Сонджон отсутствует здесь и сейчас. Его бы помощь очень пригодилась. Почему-то только макнэ знает, что делать в подобных ситуациях. Всегда знал. Хотя такого, конечно, еще не было. — Хоя, иди сюда, — Дону знает, что заменить младшего он не в состоянии, но что-то же делать надо. — Ты сам-то не ранен? — тихо спрашивает, когда танцор все-таки добирается до него. — С тобой все нормально? — Да, — кивает, подтверждая свои слова. — Шион просила отпустить меня, но Хенсан ей в отместку хотел пристрелить. Кажется, они встречались, — Хоя прижимается к старшему, стараясь хоть чуть-чуть прийти в себя и все рассказать. — Они выстрелили практически одновременно, но Шион прикрыла меня собой. — Хенсан тоже мертв? — со своего места спрашивает Сонгю. Ответить на этот вопрос Ховон, к сожалению, не может. Просто не знает. Да, он слышал, что Шион тоже выстрелила, и видел, как тот упал, но вот мертв он или нет… Трудно сказать. Этого танцор не успел понять. Практически сразу на шум сбежились другие, и разборки с ним было решено оставить на потом. Впрочем, Хоя уверен, что Шион знала, что делала. — Ребят, — Ховон устало прикрывает глаза. — Давайте позже поговорим. Ладно? Голова кошмар как болит. Прям не могу. В том, что сейчас тут нет Сонджона, это бесспорно и плюс, и минус. С одной стороны присутствие макнэ помогло бы скрасить последние часы жизни. Но с другой стороны без него Хоя может не притворяться сильным. Может быть самим собой. Так что… Нет, определённо это к лучшему. То, что тому удалось убежать. По крайней мере, они с Ухеном в безопасности. — Хоя, тебе нужно выпить немного воды, — Дону слегка отталкивает его от себя. — К сожалению, у меня связаны руки, и я не могу помочь. Вообще-то, главный рэпер, наверное, прав. В таком прединфарктном после случившегося состоянии нужно как можно больше пить. Правда, желательно, чего-нибудь горячего и успокаивающего. К сожалению, в подобном месте ничего подобного достать не представляется возможным. Есть только вода. Да и то ее очень мало и пить немного страшно. Мало ли что. Вдруг снова отрава какая-нибудь. Черт. Эта девчонка… По идее, после того, что она сделала с Сонджоном и другими, ее следовало бы ненавидеть, презирать и желать ее скорейшей смерти. Интересно, скольких детей, парней и девушек, мужчин и женщин убила Шион? И всех ли она так же отравила? Или, может, использовала другое оружие? Стреляет она ведь весьма неплохо. Да и с ножами тоже. Но ничего кроме жалости и уважения Ховон к ней сейчас не испытывает. Как бы там ни было, а именно Шион спасла макнэ, помогла им с Ухеном сбежать и спасла его самого, пожертвовав своей жизнью. Если честно, Хоя не чувствует в себе сил ползти за водой. Голова действительно очень сильно болит и сердце бьется так быстро, что кажется вот-вот выскочит наружу. Очень трудно дышать. Однако, вздохнув, танцор все-таки направляется за водой. Не потому, что это так надо ему. Но потому, что видит, что происходит с Шики, которого он обещал попытаться спасти. Похоже, тот уже находится где-то на гране. Того и гляди сознание потеряет. Приходится самостоятельно напоить его. Чтобы хоть немного пришел в себя. Хотя помогает, на самом деле, не особо. — Вот так. Хорошо, — когда Ховон возвращается обратно, старший снова обнимает его, укрывая в своих объятиях. — А теперь немного поспи. Скорее всего нам недолго осталось, — вздыхает. — Спи. — Дону-хен, — несмотря на раскалывающуюся голову, Хоя все же решается на один вопрос. — Возможно, мне стоило еще тогда обо всем рассказать Джон-и? Ведь теперь больше шанса такого не представится. — А ты и правда его так сильно любишь? — на самом деле, старший уже прекрасно знает ответ. Все и так понятно. Со своей привычной полуулыбкой главный рэпер смотрит в упор на Ховона, но в глазах его отражается грусть. В их положении любовь приносит только лишь страдания, тревоги и переживания. По правде говоря, Сонджон и Ухен… Вот кого жалко больше всего. И вот за кого страшнее всего. Потому что… Им двоим будет гораздо больнее. Быть в числе выживших очень тяжело. Бедным молодым парням придется с