Дурные сны - дело нехитрое

-Нет, это невозможно! Барышня, ну так нельзя, вы требуете какой-то ужас! В таком нельзя в свет! Вы невозможны, так нельзя работать! Александр Романович, проходивший мимо покоев, которые были отданы новой «родственнице» для встреч с семейным модистом и прочими необходимыми для подготовки к выходу в свет людьми, поморщился, услышав слегка визгливый, высокий голос с сильным французским акцентом и удивился. Обычно за этой дверью была почти тишина или тихие голоса. Странная девушка, несмотря на свое более чем вызывающее поведение, оказалась тихой, очень спокойной и какой-то неуверенной в себе. -Нет, я не буду этого делать! Я не опозорю свое имя таким нарядом! – раздалось за дверью, и она распахнулась. На пороге стоял немолодой уже невысокий человек, одетый по последней моде с лицом, более подходящим войну, а не портному. Сильно выделяющийся тяжелый подбородок пересекал заметный даже под слоем пудры шрам, глаза были темные и глубоко посаженные, а лоб высоким. Несуразность усиливалась совершенно не аристократичным курносоватым носом, который был явно еще и сломан когда-то. -Месье Львов, вы здесь! Прекрасно! Втолкуйте этой cone, что ее идея – сущий бред! Бред сумасшедшего, в таком нельзя появляться на людях, будет скандал, совершеннейший скандал! Разгорячившийся француз вцепился в руку князя и потащил его за собой в просторную гостиную к стоящему посреди столу, заваленному листами бумаги с намеченными на них силуэтами платьев. -Нет, это невозможно. Я терпел, когда барышня требовала другую конструкцию корсета, терпел, когда вносила свои ужасающие, превращающие мои творения в противные тряпки, изменения в повседневные платья и для малых выходов. Но это! Это ужасно! Князь посмотрел на стоящую рядом с столом девушку, очередной раз испытывая то пугающее чувство узнавания, что и в первый раз. Ее лицо почти полностью стиралось из памяти, когда она уходила и потому он все никак не мог привыкнуть к его похожести на портрет внизу. Особенно сильным оно было сейчас. Высокая и какая-то слишком тощая (хрупкой ее точно не назвать), в черном, закрытом наглухо платье из тяжелого бархата, совершенно не похожем на те, что носились женщинами сейчас, она должна была казаться несуразной, но сейчас с плотно сжатыми губами, жестко выпрямленной спиной, чуть вздернутым подбородком вместе с падающими на лицо короткими волосами она была величественной и даже грозной. Сейчас перед ним стояла именно та женщина, что посмела заставить его подписать тот договор шантажом и совершенно не боялась при этом последствий. -Что случилось? Подождите, месье Жоликёр. Объясните нормально, что здесь происходит. -Она собралась выйти в свет в этом! Она требует, чтобы я сшил ей это! Вы посмотрите на этот ужас! – француз уже совал в руки листы с нарисованной на них моделью платья. -Цыц, - рыкнул князь, разглядывая рисунок. Изображенное напоминало скорее средневековую гравюру, чем современное платье. Набросок был сделан в черном и изумрудно-зеленом цвете, белое должно было изображать серебряное шить, весьма скромное, впереди, по низу юбки и на манжетах узких рукавов. Плечи должны были быть закрыты, но глубокий вырез сохранялся, юбка не почти шарообразная, как было нынче зимой модно, а скорее напоминающая расширяющийся конус, но пристойной ширины, допустимой в обществе, и практически до самого пола, а не как предпочитали модницы – немного оголяющая лодыжки. Рукава вместо широких и воздушных, были облегающими небольшими разрезами, из которых выглядывала зелень нижней подклады. -Хм, месье Жоликёр, будьте добры, оставьте нас на время одних, мне надо переговорить с барышней. Француз бросил на соперницу победный взгляд, будто только что сам лично заколол ее в честной дуэли шпагой, и гордо вскинув голову, удалился, закрыв за собой дверь. -У нас такое не носят. -Я знаю, - девушка смотрела на него с вызовом, явно неготовая отступиться от своей идеи. -Почему именно такой фасон, позвольте поинтересоваться? Так одеваются в вашем родном мире? Но позвольте вам напомнить, вы не там, здесь есть определённые правила, которые необходимо соблюдать. Всем нам. -Нет, так в моем мире не одеваются уже лет сто, если не больше. Просто это наиболее приемлемый вариант, чтобы создать нужное впечатление на ваш свет. -И какое же оно должно быть, ваше нужное впечатление? Вы сомневаетесь в мастерстве моего портного? Зря, поверьте, он способен создать шедевр. -Но ничего не сможет сделать, если этот шедевр попросту не подойдет его будущему носителю. Александр Романович, уж вы-то, так старательно с помощью костюма и манеры держаться почти полностью меняющие себя, должны меня понимать, -Маша аккуратно забрала у него из рук листы и поменяла их на другие. На белом фоне было изображено совершенно потрясающее нежно-жемчужное платье, больше напоминающее нежное облачко, - Вы представляете, насколько я нелепо буду смотреться в этом? -Нелепо? Ну что вы, по-моему, оно прекрасно. Лицо Маши дернулось в недовольной гримасе, но быстро вернулось к спокойному выражению, она принялась объяснять, медленно проговаривая и слегка растягивая слова, словно для неразумного ребенка: -Это платье создано для девушек вашей эпохи. Тех, кто привык носить их с детства. С тонкой талией, созданной искусственно многолетним ношением корсета, покатыми плечами, легкой, привычной к таком, походкой. А теперь внимательно посмотрите на меня. Прям вот внимательно. Александр Романович последовал ее приказу и понял, что она права. Она была в корсете, но назвать ее талию выдающееся узкой точно нельзя было назвать, а даже под смягчающим все бархатом выделялись скорее прямые и угловатые плечи, а никак не покатые, но при этом грудь была вполне обрисованной. Странно, раньше он ее не замечал. Ну и рост, вытянутая, словно тощий мальчишка, с длинными ногами. Лицо, лишенное приятной пухлости, слегка смугловатое, казавшееся каким-то слишком аскетичным и серьезные не по возрасту темные глаза. Князь представил ее в платье, привычном для балов: -Кхм, да, пожалуй, вы не будете ослепительной красавицей. -Я буду пугалом. Причем похожим на парня пугалом с совершено не типичной для женщин ваших мест внешностью. Это неприемлемо. -Не переживайте. Не всем нам дана красота от природы. Да и в вашем случае, поверьте, мужское внимание в нужном количестве вам обеспеченно одной вашей фамилией и наличием меня рядом. Девушка недовольно поморщилась, отложила листы и сложила руки не груди: -Александр Романович, я все понимаю, вы могли бы вывести вместо меня в свет хоть слепую горбунью преклонных лет и получили бы необходимую вам реакцию. Но это не тот случай. Скажите, что вы можете вспомнить о моем внешнем виде, когда меня нет рядом. Львов ненадолго задумался: -Цвет ваших глаз, что вы необычно одеваетесь. И эта ваша раздражающая привычка периодически зачесывать рукой назад волосы. Кажется, все. Надеюсь, не обидел подобным пренебрежением. -О нет, вы помните больше даже, чем большинство. И заметьте, что вы помните. Мой образ. Одежду, детали поведения. Не лицо, не фигуру. Если бы я была одета несуразно, вы бы запомнили. И в вашей голове я бы осталась несуразной. Мое некрасивое лицо вы бы все равно забыли, но общее впечатление осталось бы. Я буду странной в глазах света. Я в любом случае буду странно выглядеть, странно двигаться и странно себя вести, как бы меня не гоняли ваши учителя танцев и этикета. Но я предпочту предстать полностью странной в хотя бы идущей мне одежде и создать впечатление пришельца, непохожего полностью на других и не желающего на них походить, чем пришельца, неудачно маскирующегося под местных. В этом больше достоинства, вам не кажется? И больше любопытства это вызывает. А вам нужен интерес ко мне. Скажите, сколько удачных сделок вы успели заключить с тех пор, как по столице пошел слух, что к вам приехала незамужняя молодая родственница, которую вы хотите выдать замуж здесь, в Петербурге? -С чего вы взяли это? -Город быстро полнится слухами, а я, знаете ли, веду активную жизнь в последнее время, хотя и не совсем в этом образе. Князь улыбнулся, признавая победу девушки. -Ну что ж, вообще-то мне ваша идея кажется здравой. Только если хотите произвести фурор своей странностью, вы выбрали слишком скромный наряд. У вас есть краски? Я дополню и чуть изменю. В конце концов, мы же хотим дорого продать ваше внимание. А для дорогой вещи нужна яркая шкатулка. Он добавил белого, обозначавшего серебро, на черную юбку брызнул зеленым. Немного подумал и несколькими штрихами изменил положение рукавов, спуская их, открывая все-таки плечи. -Не будем делать из вас совсем монашку. Так будет лучше. Я отдам это месье Жоликёру сам с точными объяснениями, что и как необходимо сделать. -Хорошо. Пришлете сообщение, когда надо будет явится на примерку. Ну или оставите здесь на столе, я найду перед уроками. -Как у вас с остальным, кстати. -Говорить, как надо, и видеть, что необходимо, я более-менее могу. А вот мастер танцев похоже все-таки считает меня совсем уж бревном. Но он прав, танцы – не моя стихия. -Нет ты только посмотри на нее. Только погляди, что вытворяет эта ведьмочка! Быстро растет. -Не понимаю, о чем вы, Господин? Ну да, она нагловата, ну так это неудивительно, этот Львов в ее власти. А платье, ну ее идея спорна, но почему нет. Демон уже привычно слегка завис в воздухе в 30 сантиметрах от пола, чуть подогнув одну из ног, вцепился руками в зеркало, в котором была видна гостиная князя Львова. Атли в очередной раз показалось, что его повелитель принимает такую позу неосознанно, не замечает, как отрывается от земли. Но восторга от поведения девчонки не разделял совсем. На ее месте он вел бы себя по-другому. Этот медведь – недомаг прыгал бы вокруг него на задних лапках, челуя полу его плаща, просто ради того, чтобы сохранить свои тайны. Удостоверившись, что Демон не обращает на него внимания, эльф презрительно скривился. -Дурак, ты ведь не понимаешь в чем вся соль ситуации. О, если бы я знал, что она умеет так блефовать… -В чем тут блеф? По-моему, за благородную леди она выдает себя крайне неудачно. Демон отвернулся от стекла, уставился на своего подчиненного и ненадолго замер, над чем-то раздумывая. -А ты встречал людей с ее даром раньше? -Нет. -Как ты думаешь, что должно стать с мозгом разумного существа, если при каждом прикосновении к другому он за пару секунд будет считывать всю его личность, все воспоминания, переживания, психические расстройства. А таких считанных будут десятки, если не сотни? -Я бы сказал, что он свихнется, причем довольно быстро, Господин. -Ага. В течение пары дней буквально. Но она в своем уме. Угадаешь, почему? -Не рискну предположить, Господин. -Что, ни одной догадки? С тобой скучно, Атли, ужасно скучно. Ладно. Она забывает. Она погружена