Candles

— Он сделал тебе предложение? — восторженно переспросил у меня Ники, а я снова кивнул. — Никогда не чувствовал себя таким счастливым, — признался я, а друг заулыбался самой тупой на свете улыбкой. С ума сойти, неужели со стороны я выглядел так же? — Поздравляю, Сэмми! Мы с другом обнялись, несмотря на разделяющий нас стол. Ники, кажется, радовался наравне со мной. Какие это были странные чувства! Я будто спал. Это сладкий как мед сон, не иначе. Разве все может быть настолько хорошо? Университет, оконченный на отлично совсем недавно, гордое звание журналиста газеты «Washington Post» и крепкие отношения, которые совсем скоро перерастут в брак. Мог ли я мечтать о большем? Едва ли. — Вы обсуждали дату свадьбы? — Ники вырвал меня из потока размышлений. — Нет, мы решили обговорить ее с родителями, — ответил я, слегка замешкавшись, — мне бы хотелось сыграть свадьбу весной. — Твоё любимое время года, — подметил друг, — Сэмми, извини, конечно, за такой глупый, странный, неуместный вопрос, но меня просто душат переживания… — Говори уже, — потребовал я. — Ты ведь не забудешь обо мне из-за семейной жизни? Ники выглядел взволнованным и, кажется, стеснялся. Какой же он у меня дурак, честное слово. — Даже мысли такой не допускай, — твёрдо сказал я, — ты мой единственный друг, ты мне как брат, я никогда тебя не забуду и не обделю вниманием. — Все так говорят, но в конечном итоге теряют связь, перестают дружить. — Разве мы с тобой когда-то были как все? — я улыбнулся, — ты ведь знаешь, Кев, я слов на ветер не бросаю. Не провоцируй у меня порыв нежности, если начну, то уже не остановишь… Мы проболтали в ресторане пару часов, попутно распивая дорогое вино. Я напился, наелся, наболтался. Я был так счастлив, так чертовски счастлив. Казалось, что меня разорвёт от этого чудесного волнения! Как там говорится в романах для малолетних омежек. «бабочки в животе»? Именно их я чувствовал. Моему альфе было двадцать пять лет. Высокий, крепкий, сильный. Чувственный. Красивый. Благородный. Добрый. Нежный. Ласковый. Ответственный. Властный. Милый. Умный. Самый, самый, самый! Я мог прокричать во весь голос как сильно люблю его. Вся моя жизнь была в этих серых глазах, в этих скулах, о которые можно было порезаться. Все мое существование заключалось в его голосе, не терпящем возражений, в его пухлых красных губах. Все мои мысли о нем, все мечты. Как я жил до него? Был ли я? Не помню, не хочу помнить. Мы познакомились ещё будучи школьниками. Я был в шестом классе, когда девятиклассник под два метра ростом подошёл ко мне и уверенно заявил, что я стану его мужем. Это было так нелепо, глупо, странно и нездорово, но я не принял всерьёз выходку альфы. Подумаешь, очередной подросток сошёл с ума на почве первого гона, это уже никого не способно удивить. Однако, в свете недавних событий, Джордж все же выполнил то твёрдое обещание. Поверить не могу! Скоро я стану замужним омегой. Мы обставим наш дом, заведём котёнка, а потом, чуть-чуть позже, ребёнка. Нашего с ним малыша! Боже мой, я буду беременным, с большим животом и капризами. Интересно, про селедку с шоколадом правда или глупые выдумки? Что ж, проверю! — Ты так пьян, Сэмми, совсем как в студенческое время, — ворчал друг, но я не придавал этому значения. Ну что же, мне теперь выпить нельзя? Я ведь полностью держу себя в руках. Правда, до машины меня проводил Ник и сел за руль тоже он… — Сегодня можно, — я уже не контролировал эмоции, и заливисто рассмеялся, — скоро буду беременным, так что дай оторваться немного. Тем более такой повод! — Ладно, — сдался омега, — но взбучки от Джорджа тебе уж точно не избежать. — Он сексуальный, когда злой, — ответил я, — знаешь, иногда я весь день мечтаю о том, чтобы отсосать ему как можно скорее. — О боже! — воскликнул Ник. Я снова рассмеялся, — ты, оказывается, тот ещё шлюшонок, друг! Можно не посвящать меня в подробности своей интимной жизни? — Какой шлюшонок! — возмутился я, — он у меня первый и единственный! — Знаю, Сэмми, — улыбнулся друг, — он ведь с шестого класса тебе проходу не даёт, всех ухажеров разогнал. У тебя не было ни единого шанса завести с кем-то отношения. — Я и не хотел. Влюбился в него почти сразу после первого свидания. — Не продолжай, я слышал эту историю миллион