Сезон охоты: Шёпот в темноте

      В башню Гриффиндора Сириус вернулся около полуночи. Всё это время он провёл в кабинете профессора, пытаясь привести в порядок расстроенные чувства и хотя бы формально подготовиться к куда как непростому разговору с Джеймсом, которого - тут он был уверен - избежать не удастся.       Оглядев покоившуюся в руинах Общую гостиную, он с запоздалой радостью отметил, что Гриффиндор победил. Нужно будет потом уточнить у Авроры, какой был счёт - пусть и не играла сама, она наверняка пристально следила за ходом матча. Хотя, что греха таить, без крошки Синистры шансов на победу у когтевранцев почти не осталось. Всё-таки для девчонки она была чрезвычайно талантлива.       Подцепив носком кроссовки золотую ленточку серпантина, Сириус заложил руки в карманы спортивной мантии и медленно подошёл к камину, где его дожидались друзья: Джеймс, как был в форме, растянулся на диване, скрестив руки на груди и всем своим видом пытаясь показать, что смертельно обижен; Питер дремал в кресле, развалившись так, что бутылка сливочного пива грозила вот-вот выскользнуть из пальцев, а Римус сидел в кресле напротив и делал вид, что читает, хотя его немигающий взгляд был направлен поверх страниц книги на догорающие угли в камине.       - Полагаю, нас можно поздравить? - уточнил Сириус, присев на подлокотник дивана, и Хвост встрепенулся, садясь повыше и протирая глаза свободной рукой.       Джеймс молчал, стиснув зубы, и даже не пошевелился. Решение выходить на поле лишь с двумя охотниками далось ему очень и очень непросто, а потому теперь он вовсе не был уверен, что одного банального "извини" хватит, чтобы оправдать Бродягу в его глазах. Тем более, что он, кажется, извиняться не собирался.       - Сириус, где ты был? - тихо спросил он, гипнотизируя собственные сцепленные в замок руки. - Где ты был весь день?       Окинув усталым взглядом лица друзей, он уклончиво отозвался:       - Появились кое-какие неотложные дела. Я потом тебе расскажу.       - Нет, сейчас!       Джеймс резко сел, отбросив на пол диванную подушку, и уставился на друга с такой яростью, что Сириус понял - придётся объясняться со всеми подробностями. Возможно, даже попросить прощения, но всё же он искренне надеялся, что до этого не дойдёт.       Отпихнув ноги Джеймса, он сел на диван рядом с другом и как мог спокойно начал:       - Было кое-что, что я никак не мог оставить на потом, понимаешь?       - Нет, не понимаю! Да что с тобой стряслось? - недоумевал Джеймс. - Первый охотник не выходит на поле без каких бы то ни было объяснений - да это крах всего! Из-за тебя мы чуть не продули! Что, какая-то девчонка поманила пальцем и ты забыл обо всём на свете?       - Плевал я на квиддич, ясно? - огрызнулся Сириус, стискивая зубы так, что желваки проступили, а Римус осторожно вмешался, заметив:       - Твоё внезапное равнодушие к квиддичу как-то связано с тем, что вы с МакКиннон куда-то исчезли прямо перед матчем?       Сириус обернулся к нему, смерив яростным взглядом, и Римус понял, что попал в самую точку.       - Ты поговорил с ней? - настоял он.       - Поговорил, - нехотя откликнулся Блэк, тяжело опираясь на собственные колени. В отсветах слабого каминного пламени и факелов было видно, что его колотит крупная дрожь.       Переглянувшись поочерёдно с Римусом и Питером, Джеймс поправил очки и нарочито бодрым тоном уточнил:       - Мы сейчас говорим об одной и той же МакКиннон? О той самой Марлин МакКиннон, которая шесть лет проучилась с нами на одном курсе и которая теперь обручилась с Бертрамом Обри? Это она запудрила тебе мозги так, что ты забыл обо всём на свете?       Медленно подняв голову, Сириус смерил его ненавидящим взглядом. Со слов Сохатого выходило, будто Марлин какая-то вертихвостка, крутящая шашни за спиной туповатого жениха, а уж этого он выносить не мог. Пусть он не сумел защитить её от собственных заблуждений, распускать о ней грязные слухи он не позволит даже собственному лучшему другу.       - Разберись сначала с Эванс! - рыкнул он, глядя на Джеймса и не видя его из-за застилавшей глаза ярости. - Смотреть тошно, как ты увиваешься за ней... У тебя что, вообще уже гордости не осталось? Ты же наполовину Блэк!       Поттер в ответ лишь стиснул зубы, но внезапно вскинулся Питер, пискнув со своего места:       - Не смей так разговаривать с Джеймсом!       - А ты вообще заткнись, Хвост! - не остался в долгу Сириус. - Женщину сначала понюхай, а потом подавай голос!       - Да хватит вам! - строго вмешался Римус, поднимаясь на ноги. - Мы можем до утра тут грызть друг другу глотки, но это ни к чему не приведёт.       - Да он первый начал! - запальчиво выкрикнул Джеймс, тоже вскочив и обвиняюще ткнув в Сириуса пальцем, но Римус прибавил с ещё большим нажимом:       - Джеймс, перестань! - а Сириус предложил выход, кажущийся ему единственно правильным и логичным:       - Если уж я такое дерьмо, то напиши Дорее и попроси собрать мои вещи - поживу пока в Косом переулке!       Дёрнув головой от прозвучавшего вскрика и плещущихся у самого края истеричных ноток, Джеймс медленно сел на диван рядом с другом и, протянув руку, осторожно тронул его туго обтянутое джинсами колено.       - Ну ты это... не пори горячку, - попросил он, избегая смотреть другу в лицо. - Я просто перенервничал... Ты бы предупредил хоть! - воскликнул он, беспомощно вскинув брови. - Мерлин знает, куда ты запропастился! Вдруг бы что-то случилось?       Горько усмехнувшись, Сириус поблагодарил со всем доступным ему сарказмом:       - Спасибо за беспокойство, меня пока ещё древком метлы не обесчестили.       Посчитав вернувшееся чувство юмора добрым знаком, Джеймс уселся поудобнее и уточнил:       - Так что там стряслось у вас с Марлин? Никак, она дала Обри от ворот поворот?       - Нет, - грустно откликнулся Сириус и сцепил ладони на затылке, низко опустив голову.       