273 градуса ниже нуля

*** Для тех, кто забыл хранителей Девятого: Койот Нуга — пламя Урагана. Бауч Крокент — пламя Тумана. Шниттен Барабентерс — пламя Дождя. Висконти — пламя Облака. Ганауче III — пламя Грозы *** Поставив пустую банку на стол, Койот поморщился. Вроде звук не был слишком громким, но он не спал несколько суток подряд, поэтому любой шум воспринимал болезненно. Кофе перестал помогать ещё вчера. Кажется, энергетики уже тоже. Как он заебался… Дверь резко открылась настежь и стукнулась о книжный шкаф. Да, блять, можно хоть минуту тишины?! Он ненавистно уставился на влетевшего Бауча, который без заминки развалился на диване и присосался к графину с водой. — О манерах мы, конечно же, не слышали? — он опять поморщился. Кто знал, что собственный голос окажется подобен выстрелу сотен пушек? Когда эта чёртова головная боль наконец пройдёт? — Ох, извините, — ядом в голосе Крокента можно травить тараканов. — Пощадите, окаянного. Как же я посмел не подумать о ваших нежнейших чувствах? Койот закатил глаза. Как же всё достало! — Хватит опустошать мои запасы, — огрызнулся. — Говори, что нарыл и катись подальше отдыхать. — Ничего не нарыл. Отлично. Ну просто замечательно. Лучше и быть не может. — Это точно? Бауч глянул на него, будто на идиота. Ладно, вопрос и правда бессмысленный. Кому как не Койоту известно, что никто не умел заметать следы лучше Иемитсу. Поэтому-то Савада, собственно, и являлся консильери. Лучший из лучших, чтоб его. Обжигающее пламя опалило изнутри грудь. Он стиснул зубы так, что челюсть клацнула. Выдохнул. Чёртов Ураган внутри! Успокойся! Крокент мазнул по нему взглядом и по связи попытался ободрить, чем взбесил ещё больше, поэтому сразу же покинул кабинет — видимо, не хотел нарываться на скандал. Койот же достал сигареты и, наплевав на собственный запрет о курении в помещении, сделал глубокую затяжку. Нужно подумать. Улик против Савады нет. Что в этот раз, что тогда, почти пятнадцать лет назад. От папарацци нет продыху. Всем любопытно, станет ли Занзас приемником. Плевать им на траур Девятого. Как, впрочем, и теневой стороне. Эти шакалы ехидно тянут губы в торжествующих ухмылках и притворно лживо выдают свои жалкие соболезнования, а за спиной слишком громко шепчутся о том, что Ноно никогда не расстаётся с давно полюбившемся чёрным цветом; или о том, что в Вонголе появилась новая и довольно забавная традиция — терять наследников. Они давно привыкли, поэтому не тянулись за оружием при любом удобном случае, кроме, разве что, Ганауче. У этого остолопа всегда только ветер в голове. Койот затушил очередную сигарету и достал новую. Какая это по счёту? Четвёртая, кажется. Да, такими темпами откинется раньше времени и похороны будут двойными. Хреново… во всех смыслах. Сейчас хуже, чем когда-либо. Они ещё ни разу за своё «правление» не были в столь нестабильном положении. После отравления Массимо в девяносто восьмом, преступный мир содрогнулся — Вонгола устроила одну из самых кровавых вендетт в истории. Они стёрли клан Соллоццо с лица земли и заткнули пасти всем, кто смел сомневаться в их могуществе. Когда спустя пять лет Энрико с семьёй «случайно» попал в ДТП, Саваду никто не подозревал. Положение Семьи не пошатнулось сильно, ведь буквально на следующий день Ноно объявил Фредерико наследником. Притом, у них уже некоторое время сидел на шее Занзас, который в случае чего мог претендовать на место босса. Жаль только, что спустя несколько лет этот самовлюблённый идиот решил поднять бунт, тем самым похерив всё, чего достиг. Неблагодарный придурок. Койот всегда его недолюбливал. Когда Тимотео привёл семилетнего пацана в Семью, тот уже смотрел на мир словно агрессивный щенок, готовый любому