***
Лайт улыбнулся, когда детектив нагнулся через его плечо, его длинные, паучьи пальцы обняли его руку и его тёплая грудь вжалась в его спину. Лайт мог поклясться, что чувствовал чужое сердцебиение даже сквозь его одежду — возможно, ему следует сказать Эл сократить количество потребляемого сахара, но в данный момент он не ощущает себя самоубийцей. Конечно, подросток быстро обнаружил, что детектив совершенно не обладает чувством пристойности или личного пространства, но он также заметил, что не очень возражает этому. Это было хорошо. Хотя и немного беспокоило, сколь тщательно детектив следил за каждым его движением. Эл наблюдал в ошеломлении за тем, как первое, что сделал Лайт, — это то, с каким драматичным энтузиазмом надел свои часы. Детектив съёжился: блеск металла на коже подростка безжалостно напомнили Эл о наручниках. Возможно, Лайт был прав, обвиняя его в фетише на подчинение. Был только один способ проверить это. Может, однажды, если он всё сделает как надо, то Лайт (и Рем) в конечном счёте позволят ему. В конечном счёте. Детектив, возможно, и был бестактным, но даже он знал, что просить об этом Лайта сейчас, после того, как он неделю продержал подростка в цепях, было бы, скорее всего, неправильно. — Хм... Лайту, кажется, важны эти часы. Может ли это быть оружием Шинигами? — оскорблённо пробормотал Эл, загребая в рот сладости из взявшейся ниоткуда сумки. Конечно же, часы и бумага не шли вместе на уровне догадок, но привязанность подростка к часам и правда казалась странной. Он вынул их из мешка вещественных доказательствами с такой заботой, и взглянул на них почти что благоговейно (и Эл задался вопросом, нормальна ли ревность к неживым объектам). — Ты действительно считаешь, что я настолько глуп, чтобы носить его с собой? — Не глуп, нет — я лишь подумал, что ты рассчитываешь на то, что я сделаю это предположение, и поэтому я спросил, а так это было бы последним, о чём бы я подумал, потому что Лайт-кун слишком умён для такого. — Эм... Спасибо. Наверное, — отвечает Лайт, но Эл всё ещё смотрит на его часы. Лайт инстинктивно встряхивает рукой, прикладывая её (и часы) к груди, словно защищая. — Может, это работает как особое кольцо-декодер? Или устройство, призывающее Шинигами? — Это просто часы, Рюзаки. И у них нет никаких особых способностей, кроме как говорить время. И они особенные для меня лишь потому, что их дал мне отец как подарок на окончание. Я всегда ношу их, и мне их не хватало. Я чувствую себя голым без них. Эл выглядел задумчивым, заглатывая жевательного червячка. — Так ты чувствовал себя голым всё это время? — спрашивает детектив с развратной ухмылкой. Лайт хмурится в ответ, и у Шинигами возле него почти такое же выражение. Возможно, Эл бы счёл это чуть более забавным, если бы это не грозило ему смертью. — Оу, да не бери в голову, Лайт, расслабься. — Неужели ты такой извращенец? — Да, — отвечает странный человек-панда, пытаясь смягчить жестокую правду слов милой улыбкой. — Не смотри на меня так, я знаю, что тебе это нравится, — улыбка эта становится шире, пока подросток нестерпимо краснеет. Лайт подавляет тяжёлый вздох, когда Эл явно недвусмысленно заглатывает ещё одного червячка: Эл уже чётко показал ему, что он может делать этим удивительно грязным ртом. — Так они открываются и внутри них приз? Хм-м, может, если бы я снял их заднюю крышку... — Если я узнаю, что ты разбирал часы моего отца, я убью тебя, — говорит Лайт предельно серьёзно. — В самом деле смог бы? — спрашивает Эл жалостливым тоном, сгорбившись возле него и выглядя сильно задетым — Лайт отшатнулся от этого. Он шутил или, по крайней мере, пытался — к сожалению, его шутки не имели успеха, и поэтому вскоре он