I'll be your song when the dance is over

      Хогвартс томился от жары.       Солнце с каждым днëм пригревало всë сильнее, и уже в середине апреля последние завитки мартовских заморозков покинули свои тëмные углы. Многовековые каменные стены оттолкнули от себя прохладу. При любой возможности студенты выбегали на улицу, поближе к Чëрному озеру и теням раскидистых и мощных деревьев на поляне.       Приятная прохлада осталась в нескольких помещениях: например, в кабинете ЗОТИ. Там всегда были плотно задëрнуты шторы, так что никакие обжигающие лучи солнца внутрь не проникали.       А ещë подземелья. Точнее, дорога от крутой винтовой лестницы до кабинета зельеварения — там всегда прохладно. А в самом кабинете вечно под потолком стоит пар от котлов.       Алиса чаще напоминала себе, что любит зельеварение, чем в действительности в этом убеждалась. Сложно любить предмет, если с преподавателем у вас взаимная ненависть. Да они только что вслух друг другу не высказывали, как они друг друга раздражают. Снейп вообще в лицо не раз спрашивал Алису, зачем она притащилась в его усиленную группу, если могла отказаться от его предмета и не быть бельмом на его глазу.       И его не волновало то, что она лучше всех на потоке сдала СОВ по зельеварению. И он как будто не замечал, что она действительно из кожи вон лезет, чтобы быть на одном уровне с семикурсниками, которые находятся в её группе.       После событий в прошлом году, связанных с еë отцом, было объяснимо то, что Снейп теперь её терпеть не может. Но… Алиса знала, что она этого не заслужила. Что она не виновата в том, что Снейпу не удалось скормить еë отца дементорам, что они оба — еë отец и Снейп — в школьные годы были врагами. Снейп подозревал, что еë отцу удалось сбежать из окна кабинета профессора Флитвика не без помощи дочери, но разве у него были доказательства?..       Иногда ей хотелось, чтобы он забыл, что она чем-то отличается от других. Чтобы всë было как раньше, на четвëртом курсе, например. Тогда близнецы бесили Снейпа своими излишними вопросами и уточнениями (которые нельзя было расценить как наглость или нарушение правил: ну что такого-то, они просто хотят как можно лучше выполнить задание!), тогда Ли за спиной Снейпа периодически выдавал что-то, от чего все гриффиндорцы от хохота валились под столы (и Ли практически ни разу не попадался — настоящее волшебство!). Снейп язвил в сторону гриффиндорцев, едва не плюя в котлы особо отличившихся, а Анджелина одними губами бранила его на чём свет стоит, когда Снейп на неё не смотрел… Алисия, слыша очередную колкость в сторону гриффиндорцев, лениво подпирала подбородок рукой и считала минуты до конца занятия. А Патти была просто Патти — добродушной и кроткой, пусть и не всегда расторопной, девочкой. Она никогда не была такой же, как большинство гриффиндорских тигров и львиц: она не привлекала к себе излишнего внимания и не искала возможность подколоть нелюбимого преподавателя. В её сторону Снейп никогда ничего не высказывал, просто презрительно фыркал, если она снова что-то проливала или разбивала.       Тогда она, Алиса, была просто девчонкой, не лучше и не хуже остальных. Просто ученицей, которая сосредоточенно выполняла задание по образцу, почти не ошибалась и сносно сдавала контрольные работы.       Сейчас Алиса Лестер была дочерью его врага, которая вместе со своим папашей поспособствовала потере Снейпом Ордена Мерлина. Которая забрала его успех и признание если не Дамблдора, то Корнелиуса Фаджа. Сейчас она была крестницей оборотня, который тоже, можно сказать, в чëм-то выиграл, пусть и с позором покинул школу со своими жалкими пожитками. Сейчас еë ало-золотой галстук одиноко горел среди слизеринской зелени и когтевранского кобальта, сейчас еë тëмные глаза смотрели прямо на него в упор, сейчас всë невербальное в ней кричало, чтобы он снова попробовал еë унизить, докопаться, придраться и заставить растеряться.       И Снейп делал это. Не забывал.       Все гриффиндорцы знали о том, какой он отвратительный и предвзятый по отношению к ним. Гермиона однажды пожаловалась, как он высмеял еë увеличенные заклинанием Малфоя зубы — это привело Алису в ужас. А Рон и Гарри, которые слышали этот разговор, рассказали с десяток историй о том, как Снейп третировал их всех и даже милому неуклюжему Невиллу угрожал, что напоит его жабу ядом. Алиса помнила об этом. Алиса помнила, что не стоит слушать, не стоит воспринимать всерьëз, нужно принять, что он такой и не изменится, но…       Но в тот день он перешëл все границы. И Алиса молчать не стала.       