в чужую личность доли секунды, за которые может рассмотреть абсолютно все. Еще минут 15 она может воспроизвести почти всю его жизнь. Какие-то основные знания остаются еще на часик. Она может запомнить что-то действительно по ее мнению важное и подольше, какие-то отдельные моменты, какая-то очень важная для нее информация, но это все. Прошло уже больше недели с того момента, как она подержалась за князя. Угадай, что она знает о нем сейчас? И о делах Бенкендорфа? Эльф с некоторым удивлением и недоверием взглянул через плечо своего повелителя на стекло зеркала, в котором девица в черном распрощалась с хозяином дома, словно с равным, и собралась прогуляться по Темному миру. *** -Нет, вы все-таки точно родня, - заметил привычным, почти уютным басом сидящий в соседнем кресле Лазарев, наблюдая за тем, как молодой кузен его закадычного друга по Кавказу жарко спорит с молодым поручиком Звягинцевым о том, кто из них больше рома выпьет и при том сможет ходить прямо. -А ты сомневался? –Лев, устроившийся в соседнем кресле, с недовольством глянул шумящую компанию и очередной раз за вечер сделал вид, что пригубил вино. -А-то. Знал бы ты, как о вас судачили после первого же появления. Никто ж не поверил, даже из стариков наших, что тебя еще по учебе помнили. Ох, и наделали вы шуму в казармах офицерских, - великан хохотнул, - Особо пустоголовые аж подозревать неприличное стали. -Да? С чего это? Вроде ж замечен в таком не был. -Ну, был – не был, сам же знаешь наших острословов. Мол на старости лет оледенела наша спичка, выдержанной сделалась, да замену себе нашла, чтоб отогреваться. Лев поморщился, живо представляя тех шутников, что могли такое сказать. Да и представлять их не надо было, стоило взглянуть в другую часть комнаты, где уже сильно пьяные молодые офицеры и пара студентов вовсю занялись привнесенным в их компании новым развлечением –принялись силой меряться на руках. Как раз рука Маши костяшками звонко стукнулась об столешницу к общей радости. Раздался гогот, немецкий парнишка опять проиграл в им же придуманной игре. И кому? Хиленькому студенту (зато с хорошей родословной), новенькому в их компании. Маша смеялась вместе с ними, делая вид, что не понимает половины фраз и переспрашивая о особых скабрёзностях, коверкая слова и придавая речи сильный акцент, параллельно почти незаметно, будто случайно касаясь шеи гвардейского капитана, с которым ее познакомили только сегодня. -Мерзость какая. -Ну да, мерзость, ну так оно завсегда так. Но ты не думай, я их угомонил. Да и понять можно, они молодежь, а ты личность загадочная, можно сказать трагичная со всеми этими ссылками. -Дурная я личность. Лучше бы учились на моем опыте, как глупости не делать. Лазарев опять тихо засмеялся. За прошедшие три года многое поменялось в старом военном товарище. Его карьера практически взлетела на вершину. Бывший штаб-ротмистр носил полковничью форму. Правда заплатил за это более чем достойную цену, лишившись левого глаза и мизинца на левой руке. Сейчас простое крупное, усыпанное веснушками сильно постаревшего тридцатитрехлетнего офицера пересекала черная маска из-под которой разбегались несколько шрамов, хорошо хоть пристойного вида. -Ну так если бы молодежь на нашей глупости училась, совсем бы скучно стало. Ладно с этим. Выяснять у тебя, какое чудо случилось, что тебя в столицу вернули, да еще и в такое место служить взяли, не буду. Сам понимаю, что не моего уровня это дело. Но ответь-ка мне на два вопроса, старый друг. С чего это вдруг кузен твой так Петербургом нашим заинтересовался. И, скажи на милость, почему ты от света скрываешься? Я точно знаю, что уже минимум на трех вечерах тебя ждали, да не дождались. И не ври, что разлюбил вечера, помню я, как ты все 7 лет на Кавказе по ним вздыхал. -Умеешь ты, Сергей Степанович, самый сложный вопрос выискать из всех сложных. Офицер внимательно всматривался в досадливо хмурящееся лицо друга. Отмечая, что постарел его верный приятель, да будто стер с лицо почти все эмоции, холодным сделался, точно из льда вытесанным, а как речь про Мартина заходит, так не может маску свою удержать. -Ты если говорить не можешь, не говори, я пойму. Что уж. У каждого свои секреты. -Да нет здесь особо секрета. Дурак он просто, как и все Вольмеры, самый настоящий. Мы с ним воистину родственные души, на одни грабли наступаем. -Он на какие наступил? На романтические или на идиота-дворянчика натолкнулся. -О, этот умудрился объединить. Да у них там построже со всем этим. Вот и отправили мне на поруки, пожить пока, уму-разуму поучиться. -И ты его, вашим семейным характером обладающего, на пирушки тягаешь офицерские. -Это он меня тягает, - в резком ответе Льва была чистая правда, которая раздражала этим вечером его более всего. Нет, в первый же вечер, как им доставили новую одежду, провожатым на вечеринку выступил он. Лазарев и приоткрыл им дверь в старый мир. Еще через день в развеселую компанию студентов и молодых преподавателей они попали благодаря чрезмерно болтливому секретарю Бенкендорфа, который за одну ночь умудрился перезнакомить Мартина, славного немецкого приятеля своего, едва ли не со всеми студентами во всем городе. А дальше он, Лев, стал сопровождающим «кузена», потому что записки с приглашением интересно провести вечер в узком дружеском кругу приходили в основном ему, совершенно очаровавшему военных и мирных сочетанием петушиной задиристости, полной физической слабости и абсолютно непостижимого умения пить не пьянея что угодно, - А я тут как дядька приставлен, чтоб и в правду не натворил чего дурного. Лев краем глаза заметил, что Маша слегка пошатнулась, принялся гадать, просто неуклюжесть свою показную проявила, или устала уже. -Ну понятно. А со вторым что? -Что я забыл на вечерах? Что мне там делать-то? За столько лет уже отвык от всего этого. В карты я с тех самых пор после Толстого зарекся играть, дела государственные с великосветскими мужами обсуждать умом не вышел. Да и кому нужно то суждения, от человека, полицмейстером три года в деревне просидевшего. Даже танцевать уже не такой мастер, после всего. -Да ладно тебе себя принижать. Уж кому есть что порассказать нашим мужам, от людей оторвано живущим, так это тебе. Да и про танцы, это ты зря. Даже я нет-нет да выйду еще в зал, а мне то сложнее, чем тебе, ты вон только гибкость в движениях утерял, а я теперь имею ровно половину шанса удостовериться в том, что выбранная мной партнерша стоит танца, - офицер снова захохотал. А Лев почувствовал, что словно кутается в этот густой, привычный звук, абсолютно прямой и простой. -Нет, серьезно тебе говорю, выбирайся, пока я не уехал. До конца сезона осталось то всего чуть-чуть. Познакомишься хоть со светом. У нас в этом году, скажу тебе, такие барышни выезды делают, сказка прямо. Может и найдешь среди них ту, что разморозит тебя. -Что-то ты не нашел. -А не чего искать? Мне пока только смотреть можно. Я-то не ты, за плечами только пара деревень да мундир красивый. Вот выслужусь еще, прикуплю поместье побольше, вот тогда и жениться будет можно, не стыдно хоть предлагать себя будет. -А что я? Думаешь, кому-то вылинявший уродец так уж и нужен. -Ну, барышни нынче любят необычных кавалеров с трагичной судьбой, -Лазарев помолчал, - И приличным состоянием за спиной. -Ну, то не мое состояние, а отца. -Ну пока не твое, а все ж таки ты единственный сын, как бы старый хрыч не делал вида, что тебя нет. Кстати, вот с ним бы и съездил куда. Он-то всю зиму с вечером не вылезал, куда не приеду, везде на его орлиный нос натыкаюсь. -Да? И что ж он там делал? Конкуренцию тебе по части барышень составлял?- Лев взглянул на друга куда более внимательно. -Да если бы. Твой отец хоть и крепок еще, да, благо, на женский пол не претендует, предпочитая общество таких же стариков в устаревших, но пышных костюмах. Обсуждал что-то вечно. А глупости. От компании молодежи послышался шум разбившегося бокала и куда более громче обычного счастливые крики: -Опьянел, опьянел! Смотрите-ка, наш немец опьянел. Лев дернулся, встал из кресла, следя за тем, как разбившая случайно бокал Маша отшучивается от толпы молодых мужчин, радостно хлопавших ее по спине и плечам: -Ладно, поздно уже, поедем мы, пока не началось чего лишнего. Сергей, ты вытащи его оттуда, пока я вещи наши соберу по всему этому безобразию и о карете позабочусь. Тебя-то эти желторотики как маму наседку слушаются. Мужчина бледной тенью, никем не замеченный практически выскользнул из комнаты в соседнюю, действительно собирая их вещи: плащ легкий своего спутника, свой снятый и оставленный где-то сюртук, книгу стихов поэта Пушкина, которой и заманили в этот вечер заезжего веселого немца и его мрачного братца в это гнездо веселья, спустился к выходу, чтобы приказать подать им карету. Сергей Степанович тем временем проводив взглядом друга, ставшего с годами все-таки слишком странным, поднялся из кресла и вклинился в дружную компанию, решавшую как раз куда ехать догуливать: кататься на лодках или к цыганам, а может дам из женского института пойти пугать под окна их общего дома? -Так господа, веселье ваше явно уже не впрок нашему иностранному приятелю, - он раздвинул людей, пробившись к стоявшему почти в самой середине компании из семи человек парнишке и опустив на его тощее плечо руку. Парень чуть пошатнулся под тяжестью полковничьей богатырской ладони, поэтому Лазарев сжал пальцы сильнее, поддерживая его и направляя прочь, - Да явно пора уж им. Остальные начали бурно прощаться, норовя пожать на прощание руку или даже пьяно обнять, но все подобные попытки ловко пресекались удачно вклинивающимся крупным, почти великанского росту полковником. Наконец он вывел Мартина в соседнюю комнату и смог рассмотреть его. Выпил парнишка за вечер немало, это и по запаху, густо его окружающему, было понятно, да и видел сам. Но вот пошатывало его явно не от рома с шампанским. Даже при не самом лучшем освещении было видно, что и без того худое лицо как-то осунулось еще, а под глазами легли легкие тени, которых точно не было еще пару часов назад. -Ты как? Бросал бы ты это веселье, парень. Угробишь же себя. Оно забыться и по другому можно, службой, например. Шел бы ты служить, вон как Лев или даже к нам в армию, я б похлопотал. -Спасибо, Сергей Степанович, добрый вы человек. Да больше службы мне не надо, хватило уж, - тихо, почти чисто по-русски без привычного акцента проговорил парень. Лазарев заметил смену, но промолчал. -Сергей Степанович, а вы ведь с Львом давно дружите? Давно его знаете? -Ну, давно, еще в Петербурге знакомцами были, а потом он ко мне на Кавказ попал. А что такое? -И отца его знаете? -Ну, есть такое. Лично, понятное дело, не представлен. Юн я еще был, когда его сослали, а сейчас как-то не пришлось случая. А так