***
Ветер легко поигрывал гибкими веточками клёнов. Листья на них ещё не успели пожелтеть, поэтому они чуть слышно перешёптывались, а не скрипели и шуршали, как это бывает осенью. Негромко переговаривались степенно гуляющие пациенты, большей частью пожилые. Мимо прошла медсестра, толкая перед собой инвалидную коляску, и воздух на мгновение наполнило стрекотание колёс по гравийной дорожке. Послеполуденное летнее солнце слегка припекало кожу лица, но дуновение ветра скрадывало это довольно неприятное ощущение. От скамейки пахло тёплым деревом и немного – эмалью. - Эдвард, - окликнула Норма и, судя по звукам, отложила книгу на скамью. - Вы опять это делаете. - Именно, - кивнул он, даже не пытаясь отпираться. - Никак не удержаться. - Целитель Джонс сказала, Вам нужно тренировать глаза, - напомнила она, и Эдвард с тихим вздохом приподнял зудящие веки. Сквозь стёкла солнцезащитных очков её медно-рыжие волосы казались фиолетовыми. Зрение возвращалось постепенно, на цыпочках, и теперь он видел мир размытыми пятнами, лишь изредка выхватывая отдельные чёткие элементы, но целители на разные голоса утверждали, что и такой прогресс является колоссальным успехом и стоит надеяться на лучшее уже в ближайшем времени. - Виктор Гюго однажды сказал: «Кривому хуже, чем слепому – он знает, чего лишён», - заметил он, оглядывая внутренний дворик Больницы святого Мунго и честно стараясь не щуриться. - Возможно, мсье Гюго был прав. - Возможно, - покладисто согласилась Норма, - но к Вам не относится ни первое, ни второе. Эдвард в ответ лишь спокойно улыбнулся. Кроме прочих положительных, но сугубо профессиональных качеств, его сиделку отличал лёгкий нрав - казалось, на свете просто не существовало вещи, способной лишить её душевного равновесия. Стоило бы порадоваться, но обратной стороной подобной лёгкости было то, что, стремясь развлечь его, Норма зачастую болтала без умолку, так что не единожды Эдварду приходилось ссылаться на больную голову, чтобы хотя бы так заставить её замолчать. Он как раз раздумывал над тем, как остроумно ответить на озвученный посул, как вдруг глаза ему, прямо поверх очков, закрыли узкие ладошки. - Угадай, кто? - уточнил весёлый голос, и Эдвард, улыбнувшись, откликнулся: - Поди, какая-нибудь умопомрачительная красавица с потрясающим чувством юмора. Тихо хмыкнув в ответ на такое определение, Аврора со спины обняла его за плечи и крепко поцеловала в щёку. - Какая изящная формулировка, - похвалила она, обходя скамью и садясь рядом с ним. Подошедшая следом миссис Вектор наклонилась и легко поцеловала его в лоб. - Ну как ты, родной? - уточнила она вместо приветствия, ласково пригладив ему волосы. - Отлично. Правда, мам. Ты знакома с мисс Дейтон? - спохватился он, изо всех сил стараясь избежать разговоров о собственном недуге. - Норма, разрешите Вам представить мою мать. - Септима Вектор, - кивнула профессор и пожала польщённой медсестре руку. - Очень приятно, мисс Дейтон. - А это маленькое чудо, - продолжил он, кивнув на забравшуюся ему под руку Аврору, - мой вернейший друг детства и бессменный "хвостик". Тихонько пихнув его в бок в ответ на такую спорную характеристику, она улыбнулась Норме и разрешила: - Просто Аврора. - Очень приятно, - кивнула она и поднялась. - Я пока побуду в сестринской, не буду вам мешать. Если понадоблюсь, пришлите патронуса. Ещё раз улыбнувшись миссис Вектор, она подхватила брошенный на скамье роман и спешно отошла, минутой позже скрывшись в противоположном конце парковой аллеи. - Как мило с её стороны, - оценила Аврора, а миссис Вектор обеспокоенно спросила: - Это правда, что говорят целители? Ты в самом деле идёшь на поправку? - Ну разумеется, - заверил он. - Я ведь уже говорил тебе - нет никаких причин для паники. Пока что зрение потихоньку восстанавливается, так что есть шанс, что к зиме я смогу обходиться и без этих очков. Говоря так, он сдёрнул очки с носа и залихватски раскрутил за дужку, искренне надеясь, что ему удаётся казаться весёлым и беззаботным. Но не успел он поинтересоваться произведённым эффектом, как миссис Вектор прерывисто вздохнула и на пределе слышимого прошептала: - Мерлин, Эдди… Твои глаза… Аврора тут же завозилась, садясь ровно, а сам он замер, не понимая, что могло так испугать мать. Да, пока что обожжённые веки всё ещё оставались воспалёнными и отёкшими, но это был не повод так сильно пугаться. Так что же случилось?.. Он, впрочем, не успел задать вопрос, потому что Аврора, находясь где-то справа от него, напряжённо произнесла: - Они голубые. Поначалу у него возникло стойкое ощущение, что обе они его разыгрывают. А между тем до сих пор глаза у него были золотисто-карими, точно такого же колера как у матери. Но она бы никогда не