Началось всё как обычно. Зельевар спрашивал о законах Голпалотта, и ему не понравился ответ Лестер. Скривив нос, Снейп процедил: «это и так известно благодаря учебникам, нет никакого смысла в их дословном цитировании». Алиса закусила губу — как ещё рассказать о законах, написанных с триста лет назад простым и ëмким научным языком? Своими словами?.. Это слишком посредственно и не соответствует уровню этой группы.       Потом была кропотливая самостоятельная работа. Весь сдвоенный урок они с Родериком ни разу не обмолвились ни единым словом: старались не отвлекаться, чтобы точно всё успеть. Когда начался этап оценивания, Алиса выдохнула, ощущая, что лицо горит от пара от котла. Пар был светло-зелёный, а зелье — насыщенно-синее, напоминающее кисель по консистенции. Так, как и должно быть.       — «Отвратительно», не более, — бросил Снейп, едва взглянув на её котёл. Алиса аж лишилась дара речи на несколько секунд, и за неё высказался Родерик:       — Профессор, но у неё же всё правильно!       — С такой скоростью? — презрительно скривил губы зельевар. — Не думаю.       — Я успела закончить за положенное время, — нервно произнесла Алиса, глядя в угольно-чёрные глаза учителя.       — Любой бы успел.       — Если бы я знала, что это не урок, а весёлые старты, то, конечно…       — Десять очков с Гриффиндора, Лестер, — рявкнул Снейп. Как бы сильно он ни хмурился, Алиса прекрасно знала, что он наслаждается созданной ситуацией. Она знала, что не надо подкармливать его тщеславие своими эмоциями. Но Алиса неизбежно закипала, как котёл. — Беспричинная уверенность в своей правоте и собственном успехе — как это жалко… Как похоже на Блэков… — он тянул эти слова негромко, но все невольно прислушивались. Молчание скапливалось, как мотыльки на свету. — Должно быть, вы уподобляетесь своему отцу.       — Вы… Что? — Алиса не сдержала нервного смешка, скрестив руки на груди. Ей было совсем не весело. — Причём тут это? Вам просто скучно? Или просто больше не на ком оторваться в этой аудитории? — она отвела одну руку, обводя ей притихший и внимающий класс. Снейп приподнял бровь.       — Похоже, вы давно не были на отработках. Или… — он вдруг едко усмехнулся, выдержав тяжёлую паузу. — Хм, никогда не были на отработках, о которых отмечается в личном деле? В том университете, в который вы собираетесь, это высоко оценят.       И тут у Алисы лопнуло терпение. Она взорвалась слишком резко, завелась с пол-оборота: надоело.       — Знаете, что будет по-настоящему действенно? Если вы напишете моему отцу!       Лестер не заметила, как вскочила на ноги, как котëл на столе опасно зашатался. Родерик сделал огромные глаза, хотел что-то сказать, но было уже слишком поздно, он не мог ничего исправить. Пальцы плохо слушались, но Алиса рывком сняла с крючка под партой рюкзак, скидала в него свои вещи, очистила палочкой котëл… Снейп сделал несколько медленных шагов в её сторону, и носки его чёрных ботинок оказались рядом с ней.       — Что вы сейчас сказали? — негромко уточнил он, глядя на девушку пристально.       — Вы слышали, — в такой же интонации ответила Алиса. Воздух кругом заряжался искрами. — Напишите ему, пожалуйтесь. Пусть примет меры по моему воспитанию.       — Вон, — процедил он, кривя губы. Желтоватые зубы были крепко стиснуты. — Из моего кабинета. И не возвращайтесь.       — С удовольствием, — проговорила Алиса, глядя прямо ему в глаза. Молния рюкзака звякнула с такой силой, что бегунок едва не выскочил. Алиса быстро подхватила рюкзак и вышла из лаборатории, только невысокие каблуки её туфель часто звучали в онемевшем от удивления и неожиданности классе.       «Урод… Урод!» — зло думала Лестер, почти бегом покидая подземелья. Непрочный пучок волос на затылке слабел и бил по шее. Алиса со злостью сдёрнула с волос резинку, позволив кудрям упасть на плечи и за спину. В волосах искрилась невербальная магия.       Она не до конца верила, что это произошло — она быстро шла, слышала собственные шаги, отдающиеся эхом, и слышала ворчание призраков, которых она разогнала в разные стороны на одной из лестниц.       «Браво, Лестер. Ты позволила Снейпу дать тебе психануть. Ты сбежала с урока, истеричка».       Снейп знал всё о её слабых местах. Снейп хотел ей отомстить. То, когда он заденет её по-настоящему больно, было лишь вопросом времени.       