знаю, чего не знать. -Сослали? Подождите,- парень высвободился от хватки офицера, встал напротив, сложив руки на груди, - Когда это его сослали? -Хм, это давняя история было. Да и сняли с него уже все, чего сейчас ворошить, - попытался отойти от темы Лазарев, внимательно всматриваясь в стоящего перед ним человека и понимая, что если на Льва этот паренек точно ничем не походит и родственного в них ни на грамм, то тяжелый взгляд карих глаз весьма и весьма напоминает старшего Вольмера. Глаз, в которых ни грамма не было из всего того алкоголя, что было Мартином выпито сегодня. -Нет, вы уж расскажите. А то, знаете, отец мой давненько гадал, чего это Павел Карлович карьеру прервал. «Ага, конечно, гадал, на немецкой земле сидючи, оттого и по-русски ты шпаришь без проблем. Это ж от кого он тебя прижить-то умудрился, и каким чудом уговорил сына с тобой теперь нянчиться?» Однако рассказать решил, мало ли, не его ведь тайна, да и не тайна вообще. -Да в 13 году под Парижем с Константин Павлович на офицерском вечере перепить слегка изволили, да и похвалил громко Льва за службу, сказал, мол «выцветший вроде, а дерется как черт, может и правду говорят крестьяне, что дьявол да от дьявола родился». Он тогда ж еще совсем мальчишкой был, а воевал как взрослый уже, да не под отцовским крылом. А Павел Карлович всегда вздорным нравом отличался, а уж когда кто поминал масть сына – то все, караул. Не смирился он с этой особенностью. Вот и вызвал цесаревича на дуэль. При всем штабе. И слова свои забрать назад не решился. И мало что вызвал, так еще на дуэль и явился. И стреляться вздумал, говорил, что хоть цесаревич, хоть сам царь, а честь его задеть не смеют. А Константин Павлович, он же тоже не робкого десятка и загорается быстро. На силу их тогда развели. Ну, Константину-то ничего, а Павлу, хоть генерал – хоть не генерал, хоть герой- хоть не герой, а тюрьма и плаха, как-никак на цесаревичеву жизнь покушаться вздумал. Но на следующий день приказ вышел по пожизненной ссылке в сове имение с лишением военных регалий. Говорят, сам Константин Павлович брата царственного уговаривал. А уж кто цесаревича на то умолил – это загадка. Не знаю даже. Недолюбливали все-таки Вольмера, слишком он взрывной был, резкий, боевой офицер, все в лицо говорил. Да сам знаешь, какой он. -Ага, знаю, мы ж все, Вольмеры, таки, что на уме, то и на языке. В комнату заглянул уже одетый Лев, подошел, накинул плащ на плечи Мартина. -Ну прощай, друг. Свидимся еще. Лазарев пожал протянутую руку, испытывая некоторое чувство неловкости за то, что только что рассказал, словно о самом старом приятеле сплетничал за спиной. -Свидимся. А ты все-таки на счет света подумай, вон в следующую среду у Лавалей салон будет. Ты ж помнится любил книжки почитать, приходил бы. Я тебя и с парой красавиц познакомлю. -Я подумаю. И на счет Лавалей, и на счет красавиц. Лев аккуратно перехватил за спину спутника и быстро выпроводил его вниз в переднюю, и сам скрываясь за дверью, в последний раз махнув на прощание рукой приятелю. До кареты маша еще дошла, уже порядком пошатываясь в конце, а домой, в постель ее пришлось нести. Уставшая и вымотавшаяся из-за слишком большого количества просмотренных людей, она уснула, едва они сели в карету. Маша открыла глаза, привычно отрывая щеку от кожи дивана, и поняла, что в комнате больше никого нет. Тихо потрескивал камин, поблескивало стекло напольного зеркала и отполированная столешница между двумя креслами. Выделялась на ней зарядка для техники. Шкафы с книгами почти утонули в темноте и лишь чуть-чуть, намеком скорее угадывались. Она перебралась в свое кресло, забралась туда с ногами и уставилась в огонь, отдаваясь медленно разливающемуся по телу чувству спокойствия, расслабленности, стоящей на самой границе с ощущением горячей ломоты в теле при температуре. Голова постепенно переставал болеть, становилось легче. Полностью расслабившись, девушка поняла, что жалеет, что не застала хозяина кабинета. У него можно было бы выклянчить бокал настоящего вина или горячего шоколада. Да и по текучему насмешливому тону Демона она соскучилась. Тьма, окутавшая ее, словно плед, давала спокойствие и защищенность, но это было все. И этого внезапно не хватало. Маша выбралась из кресла и пошла к шкафу, разглядеть, что именно за книги стоят на полках, она не смогла, поэтому потянула на себя первую попавшуюся. Огромный том, обтянутый синим бархатом, мягко упал ей в руки, придавливая своим весом. Она отнесла его к огню и открыла. На первой странице готическим шрифтом значилось «Капитал» и ниже мельче «Сочинение господина Энгельса о правилах создания богатого государства и отдельной семьи». Маша непонимающе моргнула, перечитала еще раз. -Я не помню, чтобы разрешал тебе брать мои книги, - раздалось из-за спины мягкое и вкрадчивое. Девушка вздрогнула и обернулась, подсознательно сжимаясь в комочек: -Прости. -Да ничего, - хозяин Темного мира сегодня выглядел моложе, чем обычно, практически ее сверстником. Очень усталым ее сверстником в почему-то костюме в стиле 30 годов 20 века, этакий гангстер, на голове которого медленно в Тьме растворялась шляпа, а короткие, по тогдашней мое уложенные волосы прямо у нее на глазах медленно растекались и удлинялись, опускаясь на плечи черными прядями, - Что ты там нашла? Хм, странный у тебя вкус, это на тебя так общение с Львовым влияет, что ли? -Я случайно вытащила именно ее. Она странная. -Чем? – демон насмешливо вздернул брови, обошел девушку и почти упал в свое кресло, вынул из тьмы бокал с вином, глянул на Машу и повторил движение, доставая еще один и протягивая ей. -У нас эту книгу написал Маркс. И у нее не было такой дурацкой приписки, а то может быть я бы ее и прочитала, - девушка потянулась за бокалом и случайно коснулась пальцев Хозяина, отдернула руку. Но ничего не случилось. Никаких картинок в голове, никакой круговерти, только ощущение тепла на кончиках пальцев от его руки. -Да, ее почти везде написал Маркс. Но в мире, откуда эта родом, он поскользнулся, упал с лестницы и свернул себе шею. Книжка, кстати, скучная, я читал. Если хочешь пойти в финансисты, лучше все-таки вариант из твоего мира. Тебе его принести? -Да нет, обойдусь, -Демон все еще протягивал бокал, Маша быстро и осторожно, чтобы снова не коснуться, хотя почему-то именно к этому очень тянуло, забрала его, - Спасибо. -Да не за что, тебе на пользу пойдет. Загонишь же ты себя, ведьмочка. Нельзя же так. -Может и нельзя, но надо. Ничего, отосплюсь и все нормально будет. -Ну как знаешь. Они помолчали. Демон вытянул ноги к огню и разглядывал свой бокал, а Маша исподтишка наблюдала, как медленно его костюм превращается в привычную уже черную мантию поверх рубашки и штанов. Лицо не менялось. Глаза на этот раз были черные с проблесками светлых огоньков вместо зрачков. -А ты почему такой уставший? Демон повернул к ней голову и посмотрел удивленно-насмешливо. -С чего ты взяла, ведьмочка? -Ну, ты таким выглядишь. От тебя прямо веет вымотанностью. -Хм, да, просто устал. Правители Темных миров тоже иногда устают. Бывает с нами такое. -Что-то случилось? -Да ничего, просто небольшая пограничная разборка. Я даже не был участником. Просто арбитром и составителем Договора. Арбитром между двумя очень-очень упертыми, тупыми и по-звериному хитрыми личностями. Ох, словно дядю с отцом мирил, честное слово. Это выматывает. -Я вообще не представляю, как ты все это выдерживаешь. -Что? -Ну, этот мир, другие миры. Ссоры- перемирья между такими как ты. Их же много, да? Таких как ты. -Хм, таких как я осталось мало, чертовски мало. Но похожих много, да. И да, это тяжело без Гвардейца. -У тебя же есть Атли. -Атли боец. Он может выполнить поручение, передать весть, может запугать или еще что-нибудь такое, связанное с силой и страхом. Он хороший дворецкий, но вынужденный Гвардеец. -А твой был не таким? -Нет. Знаешь, он даже воином особо хорошим-то не был. Зато на него можно было положиться в делах, где надо договориться. То есть в почти половине, если не больше, моих дел. -Ясно. -Ты всегда можешь занять его место. Договариваться у тебя уже получается, - Хозяин отсалютовал гостье бокалом и выпил содержимое. Она свой бокал катала в ладонях, не решаясь пригубить: -Ага, конечно. Договорилась. Прогорю я на своем договоре скоро. Демон задрал одну бровь, выражая любопытство, но поняв, что девушка на него не смотрит, спросил: -Почему? -Нам неделя осталась до отчета Бенкендорфу, а у нас ничего нет. Вот вообще ничего. Веришь, я уже перещупала, наверное, половину Петербурга, и все впустую. -Не тот уровень щупаешь? Или может их вообще нет. Не думала? -Нет, я чую, понимаешь, где-то внутри чувствую, что что-то не так, кто-то там есть. Но даже намека нет. -А у остальных? -И у остальных. Леша вон перетряс вообще всех своих осведомителей. И что? Моих и его усилий хватило на пару мелких подпольных организаций, шёпотом при свечах обсуждающих отмену крепостного права, да на пару казнокрадов. А это не то. Вот, Леша уже психует. -Ну, может поискать в другой группе. Если нет среди молодых, может есть среди тех, кто постарше? -Вот на это и рассчитываем. Да к таким не подойти же просто так. Хотели через Льва попросить его отца поспрашивать аккуратно среди друзей, но он отказался наотрез. И теперь я понимаю почему в какой-то степени. Или не понимаю. Она убрала бокал, подтянула к себе колени, уткнулась в них подбородком: -Ничего уже не понимаю. А завтра вечером бал. Знаешь, я боюсь. Вроде меня научили, как себя вести, что говорить, как двигаться. Но я все равно чувствую себя чудовищным обманщиком. Каждый раз, когда иду между людьми, жду, когда кто-нибудь из них ткнет в меня пальцем и обвинит во вранье. -Зря ты так, ведьмочка. Ты вполне хорошо вписываешься. И я даже готов восхищаться тем, как ты играешь свою роль. Серьезно. Может плюнешь на них и все-таки пойдешь ко мне в Гвардейцы? -Ты опять? - обижено посмотрела на него девушка. -Нет, пожалуй, сегодня был слишком тяжелый день, чтобы я опять. Причем у нас обоих. Знаешь поговорку, про вечер и утро? -Утро вечера мудренее? -Да. Она неплохая. Сон иногда действительно помогает. Демон медленно поднялся со своего места, вытащил из тьмы большой пушистый совершенно черный плед, подошел к Маше, накинул его сверху, наклонился и поцеловал ее в лоб, отодвинув на миллиметр губы от кожи, шепнул: -Спи. *** -Поешь нормально, ну Маша, нельзя же так, ты совсем отощаешь! – Лев самым решительным образом тыкал вилкой в сторону супруги, отказывавшейся питаться чем-либо кроме воды. -Да нельзя мне. Этот чертов корсет не сойдется. Французишка совсем притык платье сшил. Еще и прицокивал на примерке, говорил, что очень сочувствует князю по поводу моей фигуры, гад. -Гад, - меланхолично согласился сидящий рядом со Львом за столом