перегрызть глотку. Воспитанный сицилийскими улицами и полоумной мамашей, он огрызался, хамил всем без разбору, устраивал скандалы. Мелкий обиженный на весь мир ребёнок, дорвавшийся до богатой жизни и какой-никакой власти и делавший всё, что вздумается. Тимотео это «всё» прощал. Койот, да и хранители смотрели на происходящее сквозь пальцы. Прекрасно понимали, босс таким способом пытался избавиться от боли утраты. И вот так Занзас отплатил за доброту Девятого! Плевать, что Ноно сам всё подстроил. Койот предательств не прощает. Он не благородное Небо. Вария, начиная с Седьмого поколения, являлась одной из основных движущих сил Семьи. Однако из-за бунта положение Вонголы пошатнулось (повлияли ещё и последствия мирового кризиса). Смерть предателя могла бы улучшить ситуацию, однако Ноно закатал Занзаса в небесный лёд, — и это напугало преступный мир куда больше. Сейчас ситуация была другой. Вонгола третий раз подряд теряет наследника, последний оставшийся в живых — бывший предатель (хотя Койот уверен: «бывших» не существует). И, конечно, не стоило забывать об отребье Иемитсу. Хотя об этом известно единицам. Вот причина того, почему криминальный мир так колбасит. Впрочем, он взглянул на пришедший финансовый отчёт. Не только криминальный. Нахрена ему вообще это прислали? Легальным бизнесом занимался Шниттен. Ладно, неважно. Сейчас нужно найти дона и доложить о ситуации, хотя докладывать особо нечего. Он покинул кабинет. Один из охранников отрапортовал о местоположении Ноно, поэтому Койот направился в сад, проклиная свою жизнь. На улице, несмотря на сентябрь, стояла летняя жара. Что ж боссу под кондиционером не сидится-то, а? Тимотео расположился на лавочке в тени винограда и держал в руке спелую гроздь. Как всегда — в чёрном, застёгнутый на все пуговицы, так ещё и с удавкой на шее. Как до сих пор с тепловым ударом не свалился? Кошмар. Скипетр стоял неподалёку на случай опасности. И это несмотря на то, что резиденция охранялась едва ли не лучше Белого дома. Однако, из-за собственной паранойи, каждый из них никогда не держал оружие дальше вытянутой руки. Койот стоял под огромным лимонным деревом и рассматривал дона. Даже с такого расстояния от него веяло тягучей тоской. Уже как лет девятнадцать. Ничто в мире не могло более поменять их Небо, ничто не могло перебить чувство невыносимого горя. Оно чувствовалось в каждом вздохе, жесте, повороте головы. Оно пропитало каждое утро, каждый день и вечер, каждую грёбанную ночь. Оно окутало всю резиденцию. Оно пожирало Тимотео, впрочем, и сам Тимотео с мрачной радостью в нём тонул. Ничего удивительного. Скольких терял в жизни, сколькие предавали — не сосчитать. Койот полагал, что сердце дорогого друга покрылось толстым слоем иридия, чтобы не сломаться окончательно… Всех детей убили. Всех до единого. Сначала Массимо — главного наследника, гордость Вонголы. Статный, умный, хитрый. Его учили все хранители, обожала вся Семья, младшие братья души не чаяли, ведь именно благодаря Массимо, действительно желавшего стать боссом, они могли делать всё, что хотели. Энрико бестолково прожигал жизнь, являясь типичным представителем золотой молодёжи. Фредди же, как стукнуло восемнадцать, свалил в США, где самостоятельно поступил в Parsons на изобразительное искусство — хотел стать художником. Но мечтам не суждено было сбыться. Массимо отравили сразу по окончании выпускного, поэтому Фредди пришлось в спешке вернуться домой. После вендетты и похорон, Тимотео железной хваткой взялся за сыновей. Больше никаких снисхождений. Он и так до этого слишком беспечно позволял творить детям всё, что вздумается. Ноно изначально хотел назначить наследником Фредерико, но тот его переубедил. Видимо, лелеял