Он угрожал ей испортить личное дело! Он пытался уколоть её разговорами об отце! Кто угодно как угодно мог это делать, она бы и бровью не повела, привыкла уже, но Снейп…       Алису мелко колотило. Она и злилась на себя за такую вспышку, она знала, что можно было промолчать, потерпеть, но… Она не жалела о том, что высказала Снейпу; ей показалось, что в тот момент, когда она упомянула своего отца, зельевар по-настоящему, пусть и на мгновение испугался…       А ведь ей и правда хотелось временами рассказать отцу о своей обиде на него! Пожаловаться, отвести душу, выплакаться, в конце концов. Другие дети могут и имеют право жаловаться на подобные вещи своим отцам… Алиса не могла. Во-первых, потому что последствия могут быть непредсказуемыми: отец действительно ненавидит Снейпа, и любой намёк на то, что его девочке из-за него плохо, может привести к тому, что он рискнёт и сделает что-то ужасное. Во-вторых, Алиса прекрасно знала, что отцу и так нелегко, поэтому она просто не имеет права говорить ему о своих проблемах.       Отец едва ли не в каждом письме повторял: «Ты можешь писать мне обо всём, что тебя беспокоит». Но эта ситуация, в конце концов, было пустяком. Это того не стоило. И ничего не изменится, если она выплеснет ему свои эмоции — только хуже станет. Сразу всем, и в первую очередь ей, потому что если отец и предпримет какие-то действия по отношению к Снейпу, она будет виновата.       Но с личным делом и отработкой, назначит Снейп её или нет, ещё можно как-то разобраться. Хуже всего было то, что теперь ей дорога на зельеварение закрыта. И к ЖАБА она будет готовиться самостоятельно. Хочешь не хочешь, а высокого результата без помощи пусть и такого мерзкого, но эксперта в этом предмете она вряд ли добьётся.       Ноги сами принесли её к кабинету ЗОТИ. Там как раз должен быть следующий урок.       Её однокурсники ещё не подошли к кабинету, потому что удары колокола, обозначающие перемену между уроками, ещё не отзвучали. У них сейчас окно, конечно же (счастливые люди!). Но даже с учётом этого приходить на урок раньше времени — моветон для гриффиндорцев.       Так что Алиса одиноко плюхнулась на лавку и уронила голову назад, оперевшись затылком о стену. Она сомкнула веки. На душе было гадко. Наверное, стоило потерпеть привычные придирки Снейпа, но, с другой стороны… Он действительно незаслуженно сильно снизил ей оценку, а потом ещё и угрожал. А теперь и вовсе выгнал из своей усиленной группы, в которую Алиса пробилась огромным трудом. Может быть, стоит пойти к МакГонагалл?..       Нет, не стоит. Это будет позором — жаловаться декану…       Прозвучали удары колокола. За дверью кабинета ЗОТИ послышалось радостное копошение, кто-то уже дёрнул за ручку двери, как вдруг Грюм оглушительно стукнул своей тростью и рявкнул: «По местам!». Класс немного угомонился и ещё две минуты с трудом сдерживался, чтобы оставаться на местах, пока учитель объяснял домашнее задание. А потом дверь распахнулась, и с быстрыми «До свидания, профессор Грюм!» из кабинета вылетели второкурсники Пуффендуя и Когтеврана. Они были весёлыми и взбудораженными, на ходу застёгивали свои портфели и сумки, весело переговаривались, били друг друга учебниками или толкали, стараясь обогнать… Последним вышел опухший мальчишка с фиолетовыми щеками — Грюм лично подвёл его к двери, хромая.       — Ничего, Роббинс, — хрипло сказал он, похлопав ученика по спине так, что тот слегка ссутулился. — Ничего… К полднику всё пройдёт… — мальчишка, хлюпнув носом, пробормотал что-то неразборчивое и поспешил ретироваться. Грюм, оперевшись о свою трость обеими руками, недолго смотрел ему вслед. Потом он посмотрел на Алису и приветливо кивнул: — Привет, мисс Лестер. Заходи. Что за урок был?       — Зельеварение, — сказала Алиса, поднимаясь с лавки и следуя за Грюмом в кабинет, где, судя по его виду, шла максимально правдивая исценировка одной из войн с троллями. Профессор взмахом палочки открыл все форточки сразу и поставил парты и стулья на места, в два ровных ряда, убрал чернильные пятна и комки пергамента с пола.       — И, кроме тебя, никто не выжил? — хмыкнул Грюм. Алиса шутку не оценила.       — Им просто повезло больше, чем мне, — хмуро отозвалась она, садясь на своё место. Ей бы сейчас свернуться в кресле в гостиной, пить успокоительный чай и часами смотреть на огонь. И желательно, чтобы никто не жужжал под ухом. Грюм крякнул. Он с клацанием искусственной ноги дошёл до своего стола и начал выдвигать ящики, готовясь к следующему уроку.       — Не дрейфь, я как раз приготовил кое-что интересное, — многозначительно сказал он. А потом резко спросил: — Нет никаких новостей от Патриции Стимптон?       Алиса слегка вздохнула.       — Мама — она работает в отделе, который занимается чем-то подобным, чем то, что случилось со Стимптон — писала, что её выписали из Мунго… Но она ещё посещает колдопсихотерапевта.       