Dum spiro, spero

Ру-ру, Прости что ты читаешь это письмо. Я принесла много Непреложных Обетов и писать тяжело и нельзя рассказать всё как есть. Прости Ру-ру. Если оно у тебя в руках значит ничего не вышло. Наш сюзерин поддержит тех кто прав держись его. Я так хочу чтобы ты была сильной но не знаю сможешь ли. Пожалуйста постарайся. Хорошо учись. Лорд Нотт нас (строчка смазалась, и не поймёшь теперь, намеренно это было сделано или нет) его. Если тот кто был мне другом сможет был мне другом Ру-ру!       Как только последнее слово было прочитано, письмо вспыхнуло. За секунды от него и осталось только что сажа у меня на пальцах.       Больше походило на бред сумасшедшей. Помогай Мерлин… кажется, не грустная история любви это была. Или, по крайней мере, не только она.       Я всю ночь пролежала без сна. Мысли лезли самые неприятные. Что мы имеем? Убитый кандидат в министры магии, погибшая Элла и некий её друг, который что-то там должен смочь. Заклятое письмо, от которого маг, в свободное время явно не барашков в лобик целующий, слетает с катушек… наказ держаться лорда Нотта. Многое крутится вокруг жителей крепости, куда мне, малявке, хода нет.       Если взять за аксиому тот факт, что мать Руты была в чём-то таком замешана… но что доверят сквибке? И что я вообще знаю о сквибах… может, отсутствие способности творить волшебство — это ещё не всё?       А ещё обеты эти. Ведь не в пустоту же она их давала, значит, должно быть ещё двое — тот, кому она обещалась и тот, кто свидетельствовал. Кто эти люди, живы ли ещё? И, что ещё более важно, был ли среди них тот самый друг и мой папаша? Если это вообще не один и тот же человек.       Что касалось обетов со сквибами — прямая дорога в библиотеку. Не то время, детка, придётся потерпеть без интернета. А слишком активно задавать вопросы родственнице не стоило. С неё станется надавать по шапке, если поймет, что племянница решила в этой истории разбираться — не по возрасту, ясное дело…       Следующим непонятным моментом шло то, что личность отца своего ребёнка Элла утаила от сестры. Не доверила информацию об этом, но доверила собственную дочь? Не могла сказать? Или, помогай Мерлин, сама не знала?       Утром я пошла сдаваться тётке. Не в плане своего попаданчества, конечно, а только содержания письма. Она была моей единственный надеждой получить хоть какие-то ответы. Пока что.       И… ничего. Она знала не больше моего, а может, и того меньше — я-то хоть примерно представляла, что ждёт магический мир в этом столетии… жалко, всех частей «Фантастических тварей» не удалось дождаться. А то бы… — Мне страшно, тётя, — вырвалось, честное слово, почти непроизвольно, — вдруг кто-то, из-за кого… мама умерла, вдруг они узнают, что знаю я? — Не могу я тебе амулет для защиты мыслей купить, — отрезала тётка, — на мощный не хватит денег, а слабенький только больше охоту покопаться в твоей памяти раззадорит. Нет, не пойдёт. — Как же быть, тётя? — Не знаю я, да и… ну что, в сущности, было в этом письме? Что учиться тебе надо прилежно да клятву вассальскую блюсти, пусть ты её и не давала по малолетству? Ей обеты и не позволили бы чего важного написать… от чего перо руку не жгло, то и писала. Причешись лучше, сегодня за палочкой тебе идём.       Путешествие по дымолетной сети оказалось тем ещё удовольствием. Будто тобой из пушки выстрелили, а потом засунули в горку для аквапарка, повсюду размытые пятна света, а ты всё летишь…       Из камина я выкатилась первой, чуть не вспахав носом немытый пол; мы оказались в баре, том самом, что является входом из немагической части Лондона.       