этим жить. С тем, что близкие люди, друзья, практически братья и те, кого они любят пожертвовали собой, чтобы дать им шанс сбежать. Будет очень сложно. Главное, чтобы они смогли пережить это. Дону бросает быстрый взгляд на их лидера. Кажется, они думают примерно об одном и том же. Ну, по крайней мере, если судить по его несчастному тоскливому взгляду. — Я люблю его, — ни секунды не колеблясь, отзывается Хоя. — И я рад, что сейчас его тут нет. Я очень надеюсь, что Джон-и в безопасности, — он улыбается. — Ради этого я был готов умереть. Слушая разговор двух лучших друзей, Сонгю может только качать головой. Да, он несомненно полностью согласен с танцором. Как бы там ни было, а с Ухеном, по крайней мере, все будет в порядке. Ну, если после такого вообще можно так говорить. Это ведь чистая правда. Быть в числе выживших трудно. Сонгю очень не хочет, чтобы его парню было больно из-за него. Тот ведь только на первый взгляд кажется сильным и независимым. Кому как не лидеру знать, что, на самом деле, Ухен довольно часто падает в пучину отчаяния, так же как и другие безумно уставая во время тренировок или переживая по какому-либо поводу. И никто кроме него, Сонгю, не в силах вытащить его оттуда. Поэтому страшно представить, что будет, если он вдруг умрет. Вокалист тяжело вздыхает. Боже, ну почему так? За что? Хочется еще раз обнять его и, может, поцеловать. У них ведь даже не было времени попрощаться. Хотя, наверное, это и к лучшему. Было бы еще тяжелее. Вряд ли тогда Ухен вообще бы ушел. Он бы скорее всего предпочел остаться вместе со всеми. Такой уж у него характер. Дурацкий. — Я люблю тебя, Ухен-а, — отчаянно шепчет лидер. — Очень люблю. Прости, пожалуйста. Люблю. *** — Вот и все, голубки, нагостились вы у нас. Никто не может сказать, сколько времени прошло и, вообще, который сейчас час, но, когда дверь в очередной раз открывается, в комнату входят сразу четверо довольно накачанных мужчин. По их лицам трудно что-либо понять, но, по правде говоря, не очень трудно догадаться. Вот и все. Кажется, все-таки это конец. — Куда вы нас ведете? — единственным, кто решается задать этот вопрос, оказывается Менсу. — Не переживай, птенчик, — усмехнувшись, мужчина подталкивает его в спину, чтобы не отставал. — Вам понравится. Наш босс очень хочет с вами познакомиться. Ну да. Конечно. Серьезно? Познакомиться? Разумеется, все мемберы все понимают. Не дураки же. Время подошло к концу. Шион была права, когда говорила, что их не собираются отпускать живыми. Для них это совсем не выгодно. Участники Инфинит ведь видели их и смогут указать это место. Впрочем, наверное, все равно придется съезжать. Двое-то сбежали и наверняка скоро доберутся до полиции. Поэтому эти парни так и торопятся. Брать пленников с собой им тоже не выгодно. Особенно, если эти самые пленники — участники известной группы, которых ищет вся корейская полиция. Так что у них выбора нет. Проще всего избавиться от груза. От всех кроме Шики. Тот и без этого скоро умрет. Вряд ли его успеют найти и спасти. — Как ты? — заметив, что Хоя через каждый шаг спотыкается, спрашивает Сонгю. — Сейчас это неуместный вопрос, — фыркает танцор. — Какая разница. Скоро мы все окажемся в одинаковом состоянии. Старший тоже невесело усмехается и кивает. Да, в этом Ховон несомненно прав. Совсем скоро они все окажутся в одном месте: где-нибудь в земле или под водой. Ну или просто на свалке. Хотя вероятнее всего их оставят гнить здесь. Не самая завидная смерть. Сонгю предлагает младшему опереться на себя, но тот, слабо качнув головой, отказывается. Почему-то именно сейчас перед глазами четко стоит испуганное бледное лицо макнэ, все залитое слезами. Но даже и так он неимоверно красивый. Сонджон вообще довольно часто плачет и по любому поводу. Даже тогда, когда кому-то из его хенов немного больно или плохо. Хоя до сих пор помнит, что было, когда однажды лидер на тренировке грохнулся в обморок и попал в больницу. В тот вечер все кроме Ухена, уехавшего вместе со своим парнем в больницу, очень долго пытались успокоить младшенького. Разумеется, напуганы