Грюм кивнул и цокнул языком, задумчиво обводя стены кабинета искусственным глазом.       — То, что она идёт на поправку, уже хорошо. В её годы так легко отойти от продолжительного Империуса… Крепкая девчонка.       Больше они о Патти не говорили, потому что в кабинет начали заходить остальные шестикурсники. Гриффиндорцы, которые пришли единой гурьбой, быстро заняли места рядом с Алисой и позади неё, две парты спереди они проигнорировали.       — Как старина Снейп? — спросила Анджелина.       — Выгнал меня из своей группы сегодня, — пожала плечами Алиса.       — Ого! А за что? — с интересом воскликнул Джордж, облокачиваясь о парту и нагибаясь вперёд.       — Ну… — Алиса невесело усмехнулась. — Я сказала ему написать моему отцу.       — Ты шутишь! — у Фреда отвисла челюсть.       — Ты мой кумир, — благоговейно выдохнул Ли. Алиса отвела взгляд.       — Мне теперь не подготовиться к ЖАБА и не поступить, так что оно того не…       — Стоило! — в один голос воскликнули Ли и Алисия.       — Кто-то из нас должен был поставить на место этого ползучего гада, — твёрдо произнёс Фред. И Алиса слабо улыбнулась, чувствуя, что с поддержкой друзей всё не так уж и плохо, хотя в целом всё по-прежнему было очень и очень дерьмово. А потом пробил колокол.       Вместо приветствия или вообще каких-либо слов Аластор Грюм поставил на свой рабочий стол небольшую прозрачную бутылочку с бесцветной жидкостью. И замер, выжидая реакцию студентов. «И это он называет кое-чем интересным?» — с мукой подумала Алиса. Мурашками под кожей подкралось осознание, что именно её ждёт. Именно сегодня, чёрт возьми!       По рядам шестикурсников пронеслись тяжёлые вздохи.       — Сегодня? — пробормотал какой-то слизеринец.       — Сейчас? — простонала Анджелина.       — Я надеялся, он шутит… — прошептал Ли.       Грюм страшно улыбнулся. Ломаная линия изуродованного рта искривилась, а волшебный глаз довольно бегал по встревоженным лицам студентов.       — Да, как я и обещал, — негромко, но так, что было слышно в любом углу просторного кабинета, сказал он. — Все знают, что это?       — Сыворотка правды, — пробормотала Алиса.       Грюм и в самом деле обещал им вместо одного из уроков устроить им всем учебные допросы с этим зельем. Он говорил, что нужно иметь большое мужество, чтобы противостоять Непростительным заклинанием, но по-настоящему отличное мастерство — это противостоять сильнейшим зельям, влияющим на разум и ментальные силы человека.       — Это не полноценная Сыворотка правды, — не без удовольствия в голосе говорил Грюм. — Скорее, разбавленный раствор. От настоящего зелья никто из вас не устоял бы… В вас пока нет достаточных сил. Мракоборцы годами учатся перебарывать действие этого зелья. А вот тут, — он встряхнул бутылку, — процентное соотношение такое, что можно использовать на вас. Каждый из вас — подчёркиваю, каждый, иначе в чём смысл? — пройдёт небольшой учебный допрос до конца этого урока.       — Кто выдержит, может рассчитывать на высший балл? — подняла руку слизеринка.       — Кто выдержит, может рассчитывать на оценку на балл выше на годовой аттестации, — прохрипел Грюм. — Каждый сам определяет количество вопросов, которые я должен задать. Начнëм от трëх.       Взмахом палочки профессор поставил перед учительским столом два стула друг напротив друга. Один для спрашивающего, второй для отвечающего. Как в театре. У всех на виду.       — Кто первый?       Несколько учеников сразу, в том числе близнецы Уизли, подняли руки вверх. Грюм не то рассердился, не то развеселился: из-за искалеченного лица его порой сложно понять.       — Вот это уверенность в себе! А что насчëт того, что я могу задать личные вопросы? — он понизил голос. — Или попрошу от всей души сказать то, что вы думаете о другом человеке? Не недооценивайте свои тайны, ими можно легко манипулировать…       — Но ведь вы сами понимаете риски.       Несколько голов сразу повернулись к Алисе, которая с лёгким прищуром разглядывала бутылку с зельем. Ей не хотелось при всех отвечать под Сывороткой правды. А если Грюм спросит что-то про отца?!       — Мисс Лестер?       — Использовать Сыворотку правды, пусть даже и смесь, пусть даже и в учебных целях, — это как играть с огнëм, — сказала Алиса, переведя взгляд на Грюма. Оба его глаза были направлены прямо на Лестер. Что ж, если сегодня день такой, она не откажется от небольшой конфронтации с преподавателями. — И если всплывëт какая-то лишняя информация, виноваты будем не мы. Это касается прав волшебников. В Министерстве, насколько я знаю, действует мораторий на применение этого зелья в негосударственных целях, а при особом случае его может легко пересмотреть весь совет Визенгамота.       — Передайте привет своей матери, мисс Лестер, — Грюм слегка поклонился. — И, говоря о правах волшебников, вас никто не заставляет садиться на этот стул. Вы в любой момент можете собрать свои вещи и покинуть кабинет, я не стану доносить об этом директору или декану. Но в жизни, в тяжëлой ситуации никто не будет справляться о том, насколько хорошо вы знаете порядки в Министерстве… — он сделал паузу, хрипло кашлянув. — Их можно извернуть под удобным углом или обойти так, чтобы выйти сухим из воды, а проблемы будут у вас. Затем я и здесь, чтобы показать, какой силой может обладать враг, даже если у него нет волшебной палочки, и он заперт в бутылке. И затем, чтобы у вас была хоть какая-то практика по противодействию Тëмным искусствам… Но это ваше право — участвовать или нет в этом опыте, — он замолчал и стал смотреть на Алису. Всё это выглядело как провокация, но она не собиралась уходить из кабинета. Почему все должны через это проходить, а она нет? Грюм тем временем взял со стола классный журнал и сел на один из стульев. — Итак, с кого начнëм? — на этот раз руки не поднял никто. — Отлично. По алфавиту.       Алиса перевела взгляд на потолок, затем — на окна, закрытые пыльными шторами. Что-то неправильное было в том, чтобы слушать чужие секреты. Было странно и неловко вдруг понимать, что каждый, кто её окружает, даже тот, кто обычно строит из себя что-то большее — всего лишь такой же человек со своими проблемами и тараканами в голове. Проблемами и тараканами, которые бы нежелательно выпускать наружу.       Алиса старалась абстрагироваться и не прислушиваться. Она не была в числе тех, кто с интересом облокачивался о парту и делал глаза шире, как будто от этого улучшится слух… Она просто наблюдала за всеми, кто шёл к заветному стулу с уверенностью, а возвращался на своё место немного расколотым. Немного обнажившим душу.       И даже если бы к её виску приставили волшебную палочку, она бы не сказала, о чём говорили другие студенты, выпив разбавленной Сыворотки. Алиса просто не вникала и не запоминала. Она отслеживала их реакции, то, как они старались улизнуть и защититься, но проигрывали.       А когда очередь дошла до неё — это было неизбежно, и Алиса старалась в голове составить механизм, который поможет ей не сболтнуть лишнего: она стала физически ощущать непрочность панциря своих личных границ.       — Решилась всё-таки, — одобрительно произнёс Грюм, когда она села на стул напротив него, стараясь сделать вид, что ей всё равно. Она положила ногу на ногу и спокойно взяла из его рук стакан с зельем. — Табу?       Алиса не поняла.       — Что?       — Темы, на которые нельзя говорить, будут заявлены? — нетерпеливо спросил Грюм. Его искусственный глаз блестел. Алиса почувствовала небольшой прилив уверенности.       — Семья, — ответила она, чувствуя, как первые трещины проступают на её панцире. Ей не хотелось смотреть в сторону класса. Все всё прекрасно понимали. Грюм кивнул.       — Три вопроса, — бодро хлопнул в ладоши он, а следом кивнул на стакан в руке у Алисы. Уголки её губ дрогнули: она почему-то вспомнила тот вечер на дне рождения близнецов и утро после, в котором она пообещала больше никогда ничего не пить крепче сливочного пива, учитывая, что она не очень любит сливочное пиво.       Она решила не тянуть и не смаковать момент, а просто выпила всё сразу. В стакане всё равно была ровно та дозировка, которая нужна, чтобы эксперимент состоялся.       Алиса почувствовала, как участился пульс. Она вздохнула, внимательно прислушиваясь к ощущениям в теле, разуме, но не было ничего. В теории, которую они изучали об этом зелье, всё так и было: человек ни в коем случае не мог почувствовать, что его напоили Сывороткой правды и, болтая, не понимал, что делает это неконтролируемо, и очень зря.       Алиса твёрдо решила, что приложит все усилия, чтобы не расколоться. Она знала также, что ни одному из студентов, которые были здесь до неё, это не удалось.       — Готова? — спросил Грюм. Алиса ответила быстрее, чем успела об этом подумать:       — Да.       — Итак, три вопроса…       — Первый уже был, — быстро сказала Лестер и улыбнулась, борясь с желанием до крови прикусить себе язык, чтобы заткнуться. — «Готова?» — это был вопрос, не так ли?       По классу прошёлся хор смешков. Она была первой, кто в таком состоянии мог подловить и облапошить преподавателя. «Молодец, Лис!» — громко прошептала Анджелина с третьей парты. Грюм недовольно фыркнул и стукнул тростью по полу, призывая к тишине.       — Следующий вопрос! — гаркнул он. Он выдержал паузу, а затем внимательно посмотрел ей в глаза и чётко проговорил: — Какой аромат у твоей Амортенции?       Алиса судорожно вдохнула и стиснула зубы, сжала кулаки. Ответ рвался из неё бешеным огненным шаром, он мог точить камень и растворять собой самые токсичные кислоты. Девушка прикрыла глаза и мотнула головой.       Напряжение натягивалось в ней струной, под которым прятался оголëнный нерв. Нельзя его порвать. Нельзя выпустить это. Она должна перебороть… Должна…       — Неплохо. Последний во…       Алиса слегка расслабилась, радуясь, что победила — и тут же поняла, что это было зря.       — Море, — вырвалось у неё. Она стиснула кулаки так, что стало больно от ногтей, которые непременно оставили следы на коже. Но было уже очень поздно. Она открыла глаза. — Цветы… Полевые цветы, они пахнут мёдом. Свежий пергамент. Мускатные орехи, кофе, а ещё… — «замолчи-замолчи-замолчи-замолчи…» — Порох.       — Порох? — Грюм приподнял бровь, которую пересекал давно заживший выпуклый шрам.       — От фейерверков.       Её губы дрожали так, что она не смогла попить воды, когда вернулась на своё место. Анджелина и Алисия хотели её поддержать, но Алиса скрестила руки на груди и как-то вся сжалась, невидящим взглядом пиля столешницу парты.

***

      Вокруг них вразнобой тикали тысячи маленьких механизмов и циферблатов. В пляске звуков и стука, в малиновых и розовых красках заката за высокими окнами кабинет, который и в обычное-то время напоминал мастерскую старого чародея-исследователя, сейчас казался особенно таинственным и прекрасным. Кабинет профессора Дамблдора всегда был для Алисы какой-то сложной игрушкой, которую хочется рассматривать часами, разбирать по деталькам, а потом собирать заново.       Жасминовый чай, разноцветная пастила, «Тающий зефир» в небольшой глубокой тарелочке. Над последним Алиса и зависла. Любимые с детства сладости немного успокаивали нервы.       Урок ЗОТИ позволил ей отвлечься и забыть о том, что случилось в лаборатории зельеварения. Но когда какая-то девочка с ямочками на щеках протянула ей записку от директора, Алиса снова почувствовала прилив обжигающей ярости и забыла о каше из жгучих и трепетных чувств, которые съедали её. Она с самого начала знала, что Дамблдор ни в коем случае не будет ругать или отчитывать её, но ей была неприятна сама мысль об обсуждении инцидента со Снейпом.       Однако директор на удивление начал издалека.       — Я давно хотел справиться о том, как поживает ваш отец, мисс Лестер, — спокойно и негромко сказал профессор Дамблдор. Алиса от удивления резко заморгала, но директор склонил голову, мягко улыбнувшись. — Если вы, разумеется, хотите об этом поговорить.       — С ним всё… Нормально, — сказала Алиса, чувствуя, что у неё пропадает голос. — Если то, в какой он ситуации, вообще можно мерить меркой «нормально». Меня успокаивает то, что сейчас на улице потеплело, а значит, сейчас ему живётся гораздо комфортнее. И, пожалуй, вы правы, я не хочу об этом говорить, — Алиса потянулась было к чашке, но замерла. — Какая красота!       Чайная пара и правда была красивой. Созданная руками гоблинов, в ярких переливающихся красках, с рисунками, похожими на полотна импрессионистов. Нет, краски не переливающиеся — это подвижный узор! Маленькие длинные мазки разных цветов движутся, вихрятся и меняются местами… Выглядело завораживающе.       — Я и сам его очень люблю. Кенийские маги-керамисты, хорошие друзья моей ученицы, а впоследствии и коллеги мадам Рейкпик. Мы с ней были в тëплых отношениях, пока ей не довелось поработать под моим началом. Она ушла со скандалом и с убеждением, что у меня с Министерством заговор, и я хочу похоронить всю школу в проклятых хранилищах…       — Кажется, Тонкс рассказывала о ней. Она преподавала ЗОТИ, не так ли?       — Да. Талантливая волшебница… Она работала в тот год, что предшествовал вашему поступлению в Хогвартс, — Дамблдор вдруг печально вздохнул. — И ведь если бы она осталась и продолжила сотрудничать, помогать справляться с проклятыми хранилищами, может, в школе было бы меньше жертв…       Алиса приподняла брови.       — Проклятые хранилища и правда существовали, профессор? — тихо и удивлённо спросила она. — Я думала, что это лишь сказки, которыми пугают первокурсников.       — Правда, — кивнул директор. — В чëм-то они были страшнее пресловутой Тайной комнаты… К счастью, пусть и поздно, но их удалось устранить. То ли ещё будет. Не думаю, что все эти достопочтенные господа и дамы знают обо всех тайнах, которые хранит этот замок… — он слегка улыбнулся в сторону портретов за спиной Алисы. В той стороне что-то загрохотало, а потом кто-то важно прочистил горло.       — Если дети перестанут совать свой нос куда ни попадя, никому и не понадобится узнавать, что за тайны он хранит! — подал голос какой-то сварливый тëмноволосый мужчина в старомодном костюме с широким круглым воротником. Его острый подбородок показался Алисе знакомым.       — В чëм-то я с вами согласен, Финеас, — осторожно заметил директор. — Но я бы всë же попросил вас по возможности не перебивать меня.       Мужчина лениво фыркнул, мазнул взглядом по кабинету, остановившись на Алисе, вдруг схватился двумя руками за рамку своей картины и подался вперëд.       — Ба! Неужто это дочь моего скверного праправнука? — воскликнул он скрипучим голосом. То презрение, с которым теперь смотрел на неë один из бывших директоров Хогвартса, заставило девушку поëжиться.       — Что вы хотите сказать? — Алиса приподняла бровь. Такого она уж точно не ожидала!       — Мой предшественник не представился, — директор сказал это чуть громче и так, чтобы у некого Финеаса не возникло мысли перебивать Дамблдора. — Мисс Лестер, знакомьтесь: Финеас Найджелус Блэк, ваш прапрапрадед. Финеас, я прошу вас проявить почтение и не вмешиваться больше в наш разговор.       Блэк выразительно закатил глаза. Он встал со своего нарисованного кресла, чванливо поправил старомодный фрак и заявил:       — Немыслимо! Я надеялся на то, что это лишь гнусные слухи о том, что это ходячее разочарование обзавелось ребëнком. Да у Вальбурги же припадок случится! Я немедленно доложу ей!       — Вот безобразие! — начала возмущаться пожилая женщина с соседней картины, когда Финеас Найджелус покинул свой портрет. — Я всегда говорила: имя — это пустышка, если в человеке нет ничего, кроме хамства.       Её соседка, тучная женщина с четырьмя подбородками, тут же согласно кивнула.       — Да будет вам известно, мисс, что вашего бестолкового родственника никогда не воспринимали всерьëз ни учителя, ни дети, — клокочущим голосом добавила она. — И вам тоже не следует! Он позорит собой сам пост директора Хогвартса!       — Спасибо, леди. Отправляйтесь, пожалуйста, на покой, — устало улыбнулся Дамблдор, и обе бывших директрисы сиюсекундно занялись своими делами: одна начала вышивать петуха, вторая склонилась над книгой. Дамблдор вздохнул и виновато посмотрел на Алису, которая снова обернулась к нему, впечатлённая небольшим представлением портретов. — Я приношу свои извинения, мисс Лестер. В этом кабинете работать сложнее, чем кажется. Люди, которые завидуют мне, зачастую забывают, что у меня абсолютно нет возможности остаться наедине.       — Отец не говорил мне, что один из моих родственников был директором Хогвартса… — задумчиво произнесла Алиса. — Впрочем, он вообще, насколько я понимаю, не в восторге от своей семьи.       — Да, к сожалению, — тоном доброго дедушки сказал Дамблдор. — Я помню его ребëнком… Ребëнком, который слишком рано разочаровался в своëм родном доме и в своих близких родственниках. Мальчик, который хочет убежать из дома, который должен быть для него самым притягательным местом, — ужасное зрелище…       Алиса резко сглотнула. Разговор об отце не мог не вызвать в ней определённых чувств.       — Самое ужасное, профессор, то, что я никак не могу ему помочь, — сухо произнесла Алиса. — Меня это немного убивает.       — Я могу вас понять, — спокойно кивнул Дамблдор. — Но нет той силы, которая заставила бы вашего отца сидеть на одном тихом и безопасном месте. Даже, полагаю, у меня. А Сириус, как никто другой, заслужил немного покоя…       — Он замечательный человек, — слова лились из Алисы сами, помимо её воли, как будто она снова была под Сывороткой правды. — Он потрясающий. А у него нет почти ничего… Даже самого малого. И… — она споткнулась. — И профессор Снейп ненавидит его. Я знаю, зачем вы позвали меня, профессор. И ещё я знаю, что Снейп всего лишь боится моего отца, вот и всë.       — Боится? Возможно, — добродушно заметил директор, внимательно изучая лицо Алисы. — Людям присущи страхи… Даже таким людям, чей авторитет должен быть несокрушим. Я говорю о школьных учителях. Северус сегодня ошибся…       Алисе захотелось съязвить.       — Не ошибся, сэр. Он задел меня специально. Потому что ему не на ком выместить свой яд. Потому что он считает, что на это имеет право… — Алиса раздражённо вздохнула. — Только я это терпеть больше не буду. Я даже рада, что он сказал не возвращаться в его кабинет.       — Вы можете вернуться в класс зельеварения, если захотите, — мягко возразил он. — Профессор Снейп не исключил вас из группы.       — Он сказал, чтобы я не возвращалась…       — Северус вспылил, как и вы, мисс Лестер. Всем людям свойственна такая прекрасная вещь, как слабость. Способность совершить ошибку. Изъян… Я бы не стал принимать на работу абсолютно идеального человека. Такие люди вызывают у меня мигрень. Мисс Лестер, у Северуса была тяжёлая судьба… Подождите, пожалуйста, дайте мне закончить, — он сделал тон голоса чуть суровее, когда Алиса резко покраснела и подалась вперёд, желая поспорить. Десять секунд внушительного молчания, и девушка сдалась, кивком позволив директору продолжить говорить. Ярко-голубые глаза внимательно поблёскивали из-за очков-половинок. — Я знаю, о чём вы сейчас думаете: о том, что ваш отец, Сириус, тоже сильно пострадал за всю свою жизнь. Гораздо сильнее, как вам кажется…       — Как мне кажется?! Да что может быть сильнее…       — Я прошу вас, мисс Лестер. Выпейте чаю, — так строго выпить чаю могла попросить только профессор МакГонагалл. Алиса, боясь, что сейчас у неё задрожит подбородок или что-то такое, послушно обхватила волшебную кружку руками и поднесла её к губам. Директор тем временем продолжал вкрадчиво и спокойно. — Я знаю об этом… Они оба учились на одном курсе. Я помню их мальчишками. Их обоих буквально со школьной скамьи позвала война. Ваш отец потерял своих близких друзей, по незаслуженному обвинению попал в Азкабан на долгие годы… Поверьте мне, профессору Снейпу судьба уготовила не меньше испытаний, которые отчасти сломили его. Я успел совсем мало пообщаться с Сириусом Блэком в ту ночь, когда вы с Гарри и Гермионой спасли его, и я хорошо знаю Северуса… Но в одном я уверен. Я думаю, они оба так и не смогли вернуться окончательно с поля боя.       Алиса молчала, гипнотизируя взглядом чашку чая. Ей хотелось поспорить с директором. Много о чём. Но она знала, что в итоге всё равно окажется не права и получит ещё один ушат внушений и патетических речей.       — Я знаю, что вы со мной не согласны, — теперь директор говорил, печально глядя в сторону феникса, который дремал в своей высокой золотой клетке. — И что обида на профессора Снейпа, как едкая желчь, заполняет собой место, в котором могли быть понимание и принятие… Но я всё же очень хочу надеяться, что вы найдёте в себе силы простить его.       Алиса поставила чашку на мощный деревянный стол. Она не отвечала, но и не спорила. Черта с два она будет прощать Снейпа. Как же это малодушно — он сам не может извиниться, почему за него просит Дамблдор?       — Вы храбрая девушка, мисс Лестер, — теперь директор тоже смотрел на неё. — Вы тонко переживаете всё происходящее, и, казалось бы, грязь и гниль, с которой вам приходится сталкиваться, должны вызывать в вас отторжение… Но вы всё так же способны видеть красоту и верить в светлую силу волшебства, даже когда вам удалось познать её тёмные стороны. В вас больше силы, чем вам кажется, и я уверен, что найдётся хоть немного силы, чтобы позволить себе простить профессора Снейпа. Я думаю, ему и самому не хочется терять такую одарённую ученицу…       — Нет, я уверена, ему хочется. Он ненавидит меня. Ненавидит из-за того, что они с моим отцом враги с давних пор… — Алиса выпрямилась и, приподняв подбородок, упёрлась ладонями в колени. — Вы помните, как он мечтал, чтобы моего отца забрали дементоры? Он был бы счастлив, если бы его не стало.       Последние слова получились особенно звонкими.       — Если бы у Северуса была возможность узнать Сириуса Блэка по-настоящему, он бы всецело принял вашу сторону. Но на это у нас с вами не хватило времени, хоть и удалось поиграть с ним, — директор едва заметно подмигнул Алисе. — Люди неидеальны, в этом и есть их красота. И красота есть даже в том, как они ошибаются… Какие печальные истории происходят раз за разом, когда мы неверно понимаем тех, кого хотим считать своими врагами! Если бы почти четырнадцать лет назад кто-то, кто мог повлиять на судьбу Сириуса Блэка, был способен остановиться, задуматься и пересмотреть решение об его безоговорочном аресте, как бы иначе сложилась история… Из таких ошибок и нежелания пойти друг другу навстречу и состоит наша жизнь. Но в ваших силах, моя дорогая мисс Лестер, совершить на одну ошибку меньше.       Алиса хмуро смотрела в окно за его плечом. Директор говорил спокойно, и его голос вписывался в мелодию тысяч маленьких волшебных механизмов.       — Ваш отец и Северус давно должны простить старые обиды. Они не лечат, а только отравляют жизнь, особенно в трудные времена. Я бы хотел, чтобы эта обида не рикошетила в вас… Может, именно вам нужно сделать первый шаг к прекращению огня?