прекратил пытаться. Может, его чувство юмора было слишком болезненным для большинства людей. Если так подумать, то единственной, с кем он мог улыбаться своим шуткам, была Рем... Он не хотел ранить великого Эл своими словами и уж тем более не думал, что был способен на такое. Лайт выдавил улыбку, немного посветлев лицом, и понадеялся, что не усугубит ситуацию. — Ладно, может, я немного преувеличил, — сказал он, смягчившись. — Но я, по самой меньшей мере, плюну в твой тортик. Эл застыл в ужасе. — Ты монстр! Да как ты мог?! Так угрожать ни в чём не повинному тортику?! На какой-то миг Лайт правда подумал, что он серьёзен, пока не поймал смешинку в его глазах. Тогда Лайт осознал, что Эл тоже шутил. Как невероятно — найти в самом деле ещё одно живое существо, которое в самом деле понимало бы и разделяло его чувство юмора. Лайт неохотно разорвал взгляд с загадочной глубиной глаз напротив и вновь вернулся обратно к сумке вещественных доказательств, вынимая сотовый телефон. Лайт был удивлён обнаружить, что у него полно входящих. Он со скукой прокрутил сотни сообщений и голосовой почты — большая часть из них была от Таро и Ямамото. — Как странно, — подумал вслух Лайт. Возможно, это правда, что потеря заставляет человека обрести любовь. Возможно, его «друг» как-то почувствовал, что Лайт нашёл себе кого-то ещё, и приполз обратно — Ягами находил это очень маловероятным, потому что в последний раз, когда они говорили об этом, Ямамото рассмеялся ему в лицо, назвав это ошибкой, и настоял на том, что тот просто дурачится и, несмотря на все свидетельства об обратном, на самом деле был на сто процентов натуралом. — Что это? — спрашивает Эл, обиженно выхватывя у него телефон. Брови подростка дёрнулись на эту несомненную клептоманию детектива. Причудливый гений склоняет голову голову набок, точно любопытный пёс, разглядывая свой приз и поднимая телефон кончиками пальца, как если бы мобильник Лайта был инфицирован смертельной болезнью. Лайт пожимает плечами в ответ на вопрос Эла. — Просто один из моих одноклассников. Должно быть, им очень нужна помощь в выполнении домашнего задания.***
Атмосфера неловкости повисла над группой... Ну, даже больше, чем обычно, после того, как Мацуда нарушил кодекс молчания: — Мне кажется, это как-то даже мило. То, как они заканчивают друг за друга предложения. — Ээ... Который из них, кто из них двоих жена, как думаете? — Лайт, — в унисон объявили несколько голосов. — Только не смейте говорить это Шефу: он оторвёт вам голову. — Почему Лайт? — Серьёзно? Да он наверняка даже волосы укладывает! — И? Я укладываю свои волосы. Последовало хихиканье других абсолютно незрелых членов группы. — Достаточно гейских шуток! Я не хочу больше ничего слышать про ваши идиотские стереотипы и предположения о том, кто что делает! Это серьёзное расследование, и если Шеф услышит, что вы говорите о его сыне, то... — Здравствуйте, Аизава-сан, — оповестил Эл о своём присутствии, и группа виновато замолчала, когда он, Лайт, Шеф и сверхоберегающая друга Шинигами вошли в приватную комнату ожидания в больнице, где остальные офицеры ждали возле кулера для воды ИЛИ ЖЕ их нового штаба группы. Лайт выглядел хорошо — по крайней мере, физически — как и следовало ожидать, теперь, когда он уже не был пленником, Лайт был чист и опрятно одет для встречи; ему ещё предстоял долгий путь к восстановлению, но он был молод и должен был быстро поправиться, хотя его психологическая травма должна была быть гораздо сильнее, чем они все думали. Сын Шефа казался умным человеком, поэтому было трудно поверить в то, что он бы добровольно вступил в отношения с таким козлом, который так издевался над ним. Аизава находил этот факт более