надежду, что удастся выбраться из всего этого дерьма и нормально прожить жизнь обычного гражданского. Ха! Как же! Начались усиленные тренировки, Энрико и Фредди постепенно посвящали в дела Семьи. Висконти лично вдолбил в легкомысленную головушку Энрико, что пьянки-гулянки закончились и тому самое время остепениться. Через год его весьма выгодно женили. А ещё через один у пары родился златовласый ангелочек. Внучка, тем не менее, не смогла заглушить боль от потери первенца. Так в Семье появился семилетний паршивец со взглядом злобного ротвейлера, как тогда заявил Ноно — родной сын. Койот вздохнул с облегчением, ведь босс с головой ушёл в воспитание мелкого. То, что Занзас не являлся ребенком Тимотео, поняли все хранители, а через несколько лет получили подтверждение лично. Фредерико тоже хотели женить. Но он в очередной раз спрыгнул. Как недовольно изрёк Висконти: «Мог бы засунуть свою ориентацию в задницу и заделать хотя бы одного ребёнка». Но все они слишком любили «малыша» Фредди, чтобы принуждать того идти против собственной природы. И вот к чему это привело. Время, увы, не повернуть вспять. В две тысячи третьем году в ДТП попал Энрико с женой и дочкой, двумя охранниками и водителем. Если бы не чересчур амбициозный перебежчик из CEDEF, то никто никогда не заподозрил консильери (его-то близнецы праздновали уже свой первый день рождения). Койот в жизни не пугался сильнее, чем в ту минуту, когда Тимотео узнал об измене Иемитсу. Их прежде крепчайшие связи, словно за секунду заржавели и подобно цепям, натянулись до предела; ещё секунда промедления и… разорвались бы к чёрту. Опоздай они хоть на миг, то потеряли бы своё Небо навеки. Худшее, что происходило с Койотом за всю жизнь. У остальных хранителей наверняка так же. В тот момент ситуация отзеркалилась, — не Тимотео, а они отчаянно запылали решительностью, желая спасти его. Накрыли своё Небо волной смешанных эмоций, далёких, правда, от гармонии, но не менее искренних. Каждый раз, вспоминая пережитое, Койот будто бы погружался в персональный ад. Хорошо, что среагировали они быстро! И хорошо, что с боссом подобного больше никогда не повторялось… Как бы парадоксально не звучало, но предательство Савады причинило Ноно куда больше страданий, чем потеря второго сына и внучки. Тимотео рос вместе с отцом Иемитсу, был крёстным, любил, как родного и мог ожидать нож в спину от кого угодно, кроме Савады. Некоторое время он даже отрицал произошедшее, только голос гиперинтуиции не заглушить. В результате Тимотео принял правду, перестал закрывать глаза на очевидное, оправдывая действия консильери. После подобного удара, казалось, ничто более не сможет морально раздавить Девятого. Сердце, ведь давно покрыто иридием, не так ли? Но вот пришёл день, когда им сообщили об убийстве Фредди. Он вздохнул. Всеобщий любимчик. Любимчик всей семьи. Даже Занзас от него не отлипал, когда находился в главном особняке. Койот наконец подошёл к дону. Облокотился о спинку лавочки. — Ничего нет, верно? — совсем незаинтересованно спросил дон и Койот мугукнул в ответ. Эх, как же он ненавидел приносить плохие вести, кто бы знал? — Я удивился, сложись бы по-другому. — Ты ещё похвали этого мерзавца! Блять, будто не Савада убил уже второго наследника! — произнести подобное было бы слишком даже для Койота. Однако Тимотео наверняка почувствовал недосказанность в словах. Нужно успокоиться. Его Небу и так несладко приходится, а он добавляет масла в огонь. Ураган, что с него взять? Поддерживающие и мотивационные речи не его конёк, это всегда лучше давалось Шниттену. — Глупо игнорировать факт того, насколько Иемитсу хорош. В противном случае, не стал бы консильери. — Именно ты его воспитывал и