Он не знал, что ещё сказать, и ненадолго гостиная погрузилась в скорбную тишину, но внезапно он почувствовал крепкую руку на собственном плече.       - Дьявол с ним, с квиддичем, - вздохнул Джеймс. - Ты только скажи, чем тебе помочь.       На это у Сириуса ответа также не было, а потому он лишь покачал головой, как никогда ясно понимая, что единственный человек, способный ему помочь, сейчас точно также растерян и подавлен, как и он сам. И способа разорвать этот замкнутый круг он пока что не видел.       Сколько бы ни ругали Арвин за куда как радикальные методы лечения, все они были действенными, а потому теперь, после нескольких кубков тонизирующего настоя, Марлин наконец перестала плакать и чувствовала лишь странное онемение во всём теле - наверное, побочный эффект.       Она лежала на собственной кровати в одежде, глядя, как месяц медленно совершает круг по небу за окном, и отстранённо думала о том, как же жестока и несправедлива порой жизнь. Ведь ничего не мешало Сириусу ещё на пятом курсе переспать с ней и тут же бросить, поставив галочку в бесконечном списке пронзённых сердец - так почему же он обратил на неё внимание именно теперь? Почему сейчас, Господи? Как же это всё не вовремя...       На соседней кровати Лили, которая до этого казалась крепко спящей, вдруг заворочалась и подняла всклокоченную голову.       - Эй, - окликнула она, протирая глаза, - ты чего не спишь?       Марлин не ответила, глядя на неё с самого дна своей нескончаемой боли, и Лили медленно села и сползла на самый край кровати, чтобы быть поближе.       - С тобой всё в порядке? - обеспокоенно уточнила она. - Может, позвать мадам Помфри?       - Не надо, - попросила Марлин, устало закрывая глаза. - Всё в порядке.       От такой беззастенчивой лжи Лили лишь покачала головой и, поднявшись на ноги, пересела на край кровати Марлин. Та подвинулась, давая ей место, и Лили растянулась рядом поверх кроватного покрывала.       - Знаешь, - тихо поделилась она, - ты сама на себя не похожа с тех пор, как вы с Берти объявили о помолвке.       - Не поверишь - чувствую я себя тоже неважно, - откликнулась Марлин, закрывая глаза. - Кажется, проснусь - и ничего этого не будет... Только проснуться что-то никак не получается.       Чем помочь в такой ситуации, Лили не знала, но всё же предложила:       - А ты не пробовала поговорить об этом со своим женихом? Может, стоило бы вместе всё обсудить, найти какой-то выход...       - Нет никакого выхода, Лили, - ответила она, не сумев подавить тяжкий вздох. - Я либо непоправимо испорчу отношения с семьёй, либо разобью сердце человеку, который мне глубоко небезразличен. Что бы я ни выбрала, всё закончится катастрофой.       Слушая её откровения со всё более и более напряжённым лицом, Лили наконец догадалась:       - Так ты не любишь Берти? - и Марлин покачала головой.       - Он хороший, правда, хороший. Добрый, надёжный, по-своему заботливый, и я знаю его с детства... Но вряд ли я вообще когда-то любила его, - призналась она, зарывшись лицом в подушку.       Грустно поджав губы, Лили осторожно погладила её по волосам, а Марлин вдруг вспомнила, как всего несколько часов назад её утешал и ласкал Сириус. Неожиданным открытием стало то, что пальцы у него горячие и чуточку шершавые, но удивительно нежные, и теперь, думая о том, сколько ещё она не знает о нём, Марлин готова была разрыдаться. Ей было хорошо в его руках, и она искренне не знала, что с этим делать.       Но оставался ещё Берти. Она не врала Лили - он правда был хорошим, и она не хотела делать ему больно только потому, что запуталась. Вот так и выходило, что Грэйволф был прав - ей просто необходимо было заглянуть внутрь себя, чтобы не пострадали близкие ей люди.       - Лили... Слушай, - окликнула она, наконец раскрыв глаза и щурясь от непривычно яркого света ночника, - а есть такое зелье, чтобы определить, в какое животное обратится анимаг?       - Вообще-то есть, - неожиданно откликнулась она, переворачиваясь на живот. - Его так и называют - зелье для определения анимагической формы. А тебе зачем? Ты что, решила стать анимагом?       - Нет. - Марлин покачала головой. - Я просто подумала... Может, оно поможет с патронусом.       Прикинув что-то в уме, Лили скептически сощурилась и уточнила:       - Ты что же, сама до этого додумалась?       Со стороны могло показаться, что она сомневается в умственных способностях Марлин, но сама она была настолько измотана чередой преследующих её неудач, что почла за благо не препираться и ответила:       - Грэйволф подсказал. Он не упоминал о зелье, но что-то подобное точно должно помочь.       - На твоём месте я не доверяла бы ему так безоглядно, - предупредила Лили, хмуря брови, но Марлин лишь коротко качнула головой и прошептала:       - Я теперь уже вообще не знаю, кому можно верить. А профессор на общем фоне кажется не таким уж плохим вариантом. Не зря же Сириус ему так верит.       Коротко хмыкнув, Лили поднялась и перебралась к себе.       - Знаешь, - поделилась она, взбивая подушку и переворачивая холодной стороной вверх, - Блэку я бы доверяла ещё меньше, чем Грэйволфу.       Как бы то ни было, уже на следующей неделе гриффиндорцам стало не до сердечных страданий - начались экзамены, и в этот раз приходилось приложить немалые усилия, чтобы не опозориться в глазах педагогов.       Выпросив у мадам Помфри несколько флаконов зелья для сна без снов, Марлин неимоверным усилием воли всё-таки сумела вогнать себя в рабочую колею. Трансфигурацию она сдала на неожиданное "превосходно", а по зельям отделалась уже привычным "выше ожидаемого". Следующей в графике сдачи экзаменов стояла защита от Тёмных искусств.       Конечно, профессор Грэйволф вряд ли заставил бы их вызывать патронуса прямо на экзамене, но всё же Марлин обрадовалась, когда после объявления результатов экзамена по зельям Лили отвела её в сторону и сообщила, что требуемое зелье нашлось в запасниках Слизнорта.       - О Мерлин, ты серьёзно? - переспросила Марлин, и её недоумение было понятно - прошло уже три недели, и она просто не верила, что Лили всерьёз возьмётся за исполнение их совместного плана. Как оказалось, она не забыла, а всё это время собирала информацию, и от осознания этого простого факта всё естество Марлин наполнялось благодарностью.       - Ты точно уверена, что хочешь? - уточнила Лили, держа ладони крепко прижатыми к груди. - Марлин, это ведь так опасно...       - Что опасного может быть в простом зелье? - удивилась она, и Лили, оглядевшись, понизила голос и объяснила:       - В Запретной секции есть трактат Адриана Татли - он американец и много чего писал об анимагических практиках индейцев племени лакота. Я почитала немного и там такой ужас... Ты знала, что иногда индейцы, пытавшиеся стать анимагами, сливались с тотемным животным и не могли больше превратиться? Они навсегда оставались зверями!       - Но я ведь не желаю становиться анимагом, - откликнулась Марлин на удивление спокойно. - Я просто хочу посмотреть, что внутри. Это не то же самое, Лили.       Эванс такое утверждение, судя по всему, не успокоило - это было ясно уже по тому, как она морщила гладкий лоб, глядя на Марлин с острым беспокойством.       - Если хочешь, можешь отдать мне зелье - и всё, - предложила она, искренне надеясь, что Лили просто боится за себя и в случае чего не станет ей мешать. - Если что-то пойдёт не так, ты будешь непричастна.       Взглянув на неё неожиданно зло, Лили огрызнулась:       - Ну нет уж! Если что-то пойдёт не так, я предпочла бы быть рядом - тебе ведь наверняка потребуется помощь.       В ответ на такую самоотверженность Марлин благодарно улыбнулась, а Лили, подперев подбородок кулаком, внезапно задумалась.       - Нам нужно такое место, где никто не помешает, - рассуждала она вполголоса, постукивая тонкими пальцами по нижней губе. - Может, какой-нибудь заброшенный класс или что-то вроде того... Погоди-ка.       Успокаивающе тронув протянутую руку Марлин, она быстрым шагом приблизилась к одноклассникам, только что вышедшим из кабинета защиты, и окликнула:       - Поттер! Нужно поговорить.       Игнорируя смешки стоявшего тут же Блэка и то, как удивлённо вытянулось лицо самого Джеймса, Лили развернулась на каблуках и отошла лестнице, где в данный момент никого не было. Парень как привязанный двинулся за ней.       - Ты же хорошо знаешь Хогвартс? - строго спросила она, так что Джеймс поёжился - до того её тон напоминал МакГонагалл в припадке праведного гнева.       - Типа того, - уклончиво откликнулся он, и Лили удовлетворённо кивнула, будто и не ожидала другого ответа.       - Мне нужно безопасное место, куда не нагрянут преподаватели, - потребовала она, скрестив руки под грудью. - Ты знаешь такое?       Джеймс задумался, очевидно выбирая из нескольких вариантов тот, который потенциально не мог пригодиться ему самому или Мародёрам.       - За гобеленом с сожжением ведьм на третьем этаже есть одна комната, - сообщил он наконец. - О ней никто не знает, кроме нас четверых.       - Филч точно не знает? - с нажимом переспросила Лили. - Не хочу, чтобы он нагрянул в самый ответственный момент.       После этой короткой ремарки Джеймс нахмурился и, поправив очки, уточнил:       - Чем ты собираешься там заниматься?       - Не твоё дело, - привычно отрезала она, но спохватилась и неохотно прибавила: - Ты меня очень выручил.       Приободрённый её благодарностью, Джеймс взъерошил волосы на затылке и предложил:       - Слушай, Эванс, мы сегодня собрались выбраться на кухню - отпраздновать сданные экзамены. Посидим небольшой компанией, будет весело. Может, ты хотела бы...       - Ой, отвали, Поттер, - отмахнулась Лили, морща гладкий лоб. - Не до тебя сейчас.       Она поспешно отошла, оставив Джеймса растеряно смотреть ей вслед. Закусив губы от острой обиды, он оглянулся на стоявшего перед дверью класса Бродягу и будто вновь услышал его злобное шипение: "Ты же наполовину Блэк!"       - Ну ладно, - выдохнул он, обращаясь неизвестно к кому, и провёл кулаком по щеке, будто пытаясь стереть выступившую на коже красноту. - Ладно же...       Наведаться за гобелен с казнью ведьм было решено тем же вечером.       Оглядев окружающее пространство, Марлин пришла к выводу, что раньше здесь было что-то вроде чайного салона или курительной, если судить по обилию запылённых кресел и крохотных низких диванчиков. Непонятно, зачем такая комната могла понадобиться в Хогвартсе, но вполне возможно, что раньше торжественные приёмы в замке устраивал не только Слизнорт.       Лили тем временем, сидя прямо на полу, перебирала содержимое принесённой с собой сумки.       - Так, универсальный нейтрализатор, - бормотала она, гремя чем-то стеклянным, - безоары...       - Отрадно слышать, что травить ты меня не собираешься, - пошутила Марлин, садясь рядом с подругой на собственные поджатые ноги, и Лили замахнулась на неё свободной ладонью:       - Ну тебя! Нужно ведь предусмотреть возможные риски.       - Слизнорт-то зелья не хватится? - спросила Марлин, прикинув, где ещё они могут попасться.       Но на этот раз Лили ответила на удивление спокойно:       - Не хватится. В крайнем случае я всегда могу свалить всё на Северуса или МакДугал - они вечно ошиваются в лаборатории.       Подивившись такой предусмотрительности и, что греха таить, жестокости, Марлин взяла в руки флакон с зельем и посмотрела на свет. Жидкость отливала приятной синевой, напоминая о тропических морях, и, когда Марлин вынула пробку, в нос ударил резкий запах морской соли и чего-то явно сладкого.       - Это белладонна, - подсказала Лили, когда Марлин поделилась с ней ощущениями. - Она помогает войти в транс... Ты точно этого хочешь?       Взглянув на флакон в собственной руке, она чуть приметно качнула головой.       - Я теперь столько всего хочу, Лили, что ты и представить не можешь, - призналась она и, не дав себе времени опомниться, выпила всё до капли.       