Твой хороший мальчик

Минхо приходит в себя из-за мерзкого запаха, проникающего в самые ноздри и неприятно щиплющего. Парень резко подрывается с места, со стонущей болью тут же медленно опускаясь обратно на спину. Он оказывается в полусидящем положении, из-за чего голова слегка ноет, а взгляд расплывается. Минхо чувствует, как его руку накрывает теплая ладонь Феликса, но Ли не может ничего сказать — в горле будто бы пустыня. Врач, что привел его в чувства, приносит стакан с водой и спрашивает о самочувствии. — Все в порядке, спасибо. Феликс тут же говорит, что ничего не в порядке, Минхо так сильно кричал, что его друг, кажется, поседел раньше времени, это было просто ужасно. Мужчина внимательно выслушивает возмущения персикового парня, иногда кивая словам Ликса, после чего извиняется и выходит, сообщая, что Минхо может в любое время дойти до невролога, если же парень сегодня не в состоянии, то он просит обратиться на пост и доложить об этом. Ли активно трясет головой, давая понять, что он все понял, а когда дверь закрывается, бросает виноватый взгляд на Феликса. — И не смотри так на меня, — рычит друг, — ты напугал меня до усрачки, что это было вообще?! Минхо гулко сглатывает, медленно отводя взгляд от вылупившихся на Ли глаз друга. Голова все еще немного пульсирует в висках, но теперь до Минхо начинает доходить, почему некоторое время назад его чуть не разорвало на части и он не сошел с ума от накативших воспоминаний и разрывающей боли внутри. — Я вспомнил… — тихо начинает Ли, — вспомнил Джисона, — он произносит это с такой болью в голосе, что Феликс, хотевший уже возмутиться, передумал и сжал губы, дабы не выдать чего-нибудь едкого. — И не только Джисона, — Минхо притягивает ноги к себе и обнимает колени, из-за чего кушетка, на которую его положили, неприятно скрипит, — я помню, что было у тебя дома, — говорит он, смотря на свои коленки, на одной из которых слегка содрана кожа от утреннего падения, словно они самое интересное, что есть в жизни и оторваться от них просто невозможно, — помню, что мы спали вместе, — Феликс осторожно подсаживается к другу и кладет руку на плечо, не зная, как еще мог бы поддержать брюнета. — И ты… — Феликс, — Минхо поднимает полные отчаяния глаза на друга, — что, если он правда мне нравится? — Ли самого всего передергивает от того, как звучит это вслух, — что мне делать? Повисает многозначительное молчание. Минхо не решается говорить еще хоть что-то, ему кажется, что он уже достаточно сказал за сегодня. Конечно, сам парень может до конца отрицать, но какой в этом смысл. Минхо просто больной на голову, если все, о чем он может сейчас думать, так это о том, что Джисон действительно был очень мил с ним, хоть и разговаривал с Ли в своей излюбленной манере долбоеба. Минхо никак не может выкинуть у себя из головы тот факт, что Хан сам к нему пришел. Да, Минхо попросил его первым, но он же первым и свалил, а тот все равно пришел, даже успокоил, да и спать в обнимку с парнем оказалось очень даже комфортно и тепло, чего брюнет уж никак не мог ожидать. Еще Минхо думает, что Джисону и правда идет блонд, с ним он кажется как-то взрослее и добрее, чем с агрессивным черным, с синим отливом, который сразу бросался в глаза, как что-то очень резкое. Минхо думает, думает, думает и снова думает, ловит себя на мысли, что может думать только о Хане и страдальчески стонет в голос, закрывая лицо руками. Феликс бы предпочел вообще ни о чем не думать, но он просто-напросто не может. В голове сотня мыслей, но все крутятся вокруг одних и тех же, — Хана и Минхо — хотя, в первую очередь, он думает, конечно же, о друге и о том, не