решилась на такую жестокую шутку, только не с ним... - Это правда? - спросил он, обращаясь в первую очередь именно к ней, и миссис Вектор легко погладила его по щеке, увещевая. - Ничего, - шепнула она как никогда ласково. - У твоего отца были такие же, точь-в-точь. Ты помнишь? Эдвард скупо кивнул. Ему едва исполнилось шесть, когда отца не стало, но всё же он до сих пор до мельчайших подробностей помнил его, особенно какие-то детали, обыкновенно остающиеся незамеченными, пока человек жив: то, как ловко он забрасывал модную шляпу на вешалку в прихожей, как растирал между пальцами пахучий бриллиантин, укладывая волосы после утреннего душа, как, читая, отрывисто чиркал карандашом по страницам книги, не щадя ни бумагу, ни самодуров-авторов... Тысяча мелочей, благодаря которым Эдварду даже не нужно было смотреться в зеркало - ведь он точно знал, как теперь выглядит. Глазам вдруг стало горячо, и окружающий мир поплыл куда-то вбок. В ту же секунду ему в лицо ударил яркий свет, но он не успел даже поднять руки, чтобы закрыться, как перед глазами вдруг возникла картинка - настолько чёткая, что просто не могла быть реальной. Видение мелькнуло всего на одно короткое мгновение, но всё же он был уверен, что это не простая галлюцинация. Потому что он точно знал, кого видел. У фонтана стояли, крепко обнявшись, двое. Было невооружённым глазом заметно, что мужчина гораздо старше, но в том, как он смотрел на свою юную спутницу, не было ни пошлости, ни похоти - лишь ничем не замутнённая нежность и восторженное обожание. - Я очень люблю Вас, мистер Вектор... - прошептала она, отчаянно краснея, но не в силах отвести глаз. - Себастиан, - разрешил он, и она с неловкой усмешкой повторила: - Себастиан... Эдвард тряхнул головой, и видение тут же исчезло. - Что такое? - забеспокоилась Аврора. - Эдди, тебе нехорошо? Голова кружится? - Нет, я... Я в порядке, - откликнулся он, с удивлением понимая, что это действительно так. Ему не было больно, он не чувствовал головокружения, тошноты или слабости, и даже уже ставшие привычными жжение и зуд в глазах вдруг ослабли. Тронув протянутую ему навстречу руку обеспокоенно глядевшей матери, он поднял на неё глаза, рассеянно думая о том, какой нежной она была в юности. Впрочем, с годами она не слишком изменилась, став ещё прекраснее. - У тебя новые серьги, - заметил он, и миссис Вектор прижала дрожащую ладонь к губам. - Ты видишь? - спросила она замирающим шёпотом, и после утвердительного кивка сына крепко обняла его.***
Чем меньше времени оставалось до первого сентября, тем отчётливее Марлин ощущала дрожь в руках. Если бы ей только предоставили право выбора - она бы навечно осталась в лондонской квартире и даже не думала о возвращении в Хогвартс и объяснении с Берти. Но она не могла просто так исчезнуть, разорвав все контакты с родными и близкими, и от этого она очень страдала - безмолвно и оттого ещё более отчаянно. Не раз и не два она просыпалась в холодном поту после очередного кошмара, в поисках защиты прижималась к крепко спящему Сириусу и беззвучно молилась, чтобы подкроватные монстры не дотянулись до её босых ступней. Сириус со свойственным ему поистине собачьим чутьём что-то заметил и потому в последние дни особенно неохотно отпускал её на редкие встречи с Лили или братом. - Ну правда, куда ты?.. - простонал он, когда Марлин сбросила его с себя и встала, оправляя задравшееся платье. Усмехнувшись в ответ на его щенячьи глазки, она призналась: - Элси срочно нужен мой совет в выборе детской кроватки. Ей рожать через месяц, так что, сам понимаешь, дело срочное. Показательно закатив глаза, Сириус всё же с сожалением отпустил её руку и воодушевлённо объявил: - Тогда я без зазрения совести могу устроить мальчишник со стриптизёршами! - Разумеется, - кивнула Марлин, натягивая пиджак. - Только ребят позвать не забудь, а то они обидятся. Казалось, её невозможно пронять ничем, и Сириус, коротко вздохнув, совершенно серьёзно сообщил: - Кроме шуток - мы сегодня с Лунатиком. Полнолуние, ты же понимаешь. Бросив взгляд на висевший на стене отрывной календарь, Марлин ощутила, как на горле у неё смыкаются холодные липкие пальцы. Каждый раз, когда к ним в гости заглядывал Римус, она уговаривала себя, что бояться нечего, и что мальчишки уже не в первый раз всё это проделывают... но всё равно не могла унять дрожь при единой мысли о том, что существует крошечная вероятность того, что Сириусу сделают больно. - Я и забыла... Когда ты вернёшься? - спросила она, обеспокоенно хмурясь. Перебравшись на край кровати, он осторожно потянул её, усаживая себе на колени, и крепко поцеловал в висок. - К завтрашнему вечеру, - пообещал он. - Его лучше не оставлять одного, а Джеймс и Питер сами не