Некоторое время не происходило ничего. Сидя удивительно ровно, Марлин не ощущала ни головокружения, ни жжения - словом, ничего подозрительного. Было очень тихо, лишь потрескивало свечное пламя в канделябрах, и в этой тишине ей почудился голос, стройно выводивший знакомый мотив.       - "Лох-Ломонд", - прошептала она и поднялась на ноги, чтобы узнать, откуда доносится любимая песня. - Лили, ты слышишь?       Обернувшись, она внезапно не увидела рядом с собой подруги, да и комната теперь была другой. Она никогда не была здесь, но всё же чувствовала, что каждый флакончик на туалетном столике, каждое платье, небрежно сброшенное на широкую постель - всё окружающее пространство принадлежит ей. Обстановка была богатой, завораживающе роскошной, и она неспешно подошла к зеркалу, продолжая напевать:       - Пойдёшь ли дорогой ты дальней, суровой, а я - в земли скоттов с тобою...       Небесно-голубое платье колыхалось в такт её шагам - она очень любила его, когда была ребёнком, особенно если мама соглашалась вплести в косички белые ленты. Взглянув в зеркало, она удивлённо хлопнула ресницами - из отражения на неё смотрела девочка лет семи, и ленточки были тут как тут, и даже крохотная ссадинка на подбородке - след падения с качелей...       - Марли! Марли... Ты что здесь делаешь, малышка?       Обернувшись на весёлый голос отца, она улыбнулась и беспечно прощебетала:       - Ничего такого, папочка! Честно-пречестно, ну совершенно ничего!       Мистер МакКиннон рассмеялся в ответ и, подойдя ближе, остановился рядом с дочкой так, что чудом не попадал в отражение.       - Ты только посмотри, какая ты у меня красавица, - с довольной улыбкой предложил он, скользя пальцами по её гладким волосам. - Красавица...       Обернувшись к зеркалу, Марлин бросила ещё один быстрый взгляд на собственное отражение и вдруг поняла, что теперь она взрослая - такая, какой была до того, как выпила зелье. Но вот чего она никак не могла понять, так это того, почему её прекрасное чёрное платье - почти как у Одри Хепбёрн (1) в "Завтраке у Тиффани", только на тонких бретелях - так бесстыдно растянуто на округлом животе.       Прижав ладони к мягкой ткани, она тут же ощутила под пальцами редкие, но сильные толчки - будто ребёнок у неё внутри никак не мог улечься поудобнее. Странно, но это чувство её не испугало, даже наоборот; было скорее приятно, хоть и непривычно.       Внезапно раздавшийся за дверью детский смех заставил её вскинуть голову и сделать пару шагов по направлению к двери. Она чувствовала, что ей нужно пойти на звук, но не понимала, что за непреодолимая сила тянет её туда.       Шестнадцать шагов вниз по тёмной лестнице - и она остановилась у приоткрытой двери, ведшей, судя по всему, в гостиную. Звук шёл отсюда, и Марлин, прижавшись щекой к зазору между дверью и косяком, заглянула внутрь.       На узком, обитом изумрудным бархатом канапе под окном сидели, забравшись с ногами, мальчик и девочка; малышка с неподдельным интересом наблюдала, как падает по ту сторону стекла пушистый снег, а мальчик - безусловно старший, почти взрослый, десятилетний, - следил скорее за сестрёнкой, то и дело протягивая заботливые руки, чтобы предотвратить болезненное падение. У девочки были светлые кудряшки, перехваченные за ушами голубой бархатистой лентой, явно повязанной взрослой рукой, любящей и балующей. В отличие от сестры мальчик был черноволосым, но всё же в их счастливых лицах тут и там проглядывали неистребимые фамильные чёрточки вроде горделиво вскинутых острых подбородков или тонких прямых носов.       Марлин вошла, толкнув дверь шире, и мальчик обернулся на звук, радостно улыбнувшись. У него были просто поразительные глаза, очень легкомысленного оттенка синевы, но не такие, как у неё самой, а со сложным игольчатым рисунком, будто кто-то вывел загадочный узор серебристой эмалью.       - А папа опять курить ушёл! - нараспев произнесла девочка и надула губки, когда брат строго одёрнул её:       - Нельзя так ябедничать, лапочка.       - Но мы опоздаем и бабушка будет ругаться! - уверенно парировала малышка, тряхнув головой, отчего её золотые локоны весело подпрыгнули.       Коротко улыбнувшись детям и в очередной раз удивившись, насколько реальным кажется происходящее, Марлин осторожно попятилась, стараясь животом не налететь на дверь, и снова вышла на лестницу. Пролётом ниже она остановилась и, подойдя к ближайшей стеклянной двери, из-за которой лился яркий свет, вышла на заднее крыльцо дома, ведшее в сад.       Розовые кусты поднимались выше человеческого роста стеной настолько плотной, что она сразу же узнала это место. Именно этот сад она видела из окна четвёртого этажа, держа на руках собственного сына - тогда, во сне. Но ведь нам снится только то, что мы когда-то видели наяву. Так что же это за место?       Она с наслаждением вдохнула запах роз и пошла среди цветущих кустов, безмолвно поражаясь тому, что здесь снега не было и в помине.       Пройдя по каменной дорожке, она вышла на небольшую площадку, в самой середине которой переливались на солнце тугие струи фонтана; на бортике его глубокой чаши сидел, зажав в пальцах сигарету, черноволосый мужчина. Отсюда она видела лишь его спину и затылок с небрежно собранными в пучок локонами, но и этого оказалось достаточно, чтобы узнать... почувствовать... Неужели ты успел забраться так глубоко?       Обернувшись на шорох её шагов, он улыбнулся и поднялся на ноги, отбрасывая окурок.       - Прости, - повинился он с лицом нашкодившего первокурсника, - я знаю, что обещал...       Шарахнувшись назад, Марлин повернулась на каблуках и бросилась бежать, раздирая лицо и руки о розовые колючки. Её гнал вперёд страх, всепоглощающий страх перед самой собой и перед тем, чего никогда уже не будет.       