сильно ли он ударился головой во время «аварии». Феликс просто не понимает, как Минхо вообще может думать о таком, когда всю жизнь Джисон только и делал, что измывался над несчастным парнем и унижал его перед кем только можно и нельзя. Ладно, он мог бы понять брюнета, если бы он сказал это, когда находился в состоянии временной потери памяти, но ведь сейчас это не так. Сейчас перед ним сидит абсолютно полноценный друг, с полным багажом воспоминаний из прошлого, ярких и болезненных — Ли уверен в этом — и говорит о таких невероятных вещах. Феликс просто не понимает его. — Что за бред, — выпаливает он, — что за ерунду ты несешь, как он вообще может тебе нравиться, он же больной? — Минхо коротко пожимает плечами, не замечая потерянного лица Феликса. — Может быть, я тоже… — тихо говорит Ли, на что Феликс лишь хмурится, — тоже больной, потому что он правда, кажется, нравится мне… — Минхо пугается озлобленного взгляда друга, направленного прямиком на брюнета. Ли вновь опускает глаза, не в силах выдержать такого напора. — С чего ты вообще это взял? — Ну не мог же он мне просто так взять и понравиться, когда я не помнил его, — взрывается Минхо, — не бывает такого, чтобы раз и все, невозможно это, я мог вспомнить его, но не влюбиться же блять, я же должен был хотя бы чувствовать, что что-то не так, а все что я чувствовал, так это потребность в нем и…— проговаривает скороговоркой парень, останавливаясь только для того, чтобы вдохнуть побольше воздуха, —…и….блять, — шипит он, — это чувство не проходит до сих пор, — страдальчески стонет Ли, — я в такой пизде, я не понимаю себя. Феликс вздыхает. Ну приплыли. И вот что теперь ему с ним вообще делать. Мало того что еблан Хан вел себя страннее некуда, так еще теперь и это. Чувства у Минхо. К Хану. К этому ебланоиду. Ну прекрасно. Феликс строит максимально спокойное выражение лица, которое только он умеет строить, и говорит, что Ли стоит разобраться в себе, прежде чем утверждать то, что ему нравится этот безмозглый. Минхо соглашается с другом, после чего говорит, чтобы Феликс не ждал его, потому что он собирается идти к врачу и не знает, когда точно освободится. Феликс не понимает, что плохого в том, что он подождет его, но Минхо говорит, что не хочет напрягать его, да и вообще пусть идет домой к Со. Ли упрямо отнекивается, но Минхо обещает, что напишет или позвонит другу, как только выйдет от врача, и Феликсу приходится согласиться, потому что уж слишком настойчивым был парень, от такой настойчивости стало как-то неспокойно на душе. Феликс проводит Минхо прямо до самого кабинета и просит позвонить ему, именно позвонить, как только он выйдет, ни секундой позже. Ли активно кивает, обещает, клянется, что не забудет, что все сделает, после чего Феликс, все еще сомневаясь стоит ли оставлять брюнета одного, уходит, решая сесть в кафе неподалеку и подождать звонка друга там. Минхо проводит у врача чуть больше двадцати минут, из которых он ничего не понял, а когда вышел, то голова была совершенно пуста. Парень тут же набирает Феликса и спрашивает где он, после чего, узнав, что друг находится не так далеко, предлагает пойти навстречу друг к другу. Феликс соглашается и кладет трубку. Когда они встречаются, Феликс интересуется пойдет ли друг сегодня на пары и вообще, когда тот собирается появляться на учебе, потому что Чан хоть и отмазывает Хо как может, но вечно прикрываться болезнями не получится. Минхо удивленно моргает, спрашивая, когда вообще пары начинаются. Феликс думает секунды три, после чего, слегка хмурится и выдает: «где-то через час, вроде как». Минхо выдает «м, понятно» и замолкает. Не потому что