и встревожены были все, но только его пришлось отпаивать горячим чаем и отвлекать разговорами о всякой ерунде. Ничего не помогло. Он перестал трястись и плакать только тогда, когда Ухен позвонил и сообщил, что с Сонгю все хорошо и они скоро вернуться назад. Второй раз, когда танцор видел такое, был связан непосредственно с ним самим. Всего лишь небольшая травма привела к тому, что Сонджон проводил очень много времени рядом с ним в слезах. Просто сидел рядом и беззвучно плакал, опустив голову ему на плечо. На самом деле, таких случаев было очень много. Макнэ часто плакал просто от того, что устал или скучает по дому. И успокоить его не мог никто кроме Ховона. Поэтому даже страшно подумать, что будет с ним, если их всех тут и прикончат. Сонджон ведь не сможет этого пережить. Просто сойдет с ума. К сожалению, Ухен в этот раз не помощник. Ему и самому наверняка потребуется чья-то помощь. Только теперь танцор все понимает. Велика вероятность, что они оба решат последовать за ними. По крайней мере, младший точно. Они об этом уже говорили когда-то, и тот сказал, что предпочтет умереть, если вдруг произойдет что-то страшное с близкими для него людьми. Неожиданно Хоя начинает на все смотреть по-другому. Какого черта они вообще так просто сдались?! Почему даже не попытались ничего сделать? Да, конечно, нужно уметь принимать свою судьбу. Но не сдаваться. Хотя бы ради двух оставшихся участников. Возможно идея эта крайне глупая, но ничего другого нет. Это очень большой риск на самом деле. Впрочем, уже неважно. Если ничего не выйдет, он просто умрет немного раньше. Из всего этого безумного плана самым трудным оказывается подобрать нужный момент. Потому что, если его засекут раньше, ничего не выйдет. Приходится пристально наблюдать за всеми сопровождающими. Интересно, куда их все-таки ведут? И почему так долго? Этот дом, вроде, не настолько большой. Впрочем, ему это только на руку. Больше времени, чтобы подготовиться. Глубоко вдохнув и сделав быстрый выпад вперед, Ховон выхватывает у мужчины, идущего перед ним и подгоняющего Менсу и Сонеля, пистолет. — Всем стоять! — разумеется, он прекрасно понимает, что это бесполезно и поможет только немного потянуть время. Не может не понимать. — Немедленно отпустите нас, отойдите назад и тогда никто не пострадает. В глазах абсолютно каждого отражаются недоумение и легкое удивление. Вот такого точно никто из них не ожидал. В том числе и остальные участники Инфинит. Никто не знает, что главный танцор собирается делать дальше. Да и что он, вообще, может сделать? Охранников же больше, все они вооружены и держат заложников. Об этом Хоя как-то не подумал. К счастью, на помощь внезапно приходят Дону и Сонель, вовремя сообразившие и проделавшие то же самое, пока никто не успел прийти в себя. Что ж, кажется, ситуация изменилась в лучшую сторону. Хотя что делать дальше, все равно не очень понятно. Тупик какой-то. — И что теперь? — с интересом спрашивает один из мужчин, оставшийся без оружия, чуть ближе подходя к «лицу» группы. А ведь и правда. Что дальше? Восемь пар глаз с интересом устремляются на Ховона, который, к слову, тоже понятия не имеет, зачем устроил весь этот цирк. В конце концов все понимают, что никто из этих парней просто не сможет выстрелить в человека. Они ведь не юная, но практически беспринципная Шион. Поэтому… — Стреляй уже, хен, — неожиданно для всех просит Менсу. — Давайте. Сделайте уже что-нибудь. Ну же! — Менсу-я… — Давайте же! — снова кричит. — Иначе все это было зря! Стрелять? Он что, сейчас серьезно? Глаза танцора становятся похожими на два блюдца. Хоя прекрасно знает, понимает, что ничего не может сделать. Даже если он случайно пристрелит одного из них, остальные тут же разберутся с ним. Им ведь необязательно стрелять. Можно, например, просто свернуть шею. Дышать становится все труднее. В груди постепенно зарождается паника. Сделать Ховон ничего не может, но и возвращать оружие владельцу, сдаваясь на его милость, он не намерен. — Хоя, прошу прекрати, пожалуйста, — вот от лидера таких слов точно никто не ожидал. — Хватит! Я