обучал, так что нечего удивляться. Ноно дёрнулся, будто от пощёчины, а после неровно выдохнул. Чёрт! Следовало держать длинный язык за зубами. — Насколько же я ужасен, что уже второй воспитанник предаёт меня? Где я всё время допускаю ошибку? Помассировав уставшие глаза, Койот завалился рядом с боссом, который даже не пошевелился, а по-прежнему смотрел в даль. И что он там нашёл? Койот перевёл взгляд в ту же сторону. Сад заливал солнечный свет, из-за чего хотелось поморщиться и спрятаться в тень. — Предать или нет — человек решает сам. Не обвиняй себя. В чужой жадности, злобе и жажде власти нет твоей вины. Тимотео едва заметно улыбнулся — Койот заметил дрогнувшие губы. А спустя мгновение его окутали Небесной гармонией, будто в пуховое одеяло завернули, ей-богу. Прекрасно. От удовольствия он прикрыл глаза. Уставшее тело постепенно расслаблялось и, казалось, даже набиралось сил. Несравнимое ни с чем чувство. Блаженство. Что могло быть лучше? — У тебя есть вопросы, не так ли? — прозвучало слишком неожиданно, из-за чего Койот вздрогнул, выныривая из мягкого облака спокойствия. Вопросы? Да их множество! Он одновременно и боялся, и хотел задать их, чтобы наконец получить ответы и хоть чуть-чуть успокоиться. Босс сильный. Койот за всю жизнь не встречал никого сильнее. С юного возраста Тимотео разделял себя на наследника, в последствии дона Вонгола, и на обычного человека. В кругу семьи, где не нужно притворяться, скрываться за масками, лицемерить, где можно оставаться собой, он был немногословным, внимательным, с лёгкой улыбкой на губах и неизбежной уютностью во взгляде. Неизменно находил время на них, обалдуев, вытягивал из передряг, прикрывал, отстаивал до последнего, не сомневался и никогда не прекращал верить. Такое отношение невозможно предать. Все они любили своё Небо, если слово «любовь» вообще могло передать те чувства, что хранители хранили в сердцах. Они защищали его, он в ответ укрывал их от всевозможных бед. И, тем не менее, они никогда не могли избавиться от мерзкого ощущения беспомощности, когда их Небо неожиданно начинало дрожать. Не в моменты ужасных потрясений. Не в ситуациях жизни или смерти. И не тогда, когда хранителям самим не удавалось сдержать слёз. Нет. В подобные минуты Тимотео пылал уверенно, без растерянности и заминок, придавая сил Семье. Лишь по возвращению в резиденцию, когда босс доводил каждого до комнаты или врачебной палаты, когда убеждался, что они более-менее в порядке, только тогда шёл к себе в спальню, запирал дверь, скидывал маску всесильного человека и пропадал в собственных страданиях. Связи дрожали, вибрировали, а они, словно нашкодившие в тапки котята, таились в берлогах, боясь высунуть нос, ведь опасались нарушить что-то хрупкое и незримое, что-то, что могло бы уничтожить всё к чертям. Слабость ли это? Его? Их? Койот не знал. Только вот на следующее утро никто ничего не говорил, не спрашивал. Дон вновь был оплотом спокойствия, решимости и уюта. Хранители же смотрели с восхищением, грустью; смотрели участливо и старались разговаривать аккуратнее, слова подбирать внимательнее. Не желали лично добавлять груз, что дон переживал по ночам. — Я… — голос дал петуха, поэтому пришлось прокашляться. Долгие рассусоливания не в его стиле. Он привык рубить с плеча. Лучше сразу сказать всё в лоб. — Ну, так что? Ты уже определился? Наследником всё-таки будет Занзас? — Как потомок Второго, он мог бы претендовать на Вонголу. Если бы не случай восьмилетней давности. — Койот хмыкнул. Естественно, после произошедшего паршивца по всем правилам вообще следовало убить. — Невзирая на то, что я тот, кто спровоцировал Занзаса, самого факта это не изменяет. Поэтому маловероятно, что выбор падёт