справятся. Прижавшись щекой к его плечу, Марлин запоздало уточнила: - Они ведь тоже анимаги, да? - Да. Только тш-ш-ш... - прибавил он и легонько щёлкнул её по носу. - Я тебе ничего не говорил. Иначе Сохатый меня забодает! Чутко уловив намёк и отметив, что при случае непременно расспросит Джеймса о его анимагической форме, Марлин коротко поцеловала парня и с сожалением поднялась. - Только давай там осторожнее, ладно? - попросила она, и он тут же расплылся в настолько довольной улыбке, что она не удержалась и тихо рассмеялась: - Что? - Ничего. - Он замотал головой, так что распущенные волосы захлестнули лицо. - Повеселись там. Послав ему воздушный поцелуй, Марлин подхватила сумочку и быстро вышла из спальни, чтобы избежать повторного вероломного нападения со спины. Вскоре хлопнула входная дверь. Откинувшись на подушки, Сириус рассеянно думал о том, как быстро всё меняется. Ещё каких-то полгода назад ему хотелось, чтобы очередное полнолуние не заканчивалось как можно дольше, но теперь, ещё не покинув квартиру, он уже стремился обратно, чётко сознавая, что его с нетерпением ждут. Впрочем, на этот раз полнолуние было не самой большой проблемой. Ещё после дня рождения Марлин он заметил, что между двумя его самыми близкими друзьями будто чёрная кошка пробежала. То, каким подчёркнуто вежливым был всё это время Римус, как болезненно хмурился Джеймс, определённо не было нормой для их тесной компании, и с этим пора было что-то делать. - Ну, и что происходит? - уточнил он, когда с рассветом они без сил заползли в Визжащую хижину и поднялись на второй этаж. Римус, лёжа пластом на кровати, повернул голову и смерил его искренне недоумённым взглядом. - Ты о чём? - уточнил он, и Сириус, откинувшись назад в кресле, охотно пояснил: - О том, что вы с Сохатым ведёте себя так, как будто девку не поделили. Поскольку это маловероятно, - прибавил он под хихиканье Питера, - я хотел бы узнать истинную причину вашей обострённой вежливости. Кто хочет начать? Джимми? Скрестив руки на груди, Джеймс привалился поясницей к краю письменного стола и недобро сверкнул глазами на Римуса, после чего решительно кивнул: - Хорошо, я начну. Дело в том, Бродяга, что на вечеринке у тебя на квартире приключилась одна некрасивая ситуация... - Джеймс, не нужно впутывать Сириуса, - попросил Римус и с надрывным охом сел. - Мы и сами в состоянии разобраться. - Кто это "мы"? - парировал Джеймс. - Мы с тобой или ты с Авророй? - Джеймс... - Ты с ней целовался, Мерлин тебя раздери! - воскликнул он, стремительно теряя терпение. - Как ты вообще намерен это объяснить? - Чего? - переспросил Питер сквозь прижатые ко рту пальцы, а Сириус, закидывая ногу на ногу и вытягивая из кармана джинсов сигареты, протянул: - Я так и знал... Резко повернувшись к нему, Джеймс поправил очки и максимально спокойным тоном уточнил: - В каком это смысле - ты знал? Блэк вместо ответа украдкой покосился на Римуса, и тот, скрипнув зубами, возразил: - Мы не целовались, Джеймс. Мы просто танцевали... Но Поттер в ответ так яростно всплеснул руками, что ему пришлось замолчать, потому что каждое произнесённое слово в данной ситуации лишь приближало и без того неминуемый скандал. - Не трогай Эви, - яростно попросил он. – Мерлиново исподнее, она же ещё ребёнок! Римус понуро молчал, стиснув зубы так, что уголки рта загнулись книзу, и Джеймс в поисках поддержки обернулся к Сириусу, беспомощно воскликнув: - Бродяга, ну хоть ты-то ему скажи! Затушив сигарету о подошву собственного ботинка, Блэк смерил долгим взглядом всех друзей - даже зачем-то Питера, - а после вновь повернулся к Джеймсу и спокойно объявил: - А я вообще-то на стороне Римуса. - Что?.. - Вот какая штука получается, Джимми, - продолжил он прежде, чем тот сумел ответить, и будто нарочно не замечая, как оскорблённо вытянулось лицо друга. - При всей своей инфантильности и милейших глазках с длинными ресничками, Аврора - уже далеко не ребёнок. Ты, друг, может и не заметил, но она за последний год успела вырасти в довольно привлекательную девушку. Очень привлекательную, Мерлин раздери! - прибавил он, хлопнув себя по колену. - Да я бы сам ей в конце концов занялся, если бы не Марлин... Лунатик, я не претендую, - поспешно заверил он, когда Римус болезненно нахмурился. - С меня моей МакКиннон хватает за глаза. Так вот, о чём это я... Аврора. Рано или поздно - и, говоря так, я понимаю, что это случится скорее "рано" - она всё равно найдёт себе парня. И поскольку мне, как и тебе, глубоко небезразлична судьба нашей общей звёздочки, - прибавил он с непередаваемым пафосом, но вполне искренне, - я бы предпочёл, чтобы это был кто-то, кому можно доверять и у кого достанет сил с ней справиться. В ответ на такую отповедь