уже хочу, чтобы все поскорее закончилось. Кто бы знал, как на самом деле трудно было Сонгю говорить эти слова. Останавливать младшего, который хоть что-то пытается сделать, не хочется. Но особого выбора нет. Если так продолжится и дальше, то они его прямо тут и положат. Лидер просто не хочет видеть, как убивают одного из самых близких для него людей. В глазах Ховона действительно застыло какое-то безумство и слезы. Похоже, он уже плохо соображает, что вообще происходит. Дону и Сонель, кажется, понимают, что нужно прекращать это. Поэтому пистолеты они опускают вниз, но, однако, владельцам не возвращают. Что ж, все-таки тупик. — Нет, — практически на выдохе шепчет танцор. — Я так не могу. Прости, лидер, — он решает закончить все здесь и сейчас самостоятельно. — Нет! Хоя, не надо! — находясь в руках одного из мужчин, Сонгю ничего не может сделать. К счастью, есть те, кто находится гораздо ближе. Например, его лучший друг. Чан Дону и сам не понимает, каким образом успевает сообразить. И не только сообразить, но и что-то сделать. Складывается такое впечатление, что все они находятся в каком-то фильме. В одном из тех, которые так любит Сонджон. Да и все они. Одним резким движением Дону хватает ее за руку, отводя ее от виска, прежде чем раздается выстрел. Отобрать оружие оказывается не так-то просто. Слишком крепко младший в него вцепился. И, наверное, все могло закончиться прямо здесь и сейчас. Несмотря на приказ доставить их непосредственно живыми, чтобы господин Ким мог сам разобраться, один из мужчин решает покончить с ними самостоятельно. Сонгю, Сонель и Менсу мгновенно оказываются у одной стены, а Хоя и Дону — у противоположной. Ну вот и все. Теперь уже точно. Все-таки находиться в придверии смерти очень страшно. — Позвольте нам попрощаться, — это единственное, что Сонгю может попросить, и мужчины, чуть усмехнувшись, отходят в сторону. — Я не знаю, что стоит говорить в таких случаях, поэтому, парни, закройте глаза. И… Прощайте. Если что, простите меня за все. Ухен-а, я всегда буду любить тебя. Прости. — Ребят, время, проведенное с вами, было самым счастливым, — негромко вздыхает Сонель. — Я только надеюсь, что с Доелем все будет хорошо и он проживет долгую жизнь. — Я люблю вас, парни, — Дону несильно сжимает дрожащую руку своего лучшего друга. — И не переживайте. Рано или поздно их всех все равно поймают. — Как глупо все получилось, — на губах Менсу появляется слабая улыбка. — Я тоже люблю вас всех. Прощайте. — Простите, это все из-за меня, — очередь наконец-то доходит и до Ховона. — Мне очень жаль. Я люблю вас. Джон-и, прости, я любил тебя, люблю и буду любить всегда. Как и попросил лидер, четверо парней закрывают глаза, мысленно прощаясь с родителями и со всеми своими друзьями и готовясь к неминуемой гибели. А потом… *** Секунда, две, три, пять… Но ничего не происходит. То есть совсем. Мемберы Инфинит физически чувствуют, направленное на них оружие. Их пять, а пистолета всего четыре. А значит, кому-то из них придется смотреть и слушать, как погибают его друзья. Возможно, они будут кричать от боли. Это очень страшно. Интересно, кого они выберут этим «счастливчиком». Вряд ли это будут Дону, Сонель или Менсу. Скорее всего выбор падает на Сонгю или Ховона. Потому что один из них лидер, а второй — зачинщик всего. Чтобы не упасть в обморок прямо тут на месте, Хоя крепко хватается за руку стоящего рядом главного рэпера. Впрочем, остальные трое делают то же самое: хватаются друг за друга. По крайней мере, так возникает хоть какое-то подобие защиты. Они ведь все просто почти что дети. А потом… Все, что происходит потом, походит на страшный сон. Все помещение заполняет какой-то белый дым, крики и выстрелы. Все вокруг словно в каком-то тумане. Очень трудно что-либо разобрать. Когда начинается беспорядочная стрельба, парни быстро падают прямо на пол. Ховон чувствует, как его плечо обжигает болью и, не выдержав, на короткий миг теряет сознание. Вслед за ним внезапно отключается и Дону, при падении ударившись головой. Через секунду к пострадавшим присоединяется