Драко Малфой
Пока шёл по очередному каменному коридору с портретами и бюстами предков, остановил какого-то домовика и спросил, где хозяйка. В своей гостиной? Отлично. Свернул к семейному крылу, где находились мои и покои родителей. Мать и вправду сидела в кресле и с невозмутимым видом читала книгу, кажется, сотый, а может, и тысячный по счёту любовный роман. — Доброе утро, мама, — вежливо улыбнулся. — Доброе, Драко, — чинно, как того требовали этикет и порядки, издревле заведённые в мэноре, ответила она. — Завтрак только через полчаса, верно? Ты что-то хотел? Какая проницательность. Будто она не догадывается, чего я хочу. — Да, мама, хотел, — спокойно произнёс, пытаясь скрыть свою ярость за холодной почтительностью. — Тебе неизвестно, почему Тилли навещает пленницу Милорда? В глазах матери промелькнули досада и отвращение, но женщина моментально взяла себя в руки и вернула прежнюю маску, по которой невозможно было прочесть её эмоции. Я бы, скорее всего, не обратил никакого внимания на этот краткий миг, в который сквозь непробиваемую стену самообладания матери просочились её истинные слабости, если бы пристально не следил за её реакцией. Неужели она в самом деле надеялась, что никто не узнает? Ну, ладно остальные Пожиратели, пусть даже мы с отцом не заметим, но не рассчитывала же она провести Тёмного Лорда? Это слишком самонадеянно. Просто абсурдно. — А почему Тилли не может принести пленнику в подземельях моего дома еду? — она не сделала хотя бы малейшего намёка на акцент на слове «моего», бросила его словно невзначай, упомянула мимоходом, но её позиции были обозначены предельно ясно: она — хозяйка и вольна делать в своём поместье всё, что ей заблагорассудится. — Может, но только принести еду. А освобождать пленнику руки, например, не входит в её компетенцию. Глаза матери опасно сузились. — Драко, — вкрадчиво начала Нарцисса, — неужели ты настолько глуп и слаб, что не можешь справиться с безоружной, больной и измождённой девушкой? Ещё и с волшебной палочкой в твоих руках? Верно, мама, лучшая защита — это нападение. — Ты сама прекрасно знаешь, что я в состоянии дать отпор и вооружённому взрослому и здоровому волшебнику, — проговорил, слегка усмехаясь уголком рта. — В таком случае, не вижу причин для каких-либо претензий в мою сторону, — пожала она плечами. Ухмыльнулся — откровенно и иронично, признавая поражение. Не своё. — Я не могу наказать Тилли, она — твой личный домовой эльф. Но я настоятельно рекомендую ей больше не подходить к «мисс Грейнджер», — передразнил я писклявый голосок эльфихи. Мама, видимо, как и я до этого, распознала мой нехитрый намёк и любезно, понимающе мне улыбнулась, но хищный прищур никуда не делся. — Хорошо, я обязательно ей передам, — она кивнула и через секунду добавила: — Полагаю, такое ничтожное происшествие, как проступок моего домовика, не достойно внимания Милорда? — Конечно. Ладно, мама, я не стану ему докладывать о твоих подковёрных играх. — Увидимся за завтраком, Драко, — уронила Нарцисса и снова взяла в руки книгу, откинувшись на спинку кресла. — Увидимся за завтраком, мама, — эхом откликнулся я, выходя из комнаты. Ну, теперь, Грейнджер, твой единственный союзник в этом доме окончательно и бесповоротно обезврежен.***
Личный домовой эльф миссис Малфой