Джеймс только прерывисто вздохнул, открыл было рот, чтобы разразиться ответной тирадой, но Сириус вскинул ладонь, прерывая зарождающийся монолог в зародыше. - Я не закончил. Ты сам бесконечно рассуждаешь о том, что Лунатик может жить нормальной жизнью, а теперь запрещаешь ему ухаживать за девушкой, которая и сама с него глаз не сводит, - отчеканил Сириус и гадко усмехнулся: - Попахивает лицемерием, мой друг. - Не смей называть меня лицемером! – вскинулся Джеймс, но тут в спор вмешался сам Римус. - Не надо, - строго произнёс он, обернувшись к Сириусу. – Джеймс прав. Это всё заходит уже слишком далеко. - И кто же это допустил, позволь узнать? - ввернул свои пять кнатов Джеймс, и Сириус запустил в него небольшой подушкой-валиком. Ловко отбив брошенный снаряд, он хотел было дать сдачи, но натолкнулся на напряжённый взгляд Лунатика и промолчал. Ситуация, в конце концов, была слишком серьёзной для шутливой дружеской потасовки. - Я не знаю, что со мной происходит, - признался он, глядя на Джеймса зло и беспомощно. – Но я не могу это исправить, как бы ни пытался. На некоторое время в разорённой спальне воцарилась напряжённая тишина, во время которой каждый из них старательно избегал взгляда друг друга, но наконец Сириус, тихо хмыкнув, подытожил: - Ты влюбился. - Нет, - отрезал Римус, понимая, что будет упираться из последних сил, даже если ему пригрозят пытками. От такого тупого упрямства ухмылка Сириуса лишь стала шире. - Да, - спокойно возразил он. - Я-то думал, ты просто хочешь её, а ты... - Эй! - задиристо вмешался Джеймс. - Мы об Авроре вообще-то говорим, а не о какой-то там... Он замолчал, так и не сумев подобрать достаточно точного определения, и в глазах Сириуса промелькнул недобрый огонёк - до сих пор он и не представлял, что твердолобость Поттера может настолько бесить. - А что в ней такого особенного? - отчеканил он, поднимаясь на ноги. - Или она в твоих глазах невинный агнец и таковой останется? Так вот это, к твоему огромному сожалению, Сохатый... не так! Несколько невыносимо долгих мгновений Джеймс смотрел ему в глаза, в бессильной ярости сжимая и разжимая кулаки, а после схватил со спинки стула брошенную куртку. - Шёл бы ты со своей дрянной философией, Бродяга, и Люпина с собой забери! - напутствовал он и, не прибавив ни слова, сбежал вниз по лестнице. Тяжело вздохнув, Сириус устало потёр переносицу. Больше всего на свете ему хотелось сейчас завалиться в постель, прижать к себе Марлин и как следует выспаться. - И заберу... - прошептал он, глядя на качающуюся на сквозняке приоткрытую дверь, поле чего подошёл к кровати и протянул другу руку. - Вставай, Римус. Я помогу тебе добраться домой. Трансгрессировав к самой калитке и помахав работавшему в саду мистеру Люпину, он отправился восвояси, а Римус вошёл во двор и присел на низкую скамейку под окном кухни. - Ты как? - вкрадчиво поинтересовался Лайелл, окинув сына обеспокоенным взглядом и приметив пару новых шрамов. - Не хуже, чем всегда, - откликнулся он, тяжело откинувшись на деревянную спинку и прикрывая глаза. - А ты? - У меня всё по-старому, - отмахнулся мистер Люпин и, поднявшись с колен, отряхнул перчатки от налипшей земли. - Вчера вечером заходил отец Льюис - выпили с ним по стаканчику джина, поболтали о жизни... Ничего исключительного. Рассеянно кивнув в ответ на не балующий изобилием подробностей отчёт, Римус зевнул, потянулся и наконец признался: - Я бы пообедал, если честно. Покорно кивнув, Лайелл тут же засуетился, проводя сына в дом. Это было вовсе не обязательно, и Римусу было немного стыдно принимать помощь, но с другой стороны забота отца всё же была приятной. В конце концов, теперь они остались только вдвоём, и это не могло не сказаться на их взаимоотношениях, сделав их если не ближе, то всяко теплее. Ложка за ложкой поглощая наваристый куриный суп, Римус понемногу приходил в себя и то и дело мысленно возвращался к отвратительному разговору, имевшему место в Визжащей хижине. Гнев Джеймса был вполне понятен и даже извинителен, но он думал прежде всего о том, что сказал Сириус - про то, что ему достанет сил справиться с Авророй. Что ему можно доверить её хрупкую нежную жизнь. Неужели он в самом деле производил впечатление настолько надёжного человека? Человека... Всё дело было именно в этом. Если бы он не был болен, если бы не представлял такую огромную опасность - он бы наплевал на отсутствие громадного состояния и немедленно начал бы ухаживать за ней. Каждое утро дарил бы цветы. Держал за руку. Никому и никогда бы не отдавал. Устав метаться в собственных путающихся мыслях, он отставил тарелку, а после протянул руку и взял со стола рядом с мойкой газету. - Что пишут? - уточнил Лайелл, когда сын в очередной