раз, — предупредил Ник заранее, и я замолк. Не буду выносить чертёнку мозги, ладно! Доехали мы до нашего с любовью-всей-моей-жизни дома в полной тишине. Ники выглядел сонным и уставшим, и мой затуманенный рассудок осознал, какие неудобства я доставил лучшему другу. Но он любил меня, а я любил его. Мы всю жизнь выручали друг друга, и это было правильно. Для чего ещё нужны друзья? — Спасибо, Ники, — я обнял омегу напоследок, — приходи завтра ко мне. Проведём вечер как приличные омеги! — Я подумаю, — он сел в машину и, прежде чем захлопнуть за собой дверь, попрощался. Это был не совсем наш дом. Он принадлежал родителям моего альфы. Но я называл его нашим, потому что там зародилась наша любовь, произошла первая близость, мы стали привыкать друг к другу. Эти стены хранили много воспоминаний. Открыв дверь, я обнаружил полную темноту и тишину в придачу. Черт возьми, этот несносный альфа знает, как сильно я боюсь отсутствие света, но не перестаёт издеваться надо мной. Пробравшись к ближайшей комнате, коей являлась гостиная, я резко включил свет. Джордж сидел на диване и смотрел на меня холодным, стеклянным взглядом. Я испуганно сглотнул. — Где ты был? — спросил он сурово. — Отмечал нашу помолвку. — Сколько можно, Сэм? — мой возлюбленный встал и подошёл ближе, — я тебе запретил, но ты снова за своё. Меня раздражает, что мой омега шляется по ночам не пойми с кем. — Не пойми с кем? — я возмутился, — мы дружим с раннего детства! — Какая разница, Сэм? Это тут не самое важное. — Ты так зол, дорогой, можешь наказать меня, — я игриво гладил его по щекам, пытаясь притянуть поближе и поцеловать, но Джордж вырвался. Обидно как-то… — Я серьезно, Сэм! — он перешёл на крик. Я съежился, — перестань переводить все в шутку! Я изрядно устал от твоих гулянок! Думаю зря мы решили обручиться. Ты ещё, видимо, не нагулялся! Кажется, я протрезвел за секунду. Мне стало так больно в тот момент, так невыносимо! Он считал меня недостойным, неправильным, нехорошим. Я не устраивал его. Он был мной не доволен. — Прости, — тут же сказал он, — я люблю тебя. Не стоит говорить с тобой об этом, пока ты пьян. Он нежно поцеловал меня в губы, а потом опустился ниже, выцеловывал мою шею, будто рисовал узоры на ней. Я отдался этому чувству полностью, растворился в своём альфе, но вдруг блаженство прервалось. Джордж почему-то непонимающе смотрел не меня. Я что, пахну потом? Вроде мылся сегодня… — Что с твоим запахом? — спросил он ледяным голосом. — А что не так? — удивился я. — Ты пахнешь чужим альфой, — ответил возлюбленный. Его глаза в момент стали злыми, дикими. — Джорджи, ты что, шутишь? — я действительно не понимал о чем он. — Я похож на клоуна? — мне показалось, что он становился злее с каждой секундой, — одурачить меня решил? С другом детства ты пил, значит? — С Ником, — подметил я, — ты меня в чем-то подозреваешь? — Прекрати изображать святую наивность! — любимый перешёл на крик, — от тебя несет альфой! Ты чертова шлюха, решил завести любовника?! Решил одурачить меня?! — Тебе следует следить за тем, что говоришь, — я расстроился из-за этих беспочвенных обвинений, — разве ты не знаешь, как сильно я люблю тебя? Не смей даже думать о подобном! — Я не верю ни одному твоему слову! — его голос стал ещё на тон выше, — ты все это время лгал мне! — Да что ты, черт возьми, такое несёшь? — стал кричать уже я, — понятия не имею, почему я пахну иначе! У меня нет тесных контактов с альфами. В редакциях одни ом… Джордж не дал мне договорить. Он ударил меня по щеке наотмашь. Любимый никогда не бил меня, даже словом старался не обижать. А тут...насилие. — Послушай, солнышко, я действительно не… Я снова не закончил. Ещё один удар, более сильный. Из носа потекла тонкая струйка крови. Я не смог удержаться на ногах. — Мерзкая тварь, — он начал пинать меня ногами, — ты не омега! Ты грязная шалашовка! — Пожалуйста, Джордж, не надо! — умолял его я, но он не останавливался. Альфа опустился и, сев на меня, бил кулаками по лицу. Стойкий запах крови. Я не ощущал физической боли. Она — ничто в сравнении с болью душевной. Меня лупил любимый человек. Тот, кто стал целой жизнью. Тот, кто должен был защищать. — За что ты так, — мой шёпот заставил его улыбаться, — я ведь люблю тебя. Последний удар оглушил меня. Я потерял сознание.