Тётушка же ступила из утихающего пламени так грациозно, будто всё свободное время только и делала, что тренировалась. — Том, — она кивнула бармену, и за руку повела меня к барьеру.       Народу с утра было немного, и, конечно, никто не обратил на нас особого внимания. Это к лучшему: а ну узнаёт кто в моей невыспавшейся мордахе дочурку кого-нибудь не того… да, это уже паранойя.       Кирпичи, повинуясь постукиванию тëтиной палочки, разъехались в стороны, и меня тут же оглушило гомоном сотен голосов и прочих звуков оживлённой торговой улицы.       Ухали совы, какая-то румяная торговка завлекала посетителей скидками на змеиные зубы, и целая куча волшебников… они смеялись, торговались до хрипоты у лотков с какой-то гадостью, стучали каблуками сапог по мощеным серыми камнями дорожкам, смеялись и колдовали.       Тётка не дала мне особо осмотреться; она покрепче сжала мою руку и сквозь толпу, виртуозно избегая столкновений, повела к магазину волшебных палочек.       Мы вошли внутрь; вокруг царил полный беспорядок, будто Мамай прошёл — всё содержимое многочисленных полок смело на пол, ваза, стоявшая, видимо, на небольшом столике у двери, теперь превратилась в кучу осколков на полу, только горлышко уцелело. А посреди всего этого великолепия стоял виновато склонивший голову мальчик. Ему, сжимающему в левой руке палочку, улыбался, чуть не хлопая, молодой продавец: — Именно то, что нужно! О, — он обернулся к нам, — тоже за первой палочкой, верно? Подождите немного, мы с юным мистером Макнейром почти закончили. Да, своенравная палочка…       Тот самый министерский палач, которого вызвали на усекновение Клювокрыла? Эх, с виду — обычный ребёнок. Высокий только уж очень, почти по плечо моей тётке. В одинадцать-то лет! — Пойдём, Рута, подождём снаружи. И как я не заметила, что кто-то внутри…       Прождали мы не дольше пары минут, и рассмотреть-то успела только лавку напротив — «Волшебный зверинец». Эх, жаль, что ни о каких магических зверушках и мечтать нет смысла. Может, потом. — Итак, мисс, — продавец пригладил свои растрёпанные кудри, — вы — правша? — Да, сэр, — ко мне подлетело несколько линеек, а тётя, кивнув, присела на пуфик у входа. — Чтож, — он глянул куда-то под стол, — посмотрим… да! Сейчас принесу несколько палочек, интересно, какая вам подойдёт?..       Он ушёл вглубь магазина; за те минуты, пока нас не было, всё разрушения исчезли. Магия! — Вот, попробуйте эту. Тис и волос единорога, тринадцать дюймов.       Первая палочка ощущалась как… обычная деревяшка. Пробный взмах тоже не принёс никакого эффекта. — Не то, что ж… тогда эта. Бук и сердечная жила дракона, одинадцать дюймов.       Она немного потеплела в моих пальцах. То? Даже, кажется, мир стал немного ярче. — Взмахните ей, мисс!       Многострадальная ваза разлетелась на кусочки. Так должно быть? Магию-то я сотворила, пусть и без спецефектов. — Нет-нет, — он выхватил палочку обратно, — близко, очень близко, но… да, пожалуй. Подождите ещё немного, я сейчас.       Следующую палочку он, улыбаясь, протянул мне в открытой коробке, не касаясь руками: — Думаю, эта будет в самый раз. Боярышник и сердечная жила дракона, тринадцать дюймов.       Эта легла мне в руку, как родная. И тепло было гораздо сильнее, и… сердце забилось где-то в горле — она, моя палочка! Я будто залпом выхлебала литр редбула, настолько нестерпимо было желание чего-нибудь срочно сделать! Взмах вышел на автомате, и вокруг закружились кусочки разбитой вазы. — Замечательно! Да, то, что нужно. Палочки из боярышника хороши для целительства, мисс. Не слушайте тех, кто скажет, будто ей только сглаз наводить — это глупые предрассудки, да-да! С вас семь галеонов.