беспокойным, чем то, что это был сын их начальника или что это были гомосексуальные отношения. Тотчас же замаячившим нечтом возле подростка была Шинигами — зловещая, как и всегда. Все находили присутствие существа достаточно раздражающим (ну, все, кроме Лайта, который, скорее всего, находил присутствие существа успокаивающим. Аизава вздрогнул; он был уверен, что Лайт не Кира, но с этим парнем явно что-то было не так — не в обиду Шефу), но Эл напомнил, что она была их постоянным экспертом в силе Шинигами, и, поскольку она отвечала на все их вопросы, ей было разрешено остаться. Далее шёл Рюзаки, и он был Рюзаки. За исключением того, что странный гений, казалось, был в опасно хорошем настроении. Шеф был рядом с ними. Судя по всему, он заимел у себя ещё пару седых волос, но, казалось, уже просто смирился со всем этим. От группы расследования не укрылось и то, что пальцы Эла и Лайта были переплетены. — Ох, прошу прощения, что задел вас этим, — сказал Эл, когда один из членов группы почувствовал необходимость пожаловаться вслух об этом, и поэтому стал вешаться на Лайта в вызывающей ещё больше вопросов манере, чтобы «помочь» ему сесть. Аизава выглядел так, словно вот-вот хотел встать, и Лайт выказал знак протеста, так как он научился ходить с тростью, но Эл ничего не мог с этим поделать: было очень легко заставить любого из группы подняться. Большая её часть осторожно наблюдала, как Лайт и Эл сидели вместе на диванчике в спокойной домашней обстановке. Было удивительно, как Лайт мог превратить под собой даже уродливую зелёную софу в трон, сидя на ней по-царски. Рюзаки сидел рядом с ним в своей фирменной позе на корточках. С тех пор, как Лайт был освобождён из неволи, они всё равно словно были прикованы друг к другу. Всегда был Лайт, Эл и существо — они стали собственным подразделением, гении лепечут сложности, которые большая часть группы даже не надеялась понять, хотя — внезапно — Шинигами тоже делала время от времени свой полезный вклад. Она не говорила что-либо более, кроме как разговоров с Лайтом или ответов на их вопросы о силах Шинигами, но могла иногда помочь Лайту и Элу принести что-то вроде тяжёлой груды бумаг, которые Эл решил прихватить с собой ради группы. Мацуда, профессиональный бездельник, в отчаянии застонал, увидев огромных размеров стопку бумаг, а Моги, трудоголик, передвинулся на край своего места, пуская в предвкушении слюну. — Как думаешь, это Стокгольмский синдром? — прошептал офицер, когда один из них тихо заметил, как близко друг к другу сидят на диване гении. — Я хорошо осведомлён о причинах и следствиях Стокгольмского синдрома, поэтому маловероятно, что я подвержен ему, — офицер (Укита — кажется, так его звали) застыл, когда Лайт ответил ему. Он, вероятно, забыл, что предмет их обсуждения был сейчас в одной комнате с ними. — Честно говоря, Эл понравился мне ещё до того, как он запер меня, и нравится мне до сих пор, потому что на самом деле я предвидел, что что-то подобное случится, но иного выхода не было. Я не виню Эл за то, что он делал свою работу, и вы тоже не должны его винить, и, хотя я понимаю, что вы все очень увлечены моей личной жизнью, Аизава-сан прав, и нам нужно сконцентрироваться на поимке Киры, — Лайт сказал это абсолютно обыденным тоном перед тем, как сделать глоток чая. Для подростка было утомительно то, что после того, как он пожертвовал столь многим, чтобы спасти их жизни, те самые люди, которые должны были быть лучшими и ярчайшими следователями, кто должен был ловить серийного убийцу, предпочли бы сплетничать о его позе в постели. Эл воспользовался воцарившимся молчанием в группе, чтобы начать их собрание, объясняя ход дела до сих пор и делая пометки перманентным