раз тяжело вздохнул. - Снова нападение, - откликнулся он поверх газеты и расстелил свежий номер "Пророка" на столе. - Подозревается Фенрир Сивый. В голове не укладывается... Мать и отец разорваны на куски, ребёнок трёх лет заражён. Сложив газету, он с выражением крайней брезгливости отложил её на край стола и надолго задумался, подперев подбородок рукой. Свежий шрам под пальцами неприятно саднил, и невольно он задавался вопросом, кто его поранил - он сам или Сириус в отчаянной попытке удержать от непоправимого. - Это точно Сивый, - глухо заметил мистер Люпин, выставляя на стол две чайные чашки и разливая только что заваренный чай. - Если ребёнок остался в живых, это он. Коротко взглянув на отца, Римус вновь перевёл взгляд на газету. - Знаешь, мне его даже жалко, - признался он. - Зарегистрированных оборотней не так много - конечно, всё будут валить на него... Он не успел прибавить ни слова, потому что мистер Люпин, который как раз снял с плиты вскипевший чайник, внезапно разжал пальцы, и крутой кипяток полился по столу, корёжа передовицу "Пророка" с фотографией подозреваемого оборотня. Вскочив на ноги, Римус бросился к отцу, но тот отстранил его беспокойно протянутые ладони и тяжело оперся о столешницу, не замечая обжигающего жара растекающейся воды. - Ты не можешь его жалеть, - обронил он, не поднимая головы. - Могу, - возразил Римус. - Потому что я знаю, что такое полнолуние. Повернувшись вправо, Лайелл смерил сына усталым взглядом и вдруг очень тихо спросил: - Почему ты никогда не спрашивал? Ты ведь с детства был таким любознательным... Почему ты никогда не спрашивал, кто напал на тебя? Удивлённый и оскорблённый его упрёком, Римус отступил на шаг, но мистер Люпин этого словно не заметил. - Реестр оборотней тогда вёлся из рук вон плохо, - вспомнил он, качая головой. - Даже те волшебники, которые обязаны были осуществлять регистрацию, старались не приближаться к колониям... Разумеется, ведь никто из заражённых не хотел бы оказаться в этом реестре и заполучить клеймо на всю жизнь, без права на спокойствие и хоть какую приватность. Тогда ещё никто не знал, что Сивый - оборотень. Он попался однажды на мелкой краже - стащил курицу на ближайшей ферме. Хозяин был волшебником и вызвал сотрудников Министерства... Я был там, - объяснил он, натолкнувшись на полный непонимания взгляд Римуса. - Тогда это была нормальная практика - нужно было убедиться, что курицу не сожрал вышедший из леса джарви. Все следы указывали на то, что злоумышленник где-то неподалёку, и вскоре мы наткнулись на Сивого в заброшенном доме через квартал. Поначалу мы приняли его за магловского бродягу, у него ведь не было при себе волшебной палочки. А потом я увидел это. И он, протянув руку, осторожно коснулся шрама у Римуса над левой бровью. Он не предпринял даже слабой попытки отстраниться и только тихо спросил: - Что ты сделал? - Посоветовал сопровождавшим меня мракоборцам посадить этого "магла" в камеру до следующего полнолуния и понаблюдать. Но я был молод, и они только посмеялись надо мной. Пытаясь убедить их, я начал горячиться и сказал... одну вещь... Он настолько ощутимо замялся, что Римус почувствовал, как у него внутри что-то задрожало будто натянутая струна. Он понимал, что отец хочет сообщить ему что-то важное, но никак не мог нащупать, что именно, и от этого становилось сильно не по себе. - Что именно ты сказал, папа? - Я оскорбил его, - выдохнул Лайелл, поднимая на него глаза, и Римус поёжился от того, сколько в его взгляде было отчаяния. - Назвал полукровкой. Я сказал, что оборотни - это бездушные, злобные существа, которые не заслуживают ничего, кроме смерти. Но Сивого всё равно пришлось отпустить. Римус, который уже догадался, к чему ведёт этот непростой разговор, медленно покачал головой, пытаясь хотя бы так отгородиться от ввинчивавшихся в мозг страшных слов, но отец безжалостно продолжал, будто пытаясь проговорить всё, что копилось в нём долгие годы. - А в следующее полнолуние он пришёл в наш дом. Он и без того уже понимал, что на самом деле значит признание отца, и теперь почувствовал, как давно уже зарубцевавшиеся шрамы на левом плече вспыхнули огнём. Ещё бы на дюйм глубже... чуть левее - и сонная артерия лопнула бы под острыми клыками... И всем было бы лучше. Как оказался на крыльце дома, под накрапывающим слепым дождём, он уже не помнил. Отец что-то кричал ему вслед, звал по имени, но он не откликнулся, решительным шагом выйдя за калитку. Он не винил его, нет, даже не помышлял... Просто никак не мог поверить, что в очередной раз думал об окружающих лучше, чем они есть на самом деле. А теперь он чувствовал себя так, будто у него отобрали и испохабили самое последнее, что оставалось - веру в