Алексей и также вяло ковыряющийся в своей тарелке, - Но вообще-то он прав. Ты, конечно прелесть, спору нет, но талия для наших гостиных у тебя широковата. Вот, даже у Юлика поуже будет. -А у тебя? -А я уже старый человек, меня, радость моя, уже не по красоте оценивают, а по глубинам кошелька, так что могу позволить себе некоторую вольность. -Ну и какую пользу эти твои вольности нам принесли за последние недели? –оторвался Лев от куска жаренного мяса, он-то как раз от нехватки аппетита не страдал. Наоборот, нервное напряжение перед первым выходом в свет свилось клубком где-то в районе желудка и постоянно требовало подпитывать его, иначе начинало грызть изнутри, и у офицера вполне реалистично начинал болеть желудок. -А твои пирушки? -Два чудных общества обожателей пафосных речей. Вообще-то это не мало. -Не мало, но то не по нашей части, эти лавры себе вон жандармы заберут или нормальное третье отделение, но уж никак не мы. Нет, господа, это совершенно никуда не годится, осталось меньше недели до отчета. Надо же что-то делать! Алексей подскочил со своего места и начал расхаживать взад – вперед по столовой. -А что мы сделаем еще? Ты вообще-то маг, не можешь там в какой-нибудь хрустальный шар глянуть или карты разложить? – Маша задумчиво посмотрела на пирожные, выстроившиеся на небольшой тарелочке, но брать не стала. -Господи, что за дикость! Вот не ожидал от тебя такого, я же не цыганка, чтоб таким спекулировать. Будущее не предопределено, как его можно предсказать? -Ну…это да, это да. -Слушай, а может спросишь у Демона, а? – Алексей остановился и посмотрел на супругов, но увидев злой взгляд, который на него кинул Лев, взял свои слова обратно, -Шучу, шучу конечно, сами разберемся. В конце концов, перетрогаешь сегодня всех этих напыщенных индюков, может что и выловишь. Подозреваю, князь Львов перезнакомит тебя со всей возможной верхушкой, с которой он может хоть что-то поиметь. -Мне это не нравится. -Что тебе не нравится? Ты будешь там, я буду там. Да даже Бенкендорф может быть будет там. Если что-то пойдет не так, мы среагируем. Подожди, - Алексей улыбнулся одной из своих приторных улыбочек, - А не ревнуете ли вы часов, Лев Павлович? Так права такого не имеете, пока Мария Давидовна у нас официально свободная барышня. Правда она вам не по статусу, но там будет много милых барышень, найдете, в чьем обществе утешиться и скрасить вечер. -Вот ты можешь не быть таким мудаком, а? -Кем? -Мудаком. Сколько времени? А то будет эпично, если я еще и опоздаю. Алексей вытащил часы из нагрудного кармана: -Четыре по полудни. -Ну да, пора мне. Ты, - встав она подошла к Алексею и пальцем ткнула в ткань жилета, - не доставай моего мужа. Помни, если он тебя прибьет, я буду свидетельствовать в том, что этого не было. А ты, - она подошла к Льву, - Не вздумай там пялится на других барышень, а то устрою сцену прямо там, и тебе будет за меня стыдно. И не переживай, все будет хорошо. Она слегка наклонилась к вставшему ей навстречу мужу, нежно поцеловала его в губы, чуть отстранилась, стащила с пальца колечко и отдала ему в руки: -Спрячь, пока не вернемся, хорошо? Лев только кивнул. -Ну, пока, парни. Я посмеюсь, если вечером вы меня не узнаете. *** -Господин, а он нам точно нужен? Может, ну его? Прирезать и всех дел? -Атли, ну что случилось на этот раз, на какую твою мозоль наступил этот выскочка? Демон стоял, действительно стоял перед зеркалом, в котором ради разнообразия отражался только он сам, тщательно повязывающий белоснежный шейный платок. -Он считает вас помесью джина и наемного убийцы. -Нет, он тебя таким считает. Он же с тобой общается. Ну, что на этот раз ему понадобилось и что обещается взамен? -Говорит, что скоро будет большой обряд посвящения, минимум десяток душ. -В обмен? -Он крайне взволнован вашими новостями о том, что на его человека практически вышли в Петербурге. Боится, что через него смогут его найди. Господин, как такой трус вообще умудрился сколотить то, что сколотил? -Ну, не так уж он и зря трясется. Думаю, еще один срыв от усталости, и ведьмочка до его человека доберется простым перебором. Правда, она итак уже знает, как выглядит Немец. Только пользы от этого – одно мне развлечение. Значит убрать его хочет? Ну что ж, уважим нашего друга, окажем ему такую услугу, отчего нет. -Я быстро, Господин. На что это должно быть похоже? -Нет, ты сегодня останешься здесь, я сам разберусь. – Демон посмотрел на удивленное лицо своего помощника через зеркало и пояснил, - мне скучно. Чертовски скучно. Пойду, развеюсь. -Как пожелаете, Господин, - Атли склонился в легком полупоклоне и шагнул назад, растворяясь в темноте. -Ну да, отдыхать-то тоже надо. Хм… Демон оглядел еще раз свое отражение, потом вытащил из Тьмы лист бумаги и ручку, написал пару слов, сложил самолетик, сделал движение рукой, открывая небольшую дверь в соседний мир, огляделся, проверяя, что его шалость не заметят обычные люди, и запустил фигурку так, чтобы она аккуратно попала прямо в затылок стоящей спиной к нему женщине, и совершенно неподобающим образом хихикнув, захлопнул проход. *** С каждой секундой страх, почти мешавший дышать днем, покидал ее. Зато на его место приходил азарт. Маша стояла перед большим зеркалом и пыталась узнать в отражающейся женщине себя. Это было трудно. На голове творилось что-то невообразимо сложное совершенно черного цвета, отдельные прядки, слегка подкрученные, спускались вдоль лица, придавая прическе, на которую кауферы потратили не один час, вид совершенно естественно уложившихся волос. Парик был тяжел, но того стоил. Она просидела, не двигаясь, всего 20 минут, пока подручный Александра Романовича начитывал заклинание закрепления. Зато запаковать ее в платье и навести «макияж» как его понимали местные специалисты красоты заняло невероятное количество времени. Однако сейчас она стояла перед зеркалом и любовалась собой. Тощее, нескладное тело, укутанное тяжелым бархатом, уже не казалось таком уж нескладным, даже открытые плечи, схватываемы чуть ниже рукавами смотрелись действительно привлекательно, не говоря уже об аккуратных полукружьях груди, выгодно приподнятых и даже визуально чуть увеличенных корсетом. Тяжелый черный наряд был расшит серебром, в разрезах рукавов проглядывал изумрудный шел, из этого же материала был и корсет. Юбка же, спускавшаяся практически до самого пола абсолютной чернотой, была усыпала маленькими звездочками изумрудов, выложенных в странном, но завораживающем узоре. В голову что-то толкнулось. Маша вскинула руку и поняла, что у нее в волосах застрял бумажный самолетик. Самый что ни на есть обычный сложенный кусок совершенно белой бумаги. Она быстро развернула листок, опасаясь, что кто-то зайдет и увидит. На одном из крыльев мелким почерком было написано: «Твое «утро мудренее» будет на балу, не упусти». -Вот черт. -Что-то случилось? Да, идея с платьем, пожалуй, была хороша, оно точно поразит в самое сердце гостей… -Случилось, случилось. Вы можете отправить с запиской кого-нибудь ко мне домой? -Конечно. – Александр Романович, вошедший в комнату с довольно крупной шкатулкой в руках мотнул бородой в сторону стоявшего в углу секретера, - Там возьмите бумаги и напишите. Забыли что-то важное? -Нет, скорее узнала что-то новое, не важно. Маша быстро прошлась к секретеру и написала записку, а затем вернулась к князю. Тот позвал Тихона и велел немедленно отнести записку Вольмеру, а когда слуга вышел, недовольно проговорил: -Мария Давидовна, не хмурьтесь так. Молодой даме это не пристало. И извольте ходить, как вас учили. -Не беспокойтесь, я исполню свою роль. В конце концов вы сейчас тоже не косолапите. -Это да. Ваши перчатки, будьте добры их надеть. Маша подняла затянутые в черное ладони перед собой: -Я не снимала. -Я имел в виду для этого бала. Девушка пару раз недоумевающе моргнула, а потом, вспомнив, начал стягивать перчатки с рук, чтобы заменить их новой парой, выполненной из шелка, в точности совпадающего оттенком с ее кожей. Они были совершенны, если бы не один маленький дефект – прямо на верхней подушечке с внутренней стороны каждого пальчика, кроме мизинцев и больших, красовалось по небольшой дырочке, почти незаметной при обычном положении рук. -А теперь украшение для моей очаровательной родственницы. Александр Романович открыл принесенную шкатулку и начал доставать оттуда вещицы, сам располагая их на свои места. Весь гарнитур, состоящий из диадемы, ожерелья, браслета и серег, был выполнен с удивительной изящностью. В почти светящееся серебро причудливо вплетались зеленые и черные поблескивающие камни. -Вот, теперь, моя милая, можно и представлять вас высшему свету. Сам князь был одет в черный бальный костюм с белоснежным жилетом из тесненного редким узором шелка, прямо под бородой, скрывавшей ослабленный узел шейного платка красовался крупный орден, по которому на золотой подложке были рассыпаны рубины и алмазы. Мужчина сделал изящное движение, предлагая даме руку. Маша опустила свою ладошку на его локоть и выпрямилась, полностью входя в созданные на сегодняшний вечер образ. Князь же чуть-чуть ссутулился и, косолапя, повел ее к выходу. *** Лев Павлович не смог усидеть дома до необходимого времени. Собравшись, покрутившись перед зеркалом, проверяя еще раз все, он вышел из дома значительно раньше и отправился к отцу, хотя раньше и было договорено, что тот к нему заедет. Останавливаться под подъездом в этот раз не стал. Страха больше не было. Ничего больше не было, только тихий азарт и ожидание недовольно скривленного лица при взгляде на его тщательно уложенный белоснежный хвост, спускающийся по черной спине. Он специально выбрал наряд именно такого цвета. Черный, украшенный серебряными пуговицами фрак, черный же жилет, по которому струились серебряные замысловатые узоры, черный шейный платок, схваченный у горла изящной заколкой с небольшим зеленым камнем на навершие. Весь костюм подчеркивал белые волосы, бледную кожу и ставшие почти стальными по цвету глаза. Отец действительно скривился при виде такого вида: -Ну и для кого ты вырядился? Как всегда, хочешь оказаться в центре внимания. Или это ради Львовой? Я слышал, князь собрался ее вывести в свет именно этим вечером. Ну что ж, туда съедется весь Петербург, это ведь практически закрытие сезона, может и стоит мелькнуть, а то она тебя и не заметит. -Я рад, что вы поддерживаете меня, папа, - совершено спокойным голосом ответил на это Лев, продолжая вытянувшись стоять посреди комнаты. -Ну да, ну да. Сейчас, я заберу кое-какие документы и поедем. Старший Вольмер удалился в свой кабинет, вернулся оттуда с достаточно пухлым кожаным портфелем, который тут же передал слуге и, не оборачиваясь на сына, пошел к выходу. Глупый мальчишка со своими показательными выступлениями не мог испортить