на него. Блять… Точно! Тимотео здесь мало, что решал. Эти чёртовы предыдущие боссы (что каким-то магическим образом после смерти оказывались не на том свете, а в кольцах) делали выбор. Ну почему в Вонголе всё не как у людей? Койот даже не знал, что хуже: Занзас или отребье Савады. — Ну и? Жалеешь, что подкинул тогда Иемитсу свой дневник? Тимотео тяжело выдохнул. — Я знал, что он воспользуется шансом настроить Занзаса против меня. Поэтому столь небрежно и оставил дневник на столе. Целью было поместить Занзаса в Колыбель. Всё прошло, как по маслу. «Идеальная темница и идеальная защита» — так я говорил, верно? Тогда я и правда считал это лучшим способом, чтобы уберечь жизнь Занзаса. Успокаивал себя, мол это не то, что Иемитсу способен преодолеть. На деле же я просто обманывал самого себя. — Но Колыбель и правда может растопить лишь создатель или собранный набор колец, — Койот глянул на собственное и помотал головой. — Пока мы их носим, незаметно их украсть никогда и ни у кого бы не получилось. Да и разве мы не достигли цели? Занзас всё ещё жив… «… в отличии от остальных». — Какой ценой? Впрочем, я знал, на что шёл. Прекрасно знал. Возможно поэтому побоялся проделать подобное и с Фредди, — лицо Тимотео на мгновение исказилось из-за боли. — Но не побоялся объявить его наследником, чтобы стабилизовать позицию Вонголы после убийства Энрико. Я собственноручно отправил последнего сына на плаху. — Жалеешь? —повторил вопрос, знал, что Тимотео ещё не закончил. Порой тому нужно выговориться, как сейчас. Спустить пар, поделиться переживаниями, как обычный человек, а не как босс сильнейшей Семьи. — Не знаю. До сих пор. Я сделал выбор, казавшийся в тот момент правильным. А сейчас столькие страдают от последствий этого выбора, — Койот промолчал, что больше всего мучался сам Тимотео. — Если бы я поступил по-другому, страдали ли мы меньше? Не знаю. Никто не может сказать, какой выбор окажется в результате правильным. И существует ли вообще что-то под названием «правильный выбор». Койот молчал. Ответа у него не было. Правильный выбор — чушь собачья. Он верил только в собственные силы и пушку, что держал при себе денно и нощно. В их мире прав тот, кто сильнее, кто более жесток, кто предаст быстрее. Из любого правила, естественно, существовали исключения. Но на то они и исключения, чтобы встречаться один раз на миллион. Койот не пессимист. Циник — да, но не пессимист. Жалеть о принятых решениях не его. Ведь пожалеешь единожды — и всё будет кончено. Сомнения понемногу начнут травить душу, а после от них уже не сбежать. Начнёшь сомневаться — и лишишься возможности выбирать. — Значит, — вопрос с наследником так и остался нерешённым, — если не Занзас, то, получается, сын Савады? — Ноно кивнул. — И тебя это устраивает? — А есть выбор? Поморщился. Как же он «обожал», когда на вопрос отвечали вопросом. — Значит, повлиять на этих старых маразматиков нельзя? — Тебе же известно, что они могут тебя слышать? — взгляд ореховых глаз глянул с некой долей лукавства. Фу. За это он и ненавидел этих высокомерных и давно подохших боссов: торчали в их кольцах уже сколько-то там столетий. Наблюдали за всем происходящим, даже не беспокоясь, что лезли в чужую личную жизнь. Так им ещё хватало наглости совать нос в дела действующих поколений, выбирая будущих донов. И если их выбор не совпадал с выбором ныне живущего босса, то кольцо просто не принимало никого, кроме этого человека. Отвратительно. Впрочем, Тимотео сам однажды так стал главой Вонголы. Всё-таки он являлся младшим сыном и изначально хотел жить как обычный гражданский. Однако все от Первого до Седьмого единогласно выбрали именно семнадцатилетнего Тимотео Гальярди — подростка со странными