людей. До самой темноты он слонялся по городу: без цели и маршрута, не опасаясь и не желая встретить знакомых. Лишь когда ноги отказались держать ставшее чужим и неудобным тело, он медленно присел на сырую полуразвалившуюся скамью и замер, сунув руки в карманы и глядя перед собой. К ночи дождь усилился, и, ёжась от сырости, Римус вдруг представил, как будет у него семья и свой дом – причём не какой-то абстрактный, а вполне себе конкретный двухэтажный коттедж с высокими потолками и балконом, на котором он будет курить субботним утром, пока жена на кухне готовит завтрак. Или нет, пусть поспит подольше, а завтрак они потом вместе приготовят и будут долго ещё сидеть за столом – просто разговаривать, обсуждать, весело спорить о том, сколько сделано и сколько ещё предстоит сделать. А какие у них будут вечера! В доме пахнет картофельным пюре и пирогом с капустой, и даже сквозь тёплые кухонные запахи отчётливо слышен аромат солнца и молока, исходящий от мягко упершейся в бок головёнки прикорнувшего под рукой ребёнка – мальчик, неужели сын?.. Он поднял лицо к небу, чтобы слёзы вкатились обратно, и принялся глубоко дышать, вдыхая и выдыхая через рот, пока наконец не распался тугой узел в груди. Иллюзорное видение неожиданно оказалось настолько реальным, что на какой-то миг он почти поверил, что всё это ещё может быть. Что он не останется никому не нужным искалеченным уродом. Что его собственный отец не поставил на его жизни размашистый крест. На город между тем опускались лиловые предгрозовые сумерки. Вытерев сочащийся нос рукавом джемпера, Римус поднялся и, сделав наудачу пару шагов, уже увереннее пошёл вверх по улице. Что бы ни было в прошлом, этого уже не исправишь. Но теперь он не позволит так просто стереть себя с лица земли.***
Поморщившись от прогремевшего над самой крышей громового раската, миссис Поттер поднялась на второй этаж и, остановившись у первой же двери, тихонько постучала. Аврора сегодня не вышла к ужину, и можно было посчитать, что она просто бережёт фигуру или утомилась за день, но уж слишком подозрительно притих Джеймс. Догадываясь, что у детей приключилась размолвка, Дорея не спешила вмешиваться, но всё же стоило убедиться, что её помощь не потребуется. По приглашению войдя, она окинула полутёмную спальню острым взглядом и коротко, совсем по-женски вздохнула. Горел один ночник слева от кровати, но и в его желтоватом свете было видно, что Аврора лежит на кровати поверх покрывала, сжавшись в комок и прижав подушку к животу. - Прикрой окно, - посоветовала она. - Гроза идёт. Девочка не откликнулась, и тогда она подошла и села на край, а Аврора тут же перебралась к ней поближе, головой доверчиво уткнувшись в колени. - Ты что, милая? - удивилась Дорея, запуская пальцы в растрёпанные мягкие прядки. - Всё хорошо? Аврора ответила не сразу, рассеянно теребя кружевную тесёмку на подоле её ночного халата. - Дорея... - окликнула она, не поднимая головы. - А как вы с Карлусом поженились? - Я ведь тебе много раз рассказывала, звёздочка, - удивилась миссис Поттер, поглаживая девочку по волосам, и она тихо протянула: - Ну да... Но я ведь тогда была ещё маленькой. Понимая, что теперь Аврора считает себя очень взрослой, Дорея тихо вздохнула и принялась рассказывать заново, в сотый раз перебирая в голове прошедшие годы, будто нанизывая бусы на невидимую нитку: - Мы были знакомы ещё до Хогвартса - моя семья часто устраивала званые ужины, куда непременно были приглашены Поттеры. Я долго не обращала на Карлуса внимания... Мне он казался жутким занудой, - поделилась она полушёпотом, и Аврора тихо хихикнула. - К тому же долговязым и со странным чувством юмора. Но мы вполне нормально общались и даже пару раз вместе ходили на вечеринки к Слизнорту. После выпускного он записался добровольцем в армию и уехал из Великобритании, а я... Со мной случилась беда. Раньше она об этом не упоминала, и теперь Аврора ожидаемо встрепенулась, приподнимаясь на согнутой руке и заранее снизу вверх глядя на женщину с сочувствием. - Какая беда? - спросила она, жалостливо приподнимая брови. - Самая страшная, какая может приключиться с женщиной, - откликнулась Дорея, ласково отводя у неё со лба лёгкую паутинку волос. - Узнав обо всём, Карлус вернулся и забрал меня к себе. С тех пор мы и вместе... Это не так романтично, как ты себе представляла? - Вообще да, - честно призналась Аврора. - Но ты ведь счастлива с ним? - Конечно. Иначе я никогда не родила бы ему сына, - объяснила она и улыбнулась. - Если и есть самый проверенный способ для женщины показать свою любовь, то это родить своему мужу ребёнка. Задумчиво кивнув, Аврора поцеловала её в щёку и тихо поблагодарила: - Спасибо. - Не за что, малышка, - откликнулась