Хозяйка позвала меня к себе. Стою перед ней, согнувшись в почтительном поклоне. — Тилли, — раздаётся тихий голос Хозяйки, — Поднимись, — выполняю приказание. — Драко узнал, что я помогла бедняжке… Я не сдержалась и ахнула. — Ты не будешь наказана, это не твоя вина, — Хозяйка мягко улыбнулась. Я знаю, что Хозяйка всегда слишком добра ко мне. — Спасибо, Хозяйка! Тилли в следующий раз будет осторожнее! — падаю в ноги к Хозяйке. — Надеюсь. Сегодня вечером навестишь пленницу и принесёшь ей еду, а ночью, когда она будет спать, придёшь и дашь ей все лекарства, что ей необходимы, после чего сотрёшь воспоминание о твоём втором визите. Сможешь так сделать? — Конечно, Хозяйка! Тилли всё-всё выполнит! — Превосходно, — Хозяйка посмотрела на циферблат наручных часов. — Уже время завтрака, так что иди, ты пока свободна. — Конечно, Хозяйка! — сказала я и трансгрессировала на кухню.***
Гермиона Грейнджер
Я продолжала влачить своё жалкое существование, прозябая в унылых и мрачных подземельях Малфой-мэнора. На удивление, сейчас наступило какое-то подозрительное затишье (очень не хотелось думать, что перед бурей): никаких посетителей, кроме Тилли, не наблюдалось — ну, и слава Мерлину. Я лелеяла глубоко внутри тусклый огонёк скромной надежды, старалась не думать, — боялась поверить, а потом хлебнуть сполна разочарования и боли — но в тайне от себя всё равно отчаянно жаждала, чтобы это сомнительное «счастье», то есть спасительное одиночество, продлилось как можно дольше. Тилли уже семь раз приносила мне еду, что означало, что вот уже четвёртые сутки, как ко мне никто не заглядывал. Ещё одним приятным открытием стал так быстро прошедший насморк. Правда, я так ничего и не вспомнила об этом лете, но оно и к лучшему — раз я не помню, то никто и не сможет узнать того, о чём ему ведать не полагается. Я так думаю, что кто-то из друзей наложил на меня Обливейт, когда стало понятно, что плена не избежать… По крайней мере, такой вариант более других версий походил на правду. Ибо очень маловероятно, что я где-то умудрилась удариться головой с такой ювелирной точностью, что мне начисто отшибло все воспоминания начиная с середины июня. Одним словом, как бы это странно ни звучало при всём моём положении, ситуация вполне себе удачно складывалась. Пока что. Дело лишь немного омрачало то чувство, с которым я просыпалась уже не первый день подряд. Словно я пытаюсь вспомнить свой сон, мимолётное видение, хочу ухватить мысль за хвост, поймать, обдумать и сделать выводы, но в последнюю секунду цель выскальзывает из пальцев и тонет в омуте забвения. Это ощущение некой пустоты или недосказанности висело в воздухе, порождая беспокойство в душе. Создавалось впечатление, будто я что-то упускаю, нечто важное и значимое, но оформить свои смутные домыслы во что-то более конкретное, а уж тем более сформулировать и высказать вслух хотя бы себе самой, не представлялось возможным. Может, кому-то это показалось бы смешным, но мне чудилось, что забыла я нечто, что могло бы пролить свет на произошедшее со мной и приведшее сюда или хотя бы на творящееся здесь. Да, например, целое лето, три грёбанных месяца, как тебе такое, Гермиона? Но нет, я словно точно знала, что снова мною забытое не касается того промежутка времени, на который было наложено заклинание. Дело в том, что когда я осознала, что ничего о последних месяцах не помню, то не ощутила ничего странного, того, что испытывала сейчас. Не знаю, как даже самой себе это явление объяснить. Если меня по ночам пытают, то зачем же стирать об этом память? И восстанавливать заодно моё несчастное тельце, ибо я никаких последствий страшных пыток по утрам не чувствовала, а теперь я совершенно точно знала, каково это, и запомню, к сожалению, на всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, кому-нибудь снова не приспичит поиграться с моей памятью. Тяжёлая дверь неожиданно заскрипела своими ржавыми петлями, отворяясь и выдёргивая меня из очередных