Петляя и спотыкаясь, она не сразу поняла, что окружающее её пространство изменилось. Небо над головой закрыли плотно сплетшиеся ветки, так что ковёр травы под ногами теперь расцвечивали редкие пятнышки тёплого жёлтого света. Впрочем, ковра больше не было - теперь она проворно карабкалась по выступающим из земли корням деревьев, сдирая ладони о шершавую кору. Ветки хлестали её по лицу, но она продолжала пробираться сквозь заросли, припадая на мягкие... лапы? У неё были лапы!       Шестое чувство подсказывало, что погони больше не будет, и она замедлила шаг, вскинув голову и прислушиваясь. Где-то неподалёку шумела вода, потому она направилась на звук, рассчитывая утолить жажду.       Ловко перепрыгнув попавшуюся на пути низкую ветку, она выбралась из зарослей и остановилась, оглядываясь и нюхая пряный влажный воздух. Вокруг было тихо, если не считать клёкота потревоженных птиц и шороха падающей воды совсем рядом. Там, впереди, был водопад, но здесь вода текла спокойно, и, приблизившись, она наклонилась и начала жадно лакать, изредка подёргивая чуткими округлыми ушами.       - Марлин!.. Марлин, очнись!       Она подняла голову, с удовольствием облизываясь, и словно зачарованная уставилась на собственное отражение в прозрачной воде. С длинных подрагивающих усов срывались тяжёлые капли, а жёлто-оранжевые глаза щурились от яркого солнца.       - Марлин, пожалуйста!       С трудом подняв тяжёлые веки, она перекатилась на спину и закашлялась. Из окружающего тумана выплыло обеспокоенное, белое как мел лицо Лили.       - Слава Мерлину... Вставай! - засуетилась она, когда Марлин заморгала и попыталась приподняться на дрожащей руке. - Вот так, хорошо...       Опираясь на плечо Лили, Марлин с трудом приняла вертикальное положение и села, спиной опираясь на сидение ближайшего дивана - потеряв сознание, она так и осталась лежать на полу. Кабинет кружился перед глазами, а кожей она по-прежнему чувствовала жар и сырость тропического леса. Мерлинова борода, как же там было красиво... и какой красивой была она...       - Пантера... Лили, это пантера! - прошептала она и, внезапно расплакавшись, крепко обняла подругу.

***

      Берти уехал, не дожидаясь объявления результатов последнего экзамена, и Марлин наконец вздохнула с облегчением.       В последние дни семестра она стала настолько явно тяготиться обществом жениха, что он, кажется, что-то такое почувствовал и предложил официально объявить о помолвке в присутствии всей школы первого сентября, прямо на торжественном ужине, да ещё и дать объявление в "Ежедневный пророк". Марлин единым кивком согласилась на всё, отсчитывая минуты до того, как окажется дома, в собственной комнате.       Первую неделю каникул она выходила из спальни только затем, чтобы поесть или повозиться с Мэрион. В остальное время она либо спала, либо перечитывала письма Сириуса, которые теперь приходили каждый день. Он писал обо всём - о том, что Аврора вновь гостит у Поттеров и изводит мальчишек капризами, о том, что Люпин надоедает напоминаниями о том, что нужно готовиться к экзаменам Ж.А.Б.А. уже сейчас, что Питер объелся пирожными миссис Поттер и весь день стонал, собираясь попрощаться с этим грешным миром... Она пока что не ответила ни на одно, но листы пергамента, исписанные беглым почерком с сильным наклоном вправо, грели её сердце.       А потом грянула новая беда.       Поскольку срок родов Элси неотвратимо приближался, решено было устроить вечеринку в честь объявления пола будущего ребёнка - милая традиция, призванная собрать под одной крышей две семьи. Вечеринку организовывали родители Элси, и уже один этот простой факт стал причиной грандиозного скандала между Говардами и МакКиннонами. Формальным поводом стало то, что за день до торжества малышка Мэрион слегла с тяжелейшей простудой, от которой не спасало даже Бодроперцовое зелье. Где девочка могла простудиться в разгар лета - загадка, но теперь празднество было под угрозой, потому что миссис МакКиннон отказывалась тащить больного ребёнка в "большие" гости, где наверняка будут и другие дети. В результате мама Элси миссис Говард и миссис МакКиннон разругались так, что сама идея вечеринки оказалась под большим вопросом.       Неизвестно, чем бы закончилась эта прескверная история, если бы Марлин не решилась на акт самопожертвования и не предложила матери остаться дома с больной сестрой.       - И думать нечего! - тут же вскинулась миссис МакКиннон. - Не хватало ещё, чтобы ты пропустила такой праздник только из-за того, что Нэтали оказалась чересчур твердолобой и отказалась перенести всё на следующую неделю!       - Мам, я останусь с Мэрион, - настойчиво повторила Марлин. – Ты же знаешь, Говарды меня не слишком жалуют, так что моё отсутствие на семейном обеде никого не расстроит.       - Меня расстроит, - вклинился в разговор Дилан. – Чего ты выдумала, Марли? Или не интересно, племянник у тебя будет или племянница?       Оглянувшись на подозрительно притихшую Элси, Марлин тактично промолчала. Брату было невдомёк, что его жёнушка не смогла держать язык за зубами и давно уже проболталась золовке, что ждёт сына. Сама Марлин к новости отнеслась с радостью, но какой-то равнодушной - она была бы точно также рада и племяннице. Глядя на приятно округлившуюся Элси, она невольно вспоминала то, что привиделось ей под действием зелья. Малыши были такими красивыми, а у мальчика явно были её глаза - не только форма или цвет, но само выражение...       Ничего удивительного, сказала она себе. Лили ведь предупреждала, что в составе снадобья была белладонна; тут не то что несуществующих мужа и детей увидишь - с мёртвыми разговаривать начнёшь.       Спор продолжался весь день, но к назначенному времени мать всё-таки принарядилась и дала добро на отправление - не портить же будущим родителям праздник из-за пустяковой размолвки.       Остаток дня прошёл на удивление спокойно - Мэрион почти всё время спала и поздним вечером даже смогла поужинать, осилив почти полную тарелку каши, что можно было расценивать как безусловную победу над болезнью. В остальное время Марлин тихонько занималась своими делами - прибралась в комнате, покормила сову, спрятала в нижний ящик прикроватной тумбы очередное письмо и чувствовала себя в целом так, будто всё хорошо. Даже если на самом деле это было не так.       