и Сонель, которого тоже цепляет шальная пуля. Правда он остается в сознании. Пуля, к счастью, проходит по касательной, только слегка задев его. Кажется, сегодня им всем очень повезло. Когда-нибудь они, разумеется, все равно умрут, но это будет точно не сегодня. Хорошо. Потому что умирать им еще слишком рано. Думается, им еще удастся выступить на сцене. Придя в себя, Ховон старается абстрагироваться от боли и оглядеться вокруг. Ничего и никого не видно и не слышно. Неужели ослеп и оглох? Может ли быть такое? Хочется позвать кого-нибудь, но голос не слушается. В голове словно что-то взрывается и трудно дышать. Нужно срочно на свежий воздух. Кто-то подходит к нему, осматривает, что-то говорит, но слова разобрать не получается. Будучи где-то на гране Хоя чувствует, как его подхватывают на руки и куда-то несут. Наверное, на выход. Солнечный свет слепит глаза, но он не может даже этому порадоваться, чувствуя, как его снова утягивает в темноту. Главный танцор снова теряет сознание. *** Когда Хоя снова просыпается, на него сразу же обрушивается гул чужих голосов, а яркое солнце ослепляет. Ну, по крайней мере, слух и зрение в порядке. Голова не болит и перед глазами уже практически не плывет. Правда немного подташнивает. Впрочем, после всего произошедшего ничего удивительного. Оглядевшись вокруг, Ховон сразу понимает, что находится в машине скорой помощи. Где-то совсем недалеко слышатся чьи-то голоса, среди которых он различает голоса Сонгю, Дону и даже, кажется, Ухена. Неужели они здесь? Он пытается прислушаться, но все равно не слышит голоса макнэ. Где же этот ребенок? Главное, чтобы с ним все было хорошо. При их расставании Сонджон явно чувствовал себя не лучшим образом. И, если бы не Ухен, вряд ли бы он смог добраться хоть до куда-нибудь. Хоя уже собирается выбраться из машины, чтобы удостовериться, что все живы, и, может, еще раз попросить прощения за то, что творил там. Не сосчитать, сколько раз из-за его выходок, их всех могли убить. Возможно, именно из-за него было приказано отравить именно Сонджона. Наверняка их похитители заметили, что отношения этих двоих немного более теплые, чем у других. С некоторым трудом Ховон приподнимается, собираясь уже выйти. Но не успевает. Где-то совсем рядом раздается пронзительный вскрик, едва слышные ругательства, а потом в поле его зрения появляется светловолосая макушка. Пока младший не видит, есть возможность рассмотреть его получше. Боже, какой же он все-таки бледный. Практически прозрачный. Видимо ему по-прежнему не очень хорошо. Глаза так лихорадочно блестят, и он постоянно оглядывается по сторонам в поисках чего-то. Или кого-то. Кажется, его вот-вот накроет паника. Хорошо видно, что Сонджон сильно переживает и нервничает. Так, что абсолютно не видит ничего вокруг. — Джон-и, — сжалившись, Хоя негромко окликает макнэ. — Сонджон-и. Услышав родной голос, младший на несколько секунд замирает, а потом, резко развернувшись, в буквальном смысле подлетает ближе. Боже, как он смотрит. Будто бы не верит в то, что происходит. Не верит в то, что видит своего любимого главного танцора живым. Не совсем здоровым, но это не так уж и важно. Главное, что живой. На все остальное плевать. Снова плачет. Просто стоит, смотрит и из его глаз катятся крупные капли. — Я люблю тебя! — Сонджон будто бы ныряет с места в карьер. — Очень люблю. И всегда любил. Хен, — его всего трясет, и старший всерьез пугается, что с ним может что-то случиться. — Хен, мне страшно. Люблю тебя, — все никак не может успокоиться. — Иди уже сюда, — двигаться все еще немного больно, но Ховон все равно распахивает руки для объятий. — Все хорошо. Тише. Успокаивайся давай, — он аккуратно приобнимает его одной рукой, грустно улыбаясь. — Все же в порядке. Ну чего ты? Джон-и? Не плачь. — Я так боялся, что мы не успеем, — несмотря на все увещевания, продолжает всхлипывать. — Боялся, что уже никогда не увижу тебя и что не смогу сказать тебе эти слова. Я должен был… Должен был сказать раньше, — голос дрожит, но Сонджон пытается рассказать, что-то объяснить. — Но не смог. Тоже