ему вечер. Последний вечер после многих месяцев долгой и кропотливой работы, вечер, который должен был открыть ему дорогу к возвращению на службу на вполне достойное его место. Пришло время утереть нос старым сплетникам, которые шушукались о нем по углам. А там, глядишь, к следующей весне может еще и жениться случится, если найдется симпатичная барышня из подходящей семьи. К особняку Лавалей они доехали молча. *** -Вам понравится Александра Григорьевна. Она очень и очень необычная дама, в чем-то под стать вам. А какие вечера она устраивает. Сегодня там будет все высшее общество. Совершенно все. Идеальный день для первого выхода. Только, Мария Давидовна, пожалуйста, помните, о чем мы с вами договаривались. Вы должны честно сыграть роль девушки из приличной семьи. Хорошо воспитанной девушки. Правильно воспитанной. Мне предстоит представить вас людям с разными взглядами. И мне хотелось бы, что бы вы им если не понравились, то хотя бы заинтересовали, а не вызвали отторжение. -Дядюшка, прошу вас, не смущайте меня. Я буду воплощение приличий. Обещаю. – Маша поправила складку на юбке и мягко, застенчиво улыбнулась. Александр Романович очередной раз про себя удивился, насколько разным может быть это лицо. Карета остановилась, слуга открыл дверцу, князь легко выскочил наружу и подал своей спутнице руку, чтобы та, спускаясь, не зацепила подол и не грохнулась позорно на виду у лучших людей Петербурга. Маша выбралась наружу и огляделась. Они остановились у огромного двухэтажного особняка на Английской набережной. Здание было новым, величественным и явно отсылающим к древнегреческим традициям, так как оба этаже украшали ионические колонны. Из окон бил свет, кроме них рядом стояло еще несколько карет, люди двигались к зданию небольшим ручейком. В сердце екнуло, желудок скрутило от страха. Девушка оглянулась на карету, которая уже отъезжала, отрезая путь назад. Ее локтя коснулась рука спутника, принуждая взять предложенную руку. -Ну-ну, не стоит настолько бояться. В конце концов, они – всего лишь люди. Богатые, самовлюбленные, но лишь люди, помните об этом. Помните об этом каждое мгновение, что мы будем там. Как ни странно, но слова князя немного успокоили. Хотя понимание того, что она, обычная девушка, всю жизнь прожившая в 21 веке в небольшом городке сейчас в необычном даже по меркам этой эпохе наряде прямым ходом идет на настоящий бал в Петербурге, своими глазами увидит людей, о которых только читала, познакомится с некоторыми из них. Это казалось абсолютным сном, причем Маша не могла решить: радостным или кошмаром. Некстати в памяти всплыло обрывочное воспоминание о том, что у этой дамы вроде на вечерах бывали Пушкин и Жуковский. Сбежать отчего-то захотелось еще сильнее. -Князь Львов, какая приятная встреча, - раздался из-за спины знакомый мягкий голос, Маша ощутимо вздрогнула и почувствовала, как ее ладонь успокаивающе сжимает широкая рука Александра Романовича. Их догнал Александр Христофорович, ведущий под руку супругу. В парадном мундире с огромными тяжелыми золотыми эполетами он смотрелся внушительно, особенно на фоне своей невысокой хрупкой супруги, тут же внимательно и с некоторым изумлением уставившейся на наряд Маши. -Александр Христофорович, рад видеть. Вы не частый гость на подобных вечерах. -Как и вы князь. Но уж очень вы заинтриговали свет личностью своей спутницы, как тут удержаться. -Ну раз так, позвольте мне в пока еще неформальной обстановке позволить себе вольность и представить вам мою дорогую племянницу. Госпожа Мария Давидовна Львова. Маша слегка присела и склонила голову в приветствии, совсем чуть-чуть, почти незаметно, как показывал учитель этикета. Бенкендорф повторил движение: -Очень рад встрече с такой необычной девушкой. Позвольте представить мою супругу Елизавету Андреевну. Ритуал повторился вновь, но уже только женской половиной компании. -Очень рада знакомству, - тихо, но как ей показалось, уверенно проговорила Маша и улыбнулась. Жена Бенкендорфа разглядывала ее с нескрываемым любопытством, но без малейшей неприязни или высокомерия. Она оказалась похожей на мужа, красивое с правильными чертами лицо ее было добрым и выдавало мягкий характер. -Ну что ж, продолжим наше восхождение вместе. Представляете, как это подстегнет наших сплетников: я и вы рядом? - хитро подмигнул князи шеф жандармов и добродушно рассмеялся. -О, я уже представляю эти шепотки в гостиной, - кивнул на шутку князь, внушительно покачивая головой. Дальше они поднимались вместе. Мужчины обменивались какими-то ничего не значащими новостями, а Маша с каждым шагом все сильнее начинала бояться. Прямо у входа ее начала бить дрожь. Александр Романович сильнее сжал ее руку, стараясь успокоить. Но тут в разговор вступила Елизавета Андреевна. -Пусть идут первыми, дорогой. Наше присутствие рядом только усилит нажим на эту милую девушку. А вы, дорогая, ничего не бойтесь, ей богу, судя по выбранному вами наряду, это вас они должны бояться. Идите. Я позже разыщу вас и познакомлю с парой очаровательных дам. Маша благодарно кивнула, не найдясь, что ответить, и шагнула в помещение, увлекаемая жесткой хваткой своего кавалера. Окончательно опомнилась и осознала она, что в ее жизни происходит, когда они остановились перед дверьми в огромный зал, откуда лилась легкая музыка и слышался гул голосов и взрывы смеха. -Помни, ты – Львова. Львовы не поддаются страху, потому что страх – это смерть. И улыбайся не так страдальчески. И Мария Давидовна, постарайтесь не уделять слишком много внимания Вольмеру. В конце концов здесь он просто случайный вам знакомый. Просто знакомый, - еще раз напомнил князь и почти втащил ее за собой в зал. Огромное помещение, заполненное светом и людьми оглушало. То здесь, то там были расставлены статуи, похожие на римские и греческие, все было залито светом от огромных подвешенных к потолку хрустальных люстр. По залу перемещалось не меньше пятидесяти человек, мужчин и женщин в усыпанных драгоценностями нарядах. На какой-то миг Маше захотелось убежать, она поняла, что насколько нелепо смотрится в этом мире. Но извечное, вбитое самой собой в голову «Лев бы смог, и я смогу» тут же всплыло наверх, заставляя выпрямлять спину и поднимать подбородок. Ей необходимо, жизненно необходимо проявить себя здесь, добыть себе место среди этих людей, а еще и определить, есть ли кто-то из блестящих кавалеров и прекрасных дам, кто рискнул заключить сделку с совестью и чертовым Оракулом, этим немцем. Дальше .в глубь этих людей она уже шла так же, как когда-то вошла вв первый раз в университетскую аудиторию, тоже наполенную незнакомыми людьми: выпрямив спину, чуть улыбаясь и смотря на всех сверху вниз, благо рост, увеличенный небольшими каблучками на мягких бархатных туфельках позволял. Князь то и дело улыбался и кивал стоящим в стороне знакомым, продвигаясь к конкретной группке. Среди нескольких мужчин разного возраста стояла невысокая женщина в годах, в пышном, богато расшитом платья и что-то громко доказывала своему собеседнику: -Нет, послушайте же меня, этот мальчишка вырастит в настоящего гения! Я вам точно говорю. А вы поступили отвратительно, не взяв его стихи в печать, глупо, друг мой. Вы еще покусаете себе локти. Она отчитывала господина лет шестидесяти, полного, с пышными бакенбардами, большой лысиной и испуганными бегающими глазками, похожими на кроличьи. -Что, Александра Григорьевна, нашли очередное молодое дарование и теперь заняты его судьбой. Женщина резко обернулась, оказавшись миловидной особой лет 50-ти. Невысокой, полноватой и с завитыми по моде короткими кудряшками каштановыми волосами: -Александр Романович, ну что вы подкрадываетесь, ей богу. Так и доведете меня до сердечного приступа, а кто потом будет объяснять этим остолопам издателям, что они печатают муру? – не снижая громкости голоса проговорила Лаваль. -Ну что вы, как я могу. -О, это и есть то чудо, которое вы обещали привести ко мне? Ну-ка, девочка, дай-ка рассмотреть тебя. Какое платье, какой вид. Князь, вы действительно привели к нам львицу. Мне она нравится, остальные дамы будут в ужасе, - женщина заразительно засмеялась. -Это моя племянница, Мария Давидовна, - Маша слегка поклонилась. -А говорить по-нашему она может? -Могу, сударыня, более чем могу, - вставила маша, которой всегда не нравились такие громкие, вечно во все лезущие женщины. -О, точно львица, мне нравится, - совершенно не обиделась на резкость госпожа Лаваль, - Ну что, князь, с кем ее знакомить будем. Нынче весь Петербург здесь обещался быть, даже этот жуткий зануда Канкрин. Барышня, я так полагаю, предпочтет общество молодых офицеров или все-таки вы склоняетесь к более мирным профессиям? -Более мирным и менее молодым, мадам. Мне уже не пятнадцать, чтобы любить яркие мундиры и танцы, я предпочитаю людей, с которыми интересно поговорить в спокойствии. -Ох, какая. Ну что ж, а я люблю молодых мужчин в форме и творцов, с ними всегда чувствуешь себя юной. Ну пойдем же, пойдем, я начну погружать тебя в наше болото, девочка. Я точно знаю. Кто придет от тебя в восторг. Госпожа Лаваль, подцепила девушку под локоток и увела в один из углов зала, предоставляя князю относительную свободу. *** Волков бродил по опустевшей квартире, прикидывая, чем себя занять. Хотелось выбраться из четырех стен и пройтись по городу, но это позже, это ночью, когда опустится темнота, которой здесь было ужасающе мало. Он приехал уже целую неделю назад, но до сих пор не мог привыкнуть к слишком светлым ночам и постоянной чудовищной смеси запахов большого города, суматохе. Это не нравилось, хотелось обратно в свою глушь. Но делать было нечего. Маленький командир итак рискнул ради него и его стаи жизнью и свободой, а ведь мог бы просто сдать их охотникам, промолчать, как сделали бы на его месте все люди, которых Волков знал. Но этот белобрысый не сделал. Еще и поручился жизнью. Вызвал в Петербург, лично представил Бенкендорфу. Волков был доволен. Он уже был готов уводить стаю в леса, когда пришла депеша на его имя с пометкой «секретно». Как и было велено, он, явился в столицу. Это было глупым шагом, очень глупым, но удачным. Теперь у его стаи есть защита государства, новый дом и даже не слишком раздражающий командир. Впереди большой переезд с семьями, новая служба. А сейчас только и остается, что слоняться из угла в угол, да разведывать по ночам новые угодья. В дверь в передней постучали. Он в несколько шагов оказался перед входной дверью, обогнав нерасторопного слугу, и сам открыл дверь. На пороге застыл просто одетый человек: -Это квартира Вольмера? -Да, а кто спрашивает? -Вот, хозяину твоему передали от князя Львова, - проговорил человек, сунул в руку оборотню записку, и ушел. Сначала Петр хотел положить листок на стол в кабинете, да и забыть, мало