Вымыв голову и переодевшись в ночную рубашку, она на цыпочках прокралась в комнату Мэрион. К вечеру температура спала и она ожидала, что сестрёнка теперь спокойно уснёт, но та и не думала засыпать, грустно глядя на огонёк ночника и тихонько поглаживая по спинке плюшевого дракона.       Присев на край кровати, Марлин пригладила малышке сырые от пота волосы и прошептала:       - Ты что не спишь, маленькая?       - Горлышко болит, - пожаловалась та и тихо кашлянула, так что это больше походило на жалобный писк.       Сверившись с часами, Марлин взяла с прикроватной тумбы пузырёк с микстурой и помогла девочке приподняться над подушками.       - Давай-ка выпьем вкусный сироп, ладно? – с улыбкой спросила она, отмеряя нужную дозу в ложку. – И тогда горлышко больше не будет болеть. Капельку за маму, капельку за папу… По капельке за меня и Дилана, и ещё капельку за Олли.       - А за Элси? – напомнила Мэрион, и Марлин усмехнулась:       - И за Элси.       Послушно проглотив лекарство, девочка снова закашлялась и улеглась, глядя на сестру сквозь полуопущенные веки.       - Почитай мне сказку, - попросила она.       - Какую тебе хочется?       - Про чародея с мохнатым сердцем, - тут же откликнулась Мэрион и настороженно притихла.       Марлин нахмурилась – по её скромному мнению, сказка эта была куда как не детская. Но отказать больному ребёнку она не могла, поэтому послушно поднялась и, сняв с полки томик сказок Бидля, вернулась к постели.       - Я тебе почитаю, - пообещала она, - а ты засыпай, хорошо?       Мэрион быстро закивала и сложила ладошки под щекой, пытаясь всем своим видом показать, что примернее ребёнка нет на всём белом свете. Коротко усмехнувшись, Марлин откашлялась и вполголоса начала:       - Жил-был на свете чародей - молодой, богатый, талантливый. Заметил он, что его друзья, когда влюбляются, сразу глупеют - начинают чудить, хорохорятся, теряют аппетит и вообще ведут себя несолидно...       К счастью, Мэрион заснула задолго до кровавого финала, а Марлин дочитала сказку уже про себя, думая о том, существует ли на самом деле заклинание или ритуал, способное вырвать живое сердце из груди. Это бы решило массу проблем, раз и навсегда избавив её от необходимости выбирать между страстью и совестью.       Вздохнув, она тихонько поднялась и поставила книгу обратно на полку - и вдруг замерла, услышав подозрительный шорох в коридоре. Это могли вернуться родители и Оливер, но было ещё слишком рано. Если только мама не начала снова заедаться с миссис Говард, конечно.       А между тем крадущиеся шаги раздавались совсем близко, на втором этаже. Ещё раз оглянувшись на мирно посапывающую Мэрион, Марлин взяла с прикроватной тумбы собственную палочку и медленно вышла в коридор.       Слух её не обманул - кто-то ходил в её комнате, она видела тень, падавшую из открытой двери. Решив, что не отпустит грабителя просто так, она дождалась момента, когда шаги приблизились и, качнувшись вперёд и вбок, приказала:       - Импедимента!       Раздавшийся грохот и мёртвого бы поднял - вслепую брошенное заклинание угодило точно в цель, и Марлин бесстрашно толкнула дверь, распахивая шире.       Вот только это оказался вовсе не грабитель. Мародёр, подумала она и истерически хихикнула.       - Блэк!..       - Ну и манеры у тебя – гостей Разоружающим встречать, - простонал он, с трудом принимая сидячее положение и прижимая ладонь к окровавленному лбу – должно быть, рассёк об угол стола при падении.       Как бы ни был силён испуг, она мигом взяла себя в руки и отчеканила, входя в комнату:       - Гости, знаешь ли, обычно входят через дверь, а не в окно второго этажа! Мерлина ради, что ты вообще здесь делаешь?       Подняв голову, Сириус взглянул на неё снизу вверх сквозь застилавшую глаза кровь и озвучил очевидное:       - Ты не отвечала на письма. Я беспокоился, между прочим!       Не зная, как реагировать на его появление в собственном доме, Марлин так и замерла, но внезапно за её спиной раздался тоненький голосок:       - Марли…       Испуганно обернувшись, она увидела в коридоре Мэрион. Должно быть, её разбудил шум, и теперь она стояла, потирая глаза и свободной рукой прижимая к груди любимого дракончика.       Но не успела Марлин даже задуматься о том, как объяснить сестрёнке присутствие в доме незнакомого окровавленного дяди, как сама малышка удивлённо распахнула глаза и радостно пискнула:       - Ой, собачка!       Ответом ей был громкий отрывистый лай.       Очень плавно, будто в замедленной съёмке, Марлин обернулась... и от испуга выронила палочку.       Позади неё приплясывала на месте громадная псина с длинной кромешно-чёрной шерстью. В первую секунду Марлин даже не поняла, откуда взялась собака и куда запропастился Блэк, но тут она вспомнила их разговор после нападения на Грэйволфа - и у неё в голове будто встал на место недостающий кусочек мозаики. Разумеется, оборотни ему не страшны, ведь укусы ликантропов опасны только для людей, а не для животных, пусть даже эти животные...       - Ах ты хитрый сукин сын... - прошептала она и тут же обернулась к Мэрион, которая, прижавшись к спасительным ногам старшей сестры, робко спросила:       - Можно его погладить?       - Не думаю, что это хорошая идея, милая, - с сожалением возразила Марлин и, покосившись на активно виляющую хвостом псину, мстительно прибавила: - У него наверняка блохи.       Прижав уши, пёс тоскливо заскулил на высокой ноте, а Марлин, покачав головой, отправилась укладывать сестру.       Она ожидала, почти надеялась, что он уйдёт и избавит её от необходимости говорить хоть что-то, но, когда четверть часа спустя она вышла из детской в коридор, Сириус по-прежнему стоял у лестничных перил, осторожно ощупывая кончиками пальцев кровавую ранку.       - Больно? - спросила Марлин, даже не пытаясь изобразить сочувствие. В конце концов, если бы он её не напугал, ничего этого бы не было. Если бы он не полез к ней в окно, она бы не испугалась.       Мужественно стиснув зубы, он откликнулся:       - Терпимо, - и, не сдержавшись, поморщился.       Коротко вздохнув, Марлин первой направилась вниз по лестнице, поманив его за собой.       - В общем так, в исцеляющих чарах я не мастер, так что лечить тебя будем по-магловски, - предупредила она, входя в гостиную и зажигая верхний свет. - Ты иди умываться, а я пока посмотрю, что есть в аптечке. Полотенце синее возьми! – крикнула она вдогонку Сириусу, который, потоптавшись немного на месте, всё же двинулся по направлению к гостевой ванной.       Когда он добрых десять минут спустя вновь появился в гостиной, благоухая мылом, Марлин задумчиво перебирала содержимое аптечки, с ногами взобравшись на диван.       - Иди сюда, - поманила она, не поднимая глаз, и взвесила на ладони пакетик с сушёными листьями облепихи. – Так, это потом. Ну, что тут у нас?       Встав на колени, она придирчиво окинула лицо Сириуса взглядом настолько пристальным, так что тот не знал, куда глаза девать.       - Хорошо, что Непростительным не запустила, - покачала она головой и по-доброму усмехнулась. – Ладно, синяк я замаскировать смогу, но вот порез… Нет, придётся клеить, - подытожила она и прибавила к отобранным медикаментам ещё и пластырь.       С усилием сглотнув горькую слюну, Сириус покорно подставил лицо, между делом беглым взглядом оглядываясь.       - Здесь мило, - оценил он, но Марлин лишь отмахнулась, капая на комок ваты настоем бадьяна из тёмной склянки:       - Не болтай попусту... Выходит, ты анимаг? И давно?       - Ты поверишь, если я скажу, что это врождённая способность? - усмехнулся он, но Марлин ответила ему таким взглядом, что он сдался и признался: - Так было нужно. Из-за Римуса.       - Об этом я, как ни странно, и сама догадалась. Как бы ты иначе смог сопровождать его в полнолуние... Повезло - ранка совсем не глубокая, - объявила она и вдруг усмехнулась, заставив его недоумённо приподнять брови.       - Что?       - Мерлин раздери, Сириус Блэк, - хмыкнула она, - сколько же ещё у тебя тайн?       - Фокусники никогда не раскрывают своих секретов, - откликнулся он и легонько щёлкнул Марлин по носу согнутым пальцем.       Она попыталась отстраниться, но он крепко и неожиданно нежно перехватил её запястье, удерживая на месте.       - Блэк, - окликнула она, предупреждая, но даже не подумала его оттолкнуть, когда он поднял свободную руку и нетерпеливыми пальцами жадно зарылся в волосы у неё на виске. Закрыв глаза, она сосредоточилась на ощущении его ладони, скользнувшей по щеке и переместившейся на шею, обжигая и щекотно лаская. Она коротко вздохнула и тут же её губы накрыли губы Сириуса.       - Нет... Сириус, пожалуйста...       - Нет-нет-нет, - зачастил он, сжав её лицо в ладонях, - больше ты так просто от меня не отделаешься... Так не пойдёт, Марлин... Ведь ты же не его - ты меня хочешь... Так какого чёрта?..       Несколько невыносимо долгих секунд она смотрела на него, будто впервые увидела, а после подалась вперёд и прошептала ему в губы:       - А и вправду - какого чёрта?..       Сириус и опомниться не успел, как она уже стащила с него футболку и впилась в губы так, что стало больно.       Распахнув халат у неё на груди, он резко дёрнул вниз тонкую хлопковую сорочку, так что узкие лямки впились Марлин в плечи, но она не успела даже охнуть, как почувствовала губы Сириуса на собственной груди. Поцелуями спускаясь всё ниже, он медленно провёл языком по её соску, оставляя влажный след, и Марлин на выдохе прошептала:       - Сириус…       Вскинув голову, он вернулся к её губам, и, мягко направляя и подталкивая, заставил опуститься на диван.       Его запах, жар, исходивший от кожи, и хриплое дыхание сносили крышу, так что Марлин даже не подумала остановить его, когда ладонь Сириуса скользнула ей между бёдер, и его горячие пальцы безошибочно опустились на единственную пульсирующую точку, заставив её выгнуться дугой, прижимаясь к нему всем телом и подставляя беззащитную шею нескончаемым поцелуям.       Негромкий хлопок достиг её слуха словно сквозь вату. Поднявшись на локтях, она секунды прислушивалась и, стоило прозвучать второму хлопку, отпихнула Сириуса так, что он едва не скатился с дивана на пол.       - Родители!.. – зашипела она, суетливыми руками одёргивая сорочку и запахивая халат. – Давай наверх, живо!..       Повторять дважды, слава Мерлину и его исподнему, не пришлось: перепрыгнув через низкую спинку дивана, Сириус подхватил с пола собственную футболку и бросился вверх по лестнице, а сама Марлин в это время прошмыгнула в ванную на первом этаже, дёрнув защёлку в тот самый момент, когда в холле зазвучал звонкий голосок Оливера.       - Марлин! Детка, мы дома!       - Я в ванной, пап! – крикнула она и поспешила опереться ладонями о края раковины – от возбуждения и испуга вдруг повело голову.       И, лишь заметив брошенное на край ванны полотенце, она спохватилась - окровавленный комок ваты и аптечка так и остались на журнальном столике в гостиной. Как объяснить это натюрморт родителям, она не знала, а между тем действовать приходилось быстро. Поэтому Марлин, не дав себе времени опомниться, достала из шкафчика за зеркалом опасную бритву, которой пользовался Дилан каждый раз, когда оставался ночевать в родительском доме. Резко выдохнув, она чиркнула лезвием по безымянному пальцу правой руки и поспешно закусила губы, сдерживая стон. Но лучше уж так, уговаривала она себя. Ведь вернись родители на четверть часа позже...       Ей понадобилось несколько минут, чтобы отдышаться, но, выйдя к родителям, она сумела вести себя так, будто ничего не произошло.       - Привет, малыш, - улыбнулась она, потрепав Оливера по волосам, и тут же продемонстрировала матери пораненный палец. - Порезалась, представляешь? Думала, всю гостиную кровью залью... Ну что, кого нам аист несёт? - уточнила она, и мистер МакКиннон гордо откликнулся:       - Мальчишку.       - Ну слава Мерлину. Я пойду прилягу, ладно? От духоты голова разболелась, - пожаловалась она и, чмокнув мать в щёку, легко взбежала на второй этаж.       Закрыв за собой дверь спальни и для верности наложив заглушающее заклятие, она огляделась, но не обнаружила ни единого следа присутствия ночного гостя, кроме опрокинутого стола.       - Сириус?..       Ответом ей была тишина. Испытывая едва ощутимое разочарование, Марлин заклинанием вернула стол на место, а после села на край кровати и медленно опустила голову на собственные ладони.       Она сама себе казалась гадкой, ничтожной, но смысла врать себе не было – она хотела его ласки. Теперь, когда волнение немного улеглось, она понимала, что сегодня испытала лишь малую толику того наслаждения, которое он способен был подарить женщине. Ведь если бы только не вернулись родители… Марлин тяжело вздохнула, потирая шею. Она вовсе не была уверена, что остановила бы его. И, что самое страшное, он об этом прекрасно знал.       Покачав головой и глубоко вздохнув, она сбросила халат и забралась в постель. В окно светила луна, грозившая со дня на день стать полной, и она вдруг подумала, как это, наверное, захватывающе - бегать по лесам и полям вслед за оборотнем. Весело и страшно, страшно и весело... почти как поцелуи Сириуса...       Сгорая от ненависти к самой себе, она погасила свет и обеими руками скользнула под тонкое одеяло.       Сквозь чёрный ход войдя в кухню, Сириус тихонько прикрыл за собой дверь и наконец с облегчением выдохнул. Сердце в груди стучало как ненормальное, что добавляло сложившейся ситуации некоторой шизофреничности. До сих пор бегство со спущенными штанами казалось ему выдержкой из плохого анекдота - кто же знал, что такое может случиться взаправду.       Не зажигая свет, он присел к столу и с горьким удовольствием посмотрел на собственные трясущиеся руки, пытаясь унять пляшущий в крови адреналин. Быть может, не все его фантазии сбылись сегодня, но главным было то, что Марлин его не оттолкнула. Она хотела, чтобы он был с ней, и это нельзя было не почувствовать.       - Вернулся, наконец.       Подняв голову, он взглянул на стоявшую в дверях миссис Поттер и вполне искренне повинился:       - Ну прости... Мне было очень надо.       - Вот и верь после этого Блэкам, - хмыкнула она, входя в кухню и взмахом палочки зажигая верхний свет, заставляя Сириуса поморщиться. – Сказал, что волноваться не стоит, а сам вернулся в крови.       - Ты ведь сама Блэк, - откликнулся он с кривой усмешкой. – Должна понимать, что грош цена нашему слову.       Подойдя ближе, Дорея остановилась рядом и придирчиво осмотрела подживающую ранку у него на лбу.       - И как её зовут? - переспросила она, удостоверившись, что опасности для жизни нет, и Сириус с мягкой улыбкой откликнулся:       - Марлин... Если бы ты только видела, какая она... Она будит во мне столько чувств, столько эмоций, я… Я… Дорея, я, кажется, люблю её, - прошептал он, сам не веря сказанному.       Некоторое время она молча смотрела на него, будто пытаясь понять, врёт он или просто выдумывает, а после крепко обняла, тонкой ласковой ладонью скользя по взлохмаченным в ходе сегодняшних приключений волосам.       - Малыш-малыш… - прошептала она, нежно улыбаясь. – Всё-то с тобой не слава Богу…       - Думаешь, я зря всё это затеял?       - Если сердце просит - ничего не зря, - спокойно возразила она, отстраняясь и глядя на крестника как никогда серьёзно. - Может быть, сейчас тебе страшно и ничего не понятно, но время всё расставит по своим местам. А пока никто не запретит тебе пытаться стать счастливым.       Рассеянно кивнув, Сириус покопался в памяти и осторожно, с какой-то детской наивностью спросил:       - А это правда, что ты сбежала из-под венца? Мать как-то рассказывала, но я подумал, что она бредит.       В ответ на такую откровенность Дорея тихо рассмеялась и подтвердила:       - Правда-правда... Об этом я и говорю. Стоит хотя бы попытаться. Я смогла - вдруг и у тебя получится?       Коротко усмехнувшись, Сириус издал какой-то неподдающийся толкованию рычащий звук и вскочил на ноги. В порыве чувств оторвав Дорею от пола, он успел сделать лишь пару оборотов вокруг своей оси, прежде чем его прервал короткий весёлый вскрик миссис Поттер:       - Сириус, ты что! Поставь меня на место немедленно!       Расхохотавшись в ответ, он просьбу всё же выполнил и бросился вверх по лестнице.       С запоздалым сожалением отметив, что теперь он наверняка перебудит мальчиков и Аврору, Дорея оправила рукава домашнего платья и вдруг подумала, что другого от Сириуса ждать и не приходилось - он ведь с детства был таким, даже младенцем, лёжа у неё на коленях.       А всё Вальбурга... Нарекла - будто прокляла...       Они стояли тогда перед гобеленом, на разные голоса увещевая крикливого карапуза, которому совершенно точно не было мокро, холодно или больно. Даже Дорея, только готовящаяся стать матерью, понимала, что мальчик кричит скорее из чувства протеста - просто затем, чтобы развеять скуку, сковавшую дом на площади Гриммо тончайшей ледяной коркой.       - Как назовёте-то, решили уже? - спросила она у Вальбурги, которая от усталости еле держалась на ногах, но на все предложения помощи лишь огрызалась и стремилась унести сына подальше. Никому не доверяла. Никогда.       - Сириус, - объявила она, и Дорея оценила:       - Дядюшка был бы горд.       - Нет. - Она покачала головой и, протянув руку, указала на верхушку дерева, где даты отсылали к середине девятнадцатого века. – Вот этот. Наш с Орионом прадед, самый первый.       Присмотревшись к самую малость потускневшему узору, Дорея хмыкнула.       - Он и вправду прожил всего восемь лет? – Вальбурга кивнула, и она, переведя взгляд на капризно хнычущего мальчика у племянницы на руках, коротко усмехнулась: - Что ж… Значит, этот будет жить за нас всех.