боялся, — утыкается мокрым носом в его плечо. — Прости меня. Прости, пожалуйста. Хоя действительно боится за этого ребенка. Вряд ли ему можно так нервничать. Вон, уже ноги подкашиваются. Того и гляди упадет. Если бы старший не держал, он бы точно оказался на земле. Надо бы, наверное, позвать кого-нибудь из врачей. Чтобы осмотрели его и, может, вкололи чего-нибудь успокаивающего. Ему бы не помешало. Ну вот. Опять. Пожалуй, кое-кого следовало бы тоже отправить в больницу. В отличие от других у макнэ, конечно, нет особых физических повреждений. Но ведь это не значит, что все хорошо. Не хорошо. — Все хорошо, Джон-и, бояться это нормально, — Ховон насильно усаживает младшего рядом с собой. — Это ты прости. Я ведь старше, — не очень весело усмехается. — И это я должен был сразу тебе все рассказать. Я люблю тебя. Всегда любил. Прости, пожалуйста. Наверное, Сонджон ждал именно этих слов. Потому что плакать он перестает практически мгновенно, быстрым движением стирая слезы со щек. Этого не может быть. Просто не может быть. Так не бывает. Только в сказках возможна взаимная любовь между парнями-друзьями. Даже в своих самых светлых снах макнэ не смел надеяться. Он всегда смотрел на своих хенов с какой-то завистью. Сонгю и Ухен ведь довольно быстро со всем разобрались и начали встречаться. — Я люблю тебя, — кажется, теперь Сонджон перестает бояться. — Я тоже люблю, — старший, стараясь не сильно тревожить рану, притягивает его к себе. — И я очень рад, что все наконец закончилось. Теперь возвращаемся домой? — улыбается. — Да, домой. … — Слава богу, вы все живы, — «мамочка» Ухен подходит к Сонелю и Менсу и обнимает их, украдкой смаргивая слезы. Как бы там ни было, а он все-таки не макнэ и не должен истерить. Даже если очень хочется. Потому что главный вокалист действительно боялся, что они могут не успеть вовремя. Если бы не та девушка. Она им очень сильно помогла. Буквально спасла. Сначала она отвезла их обоих в полицию, оставила там Ухена, отвезла Сонджона в больницу, а потом вернула его обратно. Ухен правда очень ей благодарен за это. Странно, но к Сонгю он почему-то не торопится подходить. Впрочем, на самом деле, ничего странного. Просто боится не выдержать и расплакаться. Уже ведь говорилось, что он совсем не сильный. Да и кто в такой ситуации может быть сильным? Вон, даже сейчас у него глаза на мокром месте. От того, что видит одногруппников живых и практически здоровых. Подумаешь, ссадины и синяки. Это ведь не так страшно. Все физические повреждения рано или поздно заживут. — С нами все хорошо, — улыбается подошедший Дону. — Мы тоже очень боялись, что они поймали вас. Но Сонгю сам подходит ближе к нему, обнимая со спины и прижимая его к себе. На пару секунд тело в его руках замирает, прежде чем развернуться в таких родных и любимых объятиях. Смотреть глаза в глаза и оставаться спокойным очень трудно. Очень тяжело контролировать эмоции. — Рад тебя видеть, Ухена-а, — не переставая тепло улыбаться, говорит старший. — Ты в порядке? — почему-то голос его оказывается слишком уж тихим. — Сонгю… — Все в порядке. Один из главных вокалистов все прекрасно видит и понимает. Он буквально чувствует эмоции, переполняющие его парня. Все его тело содрогается от еле сдерживаемых рыданий. Только этого не хватало. Вряд ли Сонгю сможет вынести его слезы. Но он правда все понимает. Стоило только поставить себя на его место, как на глазах сразу же появилась не нужная влага. — Ты ранен, — шепчет, аккуратно проводя рукой по его глубокой царапине на руке — Все нормально, — повторяет Сонгю, снова прижимая его к себе и чувствуя дрожь его тела. — Успокойся. Уже все закончилось. Только не плачь. Я тоже очень боялся и переживал за тебя. — Люблю тебя, — неожиданно голос Ухена звучит гораздо увереннее. — Давай вернемся домой. Справиться с собой все еще получается не очень хорошо, но младший очень старается. Поплакать можно будет и потом. А сейчас самое главное сказать те самые три важных слова. — Да, идем домой, — Сонгю просто кивает. — И я тоже очень люблю тебя, Ухен-а. Теперь все будет хорошо.