coercion

      В парке вечером тихо и уютно. Пахнет хвоей и прелой листвой. Семейная прогулка. «Что за нелепая аллюзия на идеальную пару?» — морщится Вергилий. Данте не берёт его руку в свою, не жмётся ближе — последнее Вергилий инстинктивно делает сам, чувствуя, как холод пробирает до дрожи. Великоватое пальто (чего у Данте только нет) не до конца спасает от стужи.              — Тебе сейчас нужен свежий воздух, — голос у Данте какой-то весёлый, словно и вправду вышли на обычную семейную прогулку. Вергилий крепче стискивает зубы, изо всех сил стараясь не поддаться болезненному дежавю. Он отчётливо помнит, как точно так же гулял с матерью и Данте осенью, разгребая носками резиновых сапог листья и разглядывая деревья вокруг. Только тогда он не чувствовал невидимого ошейника на шее и не брёл, будто на поводке. Вергилий тяжело вздыхает, сильнее запахивая пальто и надёжнее пряча выпирающий живот.              — Ужасно…              — Ты долго будешь ещё причитать? — оборачивается на бурчание Данте. Взгляд его добрый, но Вергилий всё равно фыркает и отворачивается. Ребёнок слабо толкается внизу, переводя на себя внимание, и Вергилий машинально опускает взгляд. — Чего он там? Буянит?              — Толкается. Снова, — Вергилий кривит губы и сводит к переносице брови. — Кажется, при беременности нужно ходить на УЗИ…              — Ха? Ты знаешь об этом? Какой ты умный, — смеётся Данте и закладывает руки за голову, делая шаг шире. Он видел, как брат пытается читать, как усердно и слишком быстро листает медицинскую энциклопедию и поисковые запросы в телефоне, но сильно сомневался, что тому хватит терпения изучать столь неприятную для него тему. Но, к лёгкому удивлению Данте, тот даже вычитал о человеческих процедурах во время беременности. — У демонических детей не бывает патологий. От кровосмешения тоже.              — Нет, — бросает Вергилий совсем тихо, словно боясь, что его услышат. Ему действительно не хочется выказывать свою лёгкую заинтересованность в плоде.              — А? А о чём же? Тебе интересен пол? — Данте широко распахивает глаза, будто не веря, но быстро собирается, боясь спугнуть внезапное любопытство брата в их ребёнке. Тот никогда прежде не заикался об этом, кроме как в негативном ключе. — А не всё ли равно? Что девочка, что мальчик. Разницы ведь почти нет. Будет мальчишка — будет, конечно, проще. Но с дочкой можно будет Пэтти попросить подсобить. Скажу, что ребёнка под порог подбросили. У меня ведь детективное агентство, такое бывает раз в десятилетие, знаешь? Обычно я, конечно, прошу Моррисона разобраться, но этого мы решили оставить.              Данте действительно счастлив, что брат, наконец, проявил хоть какой интерес, и хочет этим счастьем поделиться: он берёт лицо стушевавшегося Вергилия в ладони и прижимается губами к родному холодному рту. Ему отвечают нехотя, не сильно шевеля губами, и Данте сгребает Вергилия в охапку, обнимая и заставляя расслабиться в тепле. Данте всегда порядком горячее, чтобы брату было уютней гулять в холод. Данте заботится и оберегает.              Иногда Вергилия настигают мысли о собственной слабости. Однажды во время одной из прогулок из какой-то щели вылез огромный демон. Обычно Данте чует их присутствие издали (такие в принципе попадаются очень редко, всего дважды пока) и обходит их огромными петлями, чтобы не подвергать ничего не подозревающего брата риску, но тот затаился на удивление хитро и замаскировал своё присутствие. Вергилий помнит, как всё, что он был в силах сделать — нелепо попятиться и трястись от страха и осознания, что растерял большую часть боевых рефлексов и совершенно не может за себя постоять, защитить. Он действительно зависим от Данте, без него он не выживет.              Вергилий боится и чувствует, что почти смирился. Принятие своего положения висит тяжёлым грузом на шее и идёт в полный разрез со всей его прожитой жизнью. Он боится, что Данте оставит его одного, позорно пузатого и без оружия. Вергилий совсем ничего не умеет, кроме драк, и те позабыл. Никуда не сможет податься.              — Я тебя не оставлю, — шепчет Данте, глядя в глаза напротив. Вергилий вздрагивает от неожиданности — иногда он почти верит, что брат умеет читать мысли. Сердце полнится тоской и тревогой. Невозможно верить на все сто процентов, когда привык не доверять никому. Данте, ассоциирующийся с болью и крепкой привязанностью, не исключение.              Вергилий легко упирается замёрзшими ладонями брату в грудь и отталкивает, нехотя вырываясь из тёплого кольца рук. Он бы стоял так дольше, но Данте ведь может неправильно понять.              Данте очень заботливый. Он уже натащил одежды для будущего ребёнка сразу нескольких размеров и заранее решил, какую комнату ему выделить. Он даже учтиво интересовался у Вергилия, что он думает на этот счёт, но Вергилий думал лишь о том, когда это, наконец, закончится.              Данте хватает брата за руку и тянет за собой дальше. Вергилий даже не сопротивляется, не норовит выдернуть ладонь, а лишь сильнее утыкается покрасневшим носом в поднятый воротник. Пора возвращаться.