ли кто там Льву написывает, однако от клочка бумаги пахло знакомо. Он быстро развернул записку, понимая, что просто там Маша писать не будет в этот вечер. Прочитал пару строк, написанных корявым почерком, выругался, смял бумажку, засовывая в карман, сбегал за шинелью и выбежал из квартиры. *** Лица сменялись лицами, худые и полные, с бакенбардами, странными, модными в этом сезоне кудряшками, старые и молодые. Маша улыбалась, холодно и слегка отстраненно, как и должна улыбаться женщина, пришедшая в платье злой колдуньи в сад фей. Маша склоняла голову, чуть-чуть. Маша аккуратно касалась кончиками пальцев границы между перчаткой и манжетой рубашки, кому-то поправила локон. Маша слушала заверения в своей очарованностью ей и видела, как почти каждый косился в сторону князя Львова, прикидывая кому достанется породистая кобылка, приведенная на торг. Маша вежливо, но молча кивала на попытки заговорить с ней о своем, женском милых, бесконечно красивых, неизменно покрытых овечьими золотистыми кудряшками, моргающих голубыми, серыми, зелеными, болотными глазками див в воздушно пышных светлых пастельных тонов платьях, так туго затянутых посередине, что толкни – и переломятся. Страх в какой-то миг сменился азартом, любопытством, а затем, после очередного душа из человеческой мерзости, в тупую злость. И понимание, что она просто не может вылезти из этого болота, пока не найдет одну нужную ей лягушку, в конце концов, не мог же Демон соврать? В какой-то момент у девушки получилось вывернуться из очередной милой стайки девушек и аккуратно забиться в самый дальний угол, тихо пробраться за пару близко стоящих белоснежных статуй, вдалеке от общего гомона. Она тихо отступала спиной, внимательно оглядывая зал, пока не натолкнулась спиной на кого-то, резко развернулась: -Простите, простите пожалуйста, я не наступила… -Тише, сударыня, тише. Ради бога, просто помолчите, вы не сделали непоправимого. Просто замолчите и уйдите отсюда. На нее сурово смотрел немолодой мужчина, седой и лысеющий, одного с ней роста, с каким-то аскетически- усталым лицом, одетый в мундир, похожий своими огромными тяжелыми украшениями на тот, что был на Бенкендорфе. Сложенные на груди руки и суровый взгляд внезапно карих глаз и мысль о том, что придется вот прямо сейчас вернуться в зал, стали последней каплей, разбивающей маску приличной девицы из общества. -Нет. -Что, простите? -Я отсюда не уйду. Вам надо – вы и идите. А я здесь пока побуду. -Вы мне мешаете, не понимаете, что ли? -Переживете. Может вы мне тоже мешаете, и вон та толпа тоже мешает. Вообще, вы же мужчина, вот и уступите это убежище даме. -Сударыня вы ведете себя неподобающим образом. -Ну пойдите Львову на меня нажалуйтесь. Но отсюда я не уйду. Это совершенно точно, туда меня даже дьявол не вытащит. -Львову. Подождите-ка, - мужчина осмотрел Машу с головы до ног, - Так вы и есть та самая сенсация, невеста из дома Львовых, из-за которой меня сюда притащили? -Отлично, только вот орать об этом не надо, а то сбегутся и сюда. -Да, не повезет вашему будущему супругу иметь столь не очаровательную супругу. -Ничего, переживет, у меня других достоинств масса. -О да, мы наслышаны о возможных дивидендах для мужа. Вы правы, ради такого можно и потерпеть. -Ой, кто бы говорил, вы-то идеал небось. Кстати, а вы вообще кто? Мужчина удивленно уставился на девушку, словно был оскорблен своей не узнанностью: -Канкрин, Егор Францевич, к вашим услугам. Маша уставилась на него: -Ой, а я вас знаю. -Рад это слышать. -Это ж вы в кой-то веке финансовую нашу систему на научные рельсы поставили. О, вы не представляете, как приятно познакомиться. Не сдержавшись, она протянула руки, практически выдрала одну его из сложенного положения и пожала по-мужски. -Вы воистину удивительная девушка. И что же князь Львов обо мне рассказывал? -Александр Романович? А нет, он вас не упоминал даже. Я о вас читала… в газете, да в газетах, знаете, ваша идея… Когда он вошел в зал, то сразу понял, что в переполненном помещении и двух соседних все тихие разговоры идут только о событии сезона – странной девице, явившейся на бал в совершенно чудовищном безвкусном платье (ну а что еще ждать от Львовых?) и внезапно очаровавшей всех кавалеров, причем не только неженатых. Ухмыльнувшись, Алексей оправился на поиски искомой фигуры, по дороге раскланиваясь со знакомцами и делая положенное удивленное лицо при новостях о необычной барышне. Однако нарушительница спокойствия света пропала. Ее не было ни в одном из трех открытых для гостей залах, не было на небольшом балконе, даже в оранжерее. Алексей уж подумал, что вздорная девица попросту сбежала, когда, остановившись ненадолго у пары чудесных образчиков римского искусства не услышал знакомое, но тщательно сдерживаемое хихиканье. Он заглянул за статую с фразой: -Сударыня, что вы здесь забыли, - и застыл, столкнувшись с пренебрежительно-раздраженным взглядом одного из самых серьезных и желчных людей империи. На него смотрел министр финансов, человек, которого танцующего на балу или хотя бы просто улыбающегося видели в последний раз лет 20-30 назад и именно он, что было совершенно точно, только что рассказал что-то, из-за чего это иномировое чудовище сейчас хихикает в кулак, пытаясь не шуметь. -Молодой человек, объяснитесь! -Я… эээ, я искал свою знакомую, прошу прощение, что нарушил… -Ой, Алексей Иванович, да не бледнейте так. Что, пришли меня вернуть в эту гиену огненную? Ну раз так, то позвольте мне отклонятся, обязанности призовой кобылки ждут, а то как бы там аукцион без меня не провели. Спасибо, что скрасили этот чудный вечер и не вытолкали из убежища, - она легко и расслабленно улыбнулась мужчине в мундире и слегка поклонилась на прощание. -Удачи с торгами, - слегка склонил голову в ответ тот. Алексей уже тащил Машу под руку, высматривая тихое место, но не выдержал и спросил прямо там: -Ты хоть знаешь, с кем сейчас говорила? -Ага, он очень милый, кстати. Не без своих тайн, но очаровашка. И с таким чувством юмора отменным. -С чувством юмора? Кто вас представил? -Никто, я его пихнула случайно. -Пихнула? - почти прохрипел Алексей. -О, вот вы где, куда вы пропали? Сейчас начнутся танцы, Мария Давидовна, извольте вернуться в круг гостей, вы еще не отработали свой номер, - Львов вырос словно из под земли и аккуратно, довольно улыбаясь окружающим, погнал девушку в основную залу, где в центре уже расчистили место для танцев. -Помните, первые два пропустите, кто бы не приглашал, потом станцуйте два круга с любыми кавалерами, и опять просто беседуйте, - шептал он свои указание в одно ухо. К другому склонился Алексей, изображая крайне заинтересованного в ее внимании ухажера: -Ты нашла кого-нибудь, хоть намек, хоть что-нибудь? Бенкендорф у меня уже интересовался, как у нас идут дела, очень нехорошо интересовался. -Да, нет. Я все поняла, я работаю над этим, - отвечала Маша попеременно, пока не вырвалась из почти стальной хватки князя, которого удачно отвлек кто-то из знакомых: -Не нашла, но он точно здесь, я знаю. Я чую. -Чуй более предметно, я не хочу угодить с вами в Сибирь сбежавших каторжан ловить, - зло буркнул Алексей Иванович и тоже отошел в сторону, лучезарно улыбаясь какой-то знакомой. Маша осталась в полном одиночестве. Справа, слева, сзади о чем-то говорили группки людей, впереди было пустой пространство, отведенное для танцев, которое пугало. Девушка оглядывала толпу, благо рост позволял, в поисках людей, которых еще не успела коснуться сегодня, но на самом деле ища глазами кого-нибудь знакомого и приятного. Оказывается, оставаться стоять в одиночестве на балу еще более неприятно, чем в компании ненавидящих тебя просто за факт твоего существования. Заиграла плавная мелодия, оркестр закончил разогреваться и вступил. Сегодня будет только вальс, любимый танец хозяйки, что не могло не успокаивать, его-то девушка более-менее освоила. Ей показалось, что где-то около столика с бокалами мелькнули белоснежные волосы Льва, но оттуда на нее в упор пялился старик с неприятным, каким-то орлиным лицом, и она отвела глаза. В центр зала вышла хозяйка под руку с каким-то молодым мужчиной, они протанцевали один круг, открывая площадку для всех. Перед Машей тут же вырос какой-то высокий человек, худой, как палка и с бледным болезненным лицом, она не сразу поняла, что ее приглашают на танец, и только помотала головой, отказывая. И надеясь в душе, что на третий круг ее пригласит кто-то, кого она еще не касалась, что б хоть польза была от происходящего. Следующим был мужчина в годах, полноватый, лысеющий, но с совершенно очаровательной манерой общаться, она помнила его, она его касалась. У него был гарем из крепостных девушек и несколько бастардов, которых он выслал в дальние деревни, а так обыкновенный казнокрад. Ему Маша улыбнулась и вежливо отказала в своей руке. Отзвучала музыка. Маша напряглась, водя глазами по залу и гадая, кому достанется ее первый танец. -Вы позволите, - раздалось сбоку холодное безэмоциональное предложение, она резко обернулась. Перед ней, слегка наклонив голову и протянув руку, как полагалось по этикету, стоял Лев. На лице не было ни единой эмоции, только абсолютное спокойствие и серьезность. Маша, чуть замешкавшись, протянула свою руку, кавалер нежно взял ее за запястье и ввел в круг. Он положил руку на талию, приближая ее лишь чуть более близко, чем стоило бы, ободряюще сжал вторую ладонь в своей, одними губами шепнул: -Не бойся,- и повел. Единственное, что могла в этот момент видеть Маша, спокойные серые, темнеющие с каждым поворотом, словно начиналась настоящая гроза, на абсолютно спокойном лице альбиноса, прекрасно изученной ей маской. Девушку захлестнуло чувство абсолютного восторга от осознания того, что это она кружи сейчас по залу, полному чертовой знатью, в чертовом девятнадцатом веке, с ее чертовым мужчиной из детской мечты, который оказался более чем живым, более чем настоящим. Внизу живота заныло, в груди сжалось чувство абсолютного желания обладать, целовать это белое лицо, вплетать пальцы в белоснежных хвост, чувствовать кожей неровности шрамов на его теле. Лев мотнул головой, словно прогоняя ее видение, и потрясающее чувство действительно отступило, возвращая ее в реальность. Когда он вел ее обратно, успел только бросить тихое: -Ну как? Получить в ответ отрицательное движение головой. А целуя руку на прощание, тихо шепнуть: -Люблю, держись. И ушел куда-то в толпу все с той же идеальной выправкой и совершенно ничего не выражающим лицом. Маша моргнула, окончательно возвращаясь в реальность, и огляделась. Дамы, мило прикрываясь веерами, что-то обсуждали с спутниками, переговаривались, кого-то приглашали на следующий танец. Ее, к счастью, обходили. Девушка уже начала подумывать куда-нибудь отойти, раз