маркером на кофейном столике. Лайт смотрел на это косо, но никто из офицеров не выглядел возмущённым его поведением хотя бы немного, так что, очевидно, для Эл это было нормально. — Мы пришли к заключению, что Кира имеет связь с полицией, учитывая то, как сразу же изменилась его манера убивать, стоило нам решить, что Кира был учащимся. Лайт неожиданно побледнел. — Когда это было? Эл заметил, что подросток выглядел испуганным (каким он и в самом деле был). Детектив с подозрением посмотрел на него. — Ты хочешь чем-то с нами поделиться, Лайт-кун? — Всё зависит от времени, — Лайт стал ещё бледнее, когда Эл подтвердил его страхи. — Я-я пришёл к тому же выводу, и (пожалуйста, поймите, что Кира — это сейчас предмет обсуждений в школе) и меня вызвали поговорит об этом на уроке английского, и... — Ты поделился своими теориями по поводу Киры со всем классом? — Ну... да. Было много стонов, фэйспалмов и битья по столу со стороны большей части группы. — ЛАЙТ! ПОЧЕМУ?! ЗАЧЕМ ТЕБЕ НАДО БЫЛО ЭТО ДЕЛАТЬ?! — прорычал шеф, и обычно уверенный подросток сжался перед лицом гнева отца. — Я понимаю. В то время Лайт-кун ещё не имел отношения к делу и не был никак причастен к какой-либо нашей информации. Ягами-сан, вы не говорили ему НЕ говорить об этом, верно? Шеф вздохнул. — Я только сказал ему, что я не мог говорить об этом. Я даже и предположить не мог, что... — Вы не думали, что Лайт придёт к тому же выводу? — Конечно, нет. Он же просто школьник! Эл потёр переносицу. Человек так слеп, когда дело касается его семьи — ладно, по крайней мере ясно, почему проблемный подросток так жаждал любви и признания. Когда Эл был сиротой, у него был Ватари, который заботился и поддерживал его. Эл сомневался, что Шеф намеренно пренебрегал сыном, но он всё равно пренебрегал им — Эл мог даже представить маленького Лайта, рассуждающего: «Возможно, если я буду идеальным и буду очень хорошо учиться и получать хорошие оценки, тогда папа придёт домой и, может, даже заметит меня». Эл обернулся к Шефу, чтобы сказать то, что и так должно было быть очевидным. — Лайт-кун — гений и, видя, что вы несёте ответственность за это дело, тоже оказался эмоционально втянутым в него. Неудивительно, что он думал об этом и поделился своими мыслями, как он считал, в безопасной среде. — Тогда безопасно полагать, что Кира — кто-то из класса Лайта-куна? — спросил Мацуда. — Или могли поползти слухи, — пробубнил Аизава. Лайт рискнул взглянуть на Эла и убедился, что тот снова сверлит его своим пронзительным взглядом. — Пожалуйста, поделись с нами своими остальными школьными заметками, Лайт-кун, — сказал Эл и попросил Ватари принести школьные вещи Лайта как вещественные доказательства. Эл взял свой перманентный маркер, чтобы написать новые пометки, когда вдруг вспомнил: — О, Ватари, нам нужен другой стол. Я уже исписал весь этот...***
— Кира молод, скорее всего, подросток, и, судя по времени смертей, он, скорее всего, ученик старшей школы: кто-либо младше был бы слишком напуган, чтобы использовать силу Киры, а кто-либо старше использовал бы это, чтобы убить людей, которые ему не нравятся, или для выгоды. Кира — это серийный убийца-фанатик, он движим идеологией, и он думает, что делает миру одолжение, творя это, и чувствует, скорее всего, что имеет право в результате... — Очень впечатляюще, Лайт-кун, — Лайт просиял от похвалы Эл. — Как ты всё это выяснил? — требовательно спросил Аизава. — Ну, я просто думал: это было бы то, что я сделал, будь у меня сила, — сказал Лайт и затем заметил, как на противоположной стороне поруганного стола его отец начал тяжело дышать. — Но у тебя есть сила, Лайт-кун. — Это не то, что я имел в виду, и ты знаешь это! Это было гипотетическое