размышлений. Наверное, я настолько глубоко ушла в себя, что не услышала, как кто-то идёт сюда. В камеру вошёл неизвестный мне Пожиратель. Долговязый и худощавый, с узким длинным и очень мрачным лицом, словно вытянутый к верху мужчина взмахом волшебной палочки освободил мои руки, но ещё одно лёгкое движение — и запястья снова крепко зафиксировались, на этот раз верёвкой и уже у меня за спиной. И зачем такие болезненные для меня предосторожности? Неужели они боятся, что я наброшусь на кого-нибудь, чтобы отобрать палочку? Или начну обороняться? Глупо! Но не мне судить… Мрачная Каланча — так я про себя окрестила этого странного человека — не говоря ни слова, вытолкнул меня в коридор, да так, что я чуть не рухнула на колени. — Нельзя ли поаккуратнее? — оглянувшись на мужчину, буркнула я немного хриплым с непривычки голосом — всё-таки я практически всё время сидела в абсолютном безмолвии. Третий пасс рукой — и вот мой рот уже заткнули каким-то не известным мне доселе заклинанием-«кляпом». Пожиратель по-прежнему не проронил ни звука, всю магию творил молча. Нервы были взвинчены непонятностью ситуации до предела. Тишина давила своей тяжестью, душила, так что это начинало выводить меня из себя. Он что, немой?! Может и нет, даже вероятнее всего — нет, но ведёт себя этот человек, будто загипнотизированный. Раздражает. Просто жутко бесит. Во мне проснулся какой-то не знакомый до этого момента бесёнок и заговорил внутри противным голоском, подначивая вывести этого молчуна на эмоции. Видимо, всё это время во мне беззаботно дремала в ожидании своего часа злобная стерва, или же я просто хотела выплеснуть всё то, что чувствовала, хотя бы на кого-нибудь и переложить таким образом небольшую часть своего неподъёмного груза переживаний на этого самого «кого-нибудь». Хотя, кто знает, может, я попросту начала сходить с ума? Сенсация года — Гермиона Грейнджер спятила, сидя в подземельях Малфой-мэнора! Мужчина шёл слева от меня, чуть позади, сосредоточенно глядя прямо перед собой, но я нисколько не обманывалась его якобы рассеянностью — одно моё неосторожное движение, и он сразу же накинется на меня с очередным заклинанием, я была в этом полностью убеждена. Но разве моим проснувшимся демонам было до этого дело? У меня аж зазудело под кожей от по-детски шкодливого желания напакостить. Почувствовала себя на мгновение Фредом или Джорджем Уизли. И я наконец решилась — быстро выставила ногу немного вбок и сделала подножку. Пожиратель смерти споткнулся и, не ожидая подвоха, с ошеломлённым видом полетел на каменный пол. Он всё же успел сориентироваться и сгруппировался перед падением, так что мне не удалось насладиться эпичным зрелищем. Мужчина, снова принявший мрачный вид, поднялся на ноги и двинулся на меня, возмущённо мыча нечто нечленораздельное. Ой… Так он действительно немой. Как неудобно вышло, Мерлин, но кто ж знал… Его нелепое мычание настолько не сочеталось с грозным выражением лица, что я не выдержала и немного истерично хихикнула. Прыснула в сторону. Пыталась остановиться, но безуспешно. Ага, замечательно. То есть говорить я не могу, а смеяться — пожалуйста, сколько угодно. Что ж, ладно, хорошо. Значит, буду исключительно смеяться. Не реветь же в самом деле. Пожалуй, у меня всё же случилась истерика. М-да… Весьма печально. Не знаю, что за неконтролируемый приступ бесстрашия, граничащего с откровенной дуростью, на меня нашёл, может, я окончательно свихнулась и смирилась с тем, что мне уже нечего терять, но я так и продолжала фыркать, наблюдая за тем, как Каланча отчаянно пытается высказать всё, что обо мне думает, и при этом не лопнуть