особого интереса к ее персоне никто не проявлял, но к ней подошел высокий, широко улыбающийся мужчина с странно длинными русыми волосами, аккуратными локонами, спускающимися на плечи. Костюм так же выделялся среди окружающих темных мужских нарядов. Серый переходил в нежно голубой и обратно в зависимости от того, как ложился свет: -Позволите мне повести вас? – с сильным французским акцентом. Маше человек не понравился, она открыла рот, чтобы отказать, но тут мужчина моргнул, а когда веки поднялись, на нее смотрели ярко-зеленые глаза с желтым вертикальным кошачьим зрачком. Девушка молча протянула руку и позволила ввести себя в круг. Как только музыка заиграла, поддаваясь нажиму кавалера, задвигалась, и тихо прошипела ему почти в лицо: -Ты что здесь забыл? -Мне скучно, а когда мне скучно, я хожу танцевать. -А то было единственное место во вселенной? -Нет, ведьмочка, просто мне было интересно посмотреть на то, как ты смотришься в моем любимом цвете. Тебе идет черный. Ну и зелень эта тоже ничего. -Не ври. -Я никогда не вру. -Тогда договаривай уже до конца, иначе я просто развернусь и уйду. Партнер сильнее сжал пальцы на ее руке, а через толщу корсета она почувствовала горячее на своем боку: -Не уйдешь. Мне нравится это платье, я хочу смотреть на тебя такую в свете огней, а не в лохмотьях в казематах Бенкендорфа. Но увы, ведьмочка, сыщик из тебя пока плох. Вот решил сохранить тебе немного нервов и голову этой твоей бесполезной парочке. И подсказать, куда смотреть. -Что-то мне не верится, что это ради меня. -Я тебе никогда не вру. -Ага, вот только говоришь не все, но все равно, спасибо. Огромное спасибо. Я не забуду. -Мне было приятно, - музыка затихла, они остановились. Мужчина склонился в благодарственном поклоне, поцеловал даме руку, а выпрямившись, коснулся ее плеча, разворачивая в определенную сторону. -Фас. Маша осталась смотреть на человека, стоящего прямо напротив нее, не заметив, куда делся хозяин Темного мира. Невысокий полный мужчина с привлекательным лицом был одним из немногих брюнетов в зале. Кучерявые явно от природы волосы переходили в аккуратные бакенбарды, которые действительно шли ему. Не обращая внимания на танцующих, он о чем-то явно веселом болтал с как всегда дружелюбно улыбающимся Бенкендорфом. Маше показалось, что они идеально подходят в качестве иллюстрации в какую-нибудь книгу о 19 веке. Два таких красивых добродушных человека, один в мундире, другой в светском, мило болтают о чем-то своем за бокалом вина. Пасторальные картинки всегда скрывают чертов ад. Девушка натянула на лицо самую милую и «я наивная дурочка» улыбку и пошла к мужчинам. -Александр Христофорович, вы были правы, это поистине невероятный вечер, - нагло вклинилась она в разговор. Бенкендорф бросил на нее удивленный взгляд, словно спрашивая, что она тут забыла. -О, а вы та самая племянница князя Львова, о которой сегодня гудит весь честной люд?- голос пухлого господина оказался неожиданно высоким. -Да, она самая. А с вами пока мы не знакомы. Вам не кажется, что стоит исправить это упущение, - Маша посмотрела прямо в глаза Бенкендорфу, подтягивая уголки губ еще выше. -Мария Давидовна, позвольте вам представить князя Бориса Алексеевича Куракина. -Очень приятно познакомиться, - мужчина потянулся рукой к ладошке девушки и слегка наклонился, чтобы поцеловать ее, но Маша вывернула запястье и пожала ему руку по-мужски, вытянув два пальца вперед, чтобы добраться до кожи на границе перчатки. В нее ударил уже успевший порядком вымотать за сегодня поток чужой жизни. Девушка закрыла глаза на секунду, быстро ориентируясь в образах, выцепляя необходимые, вцепляясь в них словно зубами, удерживая, разворачивая перед внутренним взором. Демон не обманул. Перед ней действительно стоял человек из организации. Ни капли магии, только беспрецедентная жадность. Этот очаровательный мужчина предал свою страну просто ради обещания получения власти, денег и более высокой должности. Никаких принципов, никаких идей. Просто жадность и желание заполучить в свои руки эту чудесную силу, которой, как дешевый фокусник с ярмарки, торговал Немец. А еще Маша поняла, что вцепилась в самую важную ниточку из доступных. Сегодня, прямо здесь ему должны были передать какую-то важную информацию. Часть уйдет к Немцу, а часть нужна именно ему. И связного она уже видела. Это был тот неприятный, похожий на хищную птицу мужчина, которого она заметила в середине вечера. Девушка вынырнула из потока, поймав необходимые крупицы информации. Моргнула и наткнулась на удивленный взгляд Куракина: -Простите. Все никак не привыкну к этой вашей традиции. Мне очень жаль, что я нарушила этикет, надеюсь, вы не подумаете обо мне, что я варвар. Просто жизнь на родине отложилась. -Это необычно, да, пожалуй, даже мило. И откуда же вы, в каком месте на земле женщины пожимают руку мужчинам, вместо того, чтобы наслаждаться нашим восхищением ими? -О, я очень и очень издалека, вы вряд ли и знаете название этой страны. -Однако у вас совершенно нет акцента. Неужели князь прятал вас в темнице так долго, что вы успели в совершенстве овладеть языком. -Нет. В моей семье считается, что забывать о своих корнях и родине – величайший позор. Куда бы не занесло Львовых, мы остаемся русскими, а потому обязаны знать наш язык так, словно всю жизнь провели, не выезжая из родного поместья где-нибудь под Рязанью. -Какая хорошая традиция. Отрадно слышать, что даже в далеких странах можно услышать русскую речь. Истинные патриоты такая редкость в наше время. -Это уж точно, Борис Алексеевич. Вы очень и очень правы. Однако, господа, позвольте мне вас покинуть. Маша раскланялась с мужчинами, поймав еще один более чем недовольный взгляд начальника, и отошла, высматривая Алексея или мужа, чтобы предупредить их о появившейся цели. Мага нигде не было видно, зато белую макушку мужа она углядела довольно быстро. Он опять оказался у столика с бокалами, к которому она и направилась. Подойдя ближе, девушка поняла, что тот разговаривает с тем самым неприятным мужчиной, который должен был передать собранную информацию их цели. -Количество бокалов в моей руке не ваше дело, - услышала она обрывок разговора и поняла, что Лев взбешен. Слишком спокойный, бесцветным голосом он говорил. -Господин Вольмер, мы не закончили нашу интереснейшую беседу, начатую во время танца, - громко произнесла она. Оба мужчины обернулись, причем тот, что был старше, уставился на нее с явной неприязнью. -Маша, Мария Давидовна, - быстро исправился Лев, -позволь тебя познакомить с моим отцом, Павлом Карловичем Вольмером. Главным блюстителем моей морали, и человеком, которому я, оказывается, обязан возвращением в свет. -Очень приятно, Лев Павлович рассказывал о вас. Вы ведь когда-то командовали армией? Очень занимательно, очень. -Я рад, что мой сын не забывает подробностей моей биографии и делится ею с барышнями. -Вы не возражаете, если я ненадолго украду у вас сына. -О, забирайте. Маша аккуратно подцепила льва под локоток и увела в сторону: -Нам срочно надо отловить нашего мага. Я нашла нашу цель, - быстро зашептала она. Через несколько минут, вытащив Алексея Ивановича из компании барышень и утащив обоих за те самые статуи, которые послужили ей отличным укрытием в начале вечера, она быстро изложила произошедшее и считанное в памяти Курагина, единственно, не упомянула, что знает, кто именно должен был принести необходимую информацию. Брать решили прямо на вечере, в идеале, при встрече с курьером, искренне надеясь, что их один шанс из ста выстрелит, потому что отпустить бунтовщика сейчас вполне могло означать не иметь возможности завтра предупредить крупный скандал, ведь неизвестно, что именно ему принесет таинственный агент. Выглянувшая из-за статуи Маша заметила спину Бориса Алексеевича, удаляющегося в сторону двери, ведущей в оранжерею. Перед тем, как войти внутрь, он быстро гляделся. Девушка было последовала за ним, но чья-то жесткая хватка ее остановила. Лев вцепился в локоть жены и довольно грубо дернул назад. -Выждем, может и курьер наш тоже туда сунется. -Нет, может уйти. Надо брать сейчас. -Тогда я пойду первым. Алексей, ты сможешь сделать что-нибудь, чтобы гости туда не совались, и звука не было? -Попробую. Пошли. Лев выбрался из укрытия и спокойным шагом, раскланявшись по дороге с парой знакомых, отправился прямо за Курагиным. Маша выждала, закрыла глаза и шагнула в Темный мир, а там быстро настроилась на Льва и отправилась за ним. Подойдя ближе открыла проход и всмотрелась в происходящее. Пухлый мужчина стоял на посыпанной мелкой галькой дорожке между развесистыми зелеными кустами и удивленно смотря на Льва. -Вы что, простите? Задерживаете меня? Третье отделение? А Бенкендорф в курсе, что творят его подчиненные? Мы с Александром Христофоровичем старые друзья, знаете, что он с вами сотворит, если узнает, что вы вообще подошли ко мне с такими словами? Вы же Вольмер, да? Совсем недавно из ссылки, уже обратно захотелось? Так я вас устрою. Голос Льва звучал сухо и официально: -Еще раз прошу вас не сопротивляться и проследовать со мной. Не надо пугать меня Александром Христофоровичем. Это вы тут под подозрением о сговоре с некой организацией, стремящейся усложнить жизнь государю императору. -Да как вы смеете, - почти взвизгнул Курагин. -Смею. Вы пойдете добром или силой? -Да в чем вы меня обвиняете? -Прозвище Немец вам знакомо? Или название Оракул? Магия? -Вы несете чушь! -Ну, это уже не мне у вас выспрашивать. Не хотите по-хорошему, значит будем по-другому. Курагин начал отступать назад, выставил вперед руку с пухлыми пальчиками, увешанными различными кольцами: -Не смей ко мне подходить, урод. Слышишь, не смей, а то сожгу на месте. Маша присмотрелась к пальцам и поняла. Что на одном из них красуется до боли знакомое колечко, такое же, как было у тех наемников в деревне, а значит и остальные тоже могли быть артефактами. Лев сделал еще шаг вперед. -Не смей, я их активирую. Маша сместилась в Тьме, открыла дверь прямо за спиной у Алексея Борисовича, медленно отступающего назад и выпрыгнула, запечатывая ему рот одной рукой, а другой пытаясь перехватить руку с кольцом и вывернуть ее. Прижав ладонь к губам мужчины, она с силой сжала пальцы, мешая ему говорить, но почти сразу почувствовала, что он неожиданно, странно горячий. В голову полилась череда картин его жизни, опять заставляя видеть все, что натворил этот человек, чтобы завладеть своим богатством, по кругу закружились встречи с Немцем, передача артефактов. «Даже говорить не надо. Просто подумайте и ваши враги сгорят, только применять нужно в действительно критической ситуации». Рука полыхала болью, что-то дернуло сзади, перевернуло, а потом впечатало лицом и второй рукой в мелкий гравий дорожки, накрывая непомерной тяжестью, заставляя