предположение, Рюзаки. Я просто заметил, что Кира... — Да? — напомнил Эл. Лайт тяжело вздохнул. Чтож, он не мог уже сделать для себя хуже. — Что идеалы Киры пугающе близки к моим. Он наказывает лишь худших и бережен с теми, у кого простительные обстоятельства, и уничтожает виновных. — Позволь мне спросить прямо. Ты хочешь сказать, что согласен с Кирой? — опасливо спросил Аизава. — Нет же! Чёрт возьми! Это всё ещё убийство! Я бы не стал убийцей только ради того, чтобы... изменить мир. Эл рядом с ним замер с ложкой во рту. — Ты колеблешься. Лайт испустил усталый вздох. — Я предполагал, что ты собираешься сделать что-то подобное... Чёрт возьми, Рюзаки, я думал, что мы разобрались с этим! Я. Не. Кира! — Верно, Лайт-кун не Кира, но легко мог бы быть и всё ещё можешь. Ты, возможно, мог бы стать Кирой, если бы у нас уже не было одного. Я полагаю, ты больше Кира-ждущий-что-произойдёт. — Извини?! Эл проигнорировал его и обратился к группе. — Лайт-кун — гений редкой пробы, как и я. Неудивительно, что он так думал. Я могу понять его разочарование: взросление среди обычных людей, говоря простым языком, сильно его испортило, и хотя он может выглядеть обычным, то это лишь потому, что он очень тщательно старается выглядеть таковым. Он не обычный. Его приятно дружелюбная манера общения скрывает его растущую социопатию и умеренный комплекс Бога. Я полагаю, что если оставить всё как есть, то со временем всё станет лишь хуже. Лайт скрестил руки на груди, что Эл расценил как жест защиты. — На чём основаны твои рассуждения? На моих школьных записях? Немногой поп-психологии? Ты ничего не знаешь обо мне! Кто ты такой, чтобы судить меня? Ты считаешь, что я социопат, Рюзаки? Так ты подходишь больше, чем я! — объявил Лайт и начал отсчитывать симптомы: — Частая ложь, нехватка эмпатии и угрызений совести, неуважение к правам других, агрессивное поведение, — Эл сократил между ними расстояние, и за это сближение Лайт успел перехватить короткую вспышку эмоций на каменном лице Эла, — непонимание чужого пространства... Углы губ детектива дёрнулись в усмешку. — Я боюсь, ты не говоришь им ничего нового, Лайт-кун. Я уже сказал и не раз, что мой психологический профиль близок к Кире. Все здесь уже давно знают это, хотя я более, чем верю, что с твоими особенными фоновыми знаниями ты даже ближе. Прости, что расстраиваю. У меня нет намерения обидеть Лайта-куна этими наблюдениями. Я просто говорю, что он имеет огромное преимущество в этом деле. Спасибо за это, Лайт-кун. Лайт сидел и кипел, пока вся группа и, что ещё хуже, отец опасливо рассматривали его перед тем, как Шеф взорвался на Эл. — ЧТО ТЫ НЕСЁШЬ, РЮЗАКИ! — прогремел он. — С Лайтом всё в порядке! И с его воспитанием — тоже! О нём всегда заботились, у него всегда была крыша над головой, трёхразовое питание... Эл ждал, пока тот замолчит, переводя дыхание, перед тем как попытаться заговорить с ним. От него не укрылось то, как Лайт словно пытался утонуть в подушках рядом. — Абсолютно понятно, почему Лайт так бы себя ощущал. Он гений, окружённый людьми не его уровня. Безусловно, Лайт-кун окружён хорошими людьми, и ко всем вам нет никаких претензий, но это не имеет значения. Просто представьте, если вы живёте, если вы вынуждены жить всю свою жизнь, будучи окружёнными одними Мацудами. Аизава подавил дрожь ужаса. — Мне кажется, я могу понять. — Эй! Я всё ещё здесь вообще-то! — возмутился Мацуда. — Хм-м-м... Ну да, — пробубнил Эл, жуя и видя боковым зрением кипящего рядом с ним подростка. — Лайт-кун выглядит расстроенным, — сказал Эл невинно. — Оу, я даже не знаю почему, Рюзаки. Ты только что заклеймил меня бесчувственным, равнодушным монстром. Я хочу, чтобы ты знал, что я