Дорея, не вполне понимая, за что её благодарят. - Ложись отдыхать. Аврора послушно закивала и потёрла глаза - всё-таки уже перевалило за полночь, - а Дорея, прежде чем уйти, плотно закрыла распахнутое окно, за которым с минуты на минуту готова была разразиться буря. Вот и осень скоро... Пожелав Авроре спокойной ночи и выйдя в коридор, она остановилась на мгновение, не вполне понимая, что её смутило. На первый взгляд всё было как и прежде, мирно тикали часы, но внезапно её обоняния достиг острый запах сигарет. Решив, что это, должно быть, вернулся Сириус, и заранее забеспокоившись, она сделала несколько шагов по направлению к балкону и нахмурилась. - Это что ещё такое, Джеймс Поттер? - тихо возмутилась она, выхватив у сына из пальцев сигарету и выбросив с высоты второго этажа. - Где ты вообще взял эту гадость? Пойманный с поличным, Джеймс покраснел как мальчишка, но всё же признался: - От Сириуса остались. Прости... Прикинув в уме, что с крестником уже бесполезно проводить профилактические беседы - как и в раннем детстве, впрочем, - Дорея скрестила руки под грудью и уточнила: - И что же, позволь уточнить, сподвигло тебя нарушить спортивный режим? Джеймс молчал и выглядел при этом таким несчастным, что она невольно смягчилась и, ласково обняв его, спросила: - Ну что случилось, солнышко? Где болит? Она с самого детства задавала этот вопрос, стоило Джеймсу принести к ней разбитый нос или ссаженную коленку, поэтому сейчас он слабо улыбнулся и постучал кулаком по собственной груди: - Вот тут. Мам, мне сейчас так... Даже не плохо, а не знаю как, - выдохнул он, с облегчением закрывая глаза. - Будто весь мир сошёл с ума и я заодно вместе с ним. - Так иногда бывает, - успокоила миссис Поттер, пригладив ему вихор на затылке, вечно торчащий строго вертикально, как перо у индейца. - Вы с Эви скоро помиритесь, обязательно. Тяжело вздохнув, Джеймс повинился: - Я ещё и с Римусом разругался. Я не хотел, но... Просто Эв в него влюбилась, и я... - Растерялся, - догадалась она и, отпустив сына на расстояние вытянутой руки, заметила: - Знаешь, Римус производит впечатление очень умного парня. И, я думаю, каких бы слов ты ему ни наговорил, если ты искренне извинишься, он непременно простит. Выслушав всё это, Джеймс нервно, как-то дёрганно кивнул и вновь крепко обнял её, в порыве чувств едва не оторвав от пола. - Я люблю тебя, мам, - шепнул он, отчаянно краснея, и Дорея улыбнулась: - Я тебя тоже, счастье моё... А если Римус вздумает артачиться, - прибавила она неожиданно грозным тоном, - можешь передать, что он будет иметь дело со мной! Тихо рассмеявшись, Джеймс поправил соскользнувшие на кончик носа очки и под строгим, но ласковым материнским взглядом отправился к себе. Початую пачку сигарет он предусмотрительно оставил на балконных перилах. Уже войдя в спальню и забравшись под одеяло, Дорея поняла, что, если не поделится полученной информацией с мужем, непременно будет маяться бессонницей. К её удивлению, Карлус к взволновавшим её известиям отнёсся с поразительным спокойствием. - Что с того? - пожал он плечами, вешая халат на подлокотник кресла. - Авроре, в конце концов, уже пятнадцать. Конечно, не хотелось бы, чтобы они наделали глупостей... - Карлус, ты прекрасно знаешь, что мальчик болен, - настаивала она. Смерив жену настороженным взглядом, мистер Поттер присел на край постели и, взяв её ладони в свои, мягко укорил: - Дора... Болезнь ведь не приговор. Да, так получилось, что Римус пострадал за длинный язык собственного отца, - признал он, когда она нахмурилась, - но это не значит, что он должен страдать всю жизнь. Я знаю, что он - хороший друг для Джеймса и добрый, отзывчивый мальчик. С ним просто случилась беда, и его остаётся только пожалеть и по возможности помочь. Она не ответила, хмуря тёмные брови, и он ласково погладил её по щеке, напомнив: - Главное верить в то, что всё будет в порядке. - Я не верю в лучшее, - привычно откликнулась она, - но я верю тебе. Более чем довольный таким ответом, мистер Поттер поцеловал жену в лоб и улыбнулся: - Спи крепко. Люблю тебя. - И я тебя, - откликнулась она, обнимая подушку и рассеянно думая о том, что, сколько бы лет ни прошло, она не сможет спокойно спать без этого простого пожелания, в котором всё же так много смысла и чувств. Кто бы знал, что успокоительное может быть таким нежным... Первые полгода после свадьбы она продолжала наблюдаться у целителя - не только по вопросам женского здоровья, но и чтобы восстановить несносно расшатанные нервы. Иногда она всё же просыпалась в тихим вскриком, но Карлус, ночевавший в соседней спальне, не дремал, и всегда первым оказывался у её постели, обгоняя домовиков, стремясь хоть как-то облегчить страдания жены. Он