от натуги. Бедняга… Я бы на его месте уже сто раз бы себя убила. Но я так предполагаю, что ему запретили причинять мне серьёзные увечья, потому что он в скором времени взял себя в руки и с непроницаемым лицом, схватив меня за плечо, двинулся вперёд, дальше по коридору. Я пыталась скинуть его руку, усиленно дёргая этим самым плечом, однако быстро убедилась в тщетности своих попыток. Ну и ладно. Продолжим шествие так. Пожиратель привёл меня в какую-то комнату, скорее всего — это гостевые покои. Средних размеров помещение, у окна стоит кровать, на ней — о, Мерлин! — чистая и аккуратная, хоть и предельно простая, женская одежда: обыкновенное нижнее бельё, однотонная серая блузка, чёрная юбка и чёрные же балетки на плоской подошве, без каблука. Мой конвоир взмахнул волшебной палочкой и мои путы спали. Я обернулась и успела заметить только, как за ним захлопнулась дверь. — Мисс Грейнджер! — знакомый голос радостно пискнул у меня за спиной. Я вновь крутанулась вокруг своей оси и на этот раз увидела Тилли, подбегающую ко мне. Я всё ещё не могла говорить, поэтому просто широко улыбнулась и облегчённо выдохнула. Эльфиха щёлкнула пальцами и я почувствовала, как моё горло словно отпускают тиски. — Тилли! — я так искренне обрадовалась, что бросилась к ней и, смеясь от облегчения, обняла её худенькие плечики. — Тилли, — ещё раз повторила я уже гораздо спокойнее и отпустила домовика. — Честно говоря, я вообще не понимаю, что происходит, но очень рада, что здесь со мной именно ты. — Тилли приказали привести мисс Гермиону Грейнджер в порядок, но Тилли не знает, зачем. Когда Хозяйка отдавала Тилли приказание, она выглядела напряжённой, но не обеспокоенной. — А-а, ясно… — протянула я задумчиво, пытаясь угадать, что на этот раз меня ждёт. Тилли за это время успела меня полностью раздеть и отвести в ванную, которая оказалась за другой, сначала мною не замеченной, дверью, ведущей из комнаты. Я опомнилась только тогда, когда эльфиха начала намыливать мои волосы. — Постой, Тилли, у меня есть вопрос. — Тилли очень-очень внимательно слушает, мисс, — пропищала та, тем не менее не переставая возиться с моими спутанными кудрями. — Та одежда на кровати — это для меня, верно? — Да, мисс, вы должны будете в неё переодеться после того, как мы закончим с водными процедурами. — А ты сможешь вычистить мои джинсы и кроссовки? Я сама смогу помыться, а ты пока приведёшь в порядок мою собственную одежду. Просто… я не хочу надевать юбку и туфли, мне намного комфортнее в своих штанах и обуви. Это была правда, но лишь отчасти: я справедливо полагала, что ни с чем хорошим там, где меня ждут, я не столкнусь, но не теряла надежды на побег. Да, безусловно шанс минимальный, но он всё же есть. А в удобных джинсах и кроссовках бегать и обороняться гораздо проще, чем в узкой юбке-карандаш и балетках, способных в любой момент соскользнуть с ноги. — Не знаю, можно ли, мисс… — расстроенно протянула Тилли, уши её печально поникли. — Пожалуйста, Тилли, я очень-очень тебя прошу! — я молитвенно сложила руки на груди. — Тилли постарается, мисс! — решительно кивнув, выпалила домовиха и оставила меня. Я сначала недолго полежала в горячей воде, расслабляясь. Мерлин, какое же блаженство! Как мало, оказывается, нужно человеку для счастья! Я словно мечтала об этом мгновении тысячу лет и наконец дождалась. Затем быстро, насколько смогла, вымыла себя и голову и вышла из ванной. Эльфиха ждала меня, сидя на кровати, и по-детски болтала в воздухе коротенькими ножками. — Мисс, нам нужно торопиться, времени осталось совсем немного. Скоро за вами должны прийти! — воскликнула она при