задыхаться. Маша пыталась трепыхаться, скинуть упавшее на нее существо, но безрезультатно. В какой-то момент прижимающая ее в земле тяжесть пропала. В воздухе запахло паленной шерстью и горелым мясом. Она открыла глаза и перевернулась на спину. Рядом рухнул на колени Лев и начал звать ее по имени, дергать за руки, делая чертовски больно. -Я в порядке, в порядке. Не трогай, больно, -отбилась она и села. В паре шагов от них догорала кучка чего-то черного, еще недавно бывшего крупным человеком. Рядом сидел Петр и щупал затылок: -Вот черт, обожгло все-таки. Да и шинель испортил. Вы как, Мария Давидовна? Не удалось очередной раз с собой покончить? -Да вроде нет. Только вот рука. -Вы что тут сотворили? - из-за угла показался Алексей, - А где Курагин? -В смысле? -У него артефакт был, такое же кольцо, как у тех из деревни, помните? Эта зараза, оказывается, без слов активируется. Леш, это же читерство? Так же не должно быть? Ой, а почему мне так больно? Маша наконец разглядела свои руки. Одна ладонь была исцарапана гравием, а на второй уже стремительно надумались огромные пузыри ожога, свисали обрывки сгоревшего шелка. -Надо уходить отсюда. Быстро. И вот это с собой прихватить. Ох, прилетит нам от Бенкендорфа. *** Лев наконец уснул. На улице уже светало, рука нещадно горела, хоть ее и обработали каким-то особыми мазями и забинтовали. Вторую руку Маша просто спрятала в привычную перчатку. Девушка аккуратно выбралась из кровати, порадовавшись, что муж предпочитает спать по стойке смирно, тихо прокралась в соседнюю комнату и быстро оделась. Черная кожа была тяжелой, но при этом двигаться в ней было вполне удобно. Стараясь случайно не зашуметь, Маша подвесила к поясу свой кукри и, придерживая его рукой, шагнула в Тьму. Выйти на след нужного человека получилось не сразу, но получилось. Проплутав около получаса, она все-таки вышла к искомой точки, и вынырнув в обычный мир, оказалась в гостиной, где на столе догорали свечи, а за ним сидел тот самый похожий на птице человек, отец ее Льва, и что-то писал. -И что же это вы строчите? - спокойным голосом спросила она. Мужчина вскинулся, в следующую секунду он уже стоял с обнаженной саблей и злобно смотрел на ночную гостью. -Ты еще кто? -Мария Давидовна Львова, мы же кажется уже знакомы. Хотя да, без платья и длинных волос меня вряд ли узнаешь. -Что вы здесь забыли, как вообще попали сюда? -О, не те вопросы вы задаете. И мучают вас совсем не они. Хотите, угадаю? Сейчас вы судорожно пытаетесь понять, куда пропал Курагин. Прикидываете шансы того, что он, так скажем, был неосторожен и за это поплатился. И вы правы. Борис Алексеевич уже не нуждается в том, что вы там собирали. А вот я вполне. Точнее мы. -Кто еще мы? Ты вообще что несешь, девка? -Знаете, ваш сын намного воспитаннее вас. И красивее. Я вообще, честно говоря, не сильно вижу семейное сходство. К радости моей. Мы - это я, ваш сын и Бенкендорф. Третье отделение – вам это название ничего не говорит? -Не подходи, дрянь, как на меня-то вышла? Что, это ничтожество все разболтало? -Ага. Перед смертью. И тут вам повезло, только мне. Так что у нас тут интересная ситуация. -Что тебе нужно? Деньги? Вам, Львовым, всегда только они и нужны. Сколько ты хочешь? Иди сюда, ближе, посчитаем. -Э, пожалуй, нет. Деньги меня ваши совсем не интересуют. Я себе свои заработаю. Да и ближе не подойду. Подозреваю, вы с саблей не хуже Льва обращаетесь, а его работу я видела. Успокойтесь. Убивать я вас не собираюсь. Пока. И сдавать Бенкендорфу тоже. Пока. Так уж вышло, что мне крайне невыгодно, чтобы шпионом этого слизняка были вы. Это бросит тень на честь Льва, а мне это не надо. У него налаживается жизнь, служба, карьера, и папенька – предатель родины в этой картине совсем не подходящая часть. Потому мы поступим так. Вы передадите мне все, что собирались отдать Курагину. А я, в свою очередь, когда буду описывать связного, обрисую максимально не похожего на вас человека. -И все? -Нет, конечно нет. Завтра с утра вы скажетесь больным, а затем уедете в свое поместье. И никогда. Вы слышите? Никогда больше не выедете за его пределы. И уж тем более не будет связываться с вашими нанимателями. Я ясно выразилась? -А еще чего вы изволите? – Павел Карлович ухмыльнулся, в слабом свете свечей его лицо выглядело еще более зловещим и хищным, - Нет, девка, ты сама сказала, что Курагин мертв, а что я на него работал, знаешь только ты. Что, думаешь, поверит кто тебе? Ты же девка, да еще и приехавшая неизвестно откуда. Не тебе со мной тягаться. -Значит разум у нас сегодня не победил. Хорошо. Пойдем другим путем. Вы поступите так, как я сказала. Или вы вообще пропадете. Навсегда. -Убить меня угрожаешь? Ну попробуй! Маша сделал шаг вперед и пропала. Вольмер резко развернулся, оглядывая комнату, пытаясь найти, куда делась странная гостья. Почувствовал, как что-то схватило его за ткань на спине и дернуло, резко развернулся, но женщина уже отпрыгнула, а вокруг стало заметно темнее. Он еле различал ее силуэт, стоящий в паре шагов впереди. Запахло душистыми еловыми сжигаемыми бревнами. -Что это? Где мы? Что это за морок? Вдали послышалось шевеление, из темноты начали вытягиваться белесые руки, послышались хрипы: -Тепло, тепло, пить… Вольмер обрубил несколько тянущихся к нему рук и увидел, что на их месте из темноты моментально восстанавливаются другие. -Если я подойду к вам, они уйдут. Если нет, разорвут на части, рано или поздно. Павел Карлович бешено крутился вокруг себя, рубя тянущиеся к нему руки и отпрыгивая в сторону. Постепенно движения становились все более медленными. Его схватили за воротник, правую штанину, плечо. На второе плечо опустилась что-то тяжелое, белесые призраки сразу отступили. Вольмер повернулся в сторону удерживающего его и увидел ту странную женщину: -Если я отпущу, живым вы отсюда не уйдете. Ну как? -Спаси. Девушка криво усмехнулась и потащила мужчину за собой, вталкивая в обычный мир и там отпустила. Павел Карлович выронил саблю и тяжело опустился в кресло, надсадно дыша: -Что это было? -Мир, откуда я пришла. Чтобы спасти твоего сына и сделать его жизнь чуточку лучше. -Да кто ты такая? -Мария Давидовна Львова, я же говорила. -Чертова девка. -Ну, это спорное утверждение, - Маша встала прямо напротив сидящего мужчины, сложила руки на груди, - Так вот. У вас очень простой выбор. Ваше поместье или этот чудный мир. И если вы сейчас раздумываете, как бы пожаловаться на меня Бенкендорфу, то валяйте. Он-то о моих способностях знает. И сомневаюсь. Что в его застенках вас ждет такая же легкая смерть, как в моей Тьме. -Я понял, тварь чертова. -Вот и хорошо. А теперь, будьте добры, документы, которые вы должны были передать. И помните, я смогу до вас добраться теперь везде. Вообще везде. Совсем везде. Ни расстояние, ни защита, в том числе магическая или этих ваших священников для меня вообще не преграда. Если я еще раз усомнюсь в вашей верности стране и сыну. Ну что ж, не думаю, что Лев будет по вам долго горевать. *** Маша отчаянно зевала, аккуратно прикрываясь своей огромной перемотанной бинтами рукой, и терла глаза. Сидящий в соседнем кресле Лев выглядел отвратительно бодрым, будто спал не четыре часа, а все двенадцать. Алексей, примостившийся в кресле чуть поодаль, тоже не выглядел бодрым, но упорно пытался таким казаться. Единственным, кто в этом кабинете, находился в отличном настроении и, казалось, почти светился радушием: -Значит, господа, вы обнаружили агента Оракула, и он погиб? Вам не кажется, что в последнее время все ваши подозреваемые скоропостижно умирают? Прямо-таки подозрительно это выглядит. -Александр Христофорович, мы передали останки Курагина в лабораторию. Там подтвердили действие узко настроенного артефакта. Эти чертовы оракульцы все самоубийцы. -Не самоубийцы,- очередной раз зевнула девушка, - Идиоты. Они просто идиоты, Немец им рассказал, что эти штуки уничтожают окружающих, а не их. Вот эти придурки и активируют их, когда их ловят. Ну мы честно не при делах, Александр Христофорович, вон, я даже пострадавшая. Маша помахала перебинтованной рукой. -И из зацепок у нас остался таинственный связной, которого в оранжерее ждал Курагин. И быть им может кто угодно. -Не кто угодно. Если надо, его портрет я точно опишу, если кто нарисовать сможет. Но он в простой одежде был. Думаю, сбежал уже. Не зря же пакет с документами бросил, - Маша кивнула на запечатанный в кожу сверток бумаг. -Ну да. Просто взял и выбросил такое. А вы вот просто так взяли и нашли. -Ну не просто так. Я, между прочим, часа полтора там лазала и след взять пыталась, пока наткнулась на сверток. По-моему, это отличный результат. -Вы, Мария Давидовна, понятия не имеете, что такое отличный результат. -Ну, может быть. Ну я быстро учусь. Но задание ваше мы выполнили, нашли ниточку. Кстати, если вам интересно, магом он не был. Просто жадная скотина, которой очень хотелось на ваше место. -На мое? Кто ж в здравом уме на мою собачью должность по доброй воле захочет? -Ну не знаю. В голове его было это. Хочу, мол, равным Бенкендорфу быть, а может и повыше. Я ж за его мысли и иллюзии не отвечаю. -Ясно. Ладно. Алексей Иванович, подробный отчет жду от вас к вечеру. А вы оба, господа, завтра с утра на службу, как положено. И Мария Давидовна, точнее Мартин, будьте добры носить официальный мундир, а не менять наряды в зависимости от настроения. И какую-нибудь деталь к нему необычную прикрепите, может так вас запоминать начнут. Распрощались на ступенях здания. Алексей убежал обратно, писать отчет, готовить документы для обыска в поместье погибшего. А Маша и Лев двинулись домой. Уже добравшись к себе, Маша пошла в кабинет. Пока Лев вылезал из одежды и устраивался в кровати, девушка быстро запечатала несколько листов бумаги в плотный конверт, указала имя получателя и мелко приписала внизу «Одной проблемой меньше. С наилучшими пожеланиями, МДЛ». Позвала слугу, попросила разбудить Петра. Тот, сонный, завалился в кабинет уже через пару минут в одной рубахе и с босыми ногами. -Ну что у вас опять случилось? Вот вы неугомонная. Где опять умирать будем? -Не будем. Я так точно. Отнесешь письмо Егору Францевицу Канкрину? -А слуги вам на что? Я ж не посыльный. -Слуги это письмо отнесут или Бенкендорфу или Львову, или по копии каждому. А нам нужны все-таки друзья и вне их кабинетов. Отдай прямо ему в руки. Как хочешь, но только ему в руки. И мое имя полностью назовешь. Скажешь, что Курагин более беспокоить не будет. Запомнил? Отлично. Если при тебе вскроет, а потом поблагодарить вздумает, не бери, что бы не дал. Понял? Не надо нам ,чтоб он тебя перекупить пока пытался. Нам друг нужен, а не еще один работодатель. -Да понял я, не дурак же. Эх, Мария Давидовна, не умрем мы с вами своей смертью. Не умрем. -Весьма вероятно.