был, наверное, идеальным мужем, что легко нивелировалось отношением к Дорее его семьи. Но она была искренне благодарна судьбе за тычки в виде косых взглядов миссис Поттер или чересчур сочувственных вздохов мистера Поттера - иначе её жизнь была бы похожа на чудесный сон, а не на реальность. Из всей немногочисленной родни мужа наиболее благосклонно к ней относился Джеймс; разумеется, деверь не набивался к ней в лучшие друзья, в редкие визиты предпочитая беседовать с Карлусом наедине, но он хотя бы не изводил Дорею показным радушием. В один из таких визитов в летний домик Поттеров в Дорсете Дорея стала свидетельницей весьма неприятного разговора между мужем и его родителями. Она не хотела подслушивать, но высокий тонкий голос миссис Поттер сам настойчиво лез в уши, так что она замерла у приоткрытой двери гостиной, жадно ловя каждое слово. - Поверить не могу, что эта женщина - наша невестка, - сокрушалась старшая миссис Поттер, шумно обмахиваясь веером, будто ей было дурно. - После всех тех ужасающих слухов, которые ходили о ней! - Девушка оказалась в стеснённых обстоятельствах, Юфимия, - напомнил мистер Поттер, который всегда был очень осторожен в формулировках, чего не приходилось ожидать от иных спортсменов. - Уверен, сложись её судьба несколько иначе... - Ох, Артур, не утешай меня! - откликнулась она плаксивым тоном. - Она ведь с юности такая. Или ты не помнишь её отвратительную выходку на выпускном вечере в Хогвартсе? Обрядиться как одалиска - уму непостижимо! На глазах у всех преподавателей и членов Совета попечителей. Такое поведение пристало девке из дома терпимости в Лютном переулке... - Хватит. Дорея по ту сторону двери замерла как вкопанная, узнав голос Карлуса. Ни разу на её памяти он не позволял себе перечить родителям даже в мелочах, будучи сыном не просто примерным, но идеальным. Что греха таить - Дорея и себе хотела бы такого наследника, если бы только могла родить. Внезапная мысль пронзила её разрядом молнии. Она действительно хотела бы иметь ребёнка, похожего на Карлуса... Его ребёнка. Ненадолго в гостиной установилась тишина, и Дорея прижалась щекой к двери, чтобы не пропустить ни единого слова. Вот натужно скрипнули по паркету ножки стула - кажется, кто-то из присутствующих поднялся на ноги. - Я люблю и уважаю вас с отцом, матушка, - негромко, но очень чётко признал Карлус. – Но если Вы вновь позволите себе отзываться о моей жене в подобном тоне, мне легче забыть, что я когда-то был Поттером. Прижав ладонь к губам, Дорея подняла глаза и встретилась взглядом с Джеймсом; стоя на второй площадке лестницы на второй этаж, он облокотился предплечьями на перила и с лёгким смешком уточнил: - Напомни - ты и в детстве была такой любопытной? - Может быть, - откликнулась она, покосившись на дверь, и поспешно отступила. - Я уже не помню... - Снова сбежишь? Покачав головой, Дорея не сдержалась и напомнила: - Ты прекрасно знаешь, что мне некуда идти. - Знаю, - кивнул он. - Но разве тебя это остановит? Она не успела ответить, потому что в этот самый миг дверь гостиной открылась и в коридор стремительным шагом вышел Карлус, всё ещё с пунцовыми щеками. Едва взглянув в лицо жены, он тут же понял - она всё слышала, и этот факт заставлял его стискивать кулаки в бессильной ярости. Видя его отчаяние, Дорея коротко оглянулась на ухмыляющегося Джеймса, будто ожидая подсказки, а после осторожно приблизилась и обняла Карлуса, нежно прижавшись щекой к его плечу. Он замер, не ожидав столь откровенного проявления ласки, но всё же поднял руки и сдавил её плечи так, что она едва не охнула. И это объятие - наверное, первое настоящее с тех пор, как они поклялись у алтаря, - было самым простым и доступным способом без слов сказать: ты моя, а я твой... Я тебя не оставлю... - Всё хорошо, - прошептал он, легонько, едва касаясь, поцеловав её в лоб, а Дорея лишь закрыла глаза и, прижавшись к нему крепче, попросила: - Пойдём домой. Подперев голову рукой, Джеймс мечтательно вздохнул: - Обожаю, когда вся семья в сборе!.. Лукаво блеснув глазами, Дорея улыбнулась ему, чувствуя, что впервые за долгие месяцы она наконец может назвать себя почти счастливой. Это был последний раз, когда она видела брата мужа. Ровно через две недели его убили - на этот раз уже точно, окончательно и бесповоротно. Просто напали двое в тёмном переулке, по-скотски, со спины, ударив ножом в нежное радостное сердце. Добычей грабителей стали десять галлеонов и волшебная палочка. Это было в начале сентября. Вскоре Дорея узнала, что беременна. А ранним утром двадцать седьмого марта родился долгожданный малыш, наследник – цыганка на вечере у Слизнорта ведь сразу сказала, что это будет мальчик. Его назвали Джеймс. Джимми. Счастье моё.