взглядами на жизнь. Он усмехнулся, вспоминая, как тогда у многих полыхали задницы от негодования. Фредди очень был похож на молодого Тимотео. Койот предполагал, что в младшем сыне босс видел самого себя, которому пришлось отказаться от собственных желаний и мечты, чтобы сначала стать достойным наследником, а позже и доном. Поэтому Тимотео позволял младшим делать всё, что вздумается. Ведь хотел дать им то, чего лишился сам. Однако такой метод в конце концов оказался слишком беспечным и привёл к печальным последствиям. — Значит, придётся устроить Конфликт Колец? — Да, это наконец заставит их сделать выбор, — Ноно тяжело вздохнул. — Наконец? Какой к чёрту «наконец»? Фредди не так давно убили, чтобы разбрасываться подобными словами. Койот взглянул на Девятого. Или же… Он чего-то не знает? — Они уже девятнадцать лет не могут определиться, — прозвучало, будто гром среди ясного дня. Какого… хуя? Он впервые слышал о подобном. Эти придурки так никого и не выбрали после убийства Массимо?! Просто. какого. чёрта? Что вообще происходит? И главное: — Почему ты говоришь об этом только сейчас?! — от гнева он вскочил и начал наматывать круги вокруг, чтобы успокоиться. — Что поменялось бы, скажи я об этом раньше? Дон и его хранители снимают кольца только для передачи их следующему поколению. Наследник выбирается предыдущими боссами, или после Конфликта Колец. Возможны также насильственные методы захвата власти, которые, однако, не гарантируют принятие волей колец. Первый вариант зависит всецело от их решения, второй — от меня и внешнего советника. Думаю, Иемитсу сделал бы всё, чтобы избежать в то время невыгодного ему Конфликта Колец. Да и я бы не пошёл на подобный шаг. Стравливать собственных детей, чтобы что? Просто узнать, на кого же в результате падёт выбор? — Постой, — Койот неожиданно остановился. Пришедшая в голову догадка больно стукнула по голове. — То есть бунт Занзаса — это не только попытка защитить его от чересчур загребущих лап Иемитсу? Ноно поджал губы. Святые небеса! Да… так и есть. А он — точнее все они — никак не могли понять извращённую логику Тимотео. Хотя спустя восемь лет признавали, Колыбель оберегла Занзаса лучше, чем что-либо ещё. Но они не учли немаловажный факт — бунт имел на самом деле куда больше скрытых целей, нежели кто-то мог вообразить. Тимотео хотел заставить их выбрать между Занзасом и Фредди, последнего. Но, в результате, не вышло. Вонгола до сих пор без наследника. — Почему вообще так долго? — практически двадцать лет — не маленький срок. — Кандидатов в этот раз довольно много. Было. Половина из этих кандидатов уже на том свете. Какая вероятность того, что между дальним родственником Примо и предателем Вонголы выберут последнего? Может только в параллельной реальности. — Значит, шавка Иемитсу займёт твоё место, — Койот вымученно опустился на лавочку и спрятал глаза в ладонях. Дело всей их жизни отойдёт в руки к какому-то… — Не забывай, у нас всё ещё есть козырь, который можно правильно разыграть. Тимотео поднялся и потрепал его по голове как ребёнка. Койот возмутился бы, если это не было так приятно. Небесная гармония заскользила по вискам и нежно обняла, успокаивая головную боль. Он блаженно выдохнул и кивнул в благодарность. Девятый подхватил скипетр и пошёл в сторону особняка. Что же, как говорят, месть — блюдо, которое подают холодным. Босс терпел двадцать лет, они и подавно потерпят. И, да, непременно разыграют будущую партию в свою пользу. В который раз он убеждался, в мире нет ничего ценнее информации. Койот усмехнулся, встал, отряхивая костюм, будто успел где-то запачкаться — дурная привычка — и направился следом за боссом, пытаясь как можно быстрее скрыться от солнца.