виде меня, спрыгивая на пол. — Как скоро? — встревожилась я. — У нас не больше четверти часа! Я, не тратя больше ни секунды на пустые разговоры, кинулась к одежде, быстро облачаясь в выданное бельё и блузку и натягивая джинсы с кроссовками. Обернулась к эльфу-домовику с вопросом: — У тебя есть резинка для волос и расчёска? — О, мисс, Тилли сама сделает вам причёску! — пискнула та в ответ. Я лишь покорно уселась прямо на пол, в то время как эльфиха взобралась на постель и начала осторожно водить взявшейся у неё в руках из ниоткуда щёткой по моим свалявшимся в жуткие колтуны волосам. Через пять минут мои густые кудри были уложены в аккуратную причёску, больше похожую на распластавшийся по затылку пучок в виде цветочного бутона или раковины улитки. Выглядело, однако, очень интересно и красиво. У меня возникло ощущение нереальности происходящего. К чему весь этот фарс? Зачем наряжать меня, будто куклу какую? Не на приём же меня отправляют в конце-то концов. Мерлин, что они для меня на сей раз приготовили? Не прошло и пары десятков секунд, как в дверь постучали ради проформы и, не дожидаясь приглашения войти, распахнули её. На пороге стоял уже знакомый мне Пожиратель и окидывал неспешно поднявшуюся меня с ног до головы. Губы его недовольно поджались — видимо, его не устроило моё самоуправство по поводу внешнего вида — но, так больше ничего и не выказав на этот счёт, он снова связал мои руки с помощью магии верёвкой за спиной, и мы направились вон из комнаты, петляя по холодным коридорам менора. Мы всё брели в гробовом молчании, так что я уже подумала, что мой конвоир заблудился, запутавшись в хитросплетениях лабиринта этого проклятого поместья, когда мы вдруг остановились перед тяжёлой дверью, по всей видимости, из настоящего массива дерева. Мрачная Каланча открыл её передо мной и толкнул в спину, сам заходя вовнутрь следом. В огромном зале сидело, как мне показалось, не меньше полусотни Пожирателей смерти во главе с самим Волан-де-Мортом. Они расположились кто в креслах, кто на обыкновенных стульях, а кто и просто стоял, подпирая собою стены. Стояли, создавая полукруг, в центре которого я ощущала себя будто на сцене театра. Правда, пьеса, в которой я играла чуть ли не главную роль, представлялась мне до дрожи в коленях зловещей и жуткой. Я не выказала и тени страха, не позволила ни одному мускулу на лице, ни единой мышце в теле выдать его. Наоборот — гордо приподняла повыше подбородок и расправила плечи. Ещё когда мы направлялись сюда, я решила для себя, каким должно быть моё поведение. Постараюсь не проронить ни звука, вынесу всё, что эти монстры для меня подготовили, с гордо поднятой головой. Если меня здесь всё-таки прикончат, то я так и останусь для них и для самой себя навеки не сломленной. Я просто не могу позволить ни себе, ни им даже допустить мысль, что Гермиона Грейнджер покорилась. — А вот и наша многоуважаемая гостья. Гнетущую тишину прорезал холодный и пронзительный, высокий голос. Я моргнула, переводя взгляд на него, упрямо буравя страшные красные глаза. Напряжение натянутой струной зазвенело в пространстве между нами, кажется, тронешь — и произойдёт взрыв, особняк вместе со всеми нами взлетит на воздух. Ну, что же… Я уже окончательно убедила себя в том, что мне совершенно нечего терять. У меня появилось ощущение, словно я вот-вот собираюсь окунуться в ледяную воду. И я решилась, бросилась в этот омут, в эту бездну с головой. Не разрывая зрительного контакта с жуткими глазами Волан-де-Морта, я криво усмехнулась и произнесла: — Боюсь, вы все не достойны такой чести, как я в качестве гостьи в этом гадюшнике.