очень люблю свою семью, и Рем, и тебя тоже, когда ты не такой придурок. — Лайт! Следи за выражениями! — отчитал его Шеф. — Если бы я был социопатом, то меня бы нисколько не задели все эти проблемы! Если бы я был социопатом, я бы не беспокоился, убьёт ли Кира всех вас. Я беспокоюсь! О справедливости! И о каждом! — Ты знаешь, что только подтверждаешь мои мысли? — сказал Эл, методично жуя какое-то шоколадное лакомство, которое до этого поставил между ними Ватари, пока они пререкались. — Ты больше расстроен тем, что я назвал тебя социопатом, нежели тем, что я тебя запер, — заметил Эл. — Это не имеет ничего общего с этим! Если тебя это как-то утешит, то я считаю тебя высокофункциональным социопатом — примерно как те, кто становятся исполнительными директорами организаций или преуспевают в политике, нежели те, кто заканчивают в тюрьме, но время покажет, я полагаю. Лайт сердито оглядел комнату, полную детективов, смотревших на него как на фрика, оценивая осуждающими глазами, и пытался избежать разочарованного взгляда отца. Это было самым худшим — Эл предположил, что он был запятнан перед собственным отцом. Зачем Рюзаки сделал это? Он наказывает меня за то, что я завалил дело? Это моя вина, что Кира узнал и сменил свой почерк. Моя вина... Он не мог принять это. Как-то, но он должен был искупить себя. — Возможно... Возможно, я смогу заставить его прийти ко мне. Я уверен, что Кира обладает Глазами. А поскольку у меня есть оружие Шинигами, он не увидит мою продолжительность жизни. Логично, что он должен будет захотеть моё оружие и узнать, что мне известно. — Нет, Лайт! — закричал отец. — Это слишком опасно! — В любом случае, это моя вина, — подросток пробубнил это больше себе, чем окружающим. — Это не твоя вина! — возразил Мацуда. — Нет, его, — сказал Эл, вытаскивая очередную шоколадку. — Рюзаки! — взревела группа в унисон, прежде чем распасться на какофонию голосов: — Использовать Лайта-куна как приманку? — Это неприемлемо! — Кира захочет забрать оружие Лайта раньше, чем тот убьёт его. — Кира может управлять действиями людей! Он может попытаться и взять Лайта под контроль, а затем убить его! Мы не можем так рисковать! — Отец, если Кира в самом деле из моего класса по английскому, то он уже и так знает моё имя. Возможно, Кира уже даже знает, что я владею силой Шинигами, так что он, может, уже в процессе убийства меня. Разве мой вариант не лучше? Нет смысла рисковать кем-то, чьё имя ему ещё неизвестно. Шеф выглядел болезненно, но точку зрения такую допустил. Тем временем Рем смотрела вниз на Эла свирепо-угрожающе. — Рюзаки. Мне нужно напомнить тебе о нашем соглашении? Он любит тебя, он верит тебе, и то, что ты делаешь прямо сейчас, за гранью подлости, — условно мягко говорящая Шинигами зарычала, когда для доброжелательной и сопереживающей неё стало отчётливо ясно, как детектив манипулировал эмоциями Лайта. Она ещё не осознала, что просить Эла не манипулировать было тем же самым что просить воду не быть мокрой. — Он не в большой опасности от Киры сейчас, — заверил Эл Рем. — На самом деле никто в этой комнате не в опасности. До тех пор, пока мир весь мир знает, что все здесь спокойно умерли от внезапной болезни или трагичных случайностей. Только ваши семьи знают об обратном. — Рюзаки! — Это выглядело наиболее эффективным способом защитить вас всех от Киры. Он вряд ли будет пытаться убить вас, если думает, что вы уже мертвы. Моги зло взглянул на стопку бумаг перед собой. — У меня была девушка, знаешь ли. Уупс. Эла внезапно очень заинтересовали пальцы ног. — Рюзаки, отец, все, пожалуйста, — Лайт умолял их со всей своей настойчивостью, глаза его блестели идеализмом, так походившим на Киру. — Я хочу это сделать.