ему нечего сказать, а потому что он уверен в том, что Хан тоже будет на учебе, а его сейчас хочется видеть меньше всего. Минхо страшно, потому что если все то, что сейчас Ли спрятал куда-то глубоко, начнет вырываться наружу при виде Джисона, у него просто-напросто начнется истерика, потому что это будет самое что ни на есть доказательное доказательство, аргументный аргумент, блять, все сразу станет понятно, и все наихудшие опасения Феликса окажутся вполне оправданными. Если Минхо действительно нравится этот больной на голову, этот дебил, этот чертовски невероятный долбоеб зовущий себя Хан Джисоном, то это все, это клиника. — Ну так, — спрашивает Феликс слишком неожиданно, Минхо отвисает наконец, переставая копаться в своих мыслях, — что ты решил? — в ответ неуверенный смешок. — Пойдем, — пауза, — сегодня. Феликс нерешительно кивает, не зная, стоит ли говорить о том, что у Минхо чуть ли глаз от нервов не задергался, когда тот сказал это. Феликс тоже понимает, что, скорее всего, Хан будет в колледже и что они, скорее всего, неминуемо встретятся. Также Феликс прекрасно понимает, что и Минхо, и ему самому нужно, наконец, разобраться с Ханом. Если он будет вести себя с Ли, как с вещью, то есть, как вел себя все время, то Феликс раз и навсегда вычеркнет для себя этого человека и постарается сделать все возможное, чтобы прекратить страдания друга. Если же Хан изменится, что практически невероятно, но имеет право на существование, то Ликсу придется с горем пополам как-то привыкать к парню и его манере общения, когда слова и действия друг с другом не то что не дружат, а, кажется, вообще конфликтуют по-черному. Феликс думает об этом, смотря на то, насколько тяжелую для себя внутреннюю борьбу ведет Минхо, стоящий буквально напротив, но находящийся при этом где-то глубоко в себе. Наконец Феликс, решая не тянуть со всеми этими страданиями, — все равно ведь рано или поздно они встретятся с Ханом — чуть пихает друга в бок, возвращая того из космоса, и предлагает пойти прямо сейчас, если они придут чуть раньше, то проблемой это точно не будет. Минхо тупо смотрит на Ли несколько секунд, после чего кивает. Они доходят прям тык в притык. В коридорах еще шумно, но не так, как бывает, когда народ только приходит, слышно, что все потихоньку начинают расходиться. Феликс видит, как Минхо постоянно оглядывается и явно нервничает, но ничего не может поделать, никакая поддержка сейчас не поможет — Ли просто не будет его слушать, сейчас все что ему, кажется, нужно, это найти и увидеть Хана, что-то понять для себя и отпустить все, что накопилось, тогда брюнету — Феликсу бы очень этого хотелось — станет спокойнее. Парни поднимаются на второй этаж молча. Минхо надеется, что Феликс не слышит, как сильно колотится его сердце, которое, кажется, пульсирует во всем теле, выдавая нервозность парня. С каждым шагом становится все тяжелее, силы будто покидают его. Дверь на этаж неприятно скрипит, но это уже совершенно не важно. Конечно Джисон был там. Блондин реагирует на звук, сталкиваясь с ошалевшим взглядом Ли. Минхо хватает секунды, чтобы понять, что Джисон все понял, он точно понял, что Ли все вспомнил, это стало понятно по его невозмутимому лицу. Феликс спрашивает все ли хорошо, когда Минхо делает шаг вперед, не отрывая глаза от впередистоящего Хана. Что-то не так. Что-то не так, и до Минхо доходит это слишком поздно. Его всего начинает мелко потряхивать, а картинка плывет из-за накативших слез. Минхо испуганно отступает назад, вытирая непрекращающуюся влагу ладонями. Парень выдает какой-то непонятный звук, понимая, что еще чуть-чуть и у него начнется истерика, что еще секунда и он просто заревет от непонятного комка чувств внутри. Феликс пугается, но не успевает ничего сделать. Его грубо пихают в сторону окон, так, что парень больно впечатывается боком в подоконник, а брюнет оказывается за пределами этажа, прижатым к холодной каменной стене. — Что ты делаешь? — хрипит Минхо, все еще пытаясь остановить мокрые дорожки. Джисон молчит. Нависает, оказываясь близко-близко, и молчит. Минхо всего трясет от страха и непонятного чувства ожидания, но Хан так ничего и не делает. — Минхо, — зовет блондин, когда Минхо более-менее успокаивается и лишь порывисто дышит, — это все из-за тебя. — Ли не понимает, в чем он виноват. Парень приподнимает голову, встречаясь глазами с мутным, непонятным взглядом Джисона. И только сейчас он замечает, что самого парня трясет не меньше, чем его самого. — Хан… — Из-за тебя, слышишь. — Хан, я… — Почему я вообще должен все это чувствовать? — Минхо ничего не понимает, но чувствует необходимость прямо сейчас как-то поддержать Джисона, потому что у парня слишком расфокусированный взгляд. Ладони нерешительно ложатся на подрагивающие плечи парня напротив, а рот уже открывается в немой речи, когда Хан, резко наклоняясь, накрывает губы Ли своими. Минхо ничего не понимает, рефлекторно сжимая плечи в ладонях. Джисон опускает одну руку, что до этого опиралась на стену, и устраивает ее на талии Минхо, чуть сжимая. Ли, кажется, сейчас умрет. Потому что дышать он перестал еще тогда, когда Джисон наклонился к нему, а сейчас так вообще, еще немного и душа тело покинет. Не зная, что и делать, Минхо отвечает на этот странный поцелуй, немного приподнимаясь на носочках. Джисон инициативу принимает, даже остается ей вполне доволен. Парень резко прижимает к себе расслабленное тело, придерживая Минхо, когда понимает, что ноги у брюнета ватные, и углубляет поцелуй, выбивая остатки здравого смысла из головы Ли. Они целуются долго, рвано, отрываясь лишь для того, чтобы вдохнуть воздуха, да и то на секунду. Джисон, обычно грубый, бережно, уже двумя руками, обнимает ослабевшее тело Минхо, не собираясь, кажется, отставать от него всю жизнь. Минхо, находясь в какой-то эйфории, лишь поддается на старательно нежные ласки и подставляется под горячие, чуть суховатые губы Хана, думая лишь о том, что, кажется, именно этого он и хотел. Счастье длилось недолго. Джисон отрывается от Минхо, который явно этим недоволен, и, тяжело дыша, словно в бреду, начинает повторять то, что так нельзя, что он может сделать Минхо больно, что ему так темно и мама просит, чтобы он причинял Хо только боль. — Ты не сделаешь мне больно, —шепчет Ли, поглаживая явно находящегося не в себе парня большими пальцами по покрасневшим щекам. — Сделаю. — Я потерплю, — брюнет понимает, как это звучит, но сейчас это единственные слова, что приходят на ум. — Нет, я не могу, — Хан наотрез мотает головой. — Джисон, пожалуйста, — чуть ли не плачет Ли, чувствуя, что сейчас внутри него что-то ломается, когда он видит Хана в таком раздавленном состоянии. — Я не хочу, чтобы ты страдал, — выпаливает он, порывисто целуя парня напротив в дрожащие губы. — Джисон… — Нет, так нельзя, — Хан мотает головой, делая шаг назад, но Минхо крепко хватает его за запястье и не отпускает. — Джисон… — Ли хочется кричать от безысходности, но горло сдавливает, и все что он может делать, когда блондин расцепляет его пальцы и, отворачиваясь, уходит, так это жалобно хрипеть его имя и пытаться сделать один только шаг, который оказывается провальным. Ноги не держат совершенно, поэтому Минхо падает на пыльный холодный пол и тихо скулит, надеясь, что все это сейчас ему просто снится.