Выстрел в сердце

       «Режиссер Дэвид Тарино и восходящая актриса Эмма Холл на церемонии награждения объявили о своей помолвке!» — гласит название статьи. В ту же секунду телефон капитана полиции летит в стену.       Сейчас он похож на разъяренного зверя, пелена гнева застилает глаза. Первая мысль: убить, вышибить пистолетом мозги этого сранного режиссера. Кулак впечатывается в стену, оставляя на серой краске кровавые капли.       Боль отрезвляет.       Вдох. Выдох.       Джефф плюхается на свое рабочее место. Глубокая ночь, лунный свет освещает его кабинет. Почему-то именно сейчас в его отравленном разуме всплывает картина танцующей девушки в одной его рубашке, едва прикрывающей бедра. Она танцует с бутылкой виски, которую пару минут назад отобрала у него. Такой же лунный свет играл тогда в ее темных волосах, придавая ей особую притягательность, а он завороженно наблюдал, поражаясь ее грациозности и невыносимой женской энергии.       Сейчас такая же ночь, такой же лунный свет и ему даже кажется, что он чувствует невесомый аромат ее духов, но ее нет. И осознание этого раздирает его душу.       Это все не может быть правдой. Он закрывает глаза, откидываясь на спинку своего стула, его руки до побеления костяшек сжимают подлокотники. Он знает, что сейчас это не очередная беспочвенная статейка. Он знает, что сейчас это не слухи.       Странный болезненный жар разливается по телу. Внутри так больно, будто что-то прожигает изнутри. Ему впервые хочется кричать.       Капитан не понимает, как это могло так далеко зайти. Как он позволил зайти этому так далеко.       Интрижка с той, кого он использовал в своем расследовании, угрожая и запугивая, казалась безобидной и даже чем-то его забавляла. Она была его марионеткой, обычной голливудской куклой.       Несколько лет они уживались вместе. Хотя если быть точным, он по-хамски вторгался в ее жизнь и припирал к стенке, чтобы запугать или трахнуть. Ему не выделили место в ее судьбе полной роскоши, голливудских интрижек и славы, поэтому он добыл его сам.       Джефф упустил, когда эта темноволосая бестия поселилась у него в сердце, плотно пустив корни. Секс на столе, подоконнике, у нее на кухне и в спальне, препирательства на публике, звонкие пощечины, а потом снова секс.       Он упустил момент, когда при ее виде по телу начало разливаться неведомое ему раньше тепло. Он упустил момент, когда в его шкафу появились ее вещи, а квартира начала пахнуть цветочным парфюмом. Он упустил момент, когда после очередной бурной ночи она оставалась, засыпая в его объятиях, а он был совсем не против. Он упустил момент, когда его сердце перестало принадлежать ему. Он упустил момент, когда его жизнь перевернулась и в ней появилось место для счастья.       Ты не ценишь, пока не потеряешь. Джефф не ценил. Точнее не понимал, что нужно ценить, не понимал, потому что раньше никогда не испытывал, а сейчас отхлебнув глоток счастья, потерять было трудней.       Он помнит до сих пор лед ее голубых глаз, ее идеальный макияж и лицо на котором не дрогнул ни один мускул, когда она произнесла фразу, которая ножом вырезана на его сердце. «Джефф, я ухожу от тебя».       Они стояли возле ее нового дорогущего особняка. Слишком холодный для Лос-Анджелеса ветер бушевал в тот вечер. Она куталась в свою дорогущую курточку, от кого-то там, но по ее телу все равно бежали мурашки, и она не могла утверждать, что причиной этого был только ветер.       Одна фраза. Мир рухнул, а он лишь засмеялся ей в лицо, не выпуская бурю осколков наружу. — Отдалась своему режиссеру? Помахал перед тобой новой ролью, и ты сразу прыгнула ему в постель? Я, конечно, знал, что ты та еще шлюха, но не думал, что у тебя все настолько плохо со вкусом. — Я трахалась с тобой, думаю сразу понятно, что у меня плохо со вкусом. — он снова смеется. — Насчет Дэвида ты прав, мы сошлись. — она продолжает, с легкой ухмылкой наблюдая за его реакцией. — Ты же сам прекрасно все понимаешь, я актриса, а ты всего лишь коп, у нас ничего не может быть общего. — А когда ты текла как сука на моем столе и просила трахнуть тебя, ты так же считала? — он знает, что она сейчас скажет и каждое ее слово осколком вопьется в его сердце, еще сильнее добивая, но он все равно спрашивает. — Ты правда думаешь, что это что-то значило? — она смеется. — Я повторю, я актриса и спала с тобой только для того, чтобы не оказаться за решеткой. Окрутить тебя было не так уж и сложно. Твердый как скала капитан растает если перед ним раздвинуть ножки.       Ее ухмылкой можно убить. И он убит.  — Потаскуха. — выплевывает Джефф. — Не боишься, что я тебя сейчас увезу в участок и ты загремишь в тюрьму. Ты прекрасно знаешь, что у меня много на тебя нарыто. — Нет. — она смотрит прямо в его глаза, она и правда не боится. — Дэвид подключил свои связи в вашем гадюшнике, с меня сняты все обвинения, можешь позвонить своему начальству и удостоверится.       Это заявление бьет как пощёчина, его единственная и последняя ниточка с ней обрывается, а если быть точнее отрезается заботливыми руками этого мудака Тарино.       Кажется, Эмма наслаждается его слабостью. — Au revoir mon marionnettiste (Прощай, мой кукловод франц.). Больше у тебя нет власти надо мной. — она разворачивается на каблуках и не оглянувшись растворяется в роскоши ее нового убежища, захлопнув перед ним свой дом и свою жизнь.       Он буквально влетает в свою машину и со злостью давит газ. Ярость клокочет, заставляя его сжимать руль и ехать быстрее, прочь, прочь из этого фальшивого квартала, насквозь пропитанном грязью высшего света. Прочь из квартала, в котором уже не его Эмма.       Образ девушки, которая буквально неделю назад порхала на его кухне, жарила блинчики и мурчала под нос мотив ее нового фильма, никак не вяжется в голове с тем, что он увидел сегодня. Неужели она так умело скрывала свою настоящую сущность? Как он мог не заметить подставы? Капитан полиции влюбился в роль? В роль так красиво и жестоко сыгранную.       Черт бы побрал Голливуд и все, что с ним связано.       За полгода ему казалось он смог избавиться от ее назойливого присутствия в голове. Ему уже не мерещился везде ее запах и вообще (ну или почти) не хотелось убить ее нового парня. Он умело обходил все новости касательно их романа, которых с каждым днем становилось все больше и больше. Капитан погряз в работе как никогда, сутками пребывая в участке он сделал своими лучшими друзьями кофе и энергетики.       Джефф думал, что смог снова возвести непробиваемую стену, в которой жил уже много лет, но она разбилась на мелкие кусочки, снова. И снова по той же причине.       Мысли вернулись в реальность. Телефон, пришедший в негодность из-за встречи со стеной, валялся на полу. Капитан устало потер виски. Полгода. Полгода он заново учился жить без нее и ему казалось, что успешно, но вот экзамен он провалил с треском.       Он заходит в поисковик на компьютере и открывает эту чертову ссылку.       Она в шикарном серебристом платье демонстрирует папарацци кольцо с огромным бриллиантом. Он усмехается, она ненавидит бриллианты. Его взгляд устремляется на Тарино, который по-хозяйски держит ее за талию, бешенство тут же загорается в нем.       Что-то в этой Эмме напрягает его. Он не видит того огня в глазах, который всегда сопровождал ее, который всегда выдавал в ней настоящую дьяволицу. Огонь потух, будто его залило дождем или кто-то специально его потушил.       Он отгоняет от себя настолько бредовые, но такие приятные мысли. Ему так хочется верить, что она несчастна в своем мире игры и фальши, со своим таким «ненастоящим» режиссером, но ее голливудская улыбка заставляет его закрыть сайт. Какой к черту огонь он себе надумал? Это просто отсвет камер, конечно она счастлива. По-другому и быть не может.

***

      Гнев. Мне кажется, нет человека, который не знает, что это такое. Страшное и неконтролируемое ощущение, когда тебя подхватывает волна ярости и сносит все на своем пути. В гневе ты не контролируешь себя и можешь сделать поступки, о которых будешь потом жалеть. Ярость уходит, оставляя разрушения, которые иногда могут быть несовместимы с жизнью.       Самые страшные люди это те, которыми управляет гнев. Их порой безумный взгляд до дрожи впивается в твое сознание и еще долго снится в кошмарах. Они приходят в бешенство из-за всего и готовы убить, растоптать все, что выводит их из равновесия. Таким человеком был Дэвид Тарино.       Успешный режиссер, славился своей придирчивостью и шикарными фильмами, которые били все звездные рейтинги. Несмотря на свою славу, Тарино был темной лошадкой. Никаких громких статей, никаких конфликтов, просто обычный режиссёр. Его биография была слишком чистая, но почему-то никто этого не замечал, да и зачем если в мире полно звезд, которых намного интереснее обсуждать.       Какой он на самом деле знал только один человек. Она. И лучше бы не знала. Эмма Холл. Начинающая, но уже довольно популярная актриса, сполна отхлебнула все дерьмо, которое прячется за светящимися буквами «Голливуд».       Такая невинная и нежная, она словно ребенок, попавший в детский центр, распахнув глаза от счастья бродила по улицам Лос-Анджелеса и не могла принять свое счастье.       Первая роль, кружок Карен, влюбленность в симпатичного модельера, которая прошла так же быстро как пришла, все это с огнем в глазах и невыносимым желаем работать и исполнять давнюю детскую мечту.       А потом пришел он и убил ее.       Затушил огонь, превратил светлую мечту в что-то уродливое и отвратительное.       Хочется плакать. Последний раз она делала это в третьем классе, когда разбила коленку. Было так больно, что слезы непроизвольно лились из глаз. Знала бы она тогда, что будет больнее.       Рассвет мягкими лучами проникает в комнату. Эмма не спит. Шелк халата приятно ласкает кожу, она поднимается с кровати и подходит к зеркалу во весь рост. Ткань соскальзывает с плеч, оголяя нежную кожу. Мурашки тут же покрывают тело.       Синяки. Огромные и совсем небольшие, как уродливые цветы распустились на ее молочной коже. Это было отражение гнева. За полгода она привыкла жить в постоянном страхе, терпеть боль и все это, не проронив ни слезы. Все это ради спасения жизни. Все это ради него.       Разбитое прошлое осколками впивается в сердце. За счастье приходится платить и она оплатила его кажется на несколько жизней вперед.       Свадьба в Италии. Теплое море, солнце, пляж, потрясающая кухня — звучит как самый настоящий рай. Прекрасное свадебное платье висит в гардеробной, скоро начнутся сборы и ей снова придется играть роль счастливой и беззаботной актрисы. От фальшивой улыбки болят щеки, но никто не обещал, что будет просто.       У алтаря нужно всего лишь представить родные зеленые глаза и руку не нежную и гладкую, как у Дэвида, а мозолистую и шершавую как у него.       Эмма выходит на балкон, ветерок с моря обволакивает ее фигуру, лучи скользят по бледной коже. Последние минуты свободы, а потом ей обрежут крылья, точнее она позволит их обрезать.       Стук в дверь заставляет ее вздрогнуть. Она забегает в номер и накидывает на себя халат. — Войдите. — актриса старается придать голосу как можно больше радости.       В номер входят два визажиста и стилист. — Мисс Холл, доброе утро. Мы вас не разбудили? Вам пора собираться. — на этой фразе что-то внутри обрывается. — Ох, нет. Я так волновалась, что почти не спала. Такой день, столько волнений, ну вы понимайте. — защебетала Эмма.       Они купились, улыбнулись, кивнули и начали раскладывать принадлежности.       Как бы ей хотелось, чтобы фальшь распознали, чтобы помогли ей и отговорили. Сейчас девушке нужно было, буквально как воздух, чтобы рядом были Алекс и Саманта, две бестии, которые всегда знали как ее поддержать, но Дэвид буквально под страхом смерти запретил их приглашать и ей пришлось смириться. В который раз.       Платье сидело просто идеально, макияж подчеркивал все достоинства и умело скрывал недостатки, а прическа придавала образу невероятную нежность. Все было проработано до мельчайших деталей и в зеркале можно было увидеть прекрасную, «счастливую» невесту. Жаль, что нельзя также скрыть душевную боль.       Грудную клетку сдавило болью, пора идти к алтарю.       Дрожащими руками сжимая прекрасный букет белых пионов, с широкой белозубой улыбкой она вышагивала по дорожке. Через пару метров свадебная арка и ее будущая замужняя жизнь. Тарино в черном смокинге сиял как драгоценный камень на солнце, он наконец заполучил ее в свои сети.       Эмма встала напротив него, началась церемония. Все было как в тумане, голова кружилась, хотелось упасть, но она продолжала смотреть куда угодно, но не в глаза Тарино. Глаза, которые внушали ей просто животный ужас.  — Согласны ли вы Дэвид Тарино взять в жены Эмму Холл? — Да, согласен. — его голос холодом пробирается в душу.  — Согласны ли вы Эмма